Дни сменяли друг друга, однообразные и неотличимые, как волны вокруг «Симеду». Кэрис вела корабль сквозь лабиринты водных дорог, руководствуясь указанным навигатором — слово было подсказано им Акадо, — направлением, но ощущение, что они плывут хоть куда-то, все не приходило. Она не могла дотянуться ни до одного из берегов, будто мир вокруг состоял исключительно из воды и перепутанных троп в ее толще. Даже на бездорожье пути не смешивались и не пересекались так хаотично. Глубина добавила новое измерение, отчего количество возможных линий следования выросло даже не в разы, а в сотни, тысячи раз. Еще больше дорог к смерти.
Доверяться им Кэрис не спешила и, чувствуя, как силы покидают ее, дыхания не хватает, а легкие горят огнем, неизменно вытаскивала каравеллу из потока. Капитан Амерен был готов провести в море несколько лишних дней и проделать большую часть пути под парусами, но зато сохранить корабль и экипаж. Матросы были только рады показать «Симеду» во всей красе, работой отвлечься от мыслей и тревог. В хорошие дни при попутном ветре судно летело над волнами ничуть не медленнее, чем во многих незримых потоках. Тогда магия птицы становилась не нужна, можно было расслабиться и наслаждаться порывами свежего ветра и солеными брызгами в лицо, неспешно зарисовывать море и части корабля.
Пенный след «Симеду» за последние семь дней должен был напоминать путь пьяной змеи, если бы на него было кому посмотреть свысока. Им везло с погодой: только в одну ночь небо затянули облака, а штормов не было видно даже на горизонте. Господин Амерен обронил, что время ненастий настанет позже, через пару месяцев, когда начнут опадать листья с деревьев. Будущие шторма людей нимало не беспокоили, к тому времени все надеялись куда-нибудь доплыть.
Кэрис освоилась и уже знала, что ей нужен по меньшей мере часовой отдых после каждого изъятия или включения «Симеду» в течения. С каждым днем она задыхалась чуть меньше, чуть слабее становились жар и давящая боль в груди. Она вела корабль без тени! Да, медленно, да, наугад, но вела же! Курс приходилось проверять и подправлять каждую ночь. Акадо никогда не говорил, насколько они отклонились, наверное, не хотел ее тревожить, просто каждую ночь неизменно указывал новое направление. Точно определять координаты по одному только солнцу он не мог без неких «секстанта» и «хронометра», но порой казалось, при наличии всех этих вещей и звездных карт они могли бы доплыть куда угодно, не прибегая к магии дорог. Правда, было сложно поверить, что кому-то вздумалось бы рисовать карты неба, несмотря на экскурсы в историю от навигатора, который, ко всеобщему удивлению, оказался большим знатоком прошлой эпохи. Все складывалось куда лучше, чем они надеялись, и постепенно в команде крепла уверенность, что они не причалят к перекрестку-без-возврата.
— Надеюсь, от лихорадки никто не сляжет, — вздыхала Лойна, перебирая коробочки с сушеными травами и маленькие темные пузырьки. — Настоек у меня не то чтобы много, а стоит кому-то одному заразиться, как весь экипаж…
Птица, не привыкшая к роскоши собственной, одной только ей принадлежащей комнаты, обычно возвращалась в нее лишь для сна, а светлое время предпочитала проводить на палубе под открытым небом. Или в каюте Лойны, где они сейчас и сидели, пока целительница в который раз пыталась найти для птицы способ облегчить боль в груди, вызванной магией, что едва была ей по силам.
— Все здоровы, — пожала плечами Кэрис, искренне не понимая, с чего бы кому-то подхватить лихорадку в теплом летнем воздухе. — Нам даже простуды не грозят. Или ты боишься, что не хватит трав на отвар Наскию?
Лойна печально улыбнулась, осторожно взвесила в руках бутыль с плавающими в мутной жидкости узловатыми корнями. Ответила она не сразу, а когда заговорила, голос ее звучал неуверенно.
— Нет, трав для Наския у меня как раз достаточно, ближайшее время сердце не будет его беспокоить. Не знаю, стоит ли тебе об этом говорить, но… Воды нам хватит на неделю, может, на две, — тихо призналась она. — Капитан знает, но больше я никому не говорила.
Кэрис вскинулась. Она не могла поверить, что Лойна забыла о шести дополнительных больших бочках в трюме, наличие которых сама проверяла не так давно.
— Но ведь еще должно было остаться очень много пресной воды. Куда она делась?
Женщина покачала головой и вернулась к пересмотру лекарственных запасов.
