В глубине сплетались и пересекались потоки, ручейки и реки, завихрения и области разных температур, зоны давлений и плотностей. Кэрис чувствовала их всей кожей, мысленно окунаясь в спокойную синюю прохладу, и полностью забывала о припекающем солнце. Подводные течения обвивали ее руки тугими шелковыми лентами, дразнились, ласково тянули в разные стороны.
Выбери один. Нырни в него. Не оглядывайся. Следуй за течением.
Пути океана были глубинным трехмерным калейдоскопом. Течения петляли, смешивались, меняли направления, но массы воды перемещались медленно и плавно, совсем непохоже на равномерные вплетения одной области пространства в другую, резкие обрывы зеркал или хищные, порывистые движения миражей. Каждое течение, сколь глубоко оно ни уходило от поверхности, имело четко очерченные границы. Она видела малейшие различия в скорости и плотности потоков, могла нырнуть в любой из них и находиться в нем сколь угодно долго… но не проследить, не узнать, к каким берегам оно вынесет «Симеду». Каравеллу тянула вперед чужая подавляющая сила, не имеющая ничего общего с ветром. Напротив, последнему приходилось приноравливаться к прихотливо меняющемуся курсу, угодливо огибать мачты и паруса. Теперь-то Кэрис знала, зачем круглые сутки на палубе дежурили матросы, готовые поднимать и спускать паруса в кажущемся произвольным порядке. Нэй-А мог развернуть каравеллу и против ветра, нимало не заботясь о сохранности мачт. Судно цеплялось за тень, тянувшую его за собой будто строптивого коня на поводу. А тень в свою очередь, даром что во внешнем воплощении парила в облаках, в магии своей плыла в подводных течениях. Если последние резко сменят скорость и курс, корабль может не выдержать рывка, разломиться надвое прямо посреди океана.
Стоило Кэрис понять, что именно делает звезда, как на место старых вопросов пришли десятки новых.
— Зачем «Симеду» паруса? Они немногое добавляют к скорости и, как по мне, больше мешают.
— Это только пока, — Каирхе устроилась рядом на палубе. Маленький перочинный нож в ее руках ловко счищал кожицу со спелого яблока. — Нэй-А не будет перебирать потоки бесконечно. Сейчас найдет стабильный, следующий хотя бы приблизительно в нужном направлении, и отпустит в него корабль. Тогда я немного разверну ветер, и паруса очень пригодятся.
Вместо того чтобы создавать дороги и идти по ним самой, в море нужно было выбрать одну из множества уже имеющихся и позволить ей нести каравеллу. А потом перебросить судно в другое течение, если прежнее растворится или сменит направление. Не было и не могло быть единой дороги, удерживаемой в целостности желанием мага, вокруг мерцали и переливались сотни и сотни обрывочных, суля быстрый перебор путей и скольжение в потоках. Вместо одной конечной цели океан предлагал игру в холодно-горячо, ближе и ближе к искомому берегу, пока наконец он не покажется на горизонте.
Непривычно оказалось чувствовать тело словно бы издали, с запозданием, будучи растворенной в океане. Прикосновения течений к коже становились отчетливее твердости палубы под ногами, и она не сразу научилась удерживаться на ногах во время глубинных поисков. Первую удачную попытку «влиться» в течения прервали подкосившиеся колени, и до конца дня девушку преследовала ноющая боль в коленных чашечках. Не желая приобрести новую россыпь синяков, она садилась на палубу, прислонялась спиной к мачте и закрывала глаза. Оказывалась вне и вокруг. В глубине.
При таком количестве разнонаправленных магических потоков, некоторых не толще ручейка, а других могущих уместить в себе весь Ансвольм, океан должен бы был бесноваться в непрекращающемся шторме. Но и на поверхности, и в глубине все было тихо. Волны и облака на вид были в точности такие, как на старых картинах, написанных до прикосновения к миру Перекрестка. Они не рассекались ни зеркалами, ни бродячими миражами, словно и не случилось триста лет назад никакого Излома.
Акадо никогда не выбирался из каюты ранее чем до полудня, а когда ложился, и вовсе неизвестно. Кэрис редко приходилось с ним разговаривать, все свободное время птица проводила с Каирхе. Магия океана, тем более притягательная из-за храмовых запретов на ее изучение, влекла и пугала. Чуть больше чем через неделю пути, когда она уже приноровилась к резким сменам погоды и солнечным скачкам, девушка научилась лучше чувствовать подводные потоки, различать в них течения магические и природные. Но проникать в них могла лишь мысленно, а уж о том, чтобы вести корабль, и речи быть не могло. Даже Каирхе не скрывала, что и опытной звезде это едва ли по силам. Привязать «Симеду» к одному потоку и отдать на волю течению еще куда ни шло, но свободно перебирать подводные дороги, словно драгоценности в резной шкатулке, могли только тени.
Что бы Нэй-А ни брал в плату за помощь, Каирхе об этом не говорила. Иногда она появлялась на палубе еще до рассвета, смотрела на воду пустыми глазами и медленно перебирала низку стеклянных бус и массивные браслеты на запястье. Потом, словно опомнившись, натягивала рукава чуть ли не до самых пальцев, скрывая и широкие серебряные браслеты, и свежие шрамы. Кэрис молча заваривала ей чай и отходила, не смея ни о чем спрашивать. Что бы ни происходило между тенью и его звездой, контракт ясно и строго запрещал любое постороннее вмешательство. В такие дни у Кэрис было время переброситься парой слов со смешливым юнгой Сайаном или Лойной, корабельной целительницей, посоревноваться в метании ножей с парой матросов или послушать рассказы о прошлых рейсах «Симеду», о штормах и опасных, нездешних красотах Граничного архипелага.
