Перекрёсток представлял собой маленький посёлок, в котором пересекались целых четыре крупных тракта.
Основой поселения и главной достопримечательностью, вне всякого сомнения, был тот самый «трактир на Перекрёстке», вокруг которого тут всё и выросло. Он возвышался над окружающими его домишками на целый этаж, так что ни у одного новоприбывшего не возникало глупых вопросов. Причём судя по выложенному из камня первому этажу и слюдяным пластинам вместо бычьего пузыря на окнах, дела в этом заведении шли как нельзя лучше. Левое крыло было и вовсе построено совсем недавно, и отличалось от основной части здания более высоким фундаментом и большими окнами, в этот жаркий час — распахнутыми настежь. Зал для знатных господ, как же иначе.
Справа от внушительного здания ютились кузня и амбар, слева — большая конюшня. Правда, именно сегодня она, видимо, всё же была маловата: лошадей было столько, что места не было ни под навесом, ни во дворе, и несколько нерассёдланных лошадок томились на привязи за его пределами. Изнывающие от палящего солнца и тесноты животные то и дело нервно храпели, мотали головами и хвостом, безуспешно пытаясь отогнать вездесущих слепней. Запах конского пота повис в густом плотном воздухе.
Надеяться на то что «распогодится» конюшим не приходилось: как раз когда мы подкатили к воротам, их наглухо забаррикадировал круп породистого тяжеловоза с чёрно-жёлтым гербом на попоне. Его держал под уздцы молодой сквайр лет четырнадцати от силы, почти с пеной у рта требующий у своего же ровесника — конюха немедленно найти место для скакуна его господина, а не то кое-кто может поплатится за это головой.
— Все места заняты, сэр, — отвечал конюх.
— Что значит «заняты»?! — возмущался сквайр с характерным жаром юнца едва выбившегося “в люди” и лопающегося от чувства собственной значимости. — Именем Его Светлости герцога Аддерли, я требую немедля освободить место в конюшне для лошади сира Роберта!
— Дык это… Нынче в стойлах все до единого кони стоят именем его светлости, сэр…
Я невольно скривился. Знаю таковских, надолго разборки. Дедушка Вильям так же уныло и с пониманием посмотрел на затянувшуюся сцену, за тем вздохнул и тронул поводья.
— Но, хорошая! Благо у нас собственный ход есть…
И телега двинулась дальше, вдоль забора.
— Тут всегда так людно? — поинтересовался я.
— Так ярмарка ж завтра! — дед посмотрел на меня как на несмышленыша. — И время к обеду. Оно ж как: люди, кто из Оук-Орта и окресностей едет, как правило выезжают с ранья, чтоб прибыть в Перекрёстк к обеду. А если ты к обеду на Перекрёстке, то к вечеру, значится, будешь в Вестборне. А в Вестборн нынче все едут.
Он остановил лошадку со стороны сарая, рядом с неприметной калиткой в заборе из посеревших от времени досок. По ту сторону немедленно послышался собачий лай, за тем чей-то голос призывающий шавок блохастых заткнуться.
Калитку открыл мужик лет пятидесяти на вид, и они с моим попутчиком радостно пожали руки.
— А это кто? — спросил хозяин, многозначительно кивая на меня.
— Да так, по дороге встретил, — пожал плечами мой дедуля. — Всё одно в одну сторону направлялись, а так хоть есть с кем поговорить, в дороге-то.
Свояк, судя по взгляду, беззаботной беспечности Вильяма не разделял. Однако от предложения помочь с разгрузкой не отказался, и мы довольно быстро, в четыре руки, освободили телегу, а затем перетащили мешки со снедью в амбар. Мужик (которого, как выяснилось, звали Стефан) разговорился и посетовал на сегодняшний аншлаг, мол, мало того что народу — тьма, лошадей ставить некуда, так ещё и Его Светлость юный герцог Джонатан Аддерли пожаловать изволили, ни раньше ни позже.
Сын и наследник владельца наших земель прибыл со свитой два часа назад, и с тех пор им только успевай менять блюда и напитки. К тому же это из-за них пришлось срочно выводить из стойл отдыхавших там лошадей, дабы расположить коней самого лорда Джонатана и его сопровождающих. Другие постояльцы, естественно, не обрадовались, но что делать? Ждать разве что когда господа накушаются, расплатятся и отправятся восвояси. Но к тому времени Хельга, наверное, свернёт кому-нибудь шею.
Я искренне посочувствовал чете трактирщиков, припомнив как сам бывал порой не рад такому «неземному» счастью. Платят-то господа дворяне как правило хорошо, но пребывают в иллюзии что за свои деньги приобретают мастера в личное пользование, как минимум пока заказ не будет сделан. И да, естественно мастер должен читать его, господина, мысли и исполнять любые желания. Даже невозможные.
Недолюбливаю я их, всех этих «высоких господ», даром что сам….
— Держи! — старый Вильям хлебосольно сунул мне в руки мешочек с яблочками. — Это тебе на дорожку.
— Спасибо, — я улыбнулся ему напоследок и обреченно принял гостинец. — И доброй вам дороги домой!
— И тебе счастливо до дома добраться, сынок! — искренне пожелал мне дедуля.
***
В большом зале царили смрад и полумрак, едва разгоняемый масляными плошками, стоящими повсюду в черных от застарелой копоти нишах. Слабые язычки пламени трепетно боролись с тьмой, и, судя по всему, проигрывали.
