Требовавшая неотрывно составлять ей компанию в последние дни Шаэн куда-то пропала, не иначе готовилась к приезду жениха. Кэрис оказалась предоставлена сама себе, за что в любой другой день была бы благодарна, но сегодня время тянулось бесконечно долго. В ожидании ночи, когда в темноте и прохладе пронизанного звездным светом воздуха можно будет прокрасться к морю, она заглянула в библиотеку. Там уже устроились девушки с перевитыми золотыми цепочками тяжелыми косами и сияющей золотистой кожей. В воздухе перед ними расцветали огненные цветы, тут же превращались в цветы настоящие, осыпающиеся на пол нежными розовыми лепестками, чтобы там стать сверкающими изумрудами и бриллиантами и затем растаять без следа. То ли двоюродные, то ли троюродные сестры Шаэн одарили ее преувеличенно любезными взглядами, напомнившими, как нелепо смотрится на чужачке саабр, который она так и не научилась носить. У кресла одной из девушек расположилась тень размерами не больше кошки и непрестанно перетекающая из одной формы, а вернее, бесформенности, в другую: от клубящегося серого тумана к жидкому зеркальному блеску. Птица глянула на их упражнения в магии с безопасного расстояния и задержалась в библиотеке ровно настолько, чтобы стащить с полок несколько книг для Казары, которую как-то застала за чтением своих сказок. А затем постаралась сделать вид, что уходит вовсе не из-за присутствия Наэллор, а потому что вовсе и не собиралась задерживаться.
В саду на апельсиновых деревьях появились первые ранние плоды, пока еще темно-зеленые, неотличимые по цвету от глянцевой листвы. Размером они были не больше грецкого ореха и такие же твердые. При виде старого, перекрученного, но все еще упрямо подставляющего солнцу крупные зеленые листья, инжира ее кольнуло неприятное чувство. Она ведь собиралась изобразить его уже давно, как только увидела. Дерево было приметным и послужило бы хорошим ориентиром любой звезде, если бы дороги здесь были живыми, чуткими и податливыми. Пусть своевольными, но сильными, напоенными магией Перекрестка. Здесь же найти дорогу в место, где никогда не была, по одним только визуальным меткам Кэрис не могла. Если у нее и получалось пару раз находить в городе изображенные на мозаиках виды и места, то даже самые подробные картины Риерры не давали ни отклика, ни направления. Это она уже знала, потому как — ничего не планируя, конечно, просто интереса ради, — пыталась мысленно проложить себе путь в столицу Ошрата. К тому же она не бралась за уголь и бумагу с тех самых пор, как увидела рисунки Шаэн. Зато вместо этого не без некоторых моральных угрызений, но вместе с тем со мстительным удовлетворением, показывала Наэллор все новые и новые приемы из арсенала северной школы, какие та не могла повторить.
Казара не вернулась и к обеду. Хотелось думать, что ее заняли работой над приданым Шаэн и вещами, что могли понадобиться ей в пути, а не что девушка напрочь забыла и о времени, и о своей ан. Никто, разумеется, не принес обед в комнату Кэрис, и она запаслась на кухне горячими лепешками, фруктами и куском твердого зернистого сыра.
В ожидании ночи она слонялась по дворцу в самые жаркие часы, когда солнце плавило светлые камни стен в дрожащем полуденном мареве и слепило так, что даже небо казалось белым. Зато и Наэллор в это время предпочитали оставаться в своих покоях, тенистых уголках сада или купальнях. Кэрис охотнее готова была перетерпеть жару, чем их высокомерные, выжидающие взгляды. Как же, они-то со своих тронов ясно видели грядущие перемены в расстановке сил. Ее выбранную покровительницу, и до того не обладавшую практически никаким влиянием, ссылали в далекую столицу без права возвращения, и семья ожидала от полупризнанной кхайи клятв верности другому Наэллор. Мейдиру, например, у коего уже было в подчинении пятеро магов, и чья благосклонность, как любимца Архааррада, считалась большой удачей. Или лично владыке Ашхаю, что, по всем соображениям, виделось разумным жестом. Да хоть бы и той встреченной ранее в библиотеке молодой заклинательнице, чье имя птица наверняка как-то раз слышала, но не запомнила. Она могла бы научиться вовремя улыбаться, носить саабр, прекратить искать укрытия и укромные уголки, не избегать чужих взглядов. Быть может, даже попытаться стать больше Наэллор, чем сами Наэллор, как делали некоторые посвященные. Вот только для этого надо было в первую очередь перестать быть Кэрис, чего она не умела и не желала уметь.