— Сколько островов в архипелаге?.. — Наский недовольно поморщился, отпив травяного отвара, заглянул в кружку с недовольным видом. Что бы ни давало отвару гадостный горький привкус, выцепить это взглядом у старика боцмана не получилось.
Лойна выжидающе прищурилась, и ему ничего не осталось, как одним спешным залпом опрокинуть в себя отвар.
— Кхе-кхх, — он скривился, не скрывая отвращения, вытер рот рукавом. — Ну и гадость же! Как по мне, лучше сдохнуть от слабости сердца, чем годами пить эту дрянь. Так, о чем это я… А, сколько островов в Архипелаге?
Кэрис, пристроившаяся сбоку от старика, нетерпеливо кивнула. Наский был не прочь поболтать, да только разговор то и дело уводил к дням приключений и минувшей славы. Последнее птицу ничуть не огорчало: боцман служил еще под началом прежнего капитана, когда «Симеду» занималась разведкой берегов Граничного, а не торговыми рейсами, и мог рассказать множество занимательных историй. Она была далеко не единственной, кто подсаживался к старику их послушать. Сайан и Акадо тоже обретались неподалеку. Наемник показывал мальчишке какой-то хитрый хват на рукояти ножа.
— Да кто же его знает. Говорят, несколько сотен, да только то все враки. Враки, да-да, и не смотри так. Их и раньше было немало, а теперь-то не сосчитать. Перекресток пойми, что там на самом деле творится. Чего Храм к островам не суется, не знаю, места-то там разные. Где гиблые, а где и плодородные. Штука в том, что заранее не скажешь.
— Сегодня гиблые, завтра плодородные, и наоборот, — пожал плечами Акадо. — Мне больше интересно, почему тени их избегают. Что скажешь, а, Кэрис?
Сказать ей было нечего. Храм нечасто баловал своих птенцов объяснениями и толкованиями своих законов. Запрет на приближение к архипелагу был еще не из самых строгих. Каирхе могла легко его обойти, оставаясь в каюте на все время стоянки. Соблюдали ли его птицы, жрецов откровенно не заботило, потому многие из отвергнутых и отправлялись на Граничный в поисках лучшей жизни.
— Не знаю. Нам об островах вообще ничего не рассказывали, как будто их вообще не существует. Но я слышала, там вообще нет теней.
Акадо бросил на нее странный, нечитаемый взгляд.
— Ну, тени-то там есть. Слабые, но все-таки есть, — медленно, многозначительно проговорил он. — Местным птицам они показываются. Некоторым даже удается заключить контракт.
— С птицами не заключают контрактов. Однажды разочаровавшие Перекресток благосклонностью его слуг не пользуются.
Мужчина едва заметно улыбнулся, будто знал что-то ей неведомое. Или, что вероятнее, полагал, что она и сама не отказалась бы от тени, пусть даже самой слабой и бестолковой. Многие предпочли бы договор с силами Перекрестка на любых условиях, лишь бы назвать себя звездой. Лишь бы не оставаться ненужной ни Храму, ни собственной родне птицей, а в конечном итоге запутаться и сгинуть вне проложенных троп.
— Конечно, их только иногда кусают.
Рука Кэрис машинально метнулась к шее. Укус уже несколько дней ничем не напоминал о себе, и она была бы признательна, если бы о нем не напоминал и Акадо.
— Мало ли что взбрело ей в голову, — раздосадовано ответила девушка, поднимаясь на ноги.
Спрашивать Наския о прошлом «Симеду» и виденных им чудесах при наемнике ей расхотелось. Тот поймал ее за руку, не дал уйти.
— Ладно, не сердись. Я не должен был напоминать, но могу загладить вину и рассказать тебе об островах. По крайней мере о том, чем они были до Излома.
Боцман хитро прищурился. Его распирало любопытство, но вопросов хмурой птице он задавать не стал. Кэрис знала, что старик прибережет их на потом, когда настанет час обмена новыми историями.
— Ишь ты, какой знаток истории выискался, — хмыкнул он. — А вот скажи, как люди раньше путешествовали, как без Перекрестка дорогу искали?
— По звездам, — прозвучало в ответ без тени сомнения.
— Как это по звездам? — невольно вырвалось у юнги.
Кэрис тоже хотела бы знать, какое отношение к дорогам имеют разноцветные искорки над головой. Они же рассыпаны по небу беспорядочнее островов в архипелаге, хаотичнее золотых монет, разнесенных по всему свету стаей сорок. От удивления она не могла собраться с мыслями, чтобы как следует выразить, облечь в слова сомнения, но Наский удовлетворенно кивнул. Похоже, ждал именно такого ответа.
— Я и сейчас могу по ним сказать, где мы находимся, — буднично продолжил Акадо и в ответ на недоуменные взгляды пояснил: — Увлекался историей прошлых эпох, вот и научился. Звезды дорог поэтому и называются звездами. В память о настоящих, которые указывали людям путь раньше.
Неприятно было признавать, но почему птиц называют птицами, она и раньше догадывалась. Храмовые птенцы, выброшенные из гнезда вовсе не потому, что настало время становится на крыло, просто признанные негодными для дальнейшего обучения магии.
— Раньше находить дорогу по ночному небу многие умели, потому что в море иначе было не обойтись. Это теперь астрономия никому не нужна. Тень и так направление не потеряет, а без нее кораблем все равно управлять не получится.
