Больше не было холодно. Сперва девушка сочла, что преодолела тот порог, за которым убивающий холод кажется ласковым теплом. Но никакого тепла не было, просто не было и холода. Тогда она судорожно всхлипнула, закрыла лицо руками и наконец, не выдержав, разрыдалась. Слезы не замерзали на щеках, как можно было бы ожидать, и воздух не царапал легкие. Снег лежал вокруг мягким одеялом, а под ним — откуда она только это знала? — километры и километры спрессованного льда, в какой-то момент острыми пиками врезающегося в океанскую воду, никогда не видевшую солнца. Навстречу ему тянулись вершины подводных горных цепей.
Оказалось, Хладь вовсе не остров к северу от Граничного, как считалось раньше. Земля Хлади — лед, лед и лед, обширные пространства айсберга, размерами сравнимого с островами архипелага. Вот почему в пути ей не встретилось даже снежной лисицы. Здесь, в белых пустошах тени, по определению не могло быть жизни.
Никто никогда не говорил, что случается после заключения контракта, что Кэрис предстоит сделать и чему научиться. Она сама не знала, чего ждала и, если бы не непонятно откуда взявшееся уверенное знание о месте, в котором никогда не была раньше, Кэрис ни за что бы не осознала перехода в новое состояние, коего так страшилась. Более не человек, а составная часть тандема, проводник чужой силы и воли. Звезда дорог, теперь уже полноправная, полноценная звезда.
Но если бы только это было не зря! Знание, доставшееся от тени, не говорило ничего о том, как починить и вернуть на воду «Симеду», как спасти людей от мороза и добраться домой. У самой высокой горы под айсбергом две вершины, в толще льда — сеть пещер, в каждой из которых можно спрятать город размерами с Фезу… Она получила информацию, которая никому не поможет и не пригодится. И тень, с которой неспособна даже нормально разговаривать, не то что объяснить, что от нее требуется, и как-то заставить с собой считаться.
В обретении легендарной тени не было совершенно ничего легендарного. И пусть Кэрис отмалчивалась, когда другие адепты вечерами шептались, представляя себе восхождение дорогой к власти и могуществу, а сам момент связывания себя с тенью лучшим и важнейшим в жизни, ничего похожего она не чувствовала. Под угрозой смерти и грузом вины она угодила в капкан, из которого уже не выбраться, не зная, будет ли ее жертва того стоить.
Кэрис оторвалась от промерзшего, уютного бока фрегата. Примерзшая ткань отходила с треском, но не порвалась, только посыпались со спины и плеч острые кристаллики. Она могла найти «Симеду» с закрытыми глазами, не возвращаясь по своим же следам, а просто зная, где упала каравелла. Потому что это знал Хладь, как знал все свои корабли, большие и маленькие, целые и истертые метелями и временем до остовов, поврежденные бурями и выброшенные на снег темными злыми потоками. Но люди не заботили его настолько, чтобы видеть, развели ли они костер, да и вообще, если на то пошло, замечать их возню.
Девушка плелась по белой равнине, и снежинки маленькими вихрями вспархивали вокруг ее ступней. Иногда ловила собственное отражение во льдах — диковато выглядящую фигуру, чьи песочно-желтые одежды и темно-рыжие волосы в царстве снега смотрелись броско и неуместно, глаза на осунувшемся лице казались чужими и ничего не выражающими. Она отворачивалась от отражений. Та, что в них, была Кэрис незнакома, она, пусть и вернулась из раскаленных песков не далее чем утром, теперь стала частью огромного айсберга. На ее коже не таял снег, посиневшие губы медленно возвращали свой привычный розовый цвет.
Ей надо было вернуться к остальным. Найти способ использовать силу Хлади так, как сам он никогда бы не стал. Тень, что убивал людей сотнями, сам того не замечая, ровным счетом ничего не знал о том, как их оберегать. Поэтому сделать это как-то предстояло Кэрис. Колдовать еще никогда не было так легко. Дороги охотно ластились к пальцам, чувство направления, и без того острое и безошибочное, как у любого пространственного мага, казалось, превратилось в немыслимое ранее отдельное чувство, готовое заменить все пять обычных.
Под ногами лежали ледяные пещеры, каверны, целые подземные озера, где плавали запертые тысячи лет суда. Над головой свивались в спирали воздушные потоки, достаточно сильные, чтобы удержать корабль над облаками, но слишком капризные и переменчивые, чтобы им можно было доверять. Она знала весь огромный айсберг, как знала однотипные внутренние дворы филиалов школы или собственную комнату во дворце, словно это здесь провела недели и годы. Вокруг, сколько ни тянись, один только бескрайний океан, и девушка поняла: где-то там лежат пределы того знания пространства, что заменяло Хлади глаза. Ее радовало, что у знания-зрения твари вообще были пределы. Иначе кораблей здесь было бы гораздо, гораздо больше.
* * *
Костер пылал ярким трепещущим мазком на представшей ей безрадостной картине. Окружившие его люди жались друг к другу и сами казались тенями, темными пятнами на белизне пространства. Кэрис забеспокоилась, что повелитель холода не потерпит огня, но Хладь его словно и не заметил. Она провела кончиками пальцев по шрамам на плече, гадая, какой тот видит метку другой тени, конечно, если она не потеряла силу после заключения контракта.
Лойна бросила в огонь шелковый веер, а Шаэн и бровью не повела. Как будто это не остатки ее прежней жизни сгорали в костре, а ничего не значащие безделицы. Рядом с ней сидел Акадо, огненные блики плясали на его лице, высвечивая резкие черты. Кэрис помедлила, скрытая от глаз тенью корабля. Непредставимым казалось, что золотая принцесса, так боявшаяся сновиду, будет сидеть рядом с ним, как ни в чем не бывало, и тем не менее… Что здесь произошло в ее отсутствие? О чем они успели и о чем не успели договориться? Или же она торопится придумать то, чего не было, и единственное объяснение равнодушию Наэллор заключается в неизбежной скорой смерти, перед которой меркнут давние страхи.
Кэрис приблизилась к костру, встреченная возгласами радости и облегчения — они же не знали, они даже не догадывались, что это она бросила каравеллу в поток, это из-за нее они все здесь очутились, из-за нее погибли Наский, Сайан и еще с полдюжины человек. Акадо все-таки ничего не сказал.
