Они стояли в самом центре безлюдного перекрестка, где сплетались друг с другом сразу пять узких улочек. Смыкались и уходили вдаль ряды домов из песчаника и обожженной глины, чью заброшенность и ненужность выдавали наглухо запертые ставни, выцветшая краска на дверях да тишина, свойственная скорее пустыне, чем человеческому поселению. Из всех звуков в мире остался только шелест песка под подошвами. Не было даже ветра, что доносил бы до девушек отголоски бесед обретающихся где-то неподалеку носильщиков. Сам факт необходимости их услуг Кэрис порой смешил, порой раздражал, но чаще вызывал бессилие и опустошенность. Маг Перекрестка, коего приходится носить в роскошном паланкине и не маг путей вовсе, а нечто нелепое: исключительно декоративное и бессмысленное существо. Одно дело позволить пронести себя по городу один-единственный раз на церемонии приветствия, но совсем другое — пользоваться паланкином изо дня в день.
Кэрис не видела ни одной причины, почему бы потомственной заклинательнице Наэллор не научиться перебирать дороги с не меньшей легкостью, чем низки бусин в шкатулке красного дерева или струны арфы. Расслабленно и бездумно. Стоило бросить на источающую почти видимый золотой свет Шаэн один мимолетный взгляд, чтобы осознать ее принадлежность к древнему роду магов и жрецов. Теням, чье зрение кардинально отличалось от человеческого и, насколько знала Кэрис, в первую очередь улавливало мельчайшие проявления магии и лишь затем предметы физического мира, Шаэн Наэллор должна была казаться горящим костром среди ночных пустошей.
Но эта же Наэллор упрямо отказывалась понимать, что магия Перекрестка это в первую очередь действие, движение, стремление вперед. Что в голове надо держать не сотни томов теории и чужих заумных высказываний, а полное осознание окружающего пространства и себя в нем, образ места, куда хочешь отправиться. Немаловажным был и контроль над собственным телом, сугубо физическая возможность добраться до желаемой цели. Перекресток не склонен открывать пути тем, кто неспособен на них ступить. Но Шаэн, за пределами дворцового комплекса привыкшая перемещаться в паланкине, а за высокими белоснежными стенами оставаться связанной и ограниченной в движении ярким саабром, предупреждения и советы принимала за отговорки.
— Магии Перекрестка учатся на перекрестках, а не в маленьких запертых комнатках с кучей пыльных книг. По дорогам надо ходить, а не слушать о них или смотреть издалека.
Шаэн не возражала. Она никогда не возражала прямо, не спорила, но в то же время и не торопилась следовать чужим указаниям, не разобравшись прежде в стоявших за ними изысканиях. Вот только не было никаких изысканий, никаких предпосылок, размышлений или ведущих к определенным умозаключениям логических построений. В храмовой школе детей бросали в самую гущу перекрестков и дорог, чтобы те проросли в тело и душу, как выкидывают из гнезда птенцов в надежде, что те инстинктивно расправят крылья, и падение превратится в полет. В итоге Кэрис интуитивно знала, что делает и как, но не могла объяснить, откуда берется магия и почему работает.
— Почему бы тебе не признать, что ты просто не любишь оставаться в «маленьких запертых комнатках» и используешь наши уроки как повод выбраться в город, и каждый раз в новую его часть?
Кэрис развела руками.
— А что, если и так? Может, мне не нравится во дворце.
Во дворце хотелось лезть на стену, чтобы сбежать от вездесущих застывших мозаик, шелков и смыкающихся над головой арок. Хотелось, чтобы стены рухнули или истерлись под извечными потоками песка и ветра и более не ограничивали бы взор. Чтобы вместо галерей и коридоров вокруг предстал неограниченный простор поросших высокой травой степей, каменистых пустошей или полных обманчиво-прекрасных миражей пустынь. Хотелось вернуться к морю, где за тонкой гранью водной глади в плавном и завораживающем калейдоскопе ежеминутно перетекали друг в друга тысячи путей и направлений. Но страх перед высшей тенью был сильнее стремления к свободе, и девушке оставалась лишь отдушина в виде совместных прогулок и уроков.
— Ведешь себя так, будто завтра тебя уже здесь не будет. Я иногда задаюсь вопросом, ты такая, как есть, потому что только такие и могут стать сильными магами дорог, или напротив, это магия Перекрестка меняет сознание.
— Магия не… — она осеклась, вдруг вспомнив, что для жрицы Архааррада магия заключалась в первую очередь в видении будущего, и как раз его магия не могла не менять если не сознание, то мировоззрение точно.
Но магия Перекрестка подобной силой и влиянием на разум не обладала. Ведь не обладала же?.. Кэрис нервно переступила с ноги на ногу, дважды обошла перекресток кругом, но движение не успокаивало, а вопросы Шаэн никак не хотели вылетать из головы.
Птица подозревала, что Шаэн не во всем была с ней откровенна. Она отвечала на вопросы, объясняла недостающие части картины, и выстраивавшиеся теории выглядели вроде бы стройно и логично. Для магии юга, но не магии севера. То и дело находились неувязки и несостыковки, гладкие на бумаге идеи не совмещались с практикой, а ее, Кэрис, личный опыт, опровергал ряд принятых в Фезе представлений о магии теней. Чего стоило одно только убеждение Шаэн, что Перекресток не должен иметь никаких сил на юге, а значит, Кэрис априори не может использовать здесь его магию. И уж точно не может иметь к ней доступ без заключенного с тенью контракта.