— Кораблем-то получится, — поправил его боцман, — наша старушка прекрасно держится на воде и без всякого волшебства. С морем вот без звезды не совладать, тут уж как повезет и куда вынесет. То ли к берегу, то ли к Хлади, то ли в шторм. То ли будет швырять туда-сюда, пока корпус не сгниет, а там уже дорога только ко дну и останется.
В бескрайних просторах волн виделась свобода для духа и взгляда, но настоящий, чарующий и опасный океан, конечно, лежал внизу. «Симеду» скользила по тонкой кромке иного, чуждого мира, чья магия скрывалась глубоко под днищем. Мысленное прослеживание и любование подводными течениями убаюкивали перед сном. Девушка даже научилась заранее предсказывать, когда Нэй-А перебросит каравеллу на иной путь. Незадолго до прыжка судно словно бы приподнималось над потоком. Замирало, оценивая силы перед рывком. После следовал краткий миг невесомости, когда корабль оказывался вне всех путей и направлений, но ощущали его лишь Кэрис и Каирхе. И вот они уже плыли в новом течении, встроившись в него, как рыбы собираются в косяки.
Моряки говорили, порой в водах можно было увидеть дельфинов и китов, но сколько времени Кэрис ни проводила на палубе, никто им так и не встретился. Даже чайки и те отстали от корабля в первый же день пути, и единственное движение, что она изредка ловила краем глаза вне палубы, указывало только на поднимающуюся на крыло тень. Пейзаж начал меняться, когда по обеим сторонам принялись возникать туманные силуэты островов. Некоторые высились темными громадами, какие-то были едва заметны. Каравелла шла по южной оконечности архипелага, по одному из немногих безопасных морских маршрутов, и должна была миновать немало островов до прибытия в Рейккене. По разным причинам они были необитаемы, опасны или просто труднодостижимы. Время от времени люди снаряжали суда на разведку, но острова в архипелаге появлялись и пропадали едва ли не чаще чем перекрестки на бездорожье, и, отплыв от порта всего на день пути, можно было с равным успехом оказаться как на соседнем клочке суши, так и в Ледяном море.
Из-за пространственных искажений никто не мог точно сказать, когда на горизонте появится Рейккене, и «Симеду» сменит магию на парус, но Наский уверял, что ждать осталось недолго. День, от силы три, и звезда с ее тенью преодолеют незримый лабиринт. Кэрис не покидала палубы, прячась от солнца в тени парусов. Первым делом она собиралась найти себе небольшой домик где-нибудь на окраине. Лучше всего маленькую хижину с настоящей каменной печью, у которой можно будет греться темными зимними вечерами после выполнения заказов, и где у порога можно будет оставить клубок сотканных дорог. Уж чего-чего, а пустых домов на архипелаге имелось в достатке. Порт ранее был частью крупного торгового конгломерата, но после Излома от города осталась едва ли половина, а другая ушла под воду. Впрочем, людей на островах было так мало, что их все равно не хватило бы для заселения и десятой части оставшегося города. Какой контраст с безопасным, охраняемым от бездорожья магией Храма, а потому перенаселенным Ансвольмом! До Кэрис доходили разные слухи, но доподлинно она не знала, как спасались от Перекрестка лишенные защиты высших теней островитяне. Как-то ведь спасались, справлялись, и Рейккене продолжал жить, упрямо карабкаясь прочь от воды в богатые золотом горы.
* * *
Что-то разбудило ее незадолго до рассвета. Смутное ощущение неправильности, тишины. Отсутствия чего-то важного. Она лежала в гамаке в отведенной ей каюте, безуспешно пытаясь понять, что случилось. Море было спокойным и тихим, снаружи не доносилось ни звука кроме привычного уже скрипа дерева и ласкового шелеста волн. Глубинное течение, плотное, мощное, с легкостью несло каравеллу вперед. Но что-то было не так, и неправильность эта ноющим беспокойством отдавалась в груди. Внезапно ее озарило, и птица поспешила выбраться из гамака и со всех ног броситься в коридор. Внутренние помещения «Симеду» по ночам не освещались, оставленный без присмотра огонь на деревянном судне представлял слишком большую угрозу, поэтому по коридору пришлось пробираться едва ли не на ощупь.
Кэрис постучала в дверь каюты Каирхе. Не дождавшись ответа, застучала сильнее, а затем и вовсе заколотила в дверь кулаком. Ни ответа, ни движения, даже тень не выглянула наружу, привлеченная шумом. Кэрис приникла ухом к двери, пытаясь расслышать хоть что-нибудь, затем ударила в дверь изо всех сил, и на сей раз ей ответили из темноты. Но ответила совсем не Каирхе.
— Ты хочешь перебудить весь корабль? — недовольно отозвался Акадо, бесшумно появляясь рядом.
В темноте не получалось разглядеть, был ли он все в той же старой кожаной куртке и спустился с палубы после разглядывания звезд, или птица вытащила его из каюты посреди десятого сна.
— Мы плывем не туда! — сбивчиво объяснила она, понимая, какой ерундой должны казаться ее слова для непосвященного, не чувствующего дороги. — «Симеду» сбилась с курса, нужно разбудить Каирхе!
Они меняли направление по меньшей мере раз в день, а то и каждые несколько часов, прыгая с потока на поток, но все это было не то. Цель пути оставалась одна, и с каждой пройденной милей ощущалась все отчетливее, все правильнее. Это чувство внутреннего покоя, верности дороги, было знакомо каждой птице, что умела выпутываться из перекрестков, оно успокаивало, вело и направляло. Сейчас… сейчас оно исчезло без следа. «Симеду» еще плыла, но плыла без цели, в никуда, и оттого Кэрис казалось, что корма растворяется прямо у нее под подошвами. Еще немного, и у ног заплещется темная вода.