— Я вернулась.
Голос прозвучал хрипло и тихо, точно она не до конца верила в правдивость собственных слов. Ее розоватой кожи, нетронутой холодом, никто, верно, и не заметил: Лойна тут же набросила на девушку длинное плотное покрывало, в каком после недолгого замешательства та узнала портьеру. Сгрудившиеся у огня люди кутались кто во что горазд, в дело пошли все остатки приданного Шаэн, что удалось собрать после крушения. Запутавшиеся в волосах снежинки не растаяли даже вблизи от костра, хоть Кэрис и окутали волны приятного жара.
Возможность чувствовать тепло ее обрадовала, девушка не удивилась бы, лишись она ее наряду с новообретенной устойчивостью к морозу. Понять бы еще, будет ли так всегда, или то лишь краткий побочный эффект нового контракта, незримых нитей, сшивающих ее душу и тело с древней тенью. Хотелось уйти сейчас, пока они не догадались, пока не поняли. Хотелось остаться ближе к людям, словно она тоже все еще человек, а не смертный придаток Хлади.
Лойна порывисто обняла девушку. Щеки целительницы разрумянились, но пальцы побелели. Вблизи стало видно, что в основание костра пошли камни и чугунная решетка из камбуза каравеллы, чтобы вода не заливала пламя, когда начнет плавиться лед. Снег вокруг изрыли следы: все, что нашлось, стащили поближе к «Симеду». Обломки корабля и изысканной мебели отправили на растопку, но все знали, что этого надолго не хватит. Когда закончится древесина, в ход пойдут картины и ткани из трюма, остатки богатства юной Наэллор, а когда не станет и их… Может, запылает корабль. Может, капитан не пожелает и дальше оттягивать неизбежное, в дань признательности и памяти не позволит уничтожить остатки каравеллы. Хладь точно не позволит. Кэрис потянулась к тени, передавая задуманный образ, созданный изо льда купол с несколькими отверстиями для вентиляции. Было бы куда проще прогреть одно небольшое помещение, чем позволять драгоценному теплу развеиваться в округе. Тень отмел образ в сторону, как не вызывающий интереса.
Кружилась голова, перед глазами роились искры. Как заставить Хладь прислушаться? Кэрис закрыла глаза. Надо отдохнуть, совсем недолго, всего лишь на несколько минут смежить веки…
— Зачем ты это сделала?
Шаэн смотрела в упор лиловыми, казавшимися особенно глубокими на бледном лице глазами, и говорила спокойным, не своим голосом. Вот она бы, наверное, сумела справиться с Хладью, заставить с собой считаться. Если бы родилась одаренной. Если бы ее не трясло от холода, несмотря на близость к костру. Отблески пламени расцвечивали ее кожу розовым и золотым, но после жаркого города на краю пустыни тепла золотой деве, конечно, не хватало. Не хотелось думать, что не хватит уже никогда.
— Пыталась найти выход, дорогу, помощь. Что-нибудь. Но мы…
— Зачем ты меня похитила?
… мы здесь одни, хотела сказать Кэрис. Мы и дикая древняя тень, и сотни, тысячи мертвецов.
— Я спасла тебя, — с комом в горле прошептала она.
Хотела спасти, дать шанс, предложить иной выбор, кроме как подчиняться приказам владыки и быть невидимкой во дворце своей же семьи. Но, оглядываясь вокруг, девушка не могла не думать, что в Фезе Шаэн осталась бы жива.
— Вытащила оттуда, чтобы тебе не пришлось выйти за Керано и оказаться запертой в его замке среди кучки воинственных придурков, ненавидящих тебя только за имя и семью, из какой ты вышла.
— И я сделала бы это! Я сделала бы все ради семьи и Фезы! Но, конечно, тебе-то откуда знать о долге и чести?! — горячо выпалила Шаэн ар-Наэллор. — Ты никогда не заботилась ни о ком, кроме себя.
Кэрис промолчала. Говорить, что совсем не того хотела, было бессмысленно и жалко. Она-то считала, Шаэн обрадуется свободе, но, конечно, не свободе умереть среди чужаков на краю света.
Акадо протягивал руки к огню, как и все остальные, в свою очередь подтаскивал к костру обломки, деревяшки, разрозненные свидетельства крушения, с немым укором рассыпанные в снегу. Кэрис все-таки не показалось: от яркой бирюзовой голубизны в его радужке не осталось ровным счетом ничего.
— Какого цвета у тебя глаза? — она спросила бы о чем угодно, только бы не смотреть в лицо Шаэн, только бы не искать слова, которых не было и быть не могло.
Сновида тихо рассмеялся:
— Не очень-то ты внимательна. Цвета воды, всегда цвета ближайшего крупного водоема.
Она бы скорее ожидала прозрачной голубизны искристого льда, но радужка его сливалась чернотой со зрачком.
— К сожалению, это первое, что нас выдает.
Кэрис бросила осторожный взгляд на ютящихся поблизости матросов, что не могли их не слышать, но никто, казалось, не был заинтересован в происходящем. Новые фокусы сновиды уже не удивляли, только не после того, что устроило называвшееся Ришшеком ан-Найи существо.
— Но ведь у Ришке глаза были… — она запнулась, вдруг осознав, что не помнит.
Серые. Зеленые. Нет, скорее всего, карие или черные, как у большинства южан. Впрочем, могли быть и синими. Она не обращала внимания. Кэрис попыталась вызвать в памяти лицо старого сновиды и, к собственному неприятному изумлению, обнаружила, что оно является ей в чертах настолько общих и неприметных, ускользающих из памяти, что впору удивиться, как она смогла узнать сновиду при второй и третьей встречах. Его лицо никак не удавалось представить, и верно, не удалось бы перенести на бумагу. Не описать словами, не за что зацепиться и не от чего оттолкнуться: абсолютно обычная внешность, не заслуживающая второго взгляда.
Кажется, теперь она понимала, почему в ее первую ночь в Фезе серые вздумали рисовать ее портрет. Она прикрыла глаза и попыталась вызвать в памяти лицо Акадо, прикинуть, как его можно было бы изобразить на бумаге. Почти получилось. Не иначе, так Шаэн его и распознала с первого взгляда: не сумела мысленно нарисовать.