Больше от скуки и незнания чем занять время, чем от настоящего желания увидеться, она поискала Шаэн, но ни в покоях, ни в излюбленных местах дворца ее не оказалось. Принцесса успешнее остальных делала вид, будто никакой свадьбы не ожидается. Все приготовления нисколько не затрагивали ее привычного образа жизни и словно проходили в совершенно ином мире, не соприкасавшемся со сферой ее уютного, наполненного роскошью бытия. Только этим девушка, не решающаяся высказать открытое неповиновение воле владыки ар-Наэллор, выказывала свое истинное отношение и к жениху, и к предстоящему союзу. С нее сталось бы уйти с парой доверенных служанок в дальнюю часть города и есть там гранаты и финики, делая вид, будто ничего особенного не происходит.
Близкого присутствия теней не ощущалось с самого утра. Ни неразборчивого шепота на грани слышимости, которым они иногда давали о себе знать, ни едва уловимого движения в уголках глаз, ни холодных царапающих взглядов с той стороны мира. В другое время птица радовалась бы, что твари оставили ее в покое, но сегодня полное их отсутствие казалось подозрительным вдвойне. Не иначе как Архааррад разогнал свою свиту, дабы облегчить ей первый шаг — но зачем и куда? Чем дольше она пыталась убедить себя, что это все совпадение, внимание и мысли высшей тени никак не могут быть направлены на одну только маленькую смертную, и у Архааррада вполне могут быть неизвестные людям дела за пределами Фезы, если вообще не за пределами физического мира, тем отчетливее мнилась оплетающая ее со всех сторон паутина. И паук, облаченный в дым и туман, извечно существующий во тьме на границе сна и яви. Похоже, Кэрис самой предоставили решать, чего она больше боится. Того, что случится, если она ослушается Великого Покровителя, или ожидающего ее под властью темного пророка будущего.
Перемещаться по Фезе этой ночью было сложнее обычного: горожане, насытившись зрелищем чужеземного корабля в порту, даже после наступления темноты не спешили расходиться по домам. Из таверн доносились струнные переборы и мелодичные напевы, запахи сочной баранины, густой нутовой пасты, обжаренного в оливковом масле риса, ячменного эля. Повсюду раздавались голоса и смех, а парочки, как назло, ютились в самых темных углах, отчего затененные пространства не могла использовать Кэрис. Пусть в отсутствие теней она больше не соизмеряла шаги, не ступала, словно по зыбким пескам, в поисках той невидимой линии, до которой Архааррад согласен был ее отпустить, нечего было и думать пробежать по крышам. Магия делала ее быстрой, но, увы, не невидимой, и совсем избежать любопытных взглядов у нее бы не вышло. Приходилось идти пешком по улицам, освещенным факелами и огоньками свеч, закрытых от редких порывов изредка долетающего со стороны пустыни ветра сферическими стеклянными куполами.
Рыжие волосы девушка убрала под кафайю, чтобы не выдали ярким отблеском цвета, непривычного среди черноволосых пустынников, и в просторной светлой тунике ничем не привлекала внимания. С каждым шагом людей на улицах только прибавлялось.
На «Симеду» не горело ни единого огонька, но силуэт корабля явственно чернел на фоне темно-лилового, усыпанного звездами неба. На корму падали желто-оранжевые отсветы многочисленных ламп и свечей, установленных на разномастных столах, грудах ящиков, бочек и всего остального, что фезцы сумели притащить в порт. Обычно безлюдная пристань кипела жизнью, и в толпе носились мальчишки с кувшинами, поочередно выкрикивая:
— Три фелса за чашку воды!
— Четыре за лимонад!
На импровизированной сцене, наспех укрытом старым ковром сооружении из ящиков, мешков и снастей, выступала немолодая уже женщина в темно-синем саабре. Она рассказывала об истории кораблестроения всем желающим послушать и убедительно размахивала руками в сторону каравеллы.
— Наши шхуны, очевидно, маневреннее и могут плавать против ветра, но косой парус постоянно приходится переустанавливать, тогда как использование паруса прямого, да еще и двух мачт сразу позволяет…
Люди наслаждались долгожданной прохладой после знойного дня и даже не думали возвращаться по домам. Напротив, казалось, их стало еще больше! Одни разбрелись по округе в поисках наиболее удобного места для наблюдения или отдыха, другие ужинали за накрытыми прямо на причале столами, но были и те, кто все еще толпились у сходен, терпеливо оттесняемые полудюжиной серых. Попасть на «Симеду» птица могла, ни толпе, ни солдатам ее было не удержать. Но вот подняться на корабль незамеченной — нет. Можно было остаться и подождать в надежде, что рано или поздно желание спать и мысли о предстоящем дне возьмут свое, и толпа рассеется. Но как быть с охраной? Угрожающе воины не выглядели, да и вооружены были лишь короткими клинками, но признаков усталости или недовольства не выказывали. Такие могли и до рассвета простоять, не сомкнув глаз.