— Послушать тебя, так даже Наэллор получают доступ к силе, только будучи привязанными к теням, но что-то из высших никого, кроме Архааррада, я не видела.
— Контракт у Великого Покровителя заключен со всем семейством, а не отдельными его представителями. Иногда он отдает кого-нибудь своей свите, как правило, кого-нибудь принятого в семью по силе, а не крови, и так получаются кхайи.
Более пятнадцати лет прожив буквально в шаге от тварей Перекрестка, Кэрис с уверенностью могла сказать, что связанные пары всегда состояли из одного мага и одной тени. Твои крылья, мои ветра, кажется, так с древнего, давно забытого языка переводилась первая строка контракта. Никаких трактований, изменений и послаблений договор не допускал. Ей не доводилось слышать ни о тени, связанной магией с целым многочисленным семейством, ни о магах, пользующихся благосклонностью сразу нескольких потусторонних сущностей. Нет уж, триста лет истории неопровержимо и твердо указывали, что контракт заключается с одной конкретной тенью и более не подлежит ни отмене, ни пересмотру.
Она не могла вообразить, каково родиться, уже будучи отмеченной силой тени, особенно такой могущественной и древней. Расти, зная, что в обмен на магию Покровителю Фезы принадлежит твоя жизнь, как и жизни твоих предков и еще не рожденных потомков. Кэрис проклинала отсутствие выбора, но впервые задумалась, что по сравнению с Наэллор некоторый выбор у нее все же имелся. Любой одаренный, достаточно сильный для установления прочной связи с тенью, отыскать себе духа-компаньона обязан был в любом случае, ведь само выживание человечества зависело от наличия заклинателей дорог. Никто не спрашивал, что думали по этому поводу сами заклинатели, и чего им стоило служить проводниками чуждой силы. Но во время заключительного испытания, восхождения, им хотя бы позволялось самим сделать первый шаг и выбрать, которой из теней предложить себя. У Шаэн не было и той иллюзии свободы воли, впрочем, вместо ожидаемых ненависти и отчаяния золотая дева наслаждалась своим положением.
Сколь безумным бы ни казалось наличие собственной, одной только ей принадлежащей комнаты, у Шаэн их было три. Одна отведенная для сна, одна для рисования, музицирования или любых других занятий, что могли прийти принцессе на ум, и последняя для приема и развлечения гостей. Все, разумеется, роскошно обставленные и наполненные всевозможными безделушками.
В ее покоях по возвращении девушки застали гостя, при виде которого привычная настороженность Кэрис сменилась непонятной растерянностью, жаром и — лишь на миг — ощущением, что кости в теле превращаются в желе. Видеть красоту Шаэн, к какой она все никак не могла привыкнуть, отраженной в мужчине, словно в зеркале, было… Кэрис не сумела бы подобрать слова, но наличие у золотой девы брата-близнеца отчего-то выбило ее из колеи не меньше, чем близкое присутствие высшей тени.
— Мейдир… — Шаэн замерла на пороге и заколебалась, прежде чем перешагнуть его. Будто не она была безраздельной хозяйкой в этих комнатах. — Ты вернулся.
— На несколько дней, — беспечно кивнул тот, и перевел взгляд на Кэрис.
Она ощущала присутствие по меньшей мере трех теней, и далеко не слабых, но проявляться из незримого мира они не спешили. Но Кэрис и не нужно было их разглядывать. Разлитая в воздухе сила и без того отдавалась в костях безмолвным предостережением. На севере Мейдир ар-Наэллор, несмотря на молодость, был бы жрецом. Возможно, одним из сильнейших на континенте.
— Это она?
Кэрис внезапно пришло в голову, что не следует мешать брату с сестрой, и она осторожно попятилась назад, не отрывая взгляда от Мейдира. Дверь захлопнулась, как от резкого порыва ветра, едва не ударив ее по спине.
— Заходите. Как я сказал, я в Фезе ненадолго, и хочу провести вечер с семьей. Рад, что у тебя появилась компания, — обратился он к Шаэн.
Та улыбнулась, усаживаясь в кресло напротив, и улыбка маской застыла на лице.
— Конечно.
Кэрис отчаянно желала, чтобы Наэллор о ней забыли, и в то же время прекрасно понимала всю тщетность таких желаний. Тело требовало движения, хоть бы и мерного шага из угла в угол. Движение успокаивало, движение приводило мир в порядок. И все же, пока внимание Мейдира, казалось, было всецело поглощено Шаэн, птица застыла у двери.
— Она и правда явилась из Элхарии без тени?
— И с меткой Перекрестка на теле, — уточнила Шаэн.
То, что ее открыто обсуждали в ее же присутствии, волновало и вполовину не так, как оценивающие взгляды теней, отражения в зеркалах и полированном боку серебряного кувшина, несоответствующие действительности.
— Ну надо же, — Мейдир медленно поднял глаза, будто наконец ее заметил.
Кэрис, злясь на себя за слабость и нерешительность, с непринужденным спокойствием — как она надеялась, — уселась на гору подушек. При этом она все равно предусмотрительно осталась ближе всех к двери.
— И зачем? — он цапнул крупное яблоко из вазы с фруктами на столе. — Ты ведь даже не можешь колдовать вне владений своего Домена.
Она чуть было не выпалила, что еще как может, не хуже, чем на севере, но вовремя поймала предостерегающий взгляд Шаэн.
— Почему я не могу здесь колдовать?
Мейдир повертел яблоко в руках, придирчиво оглядел, прежде чем впиться зубами в хрустящий бок.