С кухни доносился специфический запах бульона на свинине, который мог бы показаться вкусным даже мне, если бы его не перебивали многократно усиленные жарой и духотой ароматы прокисшего пива, пота и портянок не первой свежести. Народу и правда было не продохнуть: все места были заняты. Люди сидели на скамьях вокруг потемневших от грязи и пролитого пива столов, стояли у стен, были даже те кто уже и лежал на полу среди стоптанной соломы.
Шум, ор, смех, чавканье и хрюканье стояли такие, что вызывали звон в ушах. Однако грубый и низкий женский голос с характерной хрипотцой заядлого курильщика без труда заглушал весь этот гвалт.
Я с грустью покосился на мелькающие в руках приезжих старые, погрызенные многими поколениями гостей деревянные ложки и даже на секунду усомнился, а так ли я голоден? Может ну его, к вечеру буду в Вестборне, там и поужинаю? Тем более тут свинина. С другой стороны пробудившийся от оцепенения желудок яростно требовал наверстывать упущенное.
За стойкой возвышалась пышная женщина с трубкой в зубах, из числа тех кто прочно стоит на ногах. Тот самый случай когда хозяйственную хватку можно было определить по телосложению: казалось на её гордо выдающуюся грудь можно поставить кастрюлю с похлёбкой словно на поднос и не боятся что соскользнет. Почтенная госпожа Хельга как раз послала своего собеседника куда подальше, за тем внимательно скользнула по мне взглядом, на вскидку прикидывая мою платёжеспособность. И, видимо, решила что она довольно низкая.
— Тебе чего, увеченный?
— Еды, разумеется. Мяса с гарниром, травяного отвара, и хлеба.
— Только голубятина есть.
— Сгодится, — кивнул я, печально сообразив что свинина, видимо, для герцога с его людьми.
— Два медяка, — трактирщица сказала это таким тоном, будто огрызнулась, а не цену сообщила. Казалось она ожидает что я сейчас развернусь и уйду.
Я молча достал кошелек.
— Еля! — крикнула в сторону удовлетворённая хозяйка. Тощая девица с затравленным взглядом выглянула из двери за стойкой. — Жареного голубя, каши, хлеба и травяной отвар вот этому калечному! Живее!
Кухарка исчезла так же быстро как и появилась. А грубоватая тётка тут же потеряла ко мне интерес, переключаясь на склоку с очередным новоприбывшим купцом, требующим место для его лошадей.
Надо отдать должное: обед подали быстро. Видно из-за обилия гостей хозяева готовили наперёд. Голубь и впрямь оказался неплох для трактирной стряпни. Даже не слишком подгорел, ровно как и поданная к нему каша. Правда соли к ней не хватало, но тут уж во мне, откровенно говоря, говорила городская избалованность. В Столице соль давно была в каждом доме, а за последние годы жизни в Нордвике ремесло приносило мне достаточно, чтобы позволять себе небольшую роскошь в виде специй к обеду. Хлеб тоже был свежий, даже ещё тёплый, а вот травяной чай явно варили из тысячелистника с полынью. Иначе объяснить этот горький вкус было невозможно — видимо, запасы трав поприятнее иссякли. От этого становилось немного тоскливо. В то время как по всей Империи простонародье отдавало дань элю, а дворяне — дорогим винам, я предпочитал чай. И хороший чай, как иным — бокал креплёного, был властен улучшить моё настроение в почти любой ситуации. Или испортить, если в чаше с чаем насладиться было нечем. Вот как в этой например. Вот же пропасть… Надеюсь в Вестборнской таверне с этим будет лучше.
— Ох, да сколько ж повторять! — повышенные тона выдернули меня из сладких грез о отваре из смородинового листа. — Который раз говорю, нету сейчас места в конюшне! Нету, хоть ты тресни! Мало того что ярмарка, так к нам Его Светлость с сопровождением явиться изволили! Так что нету мест! Нету! А лошадей ваших привяжите у ворот, пить им скоро принесут.
Её собеседник, поджарый обветренный тип в лёгкой кожаной куртке, коротко по-солдатски стриженый и с таким угрюмым лицом будто улыбаться он просто физически не умел, как раз подошёл к стойке слева от меня. Нас разделяла парочка крестьян, мирно дожёвывавших свой обед, но его жёсткий требовательный голос был слышен очень отчётливо:
— Женщина, мы здесь по службе. Лошади всего две, и уже через час нам нужно снова нарезать круги по окрестностям. Мне не нужны стойла. Поставить в тень. Напоить. Задать корма. Полить водой. Незамедлительно.
— Слушай, родимый: я тебе не волшебница, и наколдовать того чего у меня нет не могу.
— Скверная шутка, — ответил угрюмый. — Смотри, а то расценю её как чистосердечное.
Он протянул толстой Хельге загадочный свиток, на мгновенье блеснувший позолотой в трепещущем свете свечей. Хм, странно. На вид выглядел как наёмник, но видимо птица покрупнее.
Следопыт?…
Трактирщица развернула свиток и побледнела точно пергамент.
— Простите, господин! — её голос мигом стал в разы приветливее и тише. На лице читалась откровенная паника. — Сейчас все устроим, глазом не успеете моргнуть! На заднем дворе поставим, накормим, в порядок приведём, не извольте…
— Захлопни рот и делай своё дело, — оборвал её таинственный посетитель, который нравился мне всё меньше и меньше. — Две порции мяса, две пинты эля и хлеб.
— Может быть стоит вам пройти в зал для дорогих гостей? — заискивающе предложила трактирщица.
— Лишнее, — отрезал угрюмый. — Обед прямо сюда, лошадьми заняться немедля. И вот ещё:, не появлялся ли на днях вот такой человек?