— Ты не можешь его вспомнить. И не можешь как следует вспомнить меня, черты теряются и сглаживаются, словно мы не виделись несколько лет. Это нормально, — продолжал Акадо. — Люди обычно не задумываются о природе нашей неприметности, если не пытаются написать портрет.
Ну конечно, в Элхарии, где вся магия так и или иначе была связана с Перекрестком, а в сновид давно не верили, у людей не было причин задаваться вопросом, почему они никак не могут как следует запомнить лицо молодого — сколько Акадо на самом деле лет? — наемника. А вот Наэллор, знавшая, куда смотреть и на что обращать внимание, не обманулась.
— Но ведь Шаэн видела ан-Найи и даже приобрела у него какой-то свиток…
— Ришке случай особый, — перебил сновида. — Он из немногих последних, что умеют исказить воспоминания или заставить видеть несуществующее. Или, наоборот, скрыть из вида реальное.
Кэрис вспомнила, как книготорговец внезапно появлялся там, где ранее она его не замечала, и всегда являлся удивительно вовремя. Пусть Акадо и не упомянул об этом прямо, но если Ришке настолько умело отводил глаза, это уже был не незначительный трюк, а самая настоящая невидимость. Причем невидимость на порядок опаснее той, которой владели тени. Присутствие последних, зримых или нет, ощущалось тревогой и тяжестью, и искажением мира, стоило тем подобраться слишком близко.
Она понимала, как старый сновида жил в Фезе, не узнаваемый никем, кроме теней. Но в то же время Акадо ходил по улицам, не скрывая лица, и на юге, где о существовании сновид и тем более о маленькой особенности их внешности люди были прекрасно осведомлены, его тем не менее узнала только принцесса. Этого Кэрис объяснить не могла. Пока не могла.
— Вас всех давно должны были истребить.
Ни в словах, ни в обращенном на Акадо взгляде Шаэн не было ненависти. Одна сухая, безразличная убежденность. Истина, какой ее видела золотая дева. И тщательно скрываемый страх. Кэрис силы сновид тоже пугали, но далеко не так, как пугали ее высшие тени. Обоих сновид, и Ришке, и тем более Акадо, Архааррад мог стереть в пыль одной мимолетной мыслью, не говоря уже о том, что и состоящий исключительно из смертных Серый Орден как-то нашел способ совладать с чудовищами и, более того, почти всех истребил. Но, конечно, смешно было даже вообразить пытающийся расправиться с Великим Покровителем Орден магоненавистников.
— К моему счастью, это не так просто, — промурлыкал Акадо.
Шаэн молча отвернулась.
На юге не было затягивающих, голодных перекрестков, блуждающих миражей, время от времени выплевывающих объекты и монструозную живность иных негостеприимных миров, а то и целые их куски. На юге некого было бояться, кроме существ, чья магия не требовала ни наличия тени, ни особой связи с Доменами, а оттого не вписывалась в устоявшуюся картину мира. Опасаться теней южане отказывались наотрез.
Лойна склонилась над сгорбившемся в стороне капитаном, попыталась что-то настойчиво ему втолковать, но Амерен только отмахивался от нее и не сводил тяжелого, тоскливого взгляда с переломанного корпуса «Симеду». Матросы все еще с отчаянной надеждой переводили взгляд с капитана на звезду, последняя прятала глаза. Хладь не отвечал, но и не уходил. Его равнодушие не несло в себе никакого ожидания, разум и желания с тем же успехом могли принадлежать гигантскому, размером с остров, айсбергу, от коего тень временами был почти неотличим. Мысленный контакт с ним вызывал волну дрожи вдоль позвоночника, словно за шиворот залетела горсть колючих снежинок. Голова с каждой минутой ощущалась горячее и тяжелее, глаза норовили закрыться помимо воли. Кэрис ощутила на лбу чью-то холодную ладонь.
— Да ты вся горишь! На, выпей.
Она приняла из рук Лойны кружку с горячей, почти кипящей водой из растопленного в котелке над огнем снега. Вода обжигала язык и небо, текла в желудок потоком лавы, но, странное дело, не согревала, не унимала бьющей тело дрожи.
— Есть идеи, как нам отсюда выбраться?
Целительница старалась держать себя в руках, но тон вопроса не предполагал обнадеживающего ответа. Акадо встретил взгляд Лойны с прямой спиной, но покачал головой, и та, чуть заметно сгорбившись, отошла, вернулась к господину Амерену.
— Архааррад тебе что-то сказал. Что именно? — вдруг вспомнилось Кэрис.
Лицо Шаэн, прежде чем застыть бесстрастной маской, на миг исказилось, столь мимолетно, что Кэрис засомневалась, не почудилось ли ей.
— Это касается только меня и господина.
Птицу такой ответ не устроил, но она знала, что другого не добьется. Да и надо ли, учитывая, сколько им осталось? Она смотрела на Шаэн, чужую, незнакомую, и гадала, знала ли на самом деле, что за человека пыталась спасти.
— Кэрис… — настороженно протянул Акадо.
Она слишком устала, чтобы встрепенуться, зыркнуть по сторонам, прикидывая, куда и насколько быстро сорваться. Тело ощущалось не своим, тяжелым, голова гудела. Она знала, что не могла не отморозить ноги, но боли не чувствовала и до сих пор намеренно не глядела вниз, на ступни, не желая ничего знать. Но пальцы, крепко держащие кружку с горячей водой, хоть и бледные, слушались как обычно, не онемели. Правда, поврежденная левая кисть осталась такой же опухшей и напоминала о себе болью при малейшем движении.
Проследив за взглядом Акадо, она повернула голову. Плотное покрывало, отданное ей Лойной, сползло с правого плеча, на коже лежали две снежинки. Хрупкие резные кристаллики льда остро поблескивали. Не таяли. Кэрис с минуту смотрела на них с тупым равнодушием, затем отвернулась и закрыла глаза.
— Это ничего не значит. Хладь все равно не станет нам помогать. Он ждет нашей смерти.
Он здесь. Он вокруг и вне, и во всем, он снег и холод, и океан глубоко под айсбергом.
Лицо сновиды сделалось озадаченным, словно он не сразу смог понять, какое отношение Кэрис имеет к дикой тени и о чем говорит.
— Ты ходила к Хлади предложить договор.
— Кто такой Хладь? — вмешалась Шаэн, пытливо вглядываясь в птицу.