Наемник серьезностью проблемы не проникся.
— Ну так она заметит, когда проснется. Возвращайся в каюту, пока весь корабль на ноги не подняла. Через пару часов Каирхе развернет нас куда надо.
Он не понимал, но ему и неоткуда было понимать: если отсутствие верного направления разбудило среди ночи недоученную храмовую беглянку, то опытную звезду оно подняло бы и подавно.
— Через пару часов мы можем быть где-угодно! Здесь пространство устроено совсем не так, как на земле. Мы правда можем оказаться где угодно, хоть даже в устье ядовитого Койра!
Некоторое время Акадо молчал, и в темноте лица его Кэрис не видела. Затем с сомнением проговорил:
— Я разбужу капитана. У него должны быть ключи от каюты звезды.
Через пятнадцать минут у двери собрались все, кто только смог поместиться в узком коридоре. Капитан, еще более вялый и сонный чем обычно, принес не только ключи, но и маленький масляный фонарь. Его свет выхватывал из темноты бледные, недоумевающие лица. Воздух полнился вопросами и шепотками. Пахло потом, немытыми телами, маслом и солью. Акадо, единственный полностью одетый, видно, все-таки не ложился спать, выделялся среди остальных темным пятном, но стоял в стороне, как можно дальше от света фонаря.
Капитан открыл дверь и молча застыл на пороге. Кэрис не хватало роста, чтобы заглянуть в каюту поверх чужих плеч, но всеобщее молчание сменившее глухие перешептывания, добрых вестей не сулило.
— Вот значит как, — медленно отозвался господин Амерен. То были первые слова, что птица слышала от него за все время плавания.
Он сдвинулся с места, и на мгновение Кэрис увидела силуэт Каирхе, уронившей голову на стол. Птицу быстро оттеснили, а потом и вовсе велели оставаться в своей каюте. Когда она не поторопилась исполнить приказ, один из матросов оттащил ее в коридор за руку. Лицо у него было растерянное, испуганное, и Кэрис сочла за лучшее не сопротивляться. Она поняла, что случилось нечто страшное еще до того, как капитан послал за Лойной. Неужели Нэй-А?.. Нет, своих-то звезд тени не убивали. Намеренно не убивали, незачем. Но мог ли он ранить ее сильнее, чем готово было выдержать хрупкое человеческое тело, потребовать слишком многого? О таком она тоже никогда не слышала, но не могла предположить, что еще могло случиться. Звезда была совершенно здорова еще вечером, а здоровые люди не запирают за собой дверь, чтобы не проснуться на следующее утро. Они ведь не в сказке про сновид!
Вернуться к себе она не смогла, не смогла сидеть там в ожидании новостей, да от нее и не требовалось. Довольно оказалось уйти из коридора и не мешаться под ногами. Тио Амерен и Лойна остались в каюте Каирхе, матросы собрались на корме. К ним присоединилась и Кэрис, ежась от холодного предрассветного бриза. Уже не оставалось сомнений, что для звезды это плавание стало последним. «Симеду» неслась по волнам в пустоту. Экипаж не ощущал этого так остро, как птица, но мало-помалу начинал осознавать, что они остались в океане без путеводной звезды. Наконец, ее отважились спросить, не видит ли она Нэй-А, но девушка только головой помотала. Матросы остались разочарованы, не понимая, что остаться на корабле с одинокой тенью, не сдерживаемой условиями контракта, было бы еще хуже. Все молчали, не желая говорить о смерти Каирхе, будто одно упоминание о несчастье могло навлечь новую беду. У Кэрис в горле стоял ком, а в сердце поселилась тянущая пустота, и думать ни о чем, кроме научившей ее морским дорогам звезды, не получалось. Ей было жаль звезду, та была неизменно добра и многое успела ей рассказать, но в то же время знакомство их продлилось слишком недолго, чтобы боль от потери заглушила страх за собственную неопределенную и не сулящую ничего хорошего судьбу. Мысли о мрачном будущем вновь и вновь заслоняли собой воспоминания о Каирхе.
Из капитанской каюты никто не вышел и через час, когда солнце повисло над горизонтом, и воздух ощутимо потеплел. Легкий бриз стих, сменился полным штилем, но «Симеду» ничуть не потеряла в скорости. Она была вплетена в поток, в нем она и осталась, следуя всем его поворотам и завихрениям, словно упавший в реку листок. Каким мощным и протяженным ни был бы этот поток, рано или поздно он все равно бы истаял, но когда и где это произойдет, было известно разве что Господину Перекрестков.
Кэрис устроилась на баке, обхватив колени руками и мрачно уставившись на синюю безмятежную воду. Допустим, ей хватит сил вытащить судно из течения даже без тени — но ведь они все равно останутся в открытом океане посреди ничего и нигде. До первого шторма. До первого блуждающего миража. Или до тех пор, пока не кончится провизия. Когда о подобных редких, но все же порой случающихся, исходах несколько дней назад говорил Наский, слова старика ее ничуть не устрашили и даже не заставили задуматься. А зря.