На стол перед Хельгой лёг лист бумаги, добытый постояльцем из нагрудного кармана. Трактирщица удивлённо всмотрелась в него.
— Примерно шести футов ростом, среднего сложения, на вид лет двадцать пять. Тёмные волосы чуть ниже плеч, чуть вытянутое лицо, светло-серые глаза. Есть особая примета — свежий ожог на правой стороне лица.
Эх… с голубем расставаться было жаль, с местным чаем — не очень, но еще на фразе про глаза кабатчица покосилась в мою сторону. А про ожог я уже слышал постольку поскольку, ибо у меня совершенно внезапно появились неотложные дела во дворе.
Главное — пока это возможно идти тихо, как ни в чём не бывало, привлекая к себе как можно меньше внимания. Желательно — через самую гущу народу. Шансы-то невелики. Выиграть время, то есть буквально несколько секунд. А потом… чёрт его знает что делать потом.
Двух лошадей, он сказал, да? То есть их тут, как минимум, двое. И разнарядку на поиски меня им, очевидно, выдали. Когда только успели? Голубиная почта? Гонцы? И… серьёзно? Я теперь что, взаправду должен держаться подальше от человеческих поселений? Чёрт, чёрт, чёрт! Официального-то повода для ареста у них нет! Я даже пальцем никого не тронул! Намерения не в счёт. Впрочем, власть имеющим нет дела для законов.
Позади послышался голос Хельги:
— Так вон же!…
Я не останавливаясь миновал толпу нетрезвых хуторян, столпившихся вокруг одного из столов прямо на пути.
Буквально за ними маячил заветный дверной проем, шагах в десяти.
Протолкнутся, приблизится…
За спиной послышалось оживление, возмущение и вскрики расталкиваемых людей.
Спокойно. Успею. Должен.
Еле протиснувшись между лысеющим полным фермером и крепкой спиной какого-то работяги, я неожиданно столкнулся лицом к лицу со вторым преследователем. Я понял что это именно он по взгляду — не удивленному, не возмущенному, а полному внезапного прозрения. "Милостивый Император, это же тот парень!" — на мгновение застыло в его глазах, прежде чем в него влетел невинно шатавшийся в шаге от меня пьяный хуторянин с кружкой эля в руках. Не по своей воле, не к моей чести будет сказано. Бедолага на ногах не устоял и второй следопыт под его тяжестью повалился на пол, даруя мне драгоценные секунды.
— Держите его! — не знаю что взбрело в голову Хельге, видимо решила выслужиться перед власть имеющими.
— Слыхали? Держите его! — я на удачу ткнул пальцем в копошащихся на полу среди грязной соломы упавших.
Сработало. Не вполне понимающие что происходит мужики кинулись было не то рейнджера хватать, не то своего друга поднимать на ноги, даруя мне еще несколько спасительных секунд.
Их бы хватило, выход был уже совсем близко. Всего осталось несколько шагов, перейти на бег…
Но над залом разнесся громкий властный крик:
— Именем Императора, закройте двери! Никому не выходить, никому не двигаться с места!
Кто-то очень расторопный поспешил захлопнуть дверь, и сейчас как раз фиксировал засов.
Боги, нет… только не это, только не вот так! Я же почти ушел, что делать теперь? Драться?
Провальная идея, я на своей шкуре ощутил что одно дело — уличная драка с пьяными соседями или мелкими воришками, и совсем другое — иметь дело с боевой силой инквизиции, следопытами, боевыми братьями или, не приведи Боги, корпусом паладинов. У меня нет шансов. Так что первое про что нужно помнить — это дистанция. Необходимо во что бы то ни стало держать дистанцию. Да.
И как её держать? Что делать? Дверь закрыта, народу уйма, их двое и они на законном основании сейчас могут приказать всем этим людям разорвать меня в клочья.
И сделают это.
Без сомнений.
Повинуясь вдохновению, резко последовавшему за внезапно возникшим желанием жить, я рванул с пояса кошелёк.
— Мужики, чья монетка? — и множественный звон ударившихся об пол кругляшей заполнил напряжённую тишину в помещении.
Крестьяне и работяги ещё не до конца поняли кого тут нужно ловить, за то очень быстро сообразили что медяки — самые настоящие, и выбор между ловлей меня и поиском денег стал очевиден. Люди кинулись шарить по полу в поисках монет, толкаясь, сбивая друг друга с ног, падая и ругаясь. Кое-где довольно быстро завязалась настоящая драка.
В нарастающей потасовке я буквально пробился к единственному выходу — двери в зал для знатных господ. Там стояла пара вышибал, один из которых всё же не устоял перед искушением, и сейчас боролся за монету с каким-то сельским мордоворотом. Второй, старше и опытнее своё дело знал и пост не оставил, однако внимание его было приковано к напарнику. В оглушительном шуме драки он что-то кричал, видно пытался вразумить товарища, но тщетно.
Я метнул в охранника прихваченную с ближайшего стола кружку. На удачу кидал, но противник обратил на меня внимание мгновением раньше, поймав посудину на лету. А вот бутылку с вином, ушедшую сразу за кружкой, поймал уже лбом. И рухнул, освобождая дорогу в малый зал.
Лестничный пролет в пять ступеней я проскочил на одном дыхании, дверь выбил с нахрапа. По глазам резануло с отвычки — светлое проветренное помещение, резко контрастировало с полумраком общего зала.
Окна! Большие, открытые настежь окна! Но между мной и свободой стоял длинный ряд составленных столов, за которым восседал юный лорд Джонатан Аддерли со свитой и личной охраной, общим числом человек пятнадцать.