Акадо объяснил.
— … и он отказал.
Сновида явно не знал или же не задумывался, что в случае отказа Кэрис не вернулась бы живой. Зато знала Наэллор.
— Он согласился! — ахнула Шаэн, сверля птицу глазами.
Слышавшие отголоски их разговора моряки несмело оживились, вокруг костра пробежал шепоток. Видно, эту часть их разговора Акадо не счел нужным скрывать и скрадывать магией.
— Говорю же, это ничего не значит! Он… он не делает ничего, о чем я прошу. Только наблюдает.
— Ты связала себя с Хладью? С Хладью?! — Акадо вскочил на ноги, явно не придав значения ни единому ее слову.
Каждый раз, когда адепты спрашивали, как маги договариваются со своими тенями, как вбирают в себя их магию и пользуются ею сообразно собственной воле, наставники туманно рассуждали, будто у каждого свой путь, и нет единого. Озадаченные ученики разбредались в разные стороны, гадая, к чему придется прибегать им, дабы убедить теней слушаться или, вернее, прислушиваться. Почему-то им всем, молодым самонадеянным дуракам, казалось, стоит только заключить договор, и дальше все будет просто. Дальше каждого ждет немедленная слава, престижное положение в обществе, все блага известного мира, и — самое главное, — неизменно доступная магия на кончиках пальцев. Не жалкие фокусы птиц и школяров, а силы, доселе непредставимые.
Вот только никаких сил в себе Кэрис не ощущала и совсем не знала, что ей делать. У нее не было ничего, что она могла бы предложить тени в обмен на спасение экипажа. Ничего сверх того, что тот и так забрал с ее ведома или без. Знать бы, что получают от связи с людьми тени, из-за чего соглашаются на договор и за что именно расплачиваются магией. По какой бы причине Хладь ни принял предложение девушки о союзе, он ничего от нее не хотел и не ждал, предоставляя льдам двигаться в извечном ритме и сталкиваться в лакунах и водоворотах вокруг айсберга.
Единственная дорога окончилась тупиком. Свой последний перекресток она миновала в Фезе, сама того не осознав.
Все это Кэрис сбивчиво попыталась объяснить, но, видно, недостаточно убедительно. На лицах воззрившихся на нее людей не угасла надежда. Они все еще ждали, что случайно ставшая корабельным магом девчонка что-нибудь придумает, распутает дороги и выведет их домой.
— Почему Хладь выбрал тебя? Это не имеет никакого смысла, — бормотал Акадо. — После трех сотен лет отказов…
— Очевидно, в Кэрис слишком мало Кэрис, — ядовито бросила Шаэн, перебив его, словно в свете неожиданного рождения новой кхайи совершенно перестала бояться сновиду, и отвернулась от огня к сгущающимся сизым сумеркам.
Звезда и навигатор обменялись недоуменными взглядами, одинаково не понимая, что та имела в виду. "Во мне слишком мало меня", — повторила про себя девушка. Обидно, но — правда. Она была измотана настолько, что сама себе казалась пустой блеклой оболочкой. Слова Шаэн напомнили и кое о чем еще: пусть и не являясь одаренной сама, она тем не менее носила имя ар-Наэллор, а значит, наверняка знала о тенях вещи, Кэрис недоступные.
— Шаэн, пожалуйста, я не хотела, чтобы все так получилось, — она придвинулась ближе. — Не подумала, испугалась и наворотила столько всего, что теперь не вижу выхода.
Почему тогда под влиянием момента, откровения об истинной природе Акадо и Ришке, внезапного осознания возможности побега и близости свободы, она не посмотрела на ситуацию глазами Шаэн? Она настолько хотела убраться из Фезы, что приписала это желание и подруге, напрочь забыв, что это ее всю жизнь учили выживать на бездорожье, пока жуткое и дикое сплетение путей и перекрестков не стало ей домом. А домом золотой девы с рождения были роскошный дворец и более чем на две трети пустой жаркий город. На севере им обеим было некуда идти и не на кого надеяться, но новая звезда, в отличие от принцессы, была к тому готова.
Слишком быстро Акадо взвалил Наэллор на плечо, повинуясь — нет, не ее импульсивному, ничем не подкрепленному приказу, а вскользь брошенной фразе старого сновиды. Фразе, какую она не поняла тогда и не могла вспомнить сейчас. Она и представить не могла, зачем сновидам может пригодиться Шаэн ар-Наэллор, если те с самого начала знали о полном отсутствии у нее дара.
— Я знаю, что ужасно виновата и кучу всего натворила… Но я не могу, не могу с этим справиться одна! Не могу справиться с Хладью. Пожалуйста, Шаэн, мне нужна твоя помощь.
Принцесса демонстративно игнорировала ее до тех пор, пока не вмешался Акадо, с показным равнодушием бросивший в сторону:
— Или мы все здесь умрем.
Голос его звучал очень спокойно, но оттого только страшнее становились слова. В возможную смерть сновиды от голода и холода верилось с трудом. Сама возможность легкой, человеческой смерти делала существование кристального ветра бессмысленным. Чего ради веками оберегать волшебное оружие, когда длительным заточением где-нибудь высоко в горах можно добиться того же результата? Или нет? Она опасалась делать преждевременные выводы, не зная ровным счетом ничего о существе, с которым оказалась заперта в ледяной могиле.
Впрочем, мрачный вид Акадо никоим образом не намекал, что он надеется выжить.
— У меня, как ты уже знаешь, немного опыта общения с тенями. Я… — голос ар-Наэллор сорвался, она вдруг всхлипнула. — Я им н-не нравлюсь. Никто не знает, п-почему, — Шаэн спрятала лицо в ладонях, отчаянно стараясь не расплакаться. — Я думала, если буду хорошей дочерью и старательной ученицей, буду делать все, что от меня хотят, когда-нибудь Великий Покровитель даст коснуться своей магии. И может, тень из его свиты выберет меня своей кхайи. Но чем больше я старалась, тем реже они меня замечали!
Пока вслед за истинными хозяевами города ее не перестали замечать и члены ее собственной семьи.
— Тысячи и тысячи лет бок о бок, а мы до сих пор не понимаем, почему кто-то рождается с даром, а кто-то без. Даже моя кровь, как видишь, не является гарантией. А ты считаешь, я могу чем-то помочь, — горько усмехнулась девушка.
