- Я шотландец.
- Правда? Впервые слышу. Просто удивительно, никогда не подумаешь на человека, что он шотландец, если он не кричит через слово: <Ох>, ах!> и зовут его не Мак-как-там-дальше. И кстати, - продолжал я, подумав, что не мешает перевести разговор на другую тому, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, не смог бы ты удовлетворить моё любопытство по поводу национального шотландского кушания? Чем начиняют бараний рубец? Этот вопрос почему-то всегда меня мучил.
Судя по тому, что вместо ответа он перепрыгнул через скамейку и попытался меня схватить, у него не возникло желания удовлетворять моё любопытство.
- Однако, - торопливо произнёс я, в свою очередь перепрыгивая через скамейку, - бараний рубец может подождать. Мы, кажется, говорили о том, что, пока ты сидел в кустах, тебе было слышно каждое моё слово.
Тяпа быстро начал двигаться вдоль скамейки в северо-северо-западном направлении. Я последовал его примеру курсом на юго-юго-восток.
- Несомненно, ты был удивлён тем, что я сказал.
- Ничуть.
- Что? Разве мои замечания не показались тебе несколько странными?
- От предателя, труса и шелудивого пса я ничего другого не ждал.
- Дорогой мой, - запротестовал я, - ты сегодня явно не в форме. Туго соображаешь, что? Я не сомневался, ты с первой же секунды догадаешься, что всё это - часть тщательно разработанного мною плана.
- Подожди, я до тебя доберусь, - пообещал Тяпа, с трудом удерживая равновесие после того, как чуть было не схватил меня за грудки. Дело запахло жареным, а так как мне не могло везти до бесконечности, я торопливо принялся излагать Тяпе суть дела.
Отчётливо выговаривая каждое слово и продолжая двигаться в противоположном от него направлении, я поведал Тяпе о тех чувствах, которые испытал, получив телеграмму от тёти Делии; как я решил прийти к нему на помощь и отправился в Бринкли-корт на машине, обдумывая по дороге сложившуюся снтуацию, и как в результате я составил план, который всех должен был устроить. Я объяснил всё ясно и просто и поэтому был поражён, когда Тяпа сквозь стиснутые зубы объявил, что не верит ни одному моему слову.
- Но почему, Тяпа? - спросил я. - В чём я мог тебе солгать? Что вызывает у тебя подозрения? Откройся мне, Тяпа.
Он остановился, тяжело дыша. Тяпу, что бы там не выдумывала Анжела, никак нельзя было назвать толстяком. В течение долгих зимних месяцев он постоянно торчал на футбольном поле, пиная ногами мяч, а летом редко выпускал из рук теннисную ракетку.
Но, сидя совсем недавно за столом и справедливо полагая, что после вчерашней болезненной сцены в кладовке терять ему больше было нечего, он набросился на еду, словно голодал целый год, а, сами понимаете, обед, приготовленный Анатолем, заставил бы потерять подвижность даже чемпиона мира. А говорю я это к тому, что пока я пытался наставить Тяпу на путь истинный, объясняя ему моё поведение, мы продолжали ходить вокруг скамейки, но двигались всё медленнее и медленнее, совсем как в той игре, где на потеху толпе придурков огромный электрический пёс гонится за тощим электрическим зайцем.
По всему было видно, что Тяпа устал, и, честно признаться, меня это радовало. Я тоже не прочь был передохнуть.
- Ума не приложу, почему ты мне не веришь, - сказал я. - Можно подумать, ты забыл, что мы долгие годы были друзьями. Ты не можешь не знать, что за исключением того случая, когда мне пришлось из-за тебя сигануть в бассейн, не снимая фрака, - инцидент, который я постарался выкинуть из головы, потому что кто старое помянет, ну, и так далее, - так вот, за исключением того случая ничто не омрачало нашей дружбы, и я всегда относился к тебе с должным уважением. Подумай сам, зачем мне было обливать тебя грязью перед Анжелой, если я вру? Ответь-ка мне на этот вопрос. И не говори лишнего.
- В каком это смысле не говорить лишнего?
Честно признаться, я и сам не знал, в каком смысле. Эту фразу сказал мне мировой судья, когда я находился на скамье подсудимых в качестве Юстаса Плимсола, а так как в то время она произвела на меня огромное впечатление, я ввернул её сейчас в разговор для большей убедительности.
- Ладно, бог с тобой. Говори, что хочешь, только ответь на мой вопрос. Зачем бы я стал обливать тебя грязью перед Анжелой, если бы самым моим сокровенным желанием не было соблюдение твоих интересов?
Тяпа затрясся, как паралитик. Пчела, запутавшаяся у него в волосах и терпеливо дожидавшаяся удобного момента, была, наконец, вознаграждена за смирение и с громким жужжанием скрылась в ночи.
- Ах! - воскликнул я и тут же пояснил: - Несомненно, ты об этом не догадывался, но пока ты торчал в кустах, в твоих волосах запуталась пчела. Только что ты её стряхнул, и она улетела.
Он фыркнул.