— Да потому что Элхария целиком и полностью перешла в Домен Перекрестка, там теперь иная магия и иные законы. Здесь, на Ошрате, ничего не изменилось, все осталось точно таким, как было триста лет назад. Но Домен Перекрестка отказался от какой-либо власти здесь, а значит, его магия на юге бессильна. У нее нет источника, — пояснила Шаэн.
Все это Кэрис слышала от нее и прежде. Высшие тени двенадцати Доменов делили власть над миром и его обитателями тысячи и тысячи лет, пока Излом не опрокинул чаши весов, не дал Перекрестку столько силы, что один-единственный Домен за считаные дни отхватил себе в безраздельное пользование целый континент. На взгляд Кэрис, это никак не объясняло, почему магия пространства не должна более действовать на юге, а магия остальных — на севере.
— Ты говорила, жрецы Перекрестка иногда появляются в крупных городах, — напомнила она о маленьком несоответствии теории с практикой.
— Да, и нескольких я знаю лично, — усмехнулся Мейдир, расправившийся с яблоком. — Они приходят как посланники Перекрестка, и Покровители позволяют им обращаться к силам дорог на своей территории.
— Приходят с тенями, с уже устоявшейся, надежной связью. А в твоем случае дело не в разрешении Архааррада, а в полном отсутствии источника магии.
— Верно. Не знаю, как ты сюда добралась, но такая отчаянная смелость заслуживает награды. Если господин одарит тебя тенью из своей свиты, я соглашусь принять тебя под свою руку как кхайи.
Улыбка пропала с лица Шаэн, но вернулась так быстро, что Кэрис не могла с уверенностью сказать, не почудилось ли ей это из-за игры света. На нее золотая дева не смотрела.
— Но если… Что, если теории неверны?
Наэллор обменялись мрачными взглядами.
— Эти теории и принципы никогда и не были объективны, они основаны на взаимных договоренностях меж Доменами. Если они перестают работать…
— Готовится новый передел власти, пересмотр старых союзов, — тихо пояснила Шаэн, по-прежнему не встречаясь с ней взглядом.
Война все равно случится, со мной или без меня, вспомнила Кэрис. Ее не избежать. Архааррад знает, конечно, он знает, и он готов. Но войны их ведутся совсем не так, как человеческие, и последствия для смертных… Она видела эти последствия, она выросла в мире, переломанном и собранном заново так, как того пожелал Перекресток.
В горле пересохло.
— Зачем им это? Войны, союзы, договоры… Тени ведь даже не социальные существа. Слишком хаотичны и разрушительны, чтобы образовывать какие бы то ни было общественные структуры. В лучшем случае они друг друга терпят.
И тем не менее у Архааррада была свита, кому, как не Кэрис было о том знать, это ведь с нее не спускали глаз его невидимые слуги.
— Рефракси, младшие тени, хаотичны и не слишком разумны, да, но мы же сейчас говорим о Великих Покровителях, раа-ши, водителях стай. Разумеется, у каждого из них есть свита, и многочисленная.
— Не думаю, что на севере нет высших теней мощи и древности господина Архааррада, — вмешался Мейдир, — но они, скорее всего, не заинтересованы во вмешательстве. Перекресток уже получил свое, он не развяжет новую войну из-за потери одной одаренной, как случилось во времена Неназываемого.
Неназываемый. Упоминание его вызывало в птице смешанные чувства. Маг, о котором не было известно ровным счетом ничего достоверного. Сильнейший из всех, когда-либо рождавшихся, источник и первопричина Излома и разделения севера и юга на два совершенно разных мира. Где-то его проклинали, где-то едва ли не молились, возведя чуть ли не на один уровень с Воплощениями, незримыми и вездесущими хозяевами Доменов. Но при этом Неназываемым или Великим Неизвестным называли вовсе не потому, что имя его во всех частях света было под запретом, а исключительно потому, что его попросту не осталось в человеческой памяти. Одни лишь высшие тени знали, что он был за человек и откуда, и как дошло до того, что то ли благодаря одному-единственному, то ли вопреки его стараниям, Перекресток раздробил на части огромный континент и перемешал с участками чужих неведомых миров.
— Расскажите о нем, — попросила Кэрис. — Нам на севере вообще ничего неизвестно.
Шаэн медленно разгладила ладонями и без того безупречное тахари и неохотно призналась:
— Нам тоже на самом деле. Одна из версий говорит, он родился от смешения крови двух Великих Домов, и Покровители не смогли договориться миром, кому он будет принадлежать.
— Это, конечно, только домыслы, но домыслы достаточно достоверные, — поддержал ее Мейдир. — Смешение крови во все времена было сложным вопросом, требующим многолетней подготовки и личного разрешения Покровителей. Мы ведь и раньше подозревали, что что-то такое может произойти. Но есть и другая теория, и согласно ей, Забытый был настолько силен, что каким-то образом заключил контракт непосредственно с Господином Перекрестков и оказался поглощен его силами вместе с половиной земного шара. Высшие тени до сих пор злятся, считают, что тогда произошло нечто недопустимое и немыслимое, и виноваты в этом люди, но не желают говорить ни о Неназываемом, ни об Изломе.
— Наэллор тогда было не до истории и не до выяснения первопричины случившегося, мы потеряли большую часть семьи, все свои земли и в Лондре, и на побережье моря Адри. Я слышала, его воды были лазурны и полны жемчуга, а берега — янтаря. Что с ним теперь?
Кэрис замялась, не зная, как лучше преподнести новость.
— Ну, мы его… потеряли.