Мир темнел и размывался перед глазами. Кэрис никогда не думала, что умрет вот так. Боялась жестокости и переменчивого характера теней, рубиновых искр в темноте и шелкового голоса черного пророка, тогда как бояться следовало равнодушия и холода совсем иной тени. Жар и лихорадка понемногу расползались по всему телу, и не понять было, успела она их подхватить во время блужданий в пустошах, или же контракт дарил только иллюзию тепла, но от мороза не защищал. Оба варианта виделись равнозначными, ведь как ни посмотри, все вели к скорой смерти.
Огонь костра в сгущающихся сумерках не уменьшался в размерах и не терял жара. Еще нет, команда сумела собрать достаточно обломков, чтобы пламя можно было подкармливать до утра. Вместе с дюжиной притихших, кое-как перевязавших раны людей, у огня обреталась и дикая тень, неощутимая и не узнаваемая никем, кроме Кэрис.
— У Хлади никогда раньше не было кхайи, так?
Кэрис отвела взгляд от темнеющей на самой границе света и тени громады каравеллы. Изредка налетающие порывы ветра заставляли пламя выбрасывать вверх снопы искр, а изорванные паруса — жалобно хлопать над головой.
— У него нет опыта взаимодействия с людьми. Возможно, он даже не осознает, что мы такое, — продолжала Шаэн.
Ни одна тень не понимала до конца, что такое человек, и, наверное, неспособна была понять. Но это ведь было взаимно, люди о силах и духах Доменов знали и того меньше.
— … не отказывается помочь, скорее не понимает, о чем ты просишь.
О нет, Хладь прекрасно понимал, о чем она просила: образ летящей по волнам каравеллы был ему хорошо знаком. Но его «Симеду» устраивала и так, с распоротым бортом среди обломков и мусора, в кое превратилось содержимое трюма. Он не видел ни одной причины следовать словам и указаниям звезды. Казалось бы, ей-то откуда знать, о чем думает и что знает тень, но, к своему удивлению, Кэрис вдруг поняла, что она действительно знает. Знание это было мимолетным, расплывчатым и лишенным всяческого источника, но вместе с тем оно так естественно устроилось под кожей, будто изначально там и возникло.
Айсберг был создан тенью и превращен в необозримое кладбище кораблей. Остальные пусть и не видели всего, что во время поисков Хлади повстречала она, но были наслышаны о привычках хозяина зимы. Рассказов изредка появлявшихся здесь жрецов, быстро просачивающихся на улицы и обрастающих в народе слухами и домыслами, хватало, чтобы представить многочисленные картины сломанных, брошенных фрегатов, застывших во льду джонок и похороненных под сугробами галер и драккаров. Кэрис хотелось рыдать от бессилия: не для того строились все эти суда и не такой судьбы они заслуживали. Не такой смертью должны были завершиться пути их экипажей и пассажиров. Но Хладь его замерзшая коллекция устраивала именно в таком виде.
Уловив всплеск ее эмоций, тварь придвинулась ближе, присутствие стало ощутимее. Кэрис невольно поежилась от пробежавшего по коже мороза, имеющего мало общего с погодой. На миг девушке показалось, будто она ощутила что-то странное: приятная волна тепла, идущая от костра, раздвоилась и стала исходить от двух источников, но положение второго она, как ни старалась, не смогла определить. Или это она сама вдруг стала двумя разными существами у одного затерянного огонька. Чувство мелькнуло и тут же исчезло, сменившись мягким прикосновением к плечу.
— Ты согрелась? Как себя чувствуешь?
Кэрис торопливо прошептала Лойне, что ей уже лучше, она согрелась, и жар отступил. Но то было ложью, и ложью неумелой. Пусть касание снега и чудилось мягким и пушистым, в висках начинало понемногу отдавать знакомой пульсирующей болью и тяжестью, предвещающей день, а то и два, беспамятства, лихорадки и раскалывающей головной боли. Она не хотела жаловаться Лойне, когда у той, несмотря на близость к огню, побелели уши и кончик носа, а пальцы гнулись с трудом. Целительнице стоило бы присесть у огня и прекратить бесцельный, бесконечный обход, прекратить тормошить вялых, замкнувшихся в себе моряков, но она, видно, еще пыталась сохранить видимость контроля над ситуацией.
Шаэн права, Хладь согласился на контракт впервые с тех пор, как человечество о нем узнало. Сложно сказать, сколько тысячелетий назад это произошло, но, имей тень привычку одаривать смертных ложной надеждой на союз, а затем добавлять их к собранию ледяных скульптур, люди бы об этом знали. Нет, он отказывался, неизменно отказывался от контрактов, пока все попытки заслужить его внимание не стали видеться делом заведомо гибельным и безнадежным, а имя тени упоминалось наставниками исключительно как предостережение юным магам дорог.
Пока однажды он не согласился связать себя со смертной.
Тень. Чего-то. Хочет.
Она только должна узнать, чего, понять, почему из всех к нему приходивших ответа удостоилась именно она и именно сейчас. Она твердо знала, что тень не почуял в ней потерянную наследницу какого-нибудь пропавшего на севере Великого Дома: древняя кровь всегда ярко проявлялась во внешности. Не увидел силу или сноровку, ими Кэрис мало чем отличалась от иных звезд. Единственное, что она сделала иначе, выбрала другой, запутанный и длинный, путь восхождения. Кэрис не понимала, что за дело может быть северной тени до мест, где она побывала ранее. Но теория об инаковости пройденной дороги годилась за неимением иной, лучшей. Мысли о дорогах и восхождении разбудили в памяти мерные речитативы наставников. Путь вьется нитью все дальше и дальше, и нить эта обматывается вокруг сердца…
Нити дорог в ее воображении связывались и переплетались, ткали гобелен, узора которого ей было не понять, даже не рассмотреть. Но она знала, узор искажен, изорван и проткнут гвоздями, тянущимися от прошлого к будущему и от будущего к прошлому. И чем дальше, тем больше становится гвоздей, тем сильнее они меняют рисунок. Архааррад сказал, она — событие, кое случится потому, что уже случилось. Нет, она — дитя Перекрестка и сама перекресток, где сошлись интересы двух высших теней.