Через час ее позвали в капитанскую каюту, где помимо старшего состава «Симеду» присутствовал почему-то еще и Акадо. Он прислонился к стене, скрестив руки на груди, лицо скрыли падающие на глаза черные волосы. Лойна склонилась над столом и спешно перебирала бумаги, водя пером по строкам и спискам. Ведать грузами и припасами по-хорошему полагалось бы второму помощнику, но маленькой юркой каравелле хватало и неугомонной, деятельной Лойны. Чернильницы рядом не стояло, так что пером та пользовалась исключительно для большего сосредоточения и погружения в работу. Наский пересыпал из кисета в ладонь курительную смесь, но вместо набивания трубки раз за разом отправлял толченые травы обратно в кисет, будто не мог определиться с необходимым количеством. Когда он поднял взгляд на Кэрис, та поняла, что в благополучный исход дела он уже давно не верит и не считает нужным это скрывать. Зато остальные были удивительно спокойны, а капитан так и вовсе сидел за столом с полуприкрытыми глазами и выражением полнейшей безмятежности на лице, будто происходящее нимало его не касалось. Кэрис позавидовала его умению сохранять самообладание даже в такой безнадежной ситуации. Сама она не захлебывалась слезами только потому, что пустота внутри оставила ее без сил, и ей было слишком страшно что-то сказать или сделать лишнее движение, не то что заплакать.
— Ты будешь вести «Симеду». Будешь нашей новой звездой.
— Я… — вдох получился больше похожим на всхлип, и девушка замолчала, опасаясь не справиться с голосом.
— Больше некому, — продолжил капитан. — Найди Нэй-А и…
Кэрис яростно помотала головой. Если бы все было так просто!
— Разве ты его не видишь, не чувствуешь? — подняла голову от расчетов Лойна. — Каирхе всегда знала, где находится ее тень.
— Ее тень, — выдавила из себя птица, выделив первое слово, — связанная с ней договором. Обычно даже одаренные только чувствуют присутствие теней, а видят, когда те сами решают показаться на глаза. Нэй-А нет ни на корабле, ни поблизости.
Тень наверняка вернулась в храм Ансвольма или ушла обратно за грань, и ее ничуть не заботили оставшиеся на корабле люди. «Симеду» просто вычеркнут из морских книг, когда через положенный месяц-полтора каравелла не вернется в порт.
— Значит, тебе придется вести корабль без тени, — голос Акадо звучал так спокойно и уверенно, будто ничего иного тот не ждал с самого начала.
Кэрис бросила на него хмурый взгляд исподлобья. Как бы им объяснить, что наличие тени не просто дает заклинателям дорог необходимые силы, нет, оно открывает несуществовавшие для них ранее тропы. Рейккене находился слишком далеко, чтобы найти его внутренним взором и назначить целью пути. Она и примерного направления к нему не могла назвать, даром что они уже подошли к южной границе архипелага. Остров оставался недостижим даже в магии.
Но больше некому. Капитан прав. Ей до полностью обученной звезды далеко, но ни один другой человек на борту не владеет магией дорог даже в малой степени.
— Я могла бы поменять потоки, выбрать новый курс, но я не чувствую направлений. Не знаю, куда плыть.
— Я скажу куда, — с необъяснимой уверенностью вмешался Акадо.
Звезды — золотые монетки и далекие мерцающие снежинки в ночной темноте, дорожные вехи на непроглядной высоте. Кэрис все еще не верилось, что они могли хоть куда-то вывести. Зато ей очень хотелось верить, что им еще можно спастись. В конце концов путь, подсказанный звездами, был ничем не хуже того, какой могла бы создать она, наугад швыряя каравеллу от одного течения к другому.
* * *
По традиции Каирхе отдали морю в том же виде, в каком ее нашла смерть. Только в карман положили округлый кусочек нефрита, чтобы на Перекрестке-без-возврата та могла посадить его. Выросшее из камня дерево стало бы прощальным подарком Господину Перекрестков перед уходом на новые дороги, частью Леса Золота и Стекла. Кэрис и сама носила в кармане камешек, не то чтобы на самом деле будучи готовой к смерти, но по давнему обычаю. Нельзя ведь приходить на последний перекресток без подарка. Правда, камешек у нее в кармане был обыкновенной речной галькой, но тут уж у кого что имелось. На последнем перекрестке когда-нибудь вырастет и ее дерево, каменное, белое.
Прощание вышло коротким и скомканным. Каждый пытался сказать о Каирхе несколько хороших слов, отпуская ее лететь по новым дорогам, но за годы на «Симеду» женщина ни с кем не сблизилась. Неизвестно, сказалось ли постоянное присутствие за спиной тени или характер звезды, которой оказалось проще найти общий язык с другой одаренной, чем с обычными моряками. Слова прощания звучали тепло, но одинаково и обезличено. Взгляды собравшихся то и дело обращались к Кэрис, бледной, тихой, с растрепанными и так с утра и не приведенными в порядок волосами. За ее спиной Лойна, уже сказавшая свои слова, тихо шептала капитану: «… пять бочек, вяленого мяса на три недели… Я еще не все осмотрела, но… есть мед и вино, лекарств может не хватить…». Целительница стояла близко, но разобрать ее шепот было сложно в завершающейся церемонии похорон. Тело опустили в воду, и на мгновение в ее толще оно стало размытым темным пятном. Женщина словно сама превратилась в тень и ушла в глубину. Не будучи подхваченной тем же потоком, что нес каравеллу, она осталась позади, вне всех путей.