— Прости? — переспросила Шаэн. — Ты хочешь сказать, оно уничтожено Перекрестком? Нельзя же потерять море.
Птица смерила обоих Наэллор мрачным взглядом. Все представители золотого семейства были красивы, но эти двое — особенно, до такой степени, что внешность их сама по себе была и магией, и оружием, и ядом. Они казались выходцами из другой, совершенной, реальности. И Шаэн, и Мейдир, чья красота восхищала в той же мере, в какой и пугала, даже поодиночке заставляли сомневаться, не снится ли ей все это. Двое сразу в одном помещении они виделись порождениями грани, не менее чуждыми и опасными человечеству, чем тени.
— Хочу сказать, что мы не знаем. Мы потеряли не только море, но и многие княжества, и никто теперь не знает, где и когда они найдутся, и в каком виде.
Зато нашли не меньше всякого, что люди с удовольствием согласились бы отдать Перекрестку обратно.
Удивительно, что отсутствие на прежнем месте водоема, пусть даже такого большого и значимого, как море Адри, вызывало у заклинателей больше вопросов, чем свечение луны над головой. Луна все же была куда больше и заметнее из любого уголка Ошрата, но тем не менее над Элхарией не всходила никогда. Потому что Перекресток согласился ее отдать. Они и представить себе не могли, что такое север, во что превратил его Излом.
* * *
Солнце поднялось из-за моря, но еще не показалось над крышами, не залило город ослепительным, выбеливающим все вокруг светом. Его неизменное появление на одном и том же месте и привычка изо дня в день проделывать по небу один и тот же путь не переставали изумлять Кэрис. Да и солнце всходило всегда одно и то же. Не то чтобы ей самой доводилось видеть другие, но в хрониках отмечалось, что пару раз над горизонтом показывалась иная, голубая звезда, и тогда наступали дни иссушающего жара. Жизнь замирала, листва на деревьях покрывалась мелкими ожогами, а то и вовсе опадала к полудню. Люди жаловались на духоту, боль в груди не то от раскаленного воздуха, не то от чего-то еще, приходящего с чужим солнцем. Умирали дети и старики. К счастью, Перекресток был по-своему милостив и не задавался целью окончательно изничтожить человечество. Голубая звезда показывалась на небе всего дважды за триста лет.
В Фезе, наверное, никто не поверил бы в рассказы о чужих злых звездах. Здесь издревле рассчитывали на постоянство светила, и оно не подводило. И дворец, и город были спроектированы так, чтобы получить как можно больше света и не впустить в помещения жар. Для того служили маленькие окна, в большинстве своем глядящие в сторону моря, вечно продуваемые сквозняками коридоры, бассейны, фонтаны и даже чаши с испаряющейся водой, тканевые навесы, дающие тень в самое жаркое обеденное время.
На заброшенных зданиях поодаль от пристани и дворца, куда они с Шаэн в очередной раз пришли в попытке научить друг друга чужой магии, ни от навесов, ни от ставен уже давно не осталось ни следа. Не нужно было заходить внутрь, чтобы знать, что и в домах не найдется ни клочка ткани, ни битой посуды. Ничего, кроме голых стен да невесть как заметенного за порог песка. Кэрис вспомнилась заброшенная деревня, где они, казалось, целую жизнь назад, останавливались по дороге к карьеру. Оттуда люди или не успели, или не смогли вывезти мебель и утварь, и те сгнили и рассохлись под действием времени или же остались валяться бесполезным мусором. Но в Фезе ничто не мешало жителям забрать с собой все, что можно было отодрать от стен и пола, или же наведаться в чужой, никому уже не нужный дом в поисках оставленного скарба.
— Не так я представляла себе Фезу, — пробормотала она.
Кэрис сплетала дорогу для них обеих, кругами водила Шаэн по кварталу, показывая, как и для чего используется магия Перекрестка. Каждый шаг уносил их в новое место, одни картины тихого запустения сменялись другими. Не изучи она район заранее, не смогла бы так ловко тасовать перекрестки. Конечно, Кэрис могла бы менять их и быстрее, но ради Наэллор приходилось притормаживать. Внезапные смены окружающего пространства выбивали ту из колеи, заставляли останавливаться после каждого шага, озираться по сторонам жадно и почти испуганно, медлить, прежде чем вновь двинуться вперед. Птице не раз приходилось впускать других людей на свои дороги, хоть по одному, хоть дюжиной сразу. Отличие было лишь в том, что северяне, знакомые с принципами работы магов дорог, пусть и вертели головами, разинув рот от удивления, но ногами перебирать не забывали.
— Так было не всегда. Феза, о которой рассказывала мне мама, некогда была великим и прекрасным городом.
— Что изменилось?
— Ветер.
Кэрис искоса взглянула на Наэллор, пытаясь понять, не шутит та. При каждом ее движении золотые узоры тахари переливались, словно юркие, блестящие рыбки в прозрачной воде. Солнечные лучи играли в смоляных волосах, каскаде кос и прядей, искусно переплетенных с лентами кафайи глубокого синего цвета. Темно-рыжей шевелюре птицы до нужной длины было еще далеко, отчего ей приходилось повязывать кафайю на мужской манер и ловить на улицах множество недоуменных взглядов.
— Понимаю, кажется, обычному ветру не под силу уничтожить империю, но так и случилось, — принялась объяснять заклинательница. — Не думай, что нас Излом совсем не коснулся. В давние времена ветер дул или с моря, или с севера, климат был мягче и ровнее, да и дожди шли не в пример чаще. В мире все взаимосвязано, и из-за того, что сейчас творится у вас далеко за океаном, воздушные массы повсеместно сменили направление, а вслед за ними изменилась и погода. Где-то стало жарче и суше, где-то, наоборот, холоднее. Но то еще полбеды.