Нет, решила она, ждать нельзя, придется придумать, как пробраться на борт.
Она уставилась на море, непроглядно-черное уже в метре от берега. Если бы не едва различимый в гомонящей толпе плеск, с каким волны бились о камень, можно было бы подумать, что моря там и вовсе нет, а есть одна только безмерная дышащая влагой чернота. Иного способа подобраться к каравелле Кэрис не видела. В ином порту она побродила бы по пирсам в надежде найти маленькую рыбацкую лодку, но если таковые и были, то в другой части гавани, где она еще не бывала. Без брошенного с борта каната человеку на борт ни за что не взобраться, не найти точки опоры на гладкой, просоленной древесине кормы, но это как раз и не пугало. Она-то влезет, и очень просто, если сумеет подплыть к кораблю незамеченной. Птица отошла подальше, чтобы никто не увидел, как она прячет сандалии с шарфом-кафайей в укромном узком переулке и завязывает полы туники узлами на бедрах, чтобы длинные полы не путались в ногах. Затем мягко, без всплеска, опустилась в воду с отдаленного пирса. Холод ошеломил, пробрал до костей, но уже через несколько мгновений, цепляясь за осклизлые, покрытые водорослями камни причала, Кэрис начала к нему привыкать. Не настолько вода была холодна, слишком уж яростно днем прогревало ее солнце, чтобы тепло успевало уйти за несколько сумеречных часов, да и течения у берегов Фезы теплые. Первоначальный шок был вызван только внезапностью погружения.
Холод бодрил, туника потяжелела и льнула к телу, но плыть не мешала. Кэрис старалась держаться подальше от берега и от света многочисленных факелов. Маловероятно, что гуляки, чей смех и выкрики разносились над морем, обратили бы внимание на темное пространство за границами непрекращающегося веселья, но птица, как всегда, ощущала себя увереннее и спокойнее, когда на нее не смотрели десятки людей. К тому же ей вовсе не улыбалось быть выловленной из воды хмурыми орденцами.
Дерево кормы под пальцами ощущалось холодным и скользким, громада корабля на фоне сияющего огнями порта казалась даже чернее неба и моря, по которому нет-нет да и пробегали случайные еле различимые блики. Оказалось непросто зацепиться кончиками пальцев за шов кормы, нащупать его и обозначить для себя точкой опоры. Но затем меньше чем через минуту птица взобралась на палубу и приникла к группе связанных толстым пеньковым канатом бочек, отгородившись ими от любопытных глаз и ночного веселья. Осторожно высунув голову из укрытия, она порадовалась, что на борту не оставили горящих ламп, убедилась, что ее присутствие осталось незамеченным. На палубе, знакомой настолько, что она могла бы ориентироваться здесь и с закрытыми глазами, не было ни единого живого существа. Оставалось надеяться, что капитан Амерен и остальные спят в каютах, не имея возможности сойти на берег, а не содержатся под стражей где-нибудь на другом конце Фезы. Мокрая туника липла к телу, редкие порывы ветра гладили кожу холодом.
Опасаясь, что случайный прохожий заметит на борту движение, стоит ей выпрямиться в полный рост, девушка едва ли не ползком прокралась к крепкой дубовой двери, ведущей с палубы к каютам. Дверь оказалась заперта, но, к ее облегчению, заперта изнутри, не снаружи. Засов на миг задержал ее, но не более чем на миг. Из-под двери капитанской каюты в дальнем конце коридора пробивалась узкая полоска света. Ее не хватало, чтобы разогнать тьму, но Кэрис прекрасно помнила расположение кают и вела по шероховатой стене ладонью, пока не нащупала косяк нужной ей двери. На палубе и в коридоре за ней осталась цепочка мокрых следов.
Кэрис постучала, и в пустом пространстве звук показался оглушительным — как бы не перебудить весь экипаж. Но из каюты не раздалось ни единого шороха. Птица могла бы пробраться внутрь так же легко, как и в коридор, если бы в глубине души не боялась, что Лойны там не окажется. Хотелось верить, что нападение лисов-теней и длительное заточение пережили все, но она, до того не желавшая о том думать, ощутила, как внутри все холодеет при мысли о пустоте за тонкой деревянной перегородкой.
Она подняла руку, стукнула еще раз, неувереннее и тише. И тогда из каюты наконец донесся сонный, приглушенный голос Лойны:
— Кто там еще?