— Да, странная история. Я потому и удивилась, узнав, что господин Амерен велел погрузить столько бочек. Видишь ли, воду в них можно хранить месяц-другой, не больше, а прошло уже около трех недель. Вода застоится и скоро сгниет, превратится в зловонную жижу. Никому обычно не приходится проводить в пути так долго даже с самым неудачным выбором дорог, вот люди о таких вещах и не думают. Но капитан-то не мог об этом не знать. Ума не приложу, зачем он тайком велел запастись водой более необходимого. И как мог об этом забыть.
Только-только она начала думать, что для «Симеду» все складывается необыкновенно хорошо, и на тебе! Птица с трудом могла осмыслить услышанное, вода ведь не могла испортиться ни с того ни с сего. Не могла ведь, да? Но и не верить Лойне не получалось, что-то в напряженной позе и линии поникших плеч целительницы служило доказательством лучшим, чем любые клятвы.
— То есть нам надо выбраться отсюда недели за две, — каждое слово приходилось выдавливать из себя. Не покидало ощущение, что пока она их не произнесла, еще можно было сделать вид, что жажда или, того хуже, болезни от застоявшейся воды им не грозят. Будто ее отказ признать опасность мог бы ее отвратить.
— Ну, не все настолько плохо, — поспешила уверить ее Лойна, но улыбка ее выглядело бледно и натужно, — я могу добавить в воду уксус, это даст нам дополнительное время. Правда, эту воду можно будет пить только от большой жажды.
«Симеду» внезапно вздрогнула, все вокруг заскрипело, затряслось. Бутыль вылетела из рук Лойны и покатилась по настилу. Толстое стекло не дало ей разбиться, но пробка, похоже, была заткнута неплотно. По каюте разлился кисловатый запах. Каравелла вздрогнула снова, на этот раз сильнее, словно ее от носа до кормы пробрала дрожь. Целительница и птица обменялись встревоженными взглядами и бросились на палубу. Третий толчок бросил девушку вперед, заставил растянуться на палубе, откуда через мгновение ее грубо вздернули на ноги.
— Ты что творишь?!
— Это не я!
В матчах зло завывал ветер, оборвавший и унесший ее возражения. Каравелла неслась вперед с пугающей стремительностью, наращивая скорость с каждой минутой, с каждым новым толчком. Небо темнело на глазах, но вовсе не так, как при наступающем шторме. В небо будто в стакан прозрачной воды вылили пузырек чернил, рваные черные струи и спирали вихрились над головой, сливались в огромные непроглядные лоскуты. Матросы метались по палубе, повинуясь окрикам капитана, мигом сбросившего уставший и безразличный ко всему вид. На палубе словно стоял совсем другой человек, деятельный, властный и энергичный. Натягивались точно струны канаты, жалобно скрипели лебедки, в вышине трещали снасти и хлопали паруса.
— Останови «Симеду»! — прокричал ей в лицо капитан.
Легко сказать! Ей и на ногах-то удалось устоять, только схватившись за мачту. Каравелла скользила по течению, как по крутому узкому желобу, едва касаясь воды. Дорога вела их прямо в мираж и терялась в темноте. Птица зажмурилась и обнаружила, что потоки и течения вертятся под кораблем в бешеной круговерти, и нельзя, невозможно выцепить хоть один из них из спутанного клубка. Каждая попытка ощущалась ударом хлыста по рукам, корабль маленькой искоркой тек сквозь пальцы и терялся в голодном океане. Она раз за разом хваталась за эту искорку изо всех сил, но не могла ни вытащить «Симеду» из миража, ни хотя бы немного замедлить ее. Снова и снова тянулась к взбесившимся течениям, снова и снова обжигала пальцы. Завывание ветра слышалось все глуше и глуше, сменяясь периодами оглушающей, нездешней тишины. Окружающие потоки становились все быстрее и злее. Глаз Кэрис не открывала, уже не могла, но все равно через закрытые веки видела в холодной тьме россыпи алых искр, невесть как затерявшихся в мираже рубинов, и мерцание сотен огней, вспыхивающих среди мачт.
«Симеду» застонала и начала разворачиваться прочь от миража, повинуясь силе чей-то чужой магии. Но тут из самого его сердца волной хлынула иная тьма и захлестнула корабль, погасила огни и разметала рубины в стороны. Кэрис не в силах была объяснить, чем новая тьма отличалась от прежней, но она была иная, живая, шепчущая не о морских безднах, а о глубокой ночи над бескрайними пространствами — не то пустошами, не то пустынями. Но уловить все оттенки и различия она не успела: через миг и пламя, и холод, и даже само движение растворились в пустоте.