Вся эта компания с непониманием и негодованием обернулась ко мне в ожидании объяснений.
— Ваша Светлость! — я запыхался не на шутку, что очень хорошо сработало на образ. Ровно как и шум нарастающей драки за спиной. — Там люди подняли бунт!
— Что? — опешил юноша, подскакивая с места.
— Бунт, ваша светлость! — меня продолжало нести по волнам вдохновения. — Недовольны тем что ваши лошади заняли конюшни! Скоро ворвутся сюда!…
— А ну назад! — моментально скомандовал мне пожилой рыцарь с бакенбардами, и двое помоложе оттеснили меня в сторону. К окнам. Видимо разобраться со мной они планировали позже, когда поймут что происходит.
Без сомнения, мой блеф был раскрыт максимально быстро. Но уже без меня, потому как к тому моменту как слуха лорда Аддерли достиг крик «именем Господа и Императора нашего, с дороги!», я уже поднимался на ноги во дворе. Упал не очень удачно, отшиб себе всё что мог, но кажется, цел.
Ага, молодец. И что теперь? Забитый утомленными лошадьми внутренний двор, а за воротами — пяток домишек посреди, мать их, бескрайних пшеничных полей! Спрятаться особо негде, прочешут местность и найдут.
Проклятье, должен же быть какой-то выход…
Я припустил через двор, лавируя между уморёнными жарой коняшками. Лошадь… нужна лошадь, но даже она не гарантирует что от погони удастся уйти.
Вопли из распахнутых окон смешались за спиной в единый шум, но приземлившегося на землю следопыта я почувствовал затылком. Почти бесшумный, он-то не тратил время на бесполезные призывы остановится именем закона, и без единого лишнего движения скользнул за мной. Быстрый. Опытный. Точный.
А я…я только мысленно извинился перед бедными лошадками, которые в целом-то ничего не сделали.
И запустил в ближайшую яблочком из мешка.
Попал точно в круп.
Двор сотрясся от перепуганного ржания, которое непроизвольно подхватили соседки пострадавшей, уже во всю рвущей удила и наобум пытающейся лягнуть неведомого злодея.
Окрыленный неожиданным успехом я прицельно швырнул вторым яблочком в другую коняшку, а за тем ещё и ещё. Давно взвинченные теснотой и нервными людьми животные ржали и бились на привязи. Паника стала походить на разрастающийся пожар…
Надеяться на то что они ненароком зашибут ищейку не приходилось, но время я определённо выиграл.
Да какое, в Бездну, время?! Время на что?! В пшенице схорониться? Зарыться в землю? Тут же за воротами по сути ничего нет кроме….
…кроме лошадей, которым просто не хватало места во дворе.
Их было штук пять, видимо ожидавших когда конюшие займутся ими. Те самые конюшие, которые как раз пробежали прямо передо мной в эти самые ворота, разбираться что случилось.
Короче, грех был не воспользоваться шансом.
Три лошади уже во всю бесились вместе с собратьями за забором. Ещё две тревожно озирались, но стояли относительно спокойно, сразу выдавая хорошую выучку. Я метнулся к ближайшему, серому в яблоках, производившему впечатление наиболее спокойного из всех.
— Тихо, мальчик! Хороший мальчик….
Конь настороженно посмотрел на меня. Только бы не испугался…
— Славный мальчик… держи вот…
Я вовремя сообразил что сжимаю в руке очередное яблочко. Конь потянулся к моей ладони, смешно оттопырив губу. Воспользовавшись случаем я доверительно погладил его по морде. Первый шаг был сделан.
Пока я торопливо отвязывал его от стойки, конь тыкался носом мне в спину, пытаясь унюхать есть ли у меня ещё. Есть, есть… я отдам тебе их все, а потом соберу в десять раз больше и тоже отдам, только поехали отсюда!
В седло я взлетел с триумфом, наивно полагая что расположение скакуна уже получил. В самом же деле, у меня не было времени ни на длительные ухаживания, ни на рассуждения о лошадиной любви.
У меня вообще ни на что больше не было времени, судя по властному командному голосу за забором.
Но конь вдруг решил что сесть на него было лишним с моей стороны и взбрыкнул так, что я чудом не перелетел через его голову в утоптанный грунт.
— Ах ты скотина…
Скотина в ответ встала на дыбы, попытавшись катапультировать меня в другую сторону. На этот раз я был готов к этому и потянул удила. Удержался. Ударил пятками по бокам, но на эмоциях не рассчитал силу. Конь перепугано сорвался с места в галоп.
Первые минуты я пытался просто не упасть. Мне не больно-то часто приходилось ездить на таких скоростях, а в таких условиях — вообще никогда. Потом понемногу приспособился, и даже сумел повернуть скакуна в нужную сторону.
Итак, я украл коня. Уставшего, только что прибывшего по жаре, нерассёдланного коня, что смахивало на приговор. Ему скорее всего даже воды нормально не дали попить. Долго ли он сможет держать такой темп на этой жаре?
И кстати, вот конокрадство уже считается полноценным преступлением. Даже официальный повод для задержания есть.
Погоня? Погоня — будет. Если обернутся назад, то в районе таверны на дороге уже происходит какое-то шевеление, правда непонятно: это люди на лошадях, или лошади отдельно от людей, и что там вообще делается?
Чтобы не было — обольщаться не стоит. Следопыты именем Императора сейчас поднимут всех кого можно, заезжих рыцарей так точно, и у нас с уставшим конём не будет шансов. Единственное что их задержит — это всеобщая лошадиная истерика.
