- Нет, Дживз. Естественно, я понимаю, что сдабривать апельсиновый сок Гусика джином не входит в твои повседневные обязанности, за которые я каждый месяц аккуратно плачу тебе деньги, и, если ты вздумал придерживаться не духа, а буквы нашего контракта, ничего тут поделать нельзя. Однако позволь мне заметить, что я разочарован. Сильно разочарован. Феодальным духом здесь даже не пахнет, Дживз.
- Мне очень жаль, сэр.
- Ничего страшного, Дживз. Да, ничего страшного. Знай, что я задет, но совсем не сержусь.
- Слушаюсь, сэр.
- Это всё, Дживз.
ГЛАВА 14
Моё расследование показало, что друзья, с которыми Анжела надумала провести день, были самыми настоящими деревенскими клушами по имени Стречли-Бадды, проживавшими в своём поместье, Кингхэм-Мэнор, примерно в восьми милях от Бринкли-корта по дороге к Першору. Лично я был с ними незнаком, но, видимо, они обладали неведомой притягательной силой, потому что Анжела вернулась домой только вечером и едва успела переодеться к обеду. Соответственно, я оставался связанным по рукам и ногам до тех пор, пока, допив остатки кофе, все присутствующие не покинули столовую и не разбрелись кто куда. После недолгих поисков я обнаружил свою кузину в гостиной и немедленно начал приводить свой план в исполнение.
Как вы сами понимаете, я приблизился к Анжеле, испытывая совершенно другие чувства, чем двадцать четыре часа назад, когда в этой же самой гостиной я стоял перед Медлин Бассет, и, хотите верьте, хотите нет, готов был сквозь землю провалиться. Как я уже говорил Тяпе, я очень любил Анжелу, и болтать с ней было для меня одним удовольствием. К тому же, судя по её внешнему виду, ей просто необходимы были дельный совет и моё сочувствие.
По правде говоря, выглядела она ужасно. Честное слово, я был просто шокирован тем, как она выглядела. Совсем недавно в Каннах моя кузина была классной девчонкой, живой и очаровательной, полной задора и веселья. Сейчас же её лицо было бледным и мрачным, совсем как у форварда хоккейной женской команды, которая, схлопотав от соперницы по лбу, получила к тому же две минуты штрафа <за>. В любой нормальной компании Анжела привлекла бы к себе всеобщее внимание, но так как в Бринкли-корте стандарт мрачности намного превысил норму, её состояние осталось незамеченным, и я бы не удивился, если бы дядя Том, скрючившийся в своём кресле и наверняка ожидавший конца света, заметил бы, что его дочь сегодня слишком бурно радуется жизни.
Итак, я начал приводить свой план в исполнение с присущим мне изяществом.
- Анжела, старушка, рад тебя видеть.
- Берти, зайчик, здравствуй.
- Наконец-то ты вернулась. Я успел по тебе соскучиться.
- Правда, зайчик?
- А ты как думала? Пойдём, пройдёмся?
- С удовольствием.
- Вот и умница. У меня к тебе разговор не для посторонних ушей.
Мне показалось, именно в этот момент с бедным Тяпой случилось нечто вроде приступа. Пока мы с Анжелой разговаривали, он сидел, уставившись в потолок, в кресле неподалёку и вдруг подпрыгнул, как лосось, попавшийся на блесну, и взмахом руки отшвырнул от себя столик, на котором находились ваза, флакон сухих духов, две фарфоровые китайские собачки и толстый том сочинений Омара Хайяма в кожаном переплёте.
Тётя Делия испустила изумлённый охотничий клич. Дядя Том, наверняка вообразивший, что это начало конца света, принял участие в побоище, вдребезги расколошматив кофейную чашку.
Тяпа безжизненным тоном извинился за свою неловкость. Тётя Делия, громко застонав, ответила, что ничего страшного не произошло. А Анжела высокомерно посмотрела вокруг себя, словно была средневековой принцессой, перед которой провинился один из её самых ничтожных подданных, и вышла со мной за дверь, высоко подняв голову. Через несколько минут мы уже сидели на одной из садовых скамеек, и я приготовился исполнить свой долг.