* * *
Болели руки, которыми птица вчера отчаянно цеплялась за мачту, чтобы резкие порывы ветра или удары подскакивающей каравеллы днищем о воду не выкинули ее в море. Перед глазами темнел дощатый потолок каюты со знакомыми царапинами и неровностями. Тяжесть на груди оказалась сразу двумя теплыми одеялами, но воздух вокруг был другой, теплый и влажный. А главное, что чувствовалось даже в каюте, наполненный запахами моря, но моря другого, незнакомого. Главное, что корабль был цел, и его неспешный плавный ход по волнам ощущался всем телом. Движение успокаивало.
— Кэрис? Ты как, а?
Вид потолка внезапно сменился зрелищем вихрастой головы Сайана. Девушка вздрогнула, меньше всего ожидая увидеть в каюте юнгу.
— Здорово, что ты живая! Позвать Лойну? — допытывался тот. — Я ей скажу, что ты очнулась. И капитану!
Мальчишка вприпрыжку унесся за дверь, откуда тут же донесся веселый, звонкий голос:
— Звезда живая!
Его радость, как и сам факт того, что кого-то оставили в каюте ожидать ее пробуждения, совсем не вязался с ее самочувствием. Потому что состояние ее было превосходным, словно вчера она вволю отдохнула и хорошо выспалась, а вовсе не пыталась бороться с пространственным штормом. И это было… странно. Она порой от вождения «Симеду» в спокойных водах больше уставала и с трудом могла отдышаться, унять резь в легких. Сознания девушка раньше не теряла, это да, но ведь справилась же с миражом, пусть тот и выпил ее досуха.
Вот только она не помнила, как справилась, и что именно сделала, чтобы остановить безумие… Чего бы ни боялась Лойна, велев укутать ее поплотнее, но от чрезмерного использования магии еще никто не умирал, не перегорал и не терял способностей. Если кто брался за дело не по силам, ничего в итоге не происходило. Раз мираж не сожрал ни ее, ни «Симеду», все обернулось просто замечательно. Корабль цел, а значит, она смогла, справилась! На пределе сил, но все-таки справилась.
Она помнила огонь. Пламя и искры, и рубины… Но нет, того быть не могло, неоткуда огню взяться в океане. Искъерше осталась далеко, на другом конце мира. Тень не могла вмешаться. Или могла? А еще помнила тьму, огонь погасившую, но что это такое было, не могла даже вообразить.
Девушка натягивала рубашку и как раз просовывала руки в рукава, когда в каюту влетела Лойна. Не останавливаясь ни на миг, она порывисто заключила птицу в объятья, пока та путалась в одежде.
— Живая, ох, слава Перекрестку, живая! — отодвинула Кэрис от себя, критически осматривая, будто желая удостовериться, что мираж не оторвал от нее кусок-другой.
— Я в полном порядке, — заверила ее та, ловко выворачиваясь из чужих рук. — Лучше скажи, как «Симеду», мы никого вчера не потеряли?
Лойна смерила ее странным взглядом и, помедлив, нехотя ответила:
— Мы недосчитались двоих матросов. Одного выбросило за борт, другой нес вахту на носу корабля, когда все началось. Никто не видел, что с ним случилось. Это было не вчера, а три дня назад. Все эти три дня ты едва дышала и была просто ледяная. С тобой точно все в порядке?
— Три дня? — неверяще переспросила Кэрис. Учитывая, что сейчас она не чувствовала ни малейшей слабости, было особенно сложно поверить, что три дня она провела у Перекрестка-без-возврата.
Такого просто не могло быть, никогда она не слышала, чтобы сопротивление миражам приводило к потере сознания, да еще и на три дня. Если уж не повезло избежать миражей, исходов у схваток с ними изначально было только два: либо изо всех сил цепляться за знакомую реальность и остаться в ней, либо смотреть, как все вокруг меняется, стирается и перерисовывается заново. Но и тогда аномалии далеко не всегда оказывались смертельными. Миражи могли забросить человека в абсолютно любое место, и по большей части это были земли чуждые, но пригодные для жизни. Да что там, она как-то раз видела, как храмовый жрец сам призвал мираж, чтобы отправиться в нем на другой край континента. Но, конечно, даже звездам такая магия была неподвластна, что уж говорить о тех, кто о тени мог только мечтать.
Пугало, что до последнего мига она ни о чем не догадывалась, а ведь приближение миражей даже птицами ощущалось заранее. Этот накрыл судно так внезапно, будто прямо под ним и образовался, набрав силу за считанные мгновения. Никогда ранее ей не приходилось слышать о блуждающих аномалиях подобной мощи и ярости.