Но пока — стремительно мчим на северо-запад, в той стороне виднеется какой-никакой лесок, а бесконечные возделанные поля наоборот, сходят на нет.
Вот же чёрт… как бы так оторваться от них чтоб насовсем?
Дорога повернула, наконец скрывая меня от Перекрёстка небольшим леском. Уже что-то. Посмотрим куда кривая выведет.
Поворот.
Деревья, деревья, деревья.
Ещё поворот.
У дороги появляется небольшой уклон.
Конь уже заметно хрипит.
Ещё небольшой поворот.
Дальше — дорога выравнивается и ведёт на каменный мост через небольшую речку, футов двадцать шириной. А дальше, за мостом — снова перелесок и поля-поля-поля.
Я редко потянул удила, и сбитый с толку конь остановился, вновь поднявшись на дыбы. И я бы непременно вылетел из седла, если бы ноги не свело от напряжения на его боках.
Дурацкая идея. Вообще дурацкая. Попадусь как идиот последний, но в полях у меня шанса точно нет, а так — хоть какие-то. Дно у реки гравиевое, вода мутная — может и выйдет чего. Всё впрочем зависело от того сколько у меня времени и как далеко я успею уйти.
Так что прости, серый, придётся тебе немного промочить ноги. Спускаемся…. Не туда спускаемся, эй! Сюда, да, по камням, чтоб меньше следов оставлять, за тем — сюда, а теперь вот так, в воду. И снова вперёд, вниз по течению. Быстрей, быстрей, быстрей, до того изгиба, где речушка резко сворачивает к югу.
Видимо, от прохладной воды конь приободрился, и у него открылось второе дыхание. Мы свернули вместе с речушкой, пытаясь угнаться за её течением.
Я бросил последний взгляд на мост перед тем как он скрылся из виду.
Пусто.
Знать бы какие у меня шансы? Небольшие, к гадалке не ходи. Гончие псы Императора как правило специализируются на выслеживании и поимке людей намного более опытных в делах заметания следов, а я — дилетант, и жизнь меня к такому не готовила. Вычислят куда я свернул, это просто вопрос времени.
Впрочем, теперь я во всяком случае скрылся из виду.
А вот конь через пару миль начал таки сдавать, устало переходя на рысь. За тем на шаг. А потом — вовсе остановился. Он устало храпнул и опустил голову чтобы напиться.
Я спрыгнул с его спины, оказавшись в воде по щиколотку. Гнать беднягу дальше было бесчеловечно, тем более я волей-неволей был обязан этому красавчику за шанс, который он мне предоставил. Оставить его здесь всё-таки, а самому уйти руслом по течению до Валлейского Леса? Это ведь он, кстати, впереди, если мне не изменяет память? В лесу проще спрятаться, или сложнее? Если подумать, то вроде бы и легче, но что я вообще знаю о Братстве Следопытов, которыми они себя окружили?
Одно точно: нельзя надолго здесь задерживаться.
Они найдут. Придут. Я ничего не смогу противопоставить им.
Уставший конь жадно пил, и отрывать его от этого занятия было бы жестоко. Постоянно оглядываясь в ту сторону откуда мы пришли, я наскоро обшарил седельные сумки. Не зря: ко мне в котомку перекочевали баклага с водой, галеты, солонина, мешочек с орехами, сменная нижняя рубаха и штаны из добротного льна, стопка бумаги, несколько грифелей, перочинный нож и небольшой хлыст с характерной эмблемой.
Мда, не просто коня свёл, а ещё и следопытского. Блеск, что сказать…
Поток моих торопливых мыслей внезапно прервался мягким и настойчивым тычком в бок. Я успел было подготовиться к схватке насмерть, но в следующую секунду напившийся конь таки учуял откуда пахнет яблочками, и потянулся носом к котомке.
Ох… да. Точно. Он ведь действительно заслужил.
— Вот, держи.
Серый с восторгом собрал с моей ладони три мелких плода, причём так жадно что едва не отхватил мне пальцы за одно. Ещё не дожевав последнее он вновь требовательно ткнулся в меня мордой. Мне было не жалко, скорее наоборот — радостно что хоть куда-то сгодится эта кислючая гадость. Серый во всяком случае, остался в восторге.
— Слушай… Я понимаю что ты устал, но нам нужно срочно убираться отсюда. Так что давай, последние три и поехали!
Пока он ел, я украдкой погладил его по морде. Конь отреагировал на это благодушно, из-за чего мне по наивности показалось, будто мы всё-таки пришли к некому взаимопониманию. Однако по возвращению в седло я вновь едва не вылетел оттуда. Серый проходимец, видимо, был не против угощения или ласки, а вот везти меня куда то считал лишним.
— Таак, давай без фокусов, хорошо? — попросил я без особой надежды на понимание. И тронул серого с места.
Мы пустились дальше вниз по теченью лёгким галопом, стараясь держаться каменистого дна. Речушка вскоре вновь повернула к западу, в сторону лесных угодий. Место было уютное и живописное, особенно после однообразия возделанных равнин. Плакучие ивы росли на обоих берегах то тут то там, нависая зелёными космами над самой водой. Рядом с ними встречалась поросль кустов, более всего напоминающая диковинных зелёных барашков собравшихся на водопой. От речушки пахло тиной и илом, а в прибрежных зарослях осоки сновали стрекозы.