Кэрис, по настоянию капитана, перенесла вещи в каюту звезды. После похорон не прошло и получаса, но косых взглядов не последовало. Каюта была отведена для корабельной звезды, и за неимением иных кандидатов звездой «Симеду» признали ее. Все свое имущество она унесла в руках и оставила на кровати. Одежду Каирхе трогать не стали, и Кэрис чувствовала себя неловко среди остатков чужой жизни. Пусть и невольно, но она уже достаточно забрала у звезды — ее место на корабле, ее каюту, — и не желала претендовать еще и на ее вещи. Но и что делать с ними, не знала. Единственной женщиной, кроме нее самой, на корабле была Лойна, и пригодиться рубашки и широкие, не стесняющие движений, штаны звезды могли только им двоим.
Как только целительница закончила инвентаризацию припасов, птица попросила ее зайти.
— Сколько у нас осталось? — она могла спросить, не опасаясь ответа. Повезло, что они сбились с курса сейчас, а не на обратном пути, когда груз провизии сменили бы на золото, меха и янтарь.
— Все не так уж плохо. Еды хватит месяца на два, на три, если экономно расходовать припасы. Пресной воды осталось даже больше, чем я предполагала. Думаешь, вы с Акадо сумеете найти берег недели за три-четыре?
Она честно ответила, что не знает, но постарается. Иного выхода она все равно не видела, и лучше было бы выплыть хоть куда-нибудь, чем пойти ко дну. Лойна принялась не глядя вытаскивать одежду Каирхе из сундуков и складывать на столе. Вещей было удивительно мало, верно, звезда хранила на борту только самое необходимое. Нашлось немного одежды, стопка чистой желтоватой бумаги, мешочек сухих трав, чей запах помогал при головной боли. Маленький пустой флакон, ощутимо пахнущий горьким миндалем, найдя который, Лойна отчего-то вздрогнула и, ничего не объясняя, сунула флакон в карман.
— Странные дела творятся на «Симеду», — отстраненно рассказывала она, прикладывая к плечам рубашку с расшитым воротом, чтобы оценить размер, и бережно откладывая ее в сторону. — Это я возьму себе, тебе из одежды здесь ничего не подойдет, слишком ты худенькая.
Кэрис молча кивнула, провожая взглядом появляющиеся из сундука связку восковых свечей, пузырек лавандового масла, две плотно закрытые жестяные коробочки, в которых на поверку оказался темно-синий красящий порошок для разводимых чернил. Семей звезды и жрецы не заводили, принадлежа скорее Храму и своим теням, чем самим себе. В каюте не нашлось ничего, что можно было даже с большим допущением принять за храмовое имущество, а потому немногие вещи Каирхе предстояло распределить между оставшимися членами экипажа.
— Мне сказали, что капитан перед отплытием велел погрузить в трюм шесть больших бочек пресной воды поверх того, что положено брать перед отплытием к Граничному. Я послала Сайана проверить — и бочки там действительно стоят, но господин Амерен ничего о них не помнит, — она покачала головой. — Хотя он вообще стал очень рассеянным последние года полтора. Но это ничего, просто нам всем нужно будет хорошенько отдохнуть, если… Я хотела сказать, когда мы вернемся в Ансвольм.
Кэрис ее беспокойства не разделила и не очень поняла, чем оно было вызвано.
— Дополнительная вода это ведь хорошо, да?
— Это… странно, — ушла от ответа Лойна.
Как бы ни было страшно, но долго откладывать неизбежное — новые обязанности корабельной звезды, — было невозможно. С каждой минутой их уносило все дальше и дальше к сверкающей серебром линии горизонта, и облака в небе закручивались в лиловые, сизые и белые вихри. Где-то наверху за ними пряталась лакуна, и Кэрис остерегалась подпускать к ней судно, не зная, как обломок чужого неведомого мира влияет на их океан, и без того переломанный и перекроенный, пересеченный обрывочными ниточками-путями.
Не доверяя собственной способности удержаться на ногах при погружении в потоки, она устроилась у мачты. Дерево палубы было горячим от солнца и едва ощутимо пахло сосной. Несколько минут девушка просто отслеживала течения, закрыв глаза, уверяясь, что поймавший их поток и не думает ни замедляться, ни истончаться. Она знала, что именно ей предстоит сделать, десятки раз наблюдала, как то же самое делала Каирхе. Покойной звезде, разумеется, было далеко до Нэй-А, но прошедшие две недели показали птице, что вытаскивать каравеллу из потока и бросать в новый вполне в человеческих силах. Для звезды. Но не для птицы. Она уже сама не знала, чем была — ни той, ни другой, но чем-то между. Звездой без тени, птицей, слишком далеко и высоко летающей, слишком легко меняющей перекрестки. И какая сейчас разница, не зададутся ли люди невольными вопросами, не заметят ли то, что она упорно скрывала с того самого момента, как перешла городскую черту? Теперь прятать силы ник чему, на тысячи и тысячи лиг вокруг нет ни единой тени, а о ритуале восхождения и его правилах непосвященные знают лишь в самых общих чертах.
«Симеду» вздрогнула, накренилась. Поток цеплялся за деревянные борта игрушки, стремительно рвался вперед, где-то там разделяясь надвое. Оторваться оказалось сложнее, чем она думала. У нее не получилось сделать это так же плавно, как у Каирхе. Боясь не справиться, она потянула излишне грубо и резко, и корабль подчинился, но легкие обожгло огнем. Птица словно сама нырнула на головокружительную глубину, не сделав перед тем вдоха, и расплатилась за торопливость болью в груди. Она распахнула глаза, полностью обессиленная, и некоторое время пыталась выровнять дыхание, когда со всех сторон раздались громкие хлопки.
