- Что?
- Мне надо вам что-то сказать.
- Да, я понял. Я спросил: <Что>?>
- О, а я думала, вы не слышали, что я сказала.
- Нет, я слышал, что вы сказали, но не знаю, что вы хотели сказать.
- О, я поняла.
- Рад за вас.
Недоразумение было улажено, но её опять заколодило. Девица стояла, крутя пальцами и шаркая ногой взад-вперёд. Затем она выдала нечто потрясающее:
- Берти, вы часто читаете Теннисона?
- Если под рукой нет другой книги.
- Вы так удивительно похожи на рыцарей Круглого Стола из <Идиллий>.
Само собой, я о них слышал: Ланцелот, Галахад и куча других парней, но, убей меня бог, не понимал, с чего вдруг она решила, что я на них похож. Наверняка спутала меня с какими-то своими знакомыми. От неё чего угодно можно было ждать.
- В каком смысле?
- У вас такое большое сердце, такая добрая душа. Вы такой благородный, такой бескорыстный, такой великодушный. Вы один из самых великодушных людей, которых я встречала в своей жизни.
Ну, сами понимаете, что можно ответить, когда тебя так нахваливают? Дурацкое положение. Кажется, я пробормотал: <Да>, бросьте> - или что-то в этом роде и принялся смущённо потирать свои больные места. Она опять умолкла, но когда я невольно взвыл, нажав на одно из больных мест слишком сильно, дар речи к ней вернулся.
- Берти.
- Да?
Она судорожно сглотнула слюну.
- Берти, вы способны на великодушный поступок?
- Само собой. Разумеется. А в чём дело?
- Но вам придётся пройти испытание, Берти. Страшное испытание. Вам придётся пройти испытание, через которое прошли немногие.
По правде говоря, я не пришёл в восторг.
- Видите ли, - неуверенно произнёс я, - всегда рад помочь, к вашим услугам и всё такое, но велосипед меня совсем доконал, я весь в синяках, особенно: э-э-э, весь в синяках. Если надо сбегать наверх за:
- Нет, нет, вы не поняли.
- Ну, не вполне.
- О, мне так тяжело: Как же я: Неужели вы не можете догадаться?
- Нет. Не могу.
- Берти: Отпустите меня!
- Но я вас не держу.
- Освободите меня!
- Ос:
А затем, внезапно, я прозрел. Должно быть, усталость взяла своё, и поэтому я не сразу сообразил, почему она пристала ко мне, как банный лист.
- Что?!
Меня покачнуло, а так как я всё ещё держал велосипед, педаль подскочила и въехала мне по икре. Но я даже не поморщился. Мне хотелось пуститься в пляс от восторга.
- Освободить вас?
- Да.
Я был намерен внести полную ясность в этот вопрос.
- Вы хотите всё отменить? Решили опять заняться Гусиком, что?
- Только с вашего великодушного согласия.
- Я согласен. Не сомневайтесь ни на минуту.
- Но я дала вам слово.
- Бог с ним, со словом.
- Значит, вы:
- Не продолжайте, не надо.
- Ох, Берти!
Она закатила глаза и восхищённо прошептала себе под нос: <Рыцарь>страха и упрёка>, а я, желая отделаться от неё побыстрее, сказал, что мне за шиворот попала песчинка и я хочу переодеться.
- А вы бегите скорей к Гусику, - посоветовал я, откланиваясь, - и сообщите ему, что всё хорошо.
Она то ли всхлипнула, то ли икнула, а затем кинулась вперёд и поцеловала меня в лоб. Неприятное ощущение, но, как выразился бы Анатоль, нет добра без худа.
В следующую секунду девица галопом умчалась в столовую, а я, зашвырнув велосипед в кусты, пошёл к себе в комнату.