Жаль на сей раз насладится видом не получалось. Сердце бешено колотилось, и в каждом звуке чудилась приближающаяся погоня. Дело всё ещё плохо. Я всё ещё не ушёл от них, просто выиграл время. И полубессознательный страх из глубины требовал просто бежать прочь, бежать что было сил.
Не для того в конце концов я чудом вырвался из Нордвика, чтоб вот так глупо попасться. Но вот то что меня ищут следопыты, я даже предположить не мог. И неведомо каким чудом мы с ними разминулись в общем зале — тут уж, хвала забытым Богам, пронесло! А ведь был на волосок…
«Я знаю кто ты» — это Орф прошипел мне на ухо, пока я бессильно наблюдал за казнью.
Как? Да что ты там такое узнал, сукин ты сын? Я ведь даже Бригитте не называл имён, хотя, видят боги, нуждался в этом бесконечно.
А в самом деле, кто я? Мне как-то казалось что теперь, когда моей родины больше не существует, это больше не имеет значения. И я давно уже — Баи Финч, подмастерье из скорняжного цеха, а с недавнего времени — член гильдии вольных мастеров и соучредитель новой столичной конторы «Эванс и Финч». Ещё — добрый друг и сосед, а главное — любимый муж и приёмный сын. И не более того.
Иного я и не желал, с тех самых пор как смирился со статусом сироты. Но, видимо, чёртовы древние кланы и правда проклинают своих детей особой судьбой, и как бы ты не пытался её избежать.
Хорошо. Перестань паниковать и подумай логически:
Допустим, Орф каким то образом и впрямь меня вычислил. Допустим. Не могла же она ему сказать? Зачем ему было спрашивать? Его же в любом случае интересовала она, а не я. Сильно. Безумно. Безнадёжно. Настолько, что разум его помутился.
При мыслях об этом накатывал гнев. Такой, от которого в глазах мутнеет. Злой и бессильный. Не то на ненавистного сановника, не то на себя самого.
Я должен был предвидеть это раньше, почуять, понять, забить тревогу и попросту выкрасть Бригитту из дома — плевать бы на её отца, все его условия и родительские благословения, решили бы как-нибудь потом… Я же помнил как наш нордвицкий лорд-защитник всерьез пытался свататься к господину Льюису. Видел, с какой тоской и мукой он глядел на неё. И как в одночасье невзлюбил меня.
В городе про господина Жакомо Орфа многое говорили. Он, де, происходил из древнего столичного рода Орфов, духовников и служителей Императора, таких что занимают в имперской инквизиции едва ли не все начальственные саны. Однако этот конкретный Орф чем-то скверным навлек на свою голову гнев Её Преосвященства. Он был снят с должности в Столице и сослан с глаз долой в спокойный провинциальный Нордвик, дабы возглавить местное отделение серых братьев. Этот человек… всегда такой властный, сдержанный, смотрящий на нас, горожан, как на вшей… в нём всегда чувствовалась ненависть к нашему городку и каждой собаке что живёт в нём.
Что тут сказать… Его дом, близкие, предметы роскоши, статус — всё это осталось там, в Столице. Ссылка в глубинку, должно быть, для него была смерти подобна. Серость, грязь, глупость….
А тут — она. Бригитта Льюис. Дочь зажиточного купца, тонкая, белокурая, художница, неземное создание не от мира сего. Она выделялась на фоне остальных горожанок как орхидея среди ромашек. Должно быть он видел в ней то эхо изысканного великолепия, которое окружало его раньше. Да уж, к ней сложно было остаться равнодушным. Я в целом очень хорошо его понимал, и было время даже жалел бедолагу, дурак.
Но что он может дойти до убийства…
Вспоминалось, как этот человек читал приговор. Как нездоровым блеском лучились его глаза, а на лице играла полубезумная улыбка. Как тряслись его руки, нервно сжимающие свёрнутый пергамент и этим нелепым обвинением. Ведьма. Ведьма и преступница закона, приговаривается к смерти через очистительный огонь.
Никто не посмел ничего сказать. А я… чёрт меня подери, я вернулся в этот самый момент, ни секундой раньше, словно в какой-то дурацкой театральной трагедии.
О чём я только думал когда рванулся её вытаскивать? Что я вообще мог противопоставить храму и его «правосудию» в одиночку, против десятка тренированных, закованных в латы паладинов? Чем ещё кроме избиения, «падения» лицом в угли, плети и суток в колодках это могло закончиться?
В памяти алчной пастью самой Бездны вспыхивал треклятый костёр, скорчившаяся в агонии девичья фигура в самом его сердце. И с этим — пульсирующая, жгучая, застилающая разум боль на пол лица, крепкая хватка рук закованных в сталь, и эта фраза:
— Я знаю кто ты.
Кто же?
Ручей очередной раз повернул к западу, и правый его берег стал ощутимо выше. Сначала изредка, потом всё чаще и чаще помимо ив стали попадаться деревья посолиднее. Поля наконец остались позади, а впереди, все выше и выше, тянулся кронами к небу Валейский лес, излюбленные охотничьи угодья герцога Аддерли.
К тому моменту когда путеводная речушка встретилась со второй, побольше, бедный серый конь перешёл на шаг. Новая речка словно бы врезалась в гущу деревьев и прокладывала себе путь через них дальше, на запад. Русло было шире и ощутимо глубже её притока, вода была откровенно мутной, а берега — илистыми. То есть, похоже, нам с рекой больше было не по пути.
Оно к лучшем. Я устал оборачиваться назад. Их как минимум двое, а я — один, и местность здесь крайне неудобная для столкновения лицом к лицу.