Ответить на вопрос, чего Хладь хочет, было несложно. Именно того, что она видела вокруг: созданного и оберегаемого им мирка, заполненного остовами мертвых кораблей и заметенных поземкой ледяных озер, лагун и глубоких каверн, изрезавших айсберг до самого дна, где ледяные пики основания почти соприкасались с вершинами подводных гор. Все желаемое у Хлади уже было, но если бы он хотел только этого, не согласился бы на установление неразрывной связи со смертной девчонкой, явившейся из ниоткуда и опутанной сетями уже пройденных путей.
Попытка заглянуть в суть, душу тени, если у них и было нечто, могущее так называться, из философской задачи превратилась в вопрос жизни и смерти. Но вместе с тем ей не нужно было рассуждать о природе теней как таковых, чего Кэрис старательно избегала многие годы и к чему не имела ни малейшей склонности. Ей нужно было заглянуть в разум одной конкретной тени, попытаться уловить в нем нечто помимо всепоглощающего холода.
Но ничего кроме она не видела.
Найди ответ. Разгадай загадку… Но как?!
Она здесь погибнет. Кэрис поняла это еще в тот миг, когда «Симеду» ударилась о лед, и близящаяся смерть уже не вызывала ничего, кроме усталости. Она останется здесь навсегда — но это и есть ответ, это и есть выход, осознала она с пугающей четкостью. Неважно, чего хочет Хладь, от мертвой звезды он точно этого не получит! А значит, из всего, что у нее есть и только может появиться, обещать тени Кэрис могла только одно:
— Я умру.
Она хотела подняться, но не нашла сил. Ноги подкосились, девушка неловко рухнула на прежнее место. Акадо протянул к ней руку, но она упрямо помотала головой. Это ее бой, и он уже проигран. Пусть тень забирает что от нее осталось. Посмотрим, много ли радости принесет ему еще один застывший в вечной неизменности труп…
Хладь слушал и на этот раз прислушивался. Что-то сдвинулось в мире вокруг, в фокусе его внимания. Возможно, Кэрис и не нашла правильного решения, но за неимением оного готова была прибегнуть к любому.
— Уже умираю, — медленно повторила она, катая слова на языке, как сахарные шарики. Негромко, едва слышным шепотом. Хладь и так ее слышал, и никому иному ее слова не предназначались.
— Но ты не этого хочешь, да?
Усилием воли она вызвала в памяти картины замершего навеки веселого застолья, двух улыбающихся девушек у борта. Маленького мальчика, покрытого тонким, не толще древесного листа слоем льда, закрепившем на его лице неуверенную улыбку. Мертвецов у Хлади были сотни, но судов — тысячи. За последними тень охотился целенаправленно, в то время как наличие на борту экипажа роли для него не играло, а значит, можно было надеяться, что появление в его царстве еще дюжины тел — это совсем не то, к чему тень стремится. Чудовище видело достаточно смертей и смертных, в отчаянии жмущихся к остаткам своих кораблей или бредущих по пустошам в безнадежных поисках чужого жилья и гостеприимного очага. Он знал, чем все закончится.
Ответ пришел порывом ветра, потоком силы, льющейся в нее со всех сторон — ото льда под ногами, от кружащихся в воздухе снежинок. Она рассмеялась бы, насколько легко у нее получилось наладить контакт с собственной новообретенной тенью, но сила, щедрая, чужая, по-прежнему не обещала ни выживания, ни спасения. Кэрис чувствовала холод на кончиках пальцев, холод обнимал ее и нашептывал колыбельные темных глубин. Но при всем его могуществе холод хранил смерть, а жизнь сохранить был неспособен. Может, Хладь и не желал ее смерти, но и предотвратить ее не мог.
— Закроешь меня от холода, я умру без еды, — мстительно прошептала Кэрис, почему-то уверенная, что тень ее понимает. — Ты не выиграешь, ничего не приобретешь, если я все равно не останусь здесь с тобой.
Пламя резко взметнулось вверх и погасло, накрытое волной эмоций, ярких, всепоглощающих, но при этом удивительно простых, одномерных и лишенных глубины, будто принадлежащих ребенку. Люди с испуганными, возмущенными возгласами отшатнулись от шипящего костровища, посыпались проклятия.
— Я здесь не останусь! — ликующе выкрикнула Кэрис.
Пусть вся сила у Хлади, никакая его магия не изменит истины. Ему придется признать, что ни он сам, ни заключенный контракт не сохранят жизнь человеку, с хрупкостью и смертностью Кэрис придется считаться, а значит, придется и выбирать: остаться ли ему в царстве льда и снега на краю света или оставить при себе живую звезду.
С минуту казалось, Хладь сделает выбор не в ее пользу. Удовлетворится уже имеющейся коллекцией и продолжит вырванное из времени существование, сторожа свои земли и развлекаясь иногда выхватыванием новых кораблей из магических потоков и окрестных вод. Решит, что иметь дело с людьми слишком хлопотно, а плата смертной за магию не стоит потраченных на нее сил.
Но вот «Симеду» содрогнулась от носа до кормы, со стоном, с отчаянным треском ломающегося дерева — и каравелла на глазах покрылась расползшейся по ней коркой льда, в сгущающейся темноте видимой только по блеску, с каким она отражала звездный свет. Матросы бросились врассыпную, уже зная, с чем придется иметь дело. Но знать, что очутился во владениях злой, дикой тени это одно, а столкнуться с ее силой лицом к лицу — совершенно другое. Пока Хладь не явил себя явно и намеренно, жива была надежда, что корабельная звезда и командный состав что-нибудь придумают, найдут, как выбраться. Или же случится что-то иное, не менее невероятное, и на горизонте покажется отряд, с Элхарии явится жрец Перекрестка, или найдется другой, целый, корабль.
После того как судно тряхнуло еще раз, надежды показали себя беспочвенными и тщетными. Лед под ногами дрогнул, жутко затрещал, и разбегающиеся моряки попадали на землю, как брошенные в крессе камешки. Лойна заголосила, зарыдала, не удержавшись на ногах, более не в силах отрицать ужас и безнадежность их положения. Конечно, от тени нельзя было спастись на вымороженной, открытой всем ветрам ночной пустоши, но в охватившей людей панике шепот разума замолк первым. Акадо схватился за кинжал с обреченной злостью на искаженном лице, и только капитан Амерен с Шаэн уставились на каравеллу одинаково непонимающими глазами, будто не сумели осознать происходящее.