Однако просто так, ни с того ни с сего затронуть столь деликатную тему я не мог и поэтому решил сначала потрепаться о том, о сём, а потом уже перейти к делу. Торопиться мне было некуда. Мы заговорили о пустяках, и Анжела рассказала мне, что задержалась у Стречли-Баддов, так как Хильда Стречли-Бадд попросила её остаться и помочь в организации вечеринки для обслуживающего персонала, которая должна была состояться в Кингхэм-Мэнор завтра вечером, а поскольку на вечеринку должна была прийти прислуга Бринкли-корта в полном составе, Анжеле неудобно было отказать подруге. Я заметил, что ночная гулянка наверняка расшевелит Анатоля и заставит его забыть обо всех его неприятностях. Анжела ответила, что Анатоль наотрез отказался идти куда бы то ни было и заявил, что останется дома. Как ни уговаривала его тётя Делия пойти развлечься, он лишь печально качал головой и бубнил о своём отьезде в Прованс, где его ценят и любят.
По этому поводу нам обоим взгрустнулось, и мы замолчали, а затем Анжела сказала, что трава мокрая и ей пора домой.
Естественно, меня это не устраивало.
- Да ну, брось. Я тебя не видел со дня приезда, а мы так толком и не поговорили.
- Я туфли себе испорчу.
- Положи ноги на мои колени.
- Ладно. Можешь помассировать мне икры.
- Годится.
Она устроилась поудобнее, и мы снова принялись болтать о всякой всячине. Но постепенно вести разговор становилось всё труднее. Я выжал из себя всё, что мог, восхищаясь вечерними сумерками, мерцающими звёздами и лунной дорожкой на озере, а она рассеянно мне поддакивала. В кустах прямо напротив нас что-то зашуршало, и я предположил, что это ласка, а она молча кивнула. Короче, не вызывало сомнений, что сидевшая рядом со мной девушка находилась в прескверном расположении духа, а это означало, что пришла пора действовать.
- Знаешь, старушка, - сказал я, - до меня дошли слухи о твоей размолвке с Тяпой. Значит, звон свадебных колоколов отменяется, что?
- Да.
- Окончательно и бесповоротно?
- Да.
- Если хочешь знать, тебе крупно повезло, девочка моя. Скажи спасибо и считай, ты отделалась лёгким испугом. Никогда не мог понять, что ты в нём нашла и почему не порвала с ним раньше. Он просто невыносим. Зануда, каких мало. Чтобы общаться с Глоссопом, надо иметь ангельское терпение. Жалкая, ничтожная личность, гора мяса и ноль интеллекта. Тяпа-растяпа. Мне искренне жаль женщину, которая когда-нибудь станет миссис Глоссоп.
И я коротко хохотнул, чтобы выказать своё презрение.
- Мне всегда казалось, вы были большими друзьями, - сказала Анжела.
Я снова коротко хохотнул, но уже с другой интонацией, саркастической.
- Друзьями? Ты шутишь. Само собой, вежливость прежде всего, но называть его моим другом, это уж слишком. Клубный знакомый, не более, да и то из самых заурядных. К тому же мы вместе учились.
- В Итоне?
- Ты с ума сошла. Таких, как он, мы никогда в Итоне не потерпели бы. Я имел в виду начальную школу. Помнится, он был жутким неряхой. Вечно в чернилах, грязный с головы до ног, а мылся только по субботам, да и то не каждую неделю. Все ребята старались держаться от него как можно дальше.
Я перевёл дыхание. По правде говоря, я чувствовал себя не в своей тарелке. Во-первых, я испытывал адские муки, выставляя напоказ в самом чёрном свете того, кто (за исключением тех случаев, когда он цеплял кольца за стену и заставлял меня принимать ванны в идеально сшитом фраке) был моим закадычным другом, а во-вторых, все мои усилия почему-то оставались тщетными. Анжела и глазом не моргнула. Уставившись прямо перед собой в кусты, она выслушивала все мои инсинуации в адрес Тяпы с ангельским выражением на лице.
Я решил не сдаваться.
- Грязнуля, иначе его не назовёшь. В детстве у меня была куча знакомых мальчишек, но такого грязнулю, как Тяпа, я никогда не встречал. Все, кому не лень, дразнили его грязнулей. Сейчас тоже мало что изменилось. Привычка вторая натура, сама понимаешь. Ребёнок - отец мужчины, и всё такое прочее.
Казалось, она меня не слышала.
- Ребёнок, - медленно повторил я, желая, чтобы она по достоинству оценила мою блестящую шутку, - отец мужчины.
- Ты это о чём?
- Я рассказываю тебе о Глоссопе.
- Прости, мне послышалось, ты говорил про какого-то отца.
- Я сказал, что ребёнок - отец мужчины.