— Это я, Кэрис!
Спросонья Лойне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, чей именно возглас, полный облегчения и ликования, она слышит из темноты. Затем, после недолгой возни с щеколдой, дверь каюты распахнулась, и целительница ухватилась за девушку обеими руками.
— Кэрис! Где же ты была?! Мы-то думали, ты… тебя… Что случилось?
Спохватившись, Лойна схватила со стола мятую рубашку, и закутала в нее мокрую птицу. От ткани пахло чернилами и свечным воском. Затем запалила свечной огарок со сноровкой человека, плохо видящего в темноте, но в знакомой обстановке не нуждающегося в свете, с точностью до ладони зная, что и где располагается. Крошечный колеблющийся огонек подчеркнул темные круги под глазами корабельной целительницы и беспорядочно сваленные по углам пузырьки, бутылочки, связки сушеных корней, еще одну рубашку, небрежно наброшенную на спинку стула. С края стола свешивалась, рискуя свалиться при малейшем толчке, связка толстых свечей, несколько огарков валялись на полу. Для аккуратной до педантичности Лойны, которая порой во время беседы принималась машинально раскладывать в аккуратные стопки эскизы и убирать немногочисленные пожитки Кэрис, у кого даже в прикроватном сундучке бутылочки с лекарствами стояли каждая на своем строго определенном месте, подобный беспорядок был не просто не свойственен. Он казался столь же диким и непредставимым, как и окутавшая южные дороги дремота.
— Мы пошли в Фезу и…
— Мы?
На щеке у Лойны виднелся отпечаток подушки, взгляд казался расфокусированным, тяжелым.
— Да, я и Акадо, — торопливо принялась объяснять она, — но меня схватил Архааррад, высшая тень Фезы…
— Акадо? — медленно, без тени узнавания повторила Лойна.
Девушка осеклась. Имя второго пассажира, а затем и навигатора каравеллы, неизменно участвовавшего во всех корабельных делах, не пробудило в Лойне никаких воспоминаний. Словно такого человека и вовсе не существовало. Прежде чем Кэрис успела задуматься о странностях, Лойна заговорила:
— Надо скорее рассказать капитану Амерену. Он будет рад, что ты жива.
Идя за ней по коридору, Кэрис уже не была так уверена, что сама она рада возвращению. В каюте чистоплотной Лойны она нашла беспорядок и бедлам, а вялый и вечно сонный затворник Тио Амерен допоздна засиделся в своей каюте да и утром издали показался ей совсем другим человеком. Думать об изменениях в экипаже не хотелось и не получалось, а об их причинах тем более. «Симеду» все еще была той самой старой «Синей Медузой», но людей на борту она нашла других, не до конца знакомых, пусть они и выглядели в точности как прежние. Босые ноги Лойны шлепали по деревянному настилу, птица шла, как всегда, бесшумно, маленькая и легкая, словно падающий с дерева лист. Их фигуры в свете свечи отбрасывали на стены резкие, изломанные тени.
Капитан распахнул дверь в нательной рубашке, видно, уже готовился ко сну. На лице его оторопь и кратковременное замешательство быстро сменились облегчением. До обещанной Лойной радости не дошло, но Кэрис готова была его понять. Ей еще не раз придется объяснять, почему она бросила остальных в деревне и что пережила за последние недели.
— Гхм… — Амерен нахмурился, всмотрелся в ее лицо с подозрением, верно, выискивая признаки и несоответствия, что выдают принявших человеческий облик теней.
— Это я, Кэрис! — в доказательство она шагнула мимо капитана к противоположной стене каюты. К столу, где стояла плотно закупоренная чернильница, придерживая угол карты с узнаваемой береговой линией юга Ошрата. Феза цеплялась за самый край выдающегося в море мыса, будто вытесненная туда пустыней и готовая в любой момент сорваться в воду. Карта эта сама по себе служила напоминанием извечного желания песков если не засыпать, так утопить древний город.
— Капитан, это правда звезда, — поддержала ее целительница. — Они ведь говорили, что это не могла быть она, иначе не смогла бы колдовством привести корабль к берегу…
О чем она вообще? Кэрис в растерянности уставилась на Лойну. Кто такие они? В чем ее подозревают, и что вообще здесь происходит?
— Да-да, верю, — оборвал ее Амерен. — Они очень много чуши наговорили, выдумали нелепейший повод забрать «Симеду», и если бы могли справиться с ней сами, уже давно избавились бы от нас.