- Не смей говорить мне о пчёлах!
- Я говорю не о пчёлах, а о пчеле. Об одной пчеле.
- Твоя наглость не знает границ! - вскричал Тяпа, вибрируя всем телом, совсем как Гусиковы тритоны во время брачного периода. - Заливаешься соловьём о пчёлах, будто ты святая невинность, а не трус, предатель и шелудивый пес.
Вопрос, как вы понимаете, был спорным, потому что нет такого закона, по которому трусы, предатели и шелудивые псы не имели бы права говорить о пчёлах, тем более заливаться о них соловьём. Но я не стал возражать.
- Вот уже второй раз ты называешь меня нехорошими словами, - твёрдо произнёс я. - Я настаиваю на объяснении. Я рассказал тебе о благородных причинах, побудивших меня выставить тебя в дурном свете перед Анжелой. Я действовал исключительно на твоё благо и в твоих интересах. Когда я говорил про тебя всякие гадости, меня самого ломало, хуже не придумаешь, и если бы не наша многолетняя дружба, я бы и рта не раскрыл. А теперь ты говоришь, что мне не веришь, и несёшь про меня такое, что я не удивлюсь, если у меня появилось право схватить тебя за шкирку, приволочь в суд и стребовать кругленькую сумму за моральные издержки. Само собой, сначала мне придётся проконсультироваться у своего адвоката, но, думаю, он подтвердит, что выиграть это дело для него раз плюнуть. Не валяй дурака, Тяпа. Будь благоразумен. Скажи, зачем мне врать? Назови причину, хотя бы одну.
- И назову. Думаешь, я не знаю? Ты сам влюблён в Анжелу по уши.
- Что?!
- И ты оболгал меня, чтобы отравить её душу и избавиться от соперника.
У меня отвалилась нижняя челюсть. Большей глупости я в жизни не слышал. Разрази меня гром, я знал Анжелу чуть ли не с пелёнок. Нельзя влюбиться в близкую родственницу, если знаешь её с пелёнок, это всем известно. К тому же, по-моему, я где-то читал, что на кузине жениться нельзя. Впрочем, точно не помню. Может, не на кузине, а на её тёте.
- Тяпа, ослиная твоя голова! - вскричал я. - Ты соображаешь, что говоришь? Тебе лечиться надо!
- Ах, вот как?
- Я влюблён в Анжелу? Ха-ха-ха!
- Тебе не удастся меня надуть своими хиханьками-хаханьками. Она назвала тебя <зайчик>.
- Верно. И я этого не одобряю. Манера современных девиц швыряться <зайчиками> направо и налево никогда мне не нравилась. Распущенность, вот как я это называю.
- Ты массировал ей ноги.
- По-братски. Для меня это ровным счётом ничего не значило. Прах побери, Тяпа, ты должен знать, что в том смысле, о котором говоришь ты, я не подойду к Анжеле на пушечньй выстрел.
- Да? А почему? Она недостаточно хороша для тебя?
- Ты меня не понял, - торопливо ответил я. - Когда я сказал, что не подойду к Анжеле на пушечный выстрел, я имел в виду, мои чувства к ней ограничиваются уважением и самой что ни на есть обычной родственной привязанностью. Другими словами, можешь не сомневаться, между мной и моей дорогой кузиной никаких отношений кроме дружеских нет и быть не может.
- Я уверен, это ты нашептал ей про кладовку, чтобы она увидела меня в невыгодном свете.
- Тяпа! Как ты можешь! - Я был шокирован, дальше некуда. - Вустер? Чтобы Вустер так поступил?
Он запыхтел как паровоз.
- Я тебе не верю. И не собираюсь с тобой спорить. Факты вещь упрямая. Кто-то отбил её у меня в Каннах. Ты сам говорил, вы всё время были вместе, и она не отходила от тебя ни на шаг. Ты хвастался, что гулял с ней по вечерам и купался при луне:
- Я не хвастался. К слову пришлось, вот я и сказал.
- Теперь ты понимаешь, почему, как только мне удастся отодрать тебя от скамейки, будь она проклята, твоя песенка будет спета. Зачем они расставили по всему саду эти идиотские скамейки, - раздражённо произнёс Тяпа, - выше моего понимания. Только путаются под ногами, а толку от них никакого.
Он резко кинулся вперёд, и я еле успел отпрыгнуть. Как вы понимаете, мне необходимо было срочно найти выход из создавшегося положения, а я уже упоминал, что в минуты опасности Бертрам Вустер действует решительно и хладнокровно. Внезапно я вспомнил о недоразумении, которое произошло во время нашего разговора с Бассет, и в мгновение ока понял, что шанс выкрутиться сам плывёт мне в руки.
- Тяпа, ты не прав, - сказал я, огибая скамейку. - Естественно, я не скрывал, что почти всё время проводил с Анжелой, но мои встречи с ней были самым настоящим отвлекающим манёвром. У меня есть веские доказательства. Когда мы отдыхали в Каннах, я познакомился с девушкой, которой отдал своё сердце.