Она протянула руку и смахнула с низкой ограды слой мелкого песка, спрессованного временем и почти превращенного в камень. В воздух поднялось облачко желтовато-серой пыли.
— Основные источники пресной воды находились в пустыне к западу от города. Всего за две сотни лет колодцы и близлежащие оазисы занесло песком. Мы пытались спрятать, закрыть колодцы от пустыни, но…
— Так вот для чего построили те башенки! Мы видели по меньшей мере десяток, пока шли через пустыню.
— Мы?.. — переспросила Наэллор.
— Я, — Кэрис твердо встретила ее взгляд. — По дороге сюда я видела их довольно часто, старые, полузасыпанные песком, но не поняла, что они такое.
Шаэн внимательно всмотрелась птице в лицо, но настаивать на получении немедленных ответов не стала. Оговорка будто бы осталась без внимания, но Кэрис знала, что позже девушка наверняка попытается разузнать все о ее спутниках иными путями. С одной стороны, птица корила себя за то, что могла ненароком выдать Акадо, последнего из чужаков, еще не заключенных под стражу, ловко маскирующуюся под прислугу и охрану. С другой стороны, у Наэллор было куда больше возможностей найти «Симеду» и ее пропавший экипаж, а Кэрис жаждала ответов.
— Да, когда-то там были наши источники. Теперь в них гнездятся змеи, скорпионы и хищные птицы. Колодцев, что остались в стенах Фезы, едва хватает на тысячу человек. Больше у нас бывает только во время ярмарок, и питьевую воду караваны везут с собой. К счастью, здесь все еще живут лучшие чеканщики и стеклодувы на материке, и порт удобно расположен для торговли, иначе в городе не осталось бы никого, кроме нас.
Насчет удобного порта можно было бы поспорить. На первый взгляд, Феза, и правда, была удачно расположена для торговли со всем побережьем и Граничным архипелагом, вздумай кто до него добраться. Но несколько недель плавания научили ее, что моряки вряд ли захотят править курс и тратить время на порт, где нельзя пополнить запасы пресной воды. Она видела пристани Фезы лишь однажды, и они, в отличие от ансвольмских, не казались оживленным местом.
Трагедия города Кэрис не трогала. Все города севера жили сходным образом. Где-то остался доступ к морю, где-то — к пастбищам или источникам железа и соли. Несколько относительно стабильных дорог со сновавшими по ним туда-сюда звездами и птицами обеспечивали торговлю и взаимный обмен, но в Фезе без возможности сократить путь привезенная вода обошлась бы слишком дорого и в любом случае прибыла бы изрядно застоявшейся.
— Вы не можете покинуть Фезу?
— Господин Архааррад не желает уходить.
Ах да, господин Архааррад… Разумеется, в конечном итоге все и всегда сводится к высшей тени. Великий Дом следует за своим божеством и покровителем, а не возит его с собой. И поди знай, тень не торопится покидать город, потому что наличие или отсутствие в нем пресной воды, как и десятков тысяч неодаренного населения, не играет для него никакой роли, или же видит нечто в будущем и знает, что Феза еще вернется к расцвету.
Кэрис без запинки оттарабанила выученное заклинание. Читалось оно меньше минуты, и хоть ни одно слово древнего языка не было ей понятно, ритмичная структура позволяла легко запомнить текст. Огонька над ладонью не появилось. Не произошло вообще ничего. И не происходило никогда, как она ни старалась. Магия тут заключалась в словах, но странная магия: кому-то было достаточно лишь начать, кому-то приходилось проговаривать всю фразу целиком, а то и читать долгие речитативы. Иные, как она успела заметить, колдовали вовсе без слов, одними лишь волей и желанием. Правила, что и так были не одинаковы для разных заклинателей, казалось, меняются и подстраиваются им в угоду, и это совсем не помогало понять, что стоит за словесными формулами, почему порой сила откликается мгновенно, а порой приходится выпрашивать ее у мира.
Она старалась произносить слова четче и громче, вкладывать в них эмоциональный посыл, подстраивать ритм — все без толку. Как будто ей и вправду не было дано постичь заключенное в словах волшебство, как и Шаэн не дано было научиться черпать силу через движение и сосредоточение. Она не раз просила Наэллор показать, как та колдует, но та только качала головой и говорила, что демонстрации помогут Кэрис в обучении не больше, чем помогает ей, Шаэн, наблюдение за перемещениями птицы и ее фокусами с пространством.
— Почему у меня не получается?
Раздосадованная принцесса обернулась, смерила взглядом цепочку следов на песке. Ни один шаг не перенес ее дальше, чем она могла пройти и сама. Оказалось, со временем можно было привыкнуть и к красоте. Конечно, появись золотая дева на улицах Ансвольма, ее приняли бы за высшую тень. Потому как не рождаются в мире люди с идеальными лицами и магией, почти видимой глазу. Но в Фезе люди на улицах не застывали в восхищении, стоило Шаэн оказаться поблизости. Слишком долго они жили бок о бок с Великим Домом.
— Пойдем дальше, покажешь еще, как ты колдуешь, — девушка пригладила ладонями полы тахари, всем своим видом показывая готовность пересечь город от края до края подобно летящему муссону. Правда, поменять приличествующий ее статусу саабр на практичную плебейскую тунику и свободную юбку она отказалась, что в глазах птицы не прибавляло серьезности ее намерениям.