Получилось! Рисунок облаков выровнялся и поблек, и пусть положение солнца на небе не изменились, но «Симеду» понемногу замедляла ход. Магия тени таяла, уходила вместе с несущимся прочь неощутимым течением, но каравелла более за ней не следовала. Вокруг раздавались радостные крики, поздравления и одобрительные возгласы, а когда Кэрис кое-как поднялась на ноги, выбравшийся в первые ряды Наский сердечно обнял девушку. Она невпопад кивала и улыбалась в ответ, но из-за шума в ушах не могла как следует расслышать, что ей говорили. Радость, гордость за проделанную работу и облегчение от отступившей неизбежной смерти в океане, осознание, что у нее все же может получиться привести каравеллу к берегу, — к какому угодно, лишь бы к берегу! — притупились от усталости. Лойна и Акадо подхватили ее с двух сторон. Не осталось никаких желаний, кроме как уснуть до поздней ночи, но добраться до каюты она сейчас могла разве что ползком. Каждая доска палубы отчетливо ощущалась под тонкими подошвами сапог, как и держащие ее с обеих сторон крепкие руки. Но в то же время она находилась и в бесконечной синеве внизу, в ушах пела вода, а под кожу забралась приятная прохлада. В этих чувствах не было ничего нового, но прежде, пока она была простой наблюдательницей, а не пыталась творить магию сама, они исчезали, стоило птице мысленно выбраться из потоков. Сейчас остались отголоски. Ей неоткуда было знать, хорошо то было или плохо. Главное, что она все-таки могла управлять кораблем, пусть и без тени. Неумело, наугад, но могла! Кэрис подозревала, что ей придется дорого заплатить Господину перекрестков за позволение скользить по морским дорогам, но пока боялась даже предположить, что он захочет забрать.
— Отлежись и возвращайся на палубу ночью, посмотрим, куда нас занесло, и поищем новый путь для «Симеду», — шепнул ей повеселевший Акадо, перед тем как оставить ее с Лойной в каюте.
Целительница через минуту вышла, признав состояние новой звезды удовлетворительным, и Кэрис смогла растянуться на койке. В ее прежней маленькой каютке подобной роскоши не было, и девушка нашла, что спать свернувшись в гамаке ей нравилось только первое время. Если бы путешествие продлилось не более двух-трех недель, она бы справилась с дискомфортом, но все-таки была рада перебраться на нормальную, жесткую и узкую кровать.
Казалось, от усталости она готова была не открывать глаза до самого утра, но на деле хватило и пары часов. Проснулась Кэрис на закате, когда льющийся в окно свет падал на стол и розовым пятном ложился на покрытый глазурью пузатый глиняный кувшин для воды. В каюту кто-то заходил: на столе оставили миску с уже остывшей похлебкой, а рядом большое красное яблоко. Она жадно набросилась на ужин, отстраненно вспомнив, что в последний раз ела вчера. С рассвета было совсем не до того.
Утренний бриз давно успел смениться штилем, и паруса капитан велел поднять. Плыть наугад неизвестно куда господин Амерен счел бессмысленным и предпочел сберечь силы матросов. Сейчас они играли в трейс, разбрасывая по палубе крашеные камешки и обозначая круги свернутой веревкой вместо мела, бросали дротики в старую доску или без дела слонялись по палубе. Ее приветствовали с ничем еще незаслуженными восхищением и надеждой, и Кэрис почувствовала себя почти настоящей звездой. Наверное, надо было сразу признаться, что может она не так много, и неизвестно еще, куда заведет корабль, но, сама в душе не испытывая уверенности, девушка жаждала, чтобы в ее силы поверили другие. К тому же она оправдывалась перед собой тем, что было бы жестоко лишать людей надежды, особенно когда им всем предстоял долгий путь в неизвестность. Чтобы скоротать время до наступления темноты — лишь бы только небо осталось таким же безоблачным и ясным! — она присоединилась к играющим. Ей не везло, зеленые камни падали вне кругов, синие откатывались слишком далеко друг от друга, и территорий с каждым ходом становилось все меньше и меньше. К счастью, ни матросам, ни птице нечего было ставить на кон, и счет велся на интерес.
Погода не обманула ожиданий. Небо и ночью осталось чистым. Россыпь разноцветных колючих звезд наблюдал весь экипаж, спать никто не отправился. На этот раз люди в ожидании чуда обступили Акадо и капитана, не ее. Всеобщее напряженное молчание передалось и Кэрис. Птица, не привыкшая подолгу оставаться на одном месте и сохранять неподвижность, переминалась с ноги на ногу в первых рядах. Один только наемник остался невозмутим, да господин Амерен умудрялся, как всегда, дремать на ходу.
Из веревок и камней, вечером служивших для игры в кросс, они с капитаном соорудили некое подобие карты. Настоящих бумажных карт на «Симеду» не было. Зачем, когда корабль неизменно выходил из гавани со звездой на борту? Об отсутствии их никто не жалел, они все равно не оказались бы полезней составленной из камней и веревок импровизации. Тем более что подобие получилось весьма точное, хоть береговые линии материков и были обозначены изгибами корабельных канатов. Из-за этого казалось, что материки имеют форму неудавшихся блинов или выброшенных на берег медуз. Вот северо-восточная Элхария, где на самом краю полумесяцем выдавался вперед узкий полуостров, в чьем заливе расположился Ансвольм. Вот россыпь небрежно рассыпанных разноцветных камешков, обозначающих архипелаг. В свете масляных ламп красные тускло поблескивают, синие неотличимы от зеленых. И юго-западный материк Ошрат, о котором не было вестей уже триста лет с самого Излома. Его старых карт в школе было достаточно, Кэрис их знала едва ли на зубок, но о текущем состоянии материка они, разумеется, ничего не говорили. Люди давно уже не верили, что он все еще существует, хоть в прежнем, хоть в искаженном виде. Высокопоставленные жрецы, единственные, кто мог что-то знать, с неодобрением смотрели на контакты простого люда с Граничным, а любые вопросы о юге и вовсе игнорировали.