— И где мы сейчас находимся?
По лицу Лойны она тут же поняла, что вопрос этот задавать не следовало. Целительница отвела глаза, что-то растерянно пробормотала и наконец бросила на корабельную звезду смущенный взгляд.
— Мы не уверены. Тут есть кое-что явно не из нашего мира, его сложно описать или объяснить. Оно вроде не опасно, но соседство не пойми с чем все равно не радует. Ночью сама увидишь.
На палубе ее приветствовали тепло. Спасительницу «Симеду», как теперь звал ее Наский, пару раз одобрительно хлопали по плечам, едва не свалив с ног, совали в карманы сушеные яблоки, резные камешки для кросса, деревянные бусины. Птица неловко отвечала на поздравления, выражения благодарности и пожелания здоровья и ровных путей. За пять минут она выслушала похвал и благодарностей больше, чем за прошлые десять лет, и совсем не знала, что теперь должна отвечать людям. Смущение приняли благосклонно, и даже за него, якобы за скромность, а на самом деле за непонимание, как следует себя вести в подобных ситуациях, она удостоилась отдельной похвалы. Матросы и не подумали бы окружать Каирхе со словами благодарности, слишком велика была разница в положении и статусе. Новую звезду, назначенную таковой за неимением других претендентов, они узнали сперва как пассажирку, что была не прочь посоревноваться в метании кинжалов в старый рассохшиеся бочки или послушать моряцкие байки. Ее называли звездой, но в то же время считали своей, и это было приятно. Глупо, их дороги все равно разойдутся вскоре после прибытия в порт, но приятно.
Второй ее мыслью было то, что настоящая звезда вроде Каирхе не пропустила бы приближение аномалии, и радость ее немного померкла. Команда даже не узнала бы об угрозе. Не пришлось бы терять двух человек и чинить поврежденное судно. Основная работа кипела вокруг парусов, при свете дня стало видно, что те пострадали от миража более всего. Разумеется, в трюме лежала запасная парусина, но в открытом море снять полотнища было сложно, и потому прорехи приходилось латать на весу, отчего ремонт не успели завершить за три дня, проведенные ею в беспамятстве. Облегчение смешивалось с беспокойством и торопливостью. Звезда и внимания не обратила, пока ей не показали, что треснувшая фок-мачта обзавелась дополнительным толстым железным кольцом для крепления. В днище появилась течь, но ее удалось быстро заделать.
После осмотра корабля Кэрис внимательно оглядела горизонт. Вдалеке проплывали перистые облака, на таком расстоянии почти неразличимые. Солнце казалось чуть выше, чуть ярче и белее, его лучи пронзали море горячими кинжалами. А вода — вода была невероятна, в бледную синеву будто добавили много, много голубизны и чуточку изумрудной краски. Море стало зеленовато-голубым и прозрачным настолько, что в глубине виднелись крупные разноцветные рыбы. Действительно разноцветные, не как зеленоватые речные окуни и судаки или коричневатые караси и карпы. Как раскрашенные игрушки для богатых детей — красные, синие, желтые, полосатые и пятнистые, с похожими на морские цветы плавниками. Сперва Кэрис подумала, что Лойна хотела показать ей это новое, изменившееся море, но тут же отбросила эту мысль. Ночью она ничего не разглядела бы.
— Вода как вода, — появился рядом Сайан, свешиваясь рядом с борта и всматриваясь вниз. — Я-то знаю, мы спускали ведро набрать немного. Соленая, теплая. И рыба тоже как рыба, вкусная.
— Лойна сказала, здесь по ночам что-то появляется.
— О да, — юнга едва не подпрыгивал от нетерпения, — одна ты еще не видела. Это что-то такое в небе, — он обрисовал ладонями нечто круглое, — и оно светится! Слышала ты когда-нибудь о таком?
Аномалии встречались и в небе, хоть и много реже, и упоминание о необъяснимом свете ее не слишком удивило. Но также свечение не должно было удивить и остальных, в особенности не раз бывавших на Граничном моряков. Там, говорят, небо часто переливалось эфирными полупрозрачными завесами лилового, синего и зеленого света. Для новоприбывших то было чудо, но местные к нему голов не поднимали. Кэрис несколько раз пыталась нарисовать небесный свет по чужим описаниям, и ей казалось, что выходило неплохо, но, конечно, хотелось сравнить с оригиналом. Она вдруг подумала, что в школе все ее рисунки, скорее всего, уже выбелили или соскоблили, чтобы отдать бумагу другому ученику. Рисунков было не жалко, но она корила себя, что не захватила из школы горсть угольков для рисования и смеси для красок. Не ожидала, что в городе они будут так дороги, а на «Симеду» ей достались только разводимые чернила, совершеннонеподходящие для передачи оттенков, переходов и полутонов. И то только потому, что прошлая их хозяйка неожиданно переступила свой последний перекресток.