Уроки магии, сколь безрезультатными бы ни были, все равно служили поводом покинуть дворец. Причем поводом великолепным, потому как его обитатели, видно, решили, будто Шаэн взяла будущую кхайи под негласную опеку и готовит к предстоящей ей роли. Девушек старались не беспокоить, не вмешиваться в процесс объяснения диковатой и нелюдимой чужачке принятых в Фезе правил и традиций. Как обмолвилась Шаэн, ни ценности, ни интереса для других Наэллор Кэрис не представляла. Архааррад, и раньше не раз находивший для семьи новых претендентов, не одарял гостью благосклонностью, а о чужой метке на плече девушки как будто забыл или изначально не принял во внимание. Следуя его примеру, аристократы задумывались о существовании Кэрис не больше, чем о живущих в неделе от города пастухах.
Птица застыла на месте, выровняла дыхание, на минуту закрыла глаза. А затем принялась сплетать дороги сложными спиралями. Окружение то и дело менялось, дома раздавались ввысь и в стороны, разбегались, стены отпрыгивали и растворялись в хаотичном мельтешении смазанных красок и полутонов. Незыблемым остался только песок под ногами, а весь остальной мир предстал чередой расписанных шатров, будто возводимых вокруг застывших девушек невидимой рукой и тут же сворачивавшихся, предоставляя место все новым и новым.
— Красиво, — прошептала Наэллор. — Все маги Перекрестков такое могут?
— Нет. На самом деле тут все больше зависит от места, чем от моих способностей. Многое должно совпасть, количество и посещаемость перекрестков, почти полное отсутствие людей на улицах…
… и границ стабильности поселений, которые хранили жрецы. Настоящие птицы, не храмовые беглянки вроде нее, техникой размытия мира не владели, а звезды прекрасно знали, чем чревата попытка вмешаться в стабилизирующую магию Храма. Архааррад, конечно, не мог не знать о творимой ею магии, но к вольностям на своей территории относился равнодушно, если не снисходительно.
— Не сходи с места, — предупредила она Шаэн, вовремя одернув ее за руку. — Это опасно. Представь, что мы листаем книгу с изображениями окрестностей, и бумагой можно порезаться. Или попасть не на ту страницу.
— Поэтому мир выглядит таким?..
— Нечетким?
— Хрупким, — тихо поправила принцесса. — Нарисованным на тонкой до прозрачности бумаге.
* * *
К полудню жизнь в Фезе замирала на несколько невыносимо жарких часов. Закрывались торговые лавки, возвращались в дома горожане, забивались в тень поджарые бродячие псы. Стихал ветер, и сквозь поднимавшееся над пустыней жаркое марево с дворцовых башен порой виднелись очертания далеких, размытых гор. Если не знать заранее, что горы на самом деле много, много дальше, и изображение их в горячем воздухе не более чем мираж, можно было бы решить, что караван дошел бы к подножиям за пару недель.
В жару Кэрис чувствовала себя медлительной и неповоротливой. Она предпочла бы провести это время в прохладной воде бассейна, уйдя в воду по самый подбородок. К несчастью, то же стремление разделяли и многие другие дети Великого Дома. Раздеваться при них и являть на всеобщее обозрение оставленные Искъерше шрамы она не стала бы ни за что на свете. Уж лучше перетерпеть у себя с кувшином лимонада и миской колотого льда. Шаэн оставалась с ней или приглашала в свои покои, где после отъезда Мейдира редко появлялись гости.
— Не хватит ли тебе ютиться в маленькой каморке? — она повела плечом с изяществом, какое Кэрис не раз безуспешно пыталась скопировать перед зеркалом. Порой казалось, будто это Шаэн, а не ее, с пяти лет только и учили, что двигаться, использовать тело как проводник магии.
— У тебя уже давно могли бы быть покои в главном крыле и личные слуги, прими ты предложение господина Архааррада, — невозмутимо продолжала Наэллор, даже не глядя в ее сторону. Вместо этого она устроилась на крупной расшитой узором из листьев и цветов лимона подушке и лениво перебирала рисунки и наброски птицы, расположив стопку на коленях.
Они никогда не возвращались к разговору о возможных последствиях нахождения в Фезе поцелованной Перекрестком, Шаэн умело избегала вопросов, что тревожило Кэрис все сильнее день ото дня. Наэллор, видно, всецело уверилась, что у Архааррада есть план, и высшая тень знает, что делает, держа птицу при себе. Да и как было не верить в силу темного пророка, хранящего семью на протяжении тысяч лет? Готовится передел власти или нет, их раа-ши все равно останется на вершине, а вместе с ним и Великий Дом.
— Мне он не господин.
В ответ ей достался усталый взгляд, который нельзя было интерпретировать иначе чем «ну и дура», но, конечно, до оскорблений золотая дева не опускалась никогда. Ни уговаривать, ни выяснять истоки ее нежелания предложить себя высшей тени она не стала, а просто сменила тему:
— Ты не закончила ни один из своих рисунков. Почему?
— Да нет же, они все завершенные.
Кэрис подошла и заглянула Шаэн через плечо. На лежащих у той на коленях рисунках были изображены наиболее приметные здания Фезы, где-то только сами дома, где-то на заднем плане виднелись дворец или шпили беспорядочно разбросанных по городу башен. Каждый пейзаж мог служить надежным ориентиром для любого другого мага Перекрестка.