Слишком часто сегодня Кэрис думала, что нашла конец пути. Сил на еще одну такую мысль уже не осталось, и в голове поселились пустота и охватывающий сознание болезненный жар. Она смотрела прямо на каравеллу, видела, как лед закрывает и заделывает собой проломы и прорехи, наращивает инистую броню на носу «Симеду», от которого почти ничего не осталось. Кэрис не сразу поняла, что это значит, а когда поняла, ликующе завопила, и вопль вырвался из саднящего горла сиплым всхлипом.
— Все на борт! Мы отчаливаем! — что было сил заорала она.
Может, Хладь немногое знал о людях, но в устройстве кораблей он разбирался досконально, и все, что мешало «Симеду» парить над волнами, исправил, как умел. Кэрис не знала, как тень сумеет переправить их на воду. До открытого океана, как она узнала в момент краткого единения с тенью, было не меньше дня пешего пути. Но Хладь, тысячи лет любуясь своими кораблями и безраздельно властвуя в северных водах, видно, хорошо знал, что делает.
Сама земля под ногами начала плавиться и деформироваться, древний, до состояния камня спрессованный лед таял с пугающей, невозможной скоростью. Не крики Кэрис, но холодная, прибывающая вода отрезвила людей, заставила искать спасение от новой опасности на знакомой палубе. Они взбирались по обледенелым канатам, оцарапывая руки, пока «Симеду» качалась и кренилась в разрастающейся под ней полынье. Кэрис и сама ухватилась за канат непослушными пальцами, но запястье пронзила резкая боль, и она не удержала веревку. Акадо пришлось втащить ее на борт. Сверху стало заметно, что таять принялись не все льды, а лишь ограниченная область в двадцать шагов по сторонам от корабля, и оттого «Симеду» медленно проседала, погружалась в воду по ватерлинию. В спешке взобраться по покрытым изморозью бортам оказалось непросто, и нескольких человек, промокших до нитки, пришлось доставать из воды веревками и баграми.
Шаэн неуверенно запротестовала, когда господин Амерен схватил ее за пояс обеими руками и передал Акадо, но смолкла, осознав, что выбор у нее невелик: довериться сновиде или утонуть.
Каравелла потрескивала и скрипела, кренясь в полынье то на один бок, то на другой. Льдины сталкивались и прорастали друг в друга, становились обшивкой и бортами, белой паутиной снег тянулся к мачтам, образуя такелаж. Над головой разворачивались новые паруса, прозрачные и недвижимые. Темная вода под днищем каравеллы забурлила, вспенилась, и «Симеду» закачалась на волнах…
— Держитесь, держитесь, асс-хэши вас сожри! — завопил капитан, первым догадавшийся, как именно тень собирается переправить корабль в океан.
… вода с оглушительным грохотом выплеснулась из полыньи, прихватив с собой «Симеду», как ручей унес бы попавшую в него щепку, и разлилась вокруг полноводной рекой. Нет, не рекой, сообразила Кэрис, маленьким озерцом, в центре коего находилось судно. Одной согнутой в локте рукой девушка ухватилась за мачту, а второй цеплялась за тахари Наэллор. Сама Шаэн не отошла от потрясения и не последовала приказу капитана, но, к ее счастью, за плечо ее крепко держал Акадо, успевший обмотать веревку вокруг пояса да еще и вставший так, чтобы эта веревка прижимала к мачте Кэрис. Видно, опасался, что тень из-за неопытности или недосмотра сбросит кого-нибудь за борт, может, и свою же звезду.
Нечего было и думать об управлении каравеллой с половиной команды и парусами, что не могли ловить ветер, но как раз подобные мелочи и условности волновали Хладь в последнюю очередь. «Симеду» несколько раз развернулась на месте, будто стрелка компаса, забавной полузабытой игрушки старого мира, и к Кэрис вновь из ниоткуда пришло знание-ощущение дороги. Тень прекрасно видел все окрестные потоки и течения и не просто знал, куда они ведут, но умел сам направлять их и даже создавать свои. Но дороги для него не имели конечной цели, и он не знал, какую выбрать.
— Север! — крикнула Кэрис.
Она не вспоминала об Ансвольме, как не думала ни об одном из существующих портов. Только указала общее направление на материк, посчитав, что сейчас важнее сдвинуть корабль с ледяного монолита, а выправить курс, решить, куда отправиться, можно будет и позже. Хладь позволил ей указывать дорогу, и корабль, развернувшись в последний раз, рванулся вперед. Движение его она не могла сравнить с привычным размеренным ходом по волнам, скорее с пугающе-быстрым горизонтальным скольжением. Вода стремилась вперед, бурунами накрывая выступающие из сугробов валуны и острые пики, и корабль следовал течению. Ветер бросал в лицо горсти колючих снежинок. Движение было стремительным, но плавным, и, хоть напоминало о недавнем полете сквозь темный поток, но ощущения всепоглощающего ужаса не вызывало. Может быть, потому, что над головой сияли яркие звезды, а не срывались и оплетали мачты кляксы размытой тьмы.
Кэрис хотелось кричать, вопить от радости, взлететь к небу по остаткам рей и такелажа. От скорости, набранной тенью в им же созданном течении, захватывало дух. Ничто не казалось неосуществимым, и не было в мире ничего недостижимого. Но казалось так недолго. Когда чуть меньше чем через час «Симеду» по пологому спуску скользнула в воды океана, и ее обняли волны и ветер, девушка промерзла до костей и уже совершенно не соображала, что происходит вокруг. Помнила только, что должна держаться, и она держалась, уже не понимая, зачем, периодически соскальзывая в темноту и выныривая из нее.
Стоило каравелле взять стабильный курс, как Акадо решился развязать узел на поясе и по скользкой, покрытой изморозью и торчащими во все стороны острыми обломками палубе, отвести их с Шаэн в каюту звезды. Кэрис с трудом могла передвигаться, но сновида, хоть и казался ледяной статуей, от каждого движения которой осыпалось с одежды ледяное крошево, держал ее крепко и двигался уверенно. Она не слышала ничего, кроме завывания ветра и мерного плеска, с каким нос судна рассекал волны. Если сперва у матросов еще были силы ругаться и стонать, цепляясь кто за что горазд, то сейчас палуба погрузилась в тишину.