Потоков лучше было бы избегать до полного восстановления каравеллы, но она все равно потянулась к океану вокруг, насколько хватало сил. Нелишним казалось осмотреться, убедиться, что течения в этом сине-зеленом море не отличаются от привычных и смогут унести «Симеду» прочь, когда потребуется. Течения здесь были, но лишь несколько, и все дремали у дна, вялые и забытые.
Где-то далеко-далеко, на самой границе восприятия, она нашла — берег. Берег! Всего в двух днях пути под полными парусами был берег, едва-едва ощутимый и оттого только более привлекательный. Хотелось броситься к Лойне, капитану, рассказать всем, но она поостереглась. Неизвестно, где они, и что это за берег, ведь будь он знакомым, Акадо бы уже понял по звездам, куда развернуть корабль. Может, он ждал, пока каравелла будет готова к дальнейшему пути. Или же они оказались прямо посреди Граничного архипелага, сориентироваться среди блуждающих островов которого могли разве что тени. Она решила никому ничего не говорить, не выслушав прежде навигатора, но весь вечер держалась за чувство берега, цели и направления пути.
Темноты она ждала с нетерпением и замечала, что и другие изредка бросали на небо выжидательные, настороженные взгляды. День сменился ночью быстро и внезапно, минуя стадию заката. Красноватое солнце некоторое время висело над горизонтом, а затем не опустилось, а упало в море. Золотисто-розовый закатный свет не радовал глаз и пяти минут, прежде чем на мир вокруг будто набросили сизо-серое покрывало сумерек. Первым появление аномалии заметил глазастый юнга и поспешил указать на нее звезде. Проявлялась она постепенно, словно всегда была в небе, но прежде пряталась от солнца. Едва заметная окружность быстро налилась светом, и чем темнее становилось небо, тем различимее была она. Идеальный круг с четкими границами испускал мягкое ровное сияние. В его бледном свете все становилось светлым, серым, вода блестела серебром. Если присмотреться, на поверхности окружности можно было различить полосы и пятна.
— Это… но ведь это же… — она невольно отступила на шаг.
— Ага, — довольно отозвался Сайан, словно сам поместил аномалию в небо, раздвинув звезды.
Кэрис встречала подобный круг и раньше, но в таких обстоятельствах, что только сильнее поразилась его присутствию в небе. Поверить в неожиданное появление бледного круга в лакуне ей оказалось проще, чем в его присутствие в старом мире. А ведь именно там Кэрис видела его раньше, на картинах, изображающих мир до Излома.
— Нет, — помотала головой она, торопясь объяснить, что ее поразило, — ты не понимаешь, я уже видела эту штуку на старых картинах. Мастера иногда рисовали такой круг в небе, если изображали ночь, да еще и подбирали к нему особую цветовую палитру. Не всегда, но довольно часто, и никто теперь не знает зачем. Принято считать, что это цеховый знак или что-то такое, но, — она указала на сияющую, четко очерченную аномалию, — оно теперь в небе!
Наверное, так «цеховый знак» и выглядел бы на самом деле, если бы наблюдатели оказались в картине. Но никакой мираж, какой бы он ни был могущественный, не мог оставить их в месте, существующем только на холсте. Или в прошлом, в мире, каким он был до Излома.
— Ну, мы за ним уже которую ночь смотрим, — пожал плечами Сайан. — Оно вроде ничего и не делает, только округляется. В первую ночь не такой правильной формы было, а стесанное какое-то.
Акадо подтвердил, что звезды остались те же самые, и по ним все еще можно найти дорогу к земле.
— Мы, должно быть, недалеко от берега, — сказал он, многозначительно поглядывая на звезду.
Она промолчала. Берег ощущался нечетким, но неизменным. Направление на него навигатор указал точно, и она не стала даже упоминать, что почувствовала его первая. Не хотела объяснять, почему тут же не поделилась радостной вестью.
Далее последовали недолгие дебаты, когда Акадо настаивал на немедленном развороте дрейфующей «Симеду» к берегу, пока ее не подхватил другой мираж или не унесло магическое течение, а Наский отказывался поднимать паруса, пока все на борту не будет налажено как следует. Каравелла должна быть цела и готова к любым