Шаэн потянулась за угольком и принялась дополнять рисунок легкими штрихами. Здание на глазах обрастало деталями и тенями, обретало объем, текстуру и плотность. Кэрис застыла. Она не задумывалась, что Шаэн умеет рисовать, а ведь это было так естественно. Заклинательница теней в сотом, если не более, поколении, родившаяся в богатой и влиятельной семье, разумеется, получила лучшее образование. Живопись, музыка, точные и естественные науки — не стоило даже уточнять, у Шаэн наверняка с детства было не менее дюжины частных преподавателей, готовых делиться знаниями и навыками в любой выбранной ею области.
Точность, скорость и эффективность, пестуемые Храмом в учениках, не то чтобы потеряли привлекательность в глазах птицы, но вдруг показались недостаточными. Ее быстрые наброски в один миг из развлечения и предмета затаенной гордости превратились в сугубо практические ориентиры для других звезд, такие же как небрежно вбитые в землю верстовые столбы или грубо нацарапанные на камнях стрелки. И только в руках Шаэн стали тем, чем и должны были стать — искусством.
Кэрис молча сдернула с колен Наэллор стопку бумаги и сунула в ларец, резко захлопнув крышку.
— Я собираюсь немного поспать перед ужином, — заявила она.
Заклинательница вскинула на нее глаза, но промолчала. Поднялась, будто ничего и не произошло. Ее тахари, нижнее прозрачно-голубое и два верхних, расшитых напоминающими волны золотыми узорами, не смялись и не сползли с плеч. Не пришлось поправлять выполненные в виде львиных голов с глазами-сапфирами застежки, спускающиеся от ключиц к животу ровным треугольником.
Когда за ней затворилась дверь, Кэрис попыталась утешиться тем, что у золотой девы не было друзей во дворце. Догадаться о том было несложно: девушки проводили вместе долгие часы, и Кэрис не заметила, чтобы на время и внимание Шаэн претендовал кто-либо еще. Она не знала почему. Ей эта Наэллор, временами высокомерная, требовательная и нетерпеливая, казалась ничем не хуже, если не лучше других. Но раз уж она одна искала общества птицы… Некстати вспомнилось, что и у нее самой тоже нет друзей ни во дворце, ни за его пределами. Тех, что были, если то были друзья, она потеряла.
Кэрис схватила подушку, на которой ранее сидела гостья, и швырнула ее в дверь. Подушка была тяжелее, чем казалось на вид, и шлепнулась на пол, немного не долетев до цели.
Шаэн не появлялась в ее покоях до следующего обеда, на который пожаловала по обыкновению без приглашения, но с корзинкой фруктов и сладостей. Стол в этот раз накрывали ее личные служанки, и трапеза, во дворце состоявшая из десятка маленьких, на один-два укуса, закусок и тарелочек, превратилась в настоящий пир. На столе появилось мясо, коим до того Кэрис не баловали, и несколько видов морской рыбы на выбор. Сама Шаэн была мила, как никогда, и даже предприняла попытку если не извиниться, то подойти к тому настолько близко, насколько позволяла гордость.
— Мне следовало учесть, что на севере приняты совсем другие каноны живописи, и не настаивать на соблюдении единственных мне известных. Твой стиль очень оригинален. Квинтэссенция изображаемого объекта, самая суть в нескольких четких, уверенных линиях.
В ее словах звучало больше вежливости, чем искренности. Но Кэрис оставалось либо признать за собой право на оригинальность северной школы, либо расписаться в собственном неумении переносить картины на бумагу иначе.
— Ничего страшного, мне понравилось, как ты вчера дополнила рисунок, — неохотно признала она.
Это было глупо, но совершенство золотой девы внушало зависть и раздражение тем больше, чем лучше Кэрис ее узнавала. Что еще глупее, в глазах птицы явный талант к живописи давал ей даже больше очков, чем красота, магия или благородное происхождение. Насколько было бы проще считать ее избалованной девчонкой, коей всего-навсего повезло родиться в правильной семье, но никакими личными талантами, как и упорством в их развитии не обладающей. Но Шаэн умудрялась быть невыносимой и оставаться при этом идеальной. Неудивительно, что ее избегали ее же кровные родственники.
— Сегодня мы могли бы погулять по городу просто так. Сходим к морю или выберем украшения в ремесленном квартале, что скажешь?
Кэрис, равнодушная к украшениям, но не к прогулкам, без слов потянувшись за сандалиями, ловко подцепила их за переплетение кожаных ремешков.
Ради прогулки пришлось вытерпеть десять минут в паланкине, но вечер в Фезе того стоил. Рыбаки давно вернулись с промысла, и их лодочки со скошенными парусами покачивались у пирсов. Из-за немноголюдности в порту даже пахло по-другому — морем, теплой водой и солью, а не рыбой и гниющими водорослями. Каменные, чуть сточенные волнами пирсы тянулись в море, словно город, раскинувшийся на берегу широкими террасами, понемногу врастал в воду и сам пытался оторваться от пустыни, расправить паруса на тысяче тонких башен и выйти в море. За низкими деревянными столиками пили вино и играли в клетки старики, по пирсам прогуливались люди в разноцветных тахари, а пустые склады с распахнутыми настежь дверьми заняли для своих игр и тайных штабов дети. Из редких кабаков доносились мелодичные звуки уда и кануна, запахи хмеля, специй и жареного мяса.
Кэрис подозревала, что пустынность порта и отсутствие кораблей — а их было даже меньше чем в ее первый день в Фезе — связаны не только со всеобщим запустением и малонаселенностью. Приближалась осень, а значит, и время штормов. Пусть воздух не становился холоднее, а дни короче, напротив, становилось жарче и жарче, но ветер уже начинал менять направление и все чаще дул со стороны океана. Морская торговля, и без того вялотекущая, приостанавливалась на время штормов, дабы не рисковать понапрасну кораблями и товарами. Ближе к зиме, когда пересекать пустыню станет безопаснее, в Фезу и из нее потянутся груженые караваны верблюдов.