Акадо справился намного быстрее, чем от него ожидали. Звезды он окинул беглым взглядом, как вернувшийся домой после долгого отсутствия путник с порога мгновенно оценивает, не изменилось ли что. Достал откуда-то металлический диск, испещренный насечками и шкалами, остро и опасно выглядящий треугольник с закругленным краем и через десять минут, в течении которых никто, кроме самого Акадо, не понимал, что тот делает, очертил на палубе область в две-три ладони.
— Мы где-то здесь.
«Где-то здесь» в масштабах импровизированной карты было областью размером с хороший кусок архипелага. Ее положение относительно материков показало, что корабль унесло далеко на юг от островов. Даже зная, что возвращаться придется к северу, птица все равно не могла сориентироваться в направлениях. Пусть звезды Излом и не затронул, помощи от них было немного: они ровным счетом ничего не говорили о том, какая из множества морских дорог ведет к северу. Следующее же течение могло выбросить корабль под совсем иным небом. Вода, темная и невидимая, казалась одинаковой во все стороны и на всем протяжении. Ни один поток в перепутанных клубках под «Симеду» не виделся более привлекательным и многообещающим, чем остальные.
— Точнее эта твоя штука сказать не может? — раздалось за ее спиной ворчание Наския.
— Астролябия, — поправил Акадо. — Да, может. Но нам это все равно не пригодится, если только звезде не попадется стабильная дорога, ровная как нить на обвесе, что вытянет «Симеду» прямо к островам.
На существование такой дороги надежды было не больше, чем на милость Господина Перекрестков. Им предстояли недели пути, десятки беспорядочных прыжков в попытке продвинуться в нужном направлении, а ей — непрестанные бдения на палубе. И все это с одним лишь доступным ориентиром: яркой голубоватой звездой у горизонта, на которую указал Акадо. Стоит зазеваться, и каравеллу забросит за пределы известного мира, и никакие звезды уже не укажут им путь.
— Повезло нам, что тебе взбрело в голову притащить с собой эту астрябию, парень, — с толикой подозрения усмехнулся боцман.
Кэрис вздрогнула. В чем-то Наский был прав. Плавание их выглядело как-то уж слишком хорошо спланированным для потерявшихся в море вне всех дорог. Трюмы маленькой торговой каравеллы за редким исключением были забиты грузом провианта, пресной воды неожиданно оказалось втрое больше положенного, а у одного из пассажиров даже нашелся древний навигационный прибор. Не говоря уже о странном спокойствии капитана и том факте, что никто, совсем никто из экипажа не впал в панику даже до того, как она доказала, что ей доступны невидимые водные дороги. Девушка опомнилась, осознав, что так и до заговора дойти недолго, придумать, как экипаж каравеллы вышел в море с одной только целью: избавиться от собственной звезды и… и что, остаться посреди пустоты искаженного океана?
Да и само ее присутствие на корабле уж точно никто не спланировал заранее. Капитану неоткуда было знать, что на борту окажется храмовая беглянка, а не просто птица. Птица бы не вытянула «Симеду», даже потоки в глубине не увидела бы. Нет, ее нахождение здесь в нужный момент уж точно было случайным, она могла выбрать и другой корабль. Но в душе была согласна со стариком, совпадений оказалось что-то очень уж много.
Самопровозглашенный навигатор развернулся к собравшимся и заявил с уверенной насмешкой.
— Моя астролябия, куда хочу, туда и беру. У меня, знаете ли, нет привычки расставаться со своими вещами, а приборы старой эпохи по нынешним временам редки и дороги.
С этими словами он широким жестом показал ей нужное направление, и птица — звать себя звездой она пока остерегалась, — нырнула в течения и наугад выбрала прохладный и медленный поток, что хотя бы на этом отрезке пути вел в нужную сторону. Каирхе на ее месте могла бы заняться другими делами, оставив отслеживание маршрута тени. Кэрис же пришлось остаться на палубе. Неизвестно, когда поток решит прерваться или швырнуть их на тысячу-другую миль в сторону. Они ведь даже не заметят, когда это произойдет, если только в новом месте погода или время суток не будут резко отличаться. В темноте отслеживать прыжки по изменениям цвета воды, положению солнца и облаков она не могла, а собственное чувство направления при отсутствии заданной цели пути ничем помочь не могло. Возможно, если бы они подошли ближе к берегу, чтобы она могла зацепиться за него магией, сделать точкой опоры, путешествие из выбирания дороги наугад превратилось бы в знакомую игру в ближе-дальше-не-туда. Но пока приходилось следить за течением, надеясь успеть вытащить «Симеду» до завихрения или подводного перекрестка. Все чаще ей попадались линии, неожиданно и стремительно ломающиеся, падающие вниз, как случайно оказавшиеся в морской глубине водопады. Или столь же резко сворачивающие вверх к облакам. Кэрис подозревала, что они могли мгновенно перебросить судно на дно или высоко в небо, и догадки свои проверять не торопилась.
Каравелла двигалась вперед, влекомая потоком. Птица чувствовала, что кто-то сел рядом, остался с ней следить за морем и звездами, но, будучи полностью погруженной в течения, не поняла, кто это был.