Выныривая из забытья, Кэрис видела пустые лица, но вместе с тем видела и полные решимости глаза Тио Амерена, накрывшего собой Лойну, и старшего матроса Фалько с заиндевелой бородой, не отрывающего восторженного взгляда от звездного неба. Дрожащую, полубеспамятную принцессу в каюту пришлось нести, и в какой-то момент Кэрис даже мысленно поблагодарила неизвестный Домен, которому они были обязаны существованием много более выносливого, чем люди, сновиды.
Покосившуюся дверь пришлось выломать, чтобы попасть внутрь. В каюте царил разгром и бедлам, кровать от удара отошла от стены, сундук съехал в сторону и сломал ножку стола. Все содержимое каюты, начиная от одежды и заканчивая листами бумаги и ее самодельными тонкими стрелами, рассыпалось вокруг. Она даже не поморщилась, будто ни вещи, ни само пространство каюты ей не принадлежали и вообще не имели к ней никакого отношения. Только равнодушно отметила царящие внутри разруху и хаос. Рухнула на кровать и краем уплывающего сознания признала в трясущейся в ознобе соседке Шаэн Наэллор.
Очнулась, судя по бледному лицу и все еще синеватым губам тормошащей ее Лойны, всего через несколько минут. «Симеду» застыла без движения, вокруг ничуть не стало теплее, и она почти физически ощущала наросший на корабль лед, заменивший им едва ли не половину корпуса, и злость Хлади. Но чем была вызвана последняя и на кого направлена, она уже не знала. Тень все-таки вынес их с айсберга и прямо сейчас не пытался ни потопить корабль, ни заточить в один огромный кусок льда, что она сочла хорошим признаком. Кэрис надеялась, он остановил каравеллу не потому, что ждал немедленного исполнения ее части договора, в чем бы та ни заключалась. Она с трудом оставалась в сознании и почти не могла двигаться, и чего бы от нее Хладь ни потребовал, сейчас точно не была в состоянии расплатиться.
Губы Лойны почти беззвучно двигались, и прислушавшись, Кэрис уловила слова старых народных оберегов, призванные защитить путников от сил Перекрестка. Девушка неуверенно улыбнулась, и целительница в ответ громко разрыдалась и заключила их с Шаэн в крепкие объятия. Шепча сквозь слезы нечто неразборчивое, Лойна принялась стаскивать с Кэрис мокрое, грязное от крови тахари. Она не протестовала, зная, что от мокрой одежды надо избавиться, но голова шла кругом, и хотелось только одного: закрыть глаза. На некоторое время получить передышку, перестать быть. Но она усилием воли держала веки открытыми. «Симеду» в полной и безраздельной власти Хлади, а она единственная была способна с ним общаться, пусть неполным, примитивным образом. Кто знает, не передумает ли тень их спасать, не потеряет ли интерес. Стоит его чарам развеяться, и лед растает, а каравелла, удерживаемая над водой лишь его магией, камнем пойдет ко дну.
Но ближайший берег в неделях пути! Она и представить не могла, как сумеет удерживать Хладь рядом достаточно долго, чтобы у них появился шанс добраться хоть куда-нибудь.
— Мне нужно… нужно к капитану, — выдохнула она, заворачиваясь в протянутое Лойной одеяло.
Одеяло, сухое, но тонкое, совсем не грело, а в каюте было хоть чуть-чуть, но теплее, чем на открытом воздухе. Сама мысль о том, что придется встать и куда-то идти, вызывала тоску и желание сдаться. Кэрис потянулась к тени и зачерпнула силы. Хладь позволил, но — а чего еще она ожидала? — магия холода и воды не избавила ее от боли и усталости, не придала решимости, а лишь бесследно растворилась.
Заключенный контракт не принес и половины тех благ, о которых тайком шептались адепты. В иное время и при иных обстоятельствах Кэрис бы очень пригодилась магия Хлади, но сейчас она даже не могла как следует ей управлять, пусть даже хозяин и источник ее не оказывал сопротивления. Ну что же, ей еще нескоро предстоит научиться взаимодействовать с Хладью, но один раз у нее уже получилось добиться от него ответа. Шантажом, конечно, но получилось ведь!
Она стиснула зубы, представила, как холод отступает, уходит за очерченную ею границу за пределами — но холод не отхлынул. Повиновался он не ей, но тени, а последний так ничем и не выдал своего отношения к потугам звезды использовать его магию.
Остается только найти течение, что вынесет их в теплые воды, где дыхание не будет вырываться изо рта белесым паром, а воздух — резать гортань.
— П-погоди, — Шаэн протянула к ней руку, не позволив выйти из каюты следом за Лойной.
Зубы ее стучали друг о друга, тело одеревенело, каждое движение давалось с видимым трудом. Кэрис все же было проще, ей уже приходилось совершать долгие путешествия по горам или зимним заснеженным лесам. В теплой сухой одежде, конечно, а не посреди океана, где нельзя разжечь костер на палубе. Но с правилами выживания она была знакома. С ее помощью Шаэн неловко выпуталась из промокших тахари, негнущимися пальцами развязала завязки туники. Из складок выпал клочок бумаги, некогда небрежно оторванный от листа. Кэрис и внимания на него не обратила бы, если бы Наэллор, проводив взглядом непостижимым образом оставшийся сухим в насквозь промокшей одежде обрывок, не ахнула и не бросилась к нему.
— Господин оставил это на палубе.
Звезде сразу вспомнился жест Архааррада, машущего ей с причала. Возможно ли, что в руке у него была как раз эта записка? Возникло неприятное чувство, что ей не следует знать, что там написано, и чувство это только усилилось, когда пальцы Шаэн, только что касавшиеся промокшей ткани, не оставили на бумаге ни малейших следов влаги.
Девушка развернула записку, совсем короткую, много на таком маленьком отрывке не сумела бы написать и тень. На лице ее ожидание и надежда сменились недоумением, и Кэрис, не сдержав любопытства, заглянула ей через плечо. Там было только два слова, написанные почти неразборчивым, неровным, но хорошо знакомым почерком. Ее собственным почерком. Несколько долгих мгновений она читала и перечитывала ею же некогда положенные на бумагу слова, не в силах осознать, что именно они означают, а затем зашлась нервным, захлебывающимся смехом.
«Я вернусь».
Больше книг на сайте - Knigoed.net