Чего не скажешь о лесе. Столетние вязы величественно возвышались над потоком, взрывая могучими корнями глинистый берег. Толстые серые стволы их, крепкие и могучие, разделяясь на множество массивных ветвей покрытых густой листвой. Под их тенью отчаянно боролся за жизнь подлесок, полуиссохший и чахлый.
Но главное — лес обещал какую-никакую защиту. Или же я просто хотел в это верить — больше-то надеяться было не на что.
Серый вновь жадно припал к воде. Он хрипел, тяжело дыша, бока его вздымались и опускались в изнеможении. Было ясно что предел бедолаги близок, и заставлять его сделать ещё хоть один шаг было бы бесчеловечно. Он как-никак только что спас мою шкуру, и заслужил отдых.
А значит, время расстаться и с ним.
Я мысленно пожелал ему удачи и спешился.
Всё вокруг полнилось звуками. Журчанье воды, свист ремизов, плеск каких-то местных рыбёх… стук копыт в отдалении? Нет? Это чудится мне или взаправду? Погоня должна быть, обязана быть, но и слух начинает играть со мной злые шутки. Впрочем, нет времени проверять, нужно лезть наверх и хотя бы попытаться затеряться в лесу.
Однако как только я начал взбираться по корням на крутой северный берег, появился некий новый нарастающий плеск. Ещё далёкий, но чёткий, явственно давая мне понять что две минуты назад мне и правда мерещилось.
За то теперь — нет.
Схватится, подтянутся, взобраться, ещё немного… и вот он, спасительный полог леса. Маленькая страна чудес, где при должной доле сноровки и удачи, у меня появляются шансы оторваться от них.
Я нырнул под сень деревьев. Бежал осторожно и быстро, стараясь уйти как можно дальше.
Только не вдоль реки, нет — на север, в чащу. Петляя через кустарники, по слежавшейся прошлогодней листве, игнорируя усталость и сбитое дыхание.
В какой-то момент неудачно оказался в зарослях шиповника: одна из ветвей хлестнула меня по лицу, в аккурат по заживающей правой стороне. Я инстинктивно зажмурился чтобы сберечь глаза, буквально на секунду, и слишком поздно понял что почвы под ногами больше нет.
И рухнул в овраг примерно в человеческий рост высотой.
Проклятье, нога… нет, нет, только не сейчас! Вставай. Даже если она сломана — вставай и беги, плевать как ты это сделаешь.
Первый пробный шаг дался с некоторым трудом, второй и третий — легче. Хорошо. Это хорошо. Значит все-таки не сломал, значит не все потеряно.
Нужно успеть отойти как можно дальше. Пробраться по дну между папоротниками, до торчащих из отвесного склона корней на другой его стороне. По корням — наверх, до того места где вновь можно встать на ноги, а за тем — выше по склону лесистого холма. Казалось, стоит перевалить за его вершину, и я выиграю эту гонку, но под сапогом что-то предательски скользнуло. Всё что я успел — схватиться за ближайший хвощ чтоб не скатится вниз и торопливо переползти за ствол ближайшего дерева.
Ну всё… плохи мои дела. Далеко ли я смогу уйти при прочих равных?
Значит осталось одно — вытащить арбалет, зарядить болт. Игнорировать ноющую боль в ноге. И ждать.
От напряженного наблюдения за противоположным берегом оврага вскоре защипало в глазах, а пальцы на спусковом механизме свело, но я опасался упустить момент или лишний раз шевельнуться.
Они здесь. Я знал это. Они поблизости. Они придут. Иначе быть не может…
Сколько времени прошло? Минута, десять, пятнадцать, или целый час? Да где же их носит? Вы что, не разглядели след своим особенным мистическим зрением? Или оно всё-таки миф? Или это я разучился чувствовать время?
Ну же, где вы? Подбираетесь со спины?
Погодите ка…
Я резко обернулся к вершине холма. За тем направо и налево вдоль по его склонам.
Никого.
А это тяжёлое чувство, будто меня кто-то разглядывает — это что, чутьё или просто нервы настолько меня подводят? Там ведь пусто, мне же не кажется? Верно ведь? Верно?…
Со стороны оврага послышался глухой удар металла о древесину. Негромкий, но такой отчетливый, словно был в шаге от меня. Внутри все застыло. Кусты на той стороне шевельнулись, что-то треснуло снова, будто кто-то прорубал себе путь коротким мечом. Удар, ещё удар, несколько крупных веток упало в овраг. А за тем у края обрыва появился тот угрюмый тип из «Перекрёстка».
Я невольно закусил губу от напряжения. Какой удивительный шанс….
Помниться, мне доводилось на охоте снимать дичь с первого раза на расстоянии в несколько раз дальше. А он стоит как на ладони. Нужное расстояние, нужный момент…
Мой преследователь замер у обрыва, подобравшись как перед прыжком, явно готовый к любой неожиданности. Он еле заметно повернулся и взгляд его устремился в мою сторону.
Вычислил?
…без движения, словно дуэлянт против соперника. Казалось в следующий момент он сорвётся с места, и…
Стреляй. В Бездну всё, стреляй! Стреляй же, что же ты?!..
…но он задрал голову, словно пытаясь высмотреть что-то в ветвях моего укрытия.
Всё-таки не вычислил?
Следопыт отвёл взгляд от моего дуба, и стал рассматривать соседний, столь же внимательно, от корней до верхушки. А за ним и вовсе — вяз где-то в другой стороне. Из кустов за его спиной послышался негромкий оклик. Голос был молодой, и, видимо, принадлежал тому, второму. Старший обернулся и негромко что-то ответил, делая шаг назад, в заросли.