В прибрежной части города Кэрис не торопилась прибегать к магии для сокращения пути. Не потому, что не желала собрать вокруг толпу зевак, а чтобы подольше насладиться видимостью свободы. Бредя куда глаза глядят, рассеянно озираясь по сторонам и изредка поддакивая щебечущей Шаэн, она вдруг подумала, что могла быть не первой звездой-в-восхождении, забравшейся так далеко. Кто знает, удалось бы им доплыть до южного континента без помощи Архааррада, без подхватившего и едва не уничтожившего «Симеду» миража, но вместе с тем — отчего нет? Она никогда не входила в число сильнейших и наиболее способных адепток, а значит, по крайней мере треть остальных будущих звезд, еще не имеющих теней, тоже смогли бы перебирать течения в поисках нужных. При наличии на корабле достаточного запаса пресной воды и продовольствия, умения ориентироваться по звездам и доле удачи, чтобы избежать попадания в Хладь, этого было бы вполне достаточно для путешествия на запретный континент. Да, плаванье вышло бы неоправданно, необыкновенно долгим, но в теории казалось вполне осуществимым.
В конце концов, разве наставники не поощряли их раз за разом пересекать горизонт? Чем дальше, тем лучше, тем сильнее и влиятельнее окажется тень, что одарит адепта вниманием, а затем и силой. Надо же, не солгали. Кэрис перебралась через океан на землю, считавшуюся безвозвратно утерянной при Изломе, и тень ею заинтересовалась не абы какая, а сам Великий Покровитель Архааррад и его ручные заклинатели из ужасно древней семьи… Ее путь яркой нитью тянулся от ворот школы через леса севера, через океан и путался в песках и улочках Фезы, чтобы потом нитью этой связать ее с будущей тенью. Хватит нити, и договор станет нерушим, а нет — так птица и пропадет на дорогах, не поднимется на крыло и не станет ни звездой, ни охранительницей.
— Прибрежный песок стеклодувы используют для тонкой работы, а для смальты подходит и обычный, какой можно набрать в пустыне. Обрати внимание на настенные мозаики, — щебетала Шаэн, указывая на яркие картины из цветного стекла на фасадах зданий. — Правда, они чудо?..
Кэрис рассеянно кивнула и потянулась к дорогам, мысленно погладила их плетения, похожие на толстые махровые нити. Феза была много больше и древнее любого из виденных ею городов, но пути ее собственной силы почти не имели. У Господина Перекрестков, и правда, не было здесь власти. На всем юге или нет, она не знала, но на узкой береговой кромке меж песками и океаном точно не было. И все же его магия работала. Наверное, стоило бы уже смириться с мыслью, что даже с помощью всей библиотеки Наэллор ей не удастся разобраться, как и почему. Птица погладила нити дорог еще раз и с сожалением отпустила, поборов желание потянуть их на себя.
Они с Шаэн не бывали здесь раньше, предпочитая безлюдные окраины, а не жилую прибрежную часть города. И все же добротные двухэтажные дома, где на первых этажах располагались торговые лавки под полотняными пестрыми навесами, показались ей смутно знакомыми. Когда из-за поворота показалась книжная лавка с неприметной старой вывеской, она поняла, что проходила здесь однажды с Акадо. Птица замерла на мгновение, вспомнив и темноту последующей ночи, грохот, с каким падали на плитки пола книжные башни. Собственную беспомощность и неуклюжесть в ловчей сети, запах книжной пыли и масла для лампы. Должно быть, хозяину стоило немалых трудов привести магазинчик в порядок после ее ночного визита, прошедшего совсем не так, как ей бы того хотелось, а завершившегося и того хуже. Торговец не тронул ночную гостью и пальцем, даже когда вполне оправданно посчитал воровкой. И от этого стало стыдно за доставленные человеку неприятности. Сейчас, возможно, она могла как-то их компенсировать.
— Давай зайдем, — мягко потянула она заклинательницу в сторону магазина.
На пороге показалась высокая фигура в зеленовато-серой тунике-галабее и серой кафайе, закрывавшей лицо до самых глаз. При виде девушек человек замешкался, затем торопливо поклонился и стянул полу кафайи на грудь, открывая лицо, и Кэрис тут же узнала книготорговца.
— Добро пожаловать, благородные Наэллор.
Он посторонился с еще одним поклоном. Шаэн царственно вплыла в полумрак лавки, птица последовала за ней. На последнюю торговец бросил настороженный взгляд, явно узнал и не очень-то хотел впускать внутрь девушку, за которой в любой миг могла явиться высшая тень, но и оставить за порогом не мог.
Она сразу заметила, что кто-то пытался привести магазин в порядок и частично преуспел. Их встретили аккуратные книжные стопки на столах и узорчатых плитах пола, заполненные томами массивные шкафы во всю стену и маленькая конторка в дальнем углу, по-прежнему заваленная перевязанными шелковыми шнурами свитками. За ней над бумагами склонился мужчина и что-то торопливо писал. Он был настолько поглощен делом, что поднял голову лишь на мгновение, бросил в сторону вошедших короткий взгляд… Кэрис едва удержалась от удивленного возгласа, но Акадо уже вновь вернулся к свиткам. Видно, не узнал ее в ярком дворцовом наряде.