На невысказанный, но явно написанный на лице, вопрос Кэрис Лойна со вздохом пояснила:
— Серый Орден три недели продержал нас под замком в каком-то сарае неподалеку от Лазаана, потому как мы все якобы находились под воздействием сновиды.
Капитан поморщился, не скрывая скептицизма, и из прибитого к стене каюты шкафчика извлек три оловянных, украшенных простым геометрическим орнаментом кубка и запечатанный глиняный кувшин. Наполнил кубки вином, судя по запаху, сладковатым южным, а не тем терпким с примесью трав, что они должны были доставить на острова.
— Люди здесь до сих пор верят в сновид, — кивнула она. — Зато за все время в Фезе я ни разу не слышала о магических аномалиях, сдвигах или странных происшествиях. Как будто… — Кэрис на мгновение запнулась, пытаясь подобрать слова поточнее. — Здесь нет дикой магии, вот. Она вся подконтрольна заклинателям из Великих Домов, как в старых сказках, и теням, конечно, но они почти не влияют на окружающий мир, не как в Элхарии.
Отчего было и странно, и тревожно. Тени пустынного города перетекали из одного темного угла в другой, заглядывали в окна, но, словно отделенные от человеческого мира невидимой завесой, ни во что не вмешивались без приказа раа-ши и никак себя не проявляли. Простым людям они не показывались, видно, не испытывая такого желания, но и к свободным магам не льнули, как то бывало дома.
— Верят? Да они придумали эту нелепую сказочку о сновидах только чтобы лишить меня командования кораблем! И до сих пор держат «Симеду» под стражей!
Темные глаза Тио Амерена зло сверкнули. Кэрис, до того ни разу не видевшая проявления капитанских эмоций даже в первые темные минуты после внезапной смерти Каирхе, невольно поежилась. Стоявший перед ней сейчас человек немного не так двигался, говорил быстрее и чуть надменнее, смотрел уверенно и прямо, без малейших признаков безразличия ко всему окружающему миру, к какому корабельная звезда успела привыкнуть за недели на борту.
— Ну, некоторые вещи и правда выглядят довольно странно, если подумать… — под яростным взглядом капитана голос Лойны становился все тише и тише, пока женщина не замолчала, притворившись, что ее куда больше волнует содержимое кубка чем скомканная, неоконченная мысль.
До того Кэрис была в капитанской каюте лишь однажды, когда решалось, что делать и куда плыть после смерти Каирхе. Тогда капитан с отсутствующим видом сидел за столом, Наский занял второе и последнее кресло в каюте, а Акадо по своему обыкновению прислонился к стене, сложив руки на груди. Сейчас место Наския заняла Лойна, задумчиво вертящая кубок с вином. Кэрис, за неимением свободного места для успокаивающего, размеренного шага из угла в угол, свернула карту и села на краешек стола.
Капитан резко поинтересовался:
— Ты все еще можешь колдовать?
Она, помедлив, кивнула. Кэрис ожидала, что он спросит, как одаренная спаслась, где была и как себя чувствует, но он не спросил. Морская звезда являлась такой же частью корабля, как паруса и снасти, и в первую очередь должна была выполнять свою роль и лишь потом быть живым человеком. Девушка подозревала, что отношение господина Амерена должно было задеть ее больше, но не задело. Из нее всю жизнь ковали инструмент, готовили к заключению договора в обмен на крохи магии, и Кэрис пришлось самой учиться видеть в себе личность, а не будущий придаток к тени, и потому отношение к ней как к полезному инструменту не было чем-то из ряда вон выходящим.
— Хорошо, тогда…
— Не так просто, — помотала она головой, — я не могу сдвинуть с места корабль на якоре. Нужно будет поднять паруса и выйти из гавани, но нам не дадут этого сделать.
Ни тени, ни сам Великий Покровитель не спешили являться, что и радовало, и вместе с тем пугало. Что Архааррад видит, что знает? Почему не считает нужным вмешиваться?
— Дадут, — подняла голову Лойна. — Я слышала разговоры. Они ждут своего магистра со дня на день, и как только он поднимется на борт, «Симеду» отчалит.
— Отчалить мы должны раньше, — решил капитан. — До того, как на борт поднимется вооруженный отряд сопровождения и какая-то местная принцесска, чьим добром забит мой трюм. Сейчас, этой ночью, пока все в сборе.
