- Оставь меня, Дживз. Я должен подумать. Необходимо найти выход из создавшегося положения.
- Слушаюсь, сэр.
Дверь за ним закрылась. Я закурил сигарету и предался размышлениям.
ГЛАВА 19
Не сомневаюсь, окажись на моём месте большинство моих знакомых, они предавались бы размышлениям весь вечер, но так ничего и не придумали бы, но Вустеры тем и отличаются от других, что сразу ухватывают суть дела, поэтому не прошло и десяти минут, как в моей голове созрел шикарный план. К гадалке не ходи, чтобы всё уладить в лучшем виде, надо было поговорить с Анжелой начистоту. Неприятности начались в тот момент, когда из-за своего ослиного упрямства она сказала <да> вместо <нет> загулявшему придурку в лихорадочном состоянии и согласилась пойти с ним по жизни рука об руку. Я не стал тянуть кота за хвост, разыскал свою кузину в беседке, где она отдыхала в одиночестве, и уселся с ней рядом.
- Анжела, - произнёс я строгим, суровым голосом (да и как можно было говорить с ней иначе?). - Всё это чушь.
Она словно очнулась от каких-то своих мыслей и вопросительно на меня посмотрела.
- Извини, Берти, я не расслышала. Ты говорил чушь?
- Я не говорил чушь.
- Прости, пожалуйста, мне послышалось, ты сказал чушь.
- Неужели я стал бы специально тебя искать, чтобы говорить чушь?
- Конечно, стал бы.
Я решил с ней не препираться и зайти, если вы меня понимаете, с другой стороны.
- Я только что видел Тяпу.
- Да?
- И Гусика Финк-Ноттля.
- Да ну?
- Насколько я понял, ты только что обручилась с последним.
- Правильно понял.
- Потому я и сказал, что всё это чепуха. Не может такого быть, чтобы ты любила Гусика.
- Это ещё почему?
- Потому, что такого быть не может.
Я имею в виду, само собой, не могла она любить Гусика. Бред, да и только. Никто не мог любить придурковатую особу Гусика Финк-Ноттля, кроме такой же придурковатой особы Медлин Бассет. Однозначно. Гусик, конечно, был прекрасным парнем - любезным, обходительным, вежливым, и, если б у вас на руках вдруг оказался больной тритон, он всегда подсказал бы, что надо сделать до прихода доктора, - но вряд ли нормальная девушка согласилась бы стоять с ним рядом, слушая марш Мендельсона. Я ни секунды не сомневался, что начни вы тыкать в лондонских девиц пальцами наугад, вам не удалось бы ни одну из них отвести под венец с Огастесом Финк-Ноттлем, если предварительно вы не дали бы ей наркоз.
Примерно в тех же выражениях я высказал свои мысли Анжеле, и она вынуждена была признать, что я прав.
- Ну, хорошо, бог с тобой. Допустим, я его не люблю.
- Но тогда для чего, пропади всё пропадом, ты согласилась на его предложение?
- Для смеха.
- Для смеха?
- Вот именно. И я повеселилась от души. Видел бы ты Тяпину физиономию, когда я сообщила ему о помолвке.
Внезапно меня осенило.
- Ха! Это был жест.
- Что?
- Ты обручилась с Гусиком, чтобы досадить Тяпе?
- Да.
- Ну вот, я и говорю. С твоей стороны это был жест.
- Ну, можно и так сказать.
- И я скажу тебе кое-что ещё, чтоб ты знала. Этот твой жест - низкий, подлый трюк, иначе не назовёшь. Мне стыдно за тебя, юная леди.
- Не понимаю, чего ты разбушевался?
Я презрительно скривил нижнюю губу.
- И не поймёшь, потому что женщина. Все вы одинаковы. Слабый пол! Сделаете пакость, а потом мило улыбаетесь, да ещё задираете нос, что напакостили. Вспомни Далилу и Самсона.
- Вот интересно, откуда ты знаешь про Далилу и Самсона?
- Возможно, ты не в курсе, но когда я учился в школе, я выиграл приз за знание Священного Писания.
- Ах да, помню. Огастес упоминал о тебе в своей речи.
- Да, конечно, - торопливо сказал я. Честно признаться, мне совсем не хотелось вспоминать речь Гусика. - Вот я и говорю, вспомни Далилу и Самсона. Обкорнала бедолагу, пока тот спал, а потом хвасталась этим почём зря. Правильно говорят: <О>, женщины!>
- Кто?
- В каком смысле <кто>?
- Кто так говорит?
- Ну, вообще. Ужасный пол. Надеюсь, ты это прекратишь?
- Что именно?