Вот и чудно. Вот и убирайся отсюда. Разворачивайся и проваливай, и напарника своего забери.
Не хочу я тебя убивать.
Кусты замерли. Стук клинка о ветки послышался в отдалении, а после — затих. Остались только шелест листвы и редкий птичий щебет.
Я облегченно облокотился спиной на шершавую кору. Пошевелил ногой. Болит, но терпимо, в целом ходить вполне можно. Судя по всему — просто подвернул при падении. Перетянуть тряпицей потуже и дело с концом.
Это было похоже на чудо, но моё укрытие обнаружили только комары. А преследователи только что ушли обратно. Не знаю уж, за лошадьми, или это какой-то маневр, но если убираться отсюда — то сейчас самое время.
Стараясь держаться в тени, под прикрытием древесных стволов, я осторожно двинулся вверх по склону, глубже в чащу, стараясь как можно скорее исчезнуть с линии обзора. Вскоре овраг скрылся внизу, за стволами ещё молодых, но уже очень высоких деревьев.
Вершина лесного холма встретила меня золотистыми лучами вечернего солнца. Жара под пологом леса становилась мягче, а воздух наполнялся запахами лесной подстилки и прогретой за день коры.
Вниз шагалось намного легче и быстрее, а впереди простирался целый лабиринт из ложбин, бугров, кустарников и поваленных стволов. То что нужно чтобы хорошенько затеряться. Напряжение помалу отпускало, уступая место головокружению и какой-то совершенно нечеловеческой жажде. Нога ныла, пальцы рук все ещё мёртвой хваткой сжимали арбалет, но это уже было не так важно.
На этот раз я улизнул от них. И впредь буду осторожнее.
Лес как ни в чём не бывало жил своей жизнью: вокруг перекрикивались какие-то птицы, летали мошки, пахали серые невзрачные мотыльки, в траве мелькали тонкие хвосты удирающих ящериц. Один раз даже попалась лиса, тут же, впрочем, скрывшаяся в папоротнике.
Я шёл и понуро думал что мечта остановится на ночёвку в Вестборне пошла прахом. Там теперь вообще, судя по всему, лучше не появляться. И куда теперь, при учёте что меня ищут?
Да в целом-то понятно куда — дальше на северо-запад, пока не выйду к Бравоне или дайнспотскому тракту, пересекающему Валейский лес к северу отсюда. А там… Бравона — река судоходная, и по ней из Дайнспорта вполне можно добраться до самого Блэкшира и пограничных земель. Интересно, грузовые корабли Бравонской Судоходной Гильдии берут пассажиров? Или может удасться найти попутчиков попроще?…
Планы-планы… для начала-то нужно пройти через лес. Огромный заповедный лес находящийся в личном владении герцога Аддерли. С волками, медведями, дикими кабанами, а то и чем похуже, на вроде самого герцога.
К слову говоря, а лорд Джонатан не сюда ли направлялся? Что-то не верится, что он ехал в Вестборн на ярмарку. Не хватало ещё на него наткнуться, а то, боюсь, у него будет ко мне пара вопросов.
Впрочем, герцогский сынок со всей своей свитой — это и вполовину не так страшно как чёртовы инквизиторские ищейки. У меня против них шансов нет, тут я не строил иллюзий. Говорят, в корпус следопытов забирают младенцами, и с тех пор каждый божий день, до самой старости, они до совершенства оттачивают мастерство выслеживать, настигать и убивать, даже голыми руками, если потребуется. Говорят, они знают множество секретов боя, тщательно хранимые за стенами форта Ройберг, вотчины следопытов в Седых Горах, и способны застать врасплох даже самого опытного бойца. А ещё говорят, что призвавший их на службу Император, треклятый лжебог и деспот, наделяет своих верных псов божественной силой — видеть сокрытое, обездвиживать касанием, ходить по воде, читать мысли…
Как узнать что из этого — правда, а что — страшилки для простонародья? Что ожидать от этих людей? Что вообще могу противопоставить им я, почти всю свою жизнь оттачивавший до совершенства владение грифелем, гравёром и пробойником, а не кулаками? Не сказать, конечно, что я ничего не стоил в драке — стоил, и не раз это доказал. Но то были простые смертные — пьяницы, должники, задиристые ребята из трущоб просто не понимавшие иного языка, пару раз даже разбойники — всякое бывает в дороге, если иногда приходится путешествовать с купцами. Но не думаю, что мне это поможет при встрече лицом к лицу с гончими псами Императора.
«Я знаю кто ты, поганый недобиток. Всё думал, почему мне так знакома твоя смазливая рожа? Потрясающе… Чья-то роковая оплошность. Мой счастливый случай»
Счастливый случай… И что ты со мной сделаешь если поймаешь, Орф? Подаришь Её Преосвященству и Синоду, чтоб они реабилитировали тебя и вернули сан кардинала? В целом похоже на то.
Другой вопрос — а поделился ли лорд-защитник этим знанием с кем-либо, или пустил псов по следу вслепую? Ведь если задуматься, дело это опасное… охочих на повышение и выслужиться в рядах серых братьев найдется превеликое множество, и из уважения считаться с опальным кардиналом вряд ли кто-то станет.
Что бы я сделал на его месте? Наверное отправил бы погоню и разнарядки в соседние области голубиной почтой, где упирал бы на важность и срочность, но не называл бы истинных причин. Возможно так. А может и нет. В любом случае: кто-кто, а господин Орф знает как правильно вращать колёса этого механизма в нужную сторону.