Не все в сборе, хотелось сказать Кэрис. Капитану неоткуда было знать, что Акадо выжил и тоже находится в городе. Она не хотела бросать навигатора, но упрямец наверняка настоит на том, чтобы дождаться главу Ордена и попытаться наложить руки на принадлежащий ему артефакт. И пора было признаться, чем дальше, тем больше птица разделяла его желание. Кристальный ветер хотя бы в теории мог отвадить от нее теней, тогда как никакая другая магия ничего подобного и близко не обещала. Магистр Керано и Шаэн ар-Наэллор отправятся в Риерру не сразу, сперва состоится свадьба. И во время ее внимание всего города будет направлено на дворец, тогда как каравелла в порту уже станет вчерашней историей. Сейчас же до них все еще доносились отзвуки непрекращающихся народных гуляний у поднятого трапа. Любое движение на борту будет тотчас же замечено.
— Пристань полна празднующих горожан, и к рассвету они не разойдутся. Экипаж не готов к экстренному отплытию, припасы… — она перевела взгляд на Лойну, но та уверенно кивнула, подтверждая, что как раз о припасах беспокоиться не придется.
— Команда будет готова, когда я скажу, — уверенно отчеканил Амерен, но затем неохотно признал: — Звезда права, мы не сумеем у всех на виду сняться с якоря достаточно быстро, чтобы палуба тут же не заполнилась солдатами.
— Я вернусь завтра ночью. Или послезавтра, — она отставила в сторону кубок с недопитым вином, сладким и слабым, лишь немногим крепче виноградного сока, точно южным.
Ложь далась легко. Она не собиралась возвращаться, пока хотя бы не попытается достать кристальный ветер. Но говорить о том нельзя и думать нежелательно. Разговоры и размышления ведут к составлению планов, а этого она стремилась избежать. Кто знает, как действует сила Архааррада, и в какой момент определяется судьба.
Назад она шла, не таясь. Не от кого было. Тени, незримые свидетели всего происходящего в Фезе, и так наверняка слышали каждое ее слово. Людей же одинокая девушка, ночами бродящая по городу, нимало не интересовала. Только не в Фезе. На мокрую тунику она набросила кафайю, ей же скрыла волосы и лицо. Белые камни, из которых было построено большинство зданий, днем нагревались, а ночью неохотно отдавали тепло. Птица могла бы обойти город с другой стороны и идти по тихим, малонаселенным улицам, но в выбранной дороге видела вызов — остановят ли ее тени, вмешаются ли сейчас? Нет. Только иногда казалось, она слышала за спиной смех, злой, веселый, похожий на детский. Почти предвкушающий. Возвращаться во дворец не хотелось, но больше идти было некуда. Она сорвалась на бег, но взгляды в спину и шорохи, конечно, никуда не делись.
В ее отсутствие кто-то заходил в комнату. Ставни, оставленные приоткрытыми, закрыли, внутрь хода не было. Открыть ставни снаружи было немного сложнее, чем изнутри, так плотно и искусно они были прилажены друг к другу. Но птица нащупала кончиками пальцев выступающий узор, вырезанную из палисандра округлость гранатового плода, потянула в сторону и сумела протиснуться в открывшуюся щель. Ночная прохлада льнула к задернутым занавесям. В жаровнях по углам еще теплились угли, которые — она точно помнила, — никто не зажигал перед ее уходом. Их багровые и темно-красные отблески были почти уже неразличимы. Не зрение, но звук чужого размеренного дыхания сказало о присутствии в комнате еще одного человека. Были, конечно, и тени, витали над головой. Те самые, следовавшие за ней от самой гавани в предвкушении им одним известного развлечения, но их присутствие ощущалось совсем иначе, и с человеческим его никто бы не спутал.
Чем ближе подбиралась она к кровати, тем явственнее становилось наличие в спальне иного живого существа, и тем теснее смыкался над головой круг незримых тварей.
— Казара?
С трудом верилось, что служанка, не дождавшись ее, легла бы в кровать Кэрис. Но она не знала, кого еще могла бы здесь застать за несколько часов до рассвета. Птица нашла в темноте чужую руку, тонкую и прохладную. Стоило углям в жаровнях чуть погаснуть, и девушка в ее постели тут же замерзла. Словно это она, а не Кэрис, вынырнула недавно из черной холодной воды.
Гостья вздрогнула, отдернула руку, и по первому резкому вздоху после внезапного пробуждения стало ясно, что ждала ее вовсе не Казара.
— Что ты здесь делаешь? — прошептала Кэрис, скидывая обувь и мокрую, пропитанную солью, одежду на пол и взбираясь на кровать.
Она не отдавала себе отчет, отчего важным казалось сохранить тишину. Не из-за теней, те и так слышали каждое слово, от них здесь никак не спрятаться и не убежать. Ночь казалась хрупкой, точно она все еще кралась по палубе «Симеду» и не желала быть обнаруженной.
— Где ты была? — вопросом на вопрос ответила Шаэн. Голос звучал тихо и чисто, не неся в себе ни следа недавнего сна.
Кэрис пожала плечами. Какая разница, где она была, сейчас-то вернулась. Спохватившись, что в темноте жест этот все равно неразличим, заговорила:
— Гуляла. Купалась.
— Купалась? — едва слышный шорох покрывал, перина прогнулась чуть иначе, Шаэн приподнялась, опираясь на локти. — Ладно, неважно.
Кэрис ожидала приглашения в Риерру для составления компании одинокой, готовой со дня на день оказаться в месяцах пути от семьи и друзей девушке. Она боялась этого приглашения и готова была отказаться, сославшись на веление Архааррада. Такое объяснение Наэллор приняла бы без дальнейших вопросов и попыток ее переубедить. Но на самом деле в глубине души она знала, если окажется в Риерре, завязнет еще глубже и с южного континента уже никогда не выберется, и потому не хотела туда ехать.
Но Шаэн ничего не сказала, будто ждала ее просто так, без всякой цели. Неловкое молчание нарушила сама Кэрис:
— Ты бы хотела побывать на севере?
Окончание вопроса заглушил уже не сдерживаемый многоголосый смех, доносящийся из тьмы со всех сторон. Птица невольно вздрогнула, взгляд метнулся к потолку, но, конечно, ничего и никого там не различил. Она ведь не имела в виду ничего такого, не предлагала Шаэн отправиться вместе с ней в плаванье, прекрасно зная, что Наэллор не согласится покинуть дом. И не понимала, почему само упоминание о севере — сейчас, а не во время их прошлых бесед, когда Элхария всплывала в разговорах из раза в раз, — вызывает у теней веселье. Какие бы планы ни строили они с Шаэн вместе или по отдельности, умеющие заглядывать в будущее слуги Архааррада от них были просто в восторге. Кэрис зажмурилась в бесплодной попытке не чувствовать, как близко они подобрались к кровати. Тьма осталась тьмой, только в уголках зрения не видно было больше теплых отсветов от жаровен, а смех все не утихал.
Что бы она ни сделала, все виделось незначительным и мелким, и в конечном итоге служащим на благо не ей, но Архаарраду. Что бы она ни выбрала, именно это он и предвидел. Его не переиграть и не обхитрить, не на его территории, где у высшей тени повсюду глаза и уши, и возможность вмешаться в любой момент, если ему того захочется. Можно ли хоть ненадолго заставить его отвернуться? Может быть, но она не знала как. И все равно собиралась попытаться, не желая сдаваться без боя.
— Да, наверное. Но туда не попасть, сама знаешь. Север целиком и полностью принадлежит Господину Перекрестков, господин Архааррад не пошлет никого из своих магов в чужой домен. Покровители и до Излома не любили терять своих одаренных из вида, а после запретов стало только больше.
Птица коснулась ладонью отметины на плече, казавшиеся теплее остального тела, будто искры золота и огня засели глубоко под кожей. Поцелуй тени служил постоянным напоминанием об Искъерше и источником множества неразрешимых вопросов. Иногда Кэрис полагала, что лишь чужая метка удерживает Архааррада от прямого ультиматума и обеспечивает ей некую свободу выбора. Возможность выбирать между одной иномирной тварью и другой, да еще и плохо представляя себе, на что каждая из них способна и чего добивается, прямо сказать, не радовала. Но пока ей удавалось держаться нейтральной территории между стенами обжигающего огня и голодного тумана. Искъерше ни во что не вмешивалась и никак себя не проявляла. Пока что. Кэрис напомнила себе, что с момента ее встречи с огненной тенью не прошло и трех месяцев, а это и для смертных не такой уж долгий срок. Ее ненадолго оставили в покое, но это вовсе не означает, что о ней забыли.
— Я бы хотела увидеть мир, о котором ты рассказывала, но ведь это означает пойти против воли владыки, а это невозможно…
Чужого смеха, притихшего, но все равно безмерно довольного, Шаэн будто не слышала. Их внешне беспричинное веселье пугало Кэрис, но не принцессу. Хорошо, наверное, жить, не сомневаясь, что тени всегда на твоей стороне и готовы в любой миг прийти на помощь.
— И потом, я не могу отказаться от брака и подвести семью. Магистр Керано дает за меня сотню груженных золотом верблюдов, и нам нужно это золото.
— Но Наэллор и так сказочно богаты. У вас ведь есть все, то есть вообще все, что только можно представить, — пробормотала Кэрис.
До этого лета она и вообразить себе не могла, что где-то в мире существует такая роскошь, разнообразие и изобилие. От огромных и никак не используемых пространств до изысканных блюд, от которых аристократы во время трапез съедали не более трети, а от остального бездумно избавлялись. От количества тонкого, почти прозрачного шелка и парчи, необходимого для сооружения всего лишь одного саабра, которого обычному человеку хватило бы для пошива целого гардероба на десяток лет, до неимоверного количества украшений в шкатулках Шаэн: колец и браслетов, заколок, брошей и драгоценных застежек для тахари. От картин, мозаик и коллекций всевозможных диковин до приданного лежащей рядом с ней девушки, что сейчас занимало отнюдь не маленький трюм «Симеду».
— Наши сокровища — это не то же самое, что чистое золото, которое необходимо городу, где платить приходится даже за воду. Все, что у нас на самом деле есть, это милость господина Архааррада, а драгоценности и предметы искусства… Сама посуди, много ли они будут стоить, если однажды Феза не сумеет обеспечить себя питьевой водой, или другие города решат, что наши товары не стоят долгого и изнурительного пути?
Кэрис ранее не смотрела на жизнь Великого Дома с такой точки зрения, но признавала, что в чем-то Шаэн права. В первые десятилетия после Излома из опустевших городов звезды и охотники за артефактами приносили удивительные, прекрасные вещи, брошенные прежними хозяевами, словно мусор. Они мало кому оказывались нужны в мире, где не было ничего ценнее стабильного участка пространства или дороги, что не забрасывала бы шедших по ней на заснеженную вершину или непроходимые болота, где от воды поднимались ядовитые испарения, а то и еще куда похуже без возможности вернуться по собственным следам. Наверное, поэтому в школе всегда было так много картин и маленьких безделушек старого мира — в новом они уже ничего стоили. У Кэрис до сих пор не укладывалось в голове, что многочисленные красивые, но бессмысленные в сущности вещи не играли никакой роли, кроме как служить признаками статуса и богатства.
— Феза приходит в упадок уже триста лет, а они ожидают, что ты принесешь в жертву свое будущее, чтобы замедлить процесс.
Слова прозвучали с неожиданным укором, хоть адресовать его стоило не Шаэн, а ее отцу и всем тем владыкам, что занимали трон до него. Злило, что Шаэн могла бы отказаться, пойти против воли отца и выбрать собственный путь, пусть это и было бы несравненно сложнее. Но вместо этого она смирилась с кажущимся отсутствием выбора и выразила готовность принести себя в жертву интересам семьи.
— Я Наэллор и несу ответственность за свой город. Я не могу думать только о себе.
Невзирая на происхождение, дававшее доступ ко всей разнообразнейшей магии юга и вообще ко всему, чего Шаэн только могла пожелать, Кэрис впервые со дня их встречи поймала себя на том, что не хотела бы быть Шаэн ар-Наэллор. Не хотела быть вынужденной подчиняться приказам семьи, что видела в девушке не что иное, как разменную фигуру на доске. Не ценой той эфемерной свободы и иллюзии выбора, что еще оставались у не имеющей ни корней, ни опор Кэрис. В них обеих люди видели прежде всего ключи к иной жизни, к богатству и положению, или, в ее случае, способ быстро и безопасно добраться к другому месту, куда иначе никак не попасть. Им в детстве тоже постоянно твердили о чести, ответственности и долге с той лишь разницей, что преподаватели в школе принесли ту же жертву и были связаны контрактами со своими тенями, а Наэллор с радостью готовы были переложить все бремя ответственности на хрупкие плечи одной своей дочери, чтобы остальные могли продолжить беззаботно наслаждаться жизнью в своем маленьком закрытом мирке.
Птица, глупая, наивная птица до сих пор хотела бы думать, что у нее и правда получится найти в жизни собственный, не зависящий и желательно вообще не пересекающийся с тенями путь. Уголок мира, где ей не пришлось бы подчинять и переделывать свою жизнь в угоду одному из многочисленных порождений Доменов.
Шаэн нашла в темноте ее руку. Пальцы у нее были холодные, но ничто кроме не выдавало страха и сомнений.
— Ты придешь на мою свадьбу?
— Да, конечно, — сегодня она с необыкновенной легкостью раздавала обещания, которые не собиралась держать.
Если повезет, кристальный ветер окажется у нее в руках еще до церемонии, и тогда… Она зажмурилась, выгоняя из головы все мысли и планы, пока не осталась лишь темнота и тишина, нарушаемая размеренным дыханием и потусторонним шелестом и шорохом в углах и над головой.
Кэрис готова была поспорить, кому из них страшнее думать о будущем, и кто больше сомневается в верности намеченной дороги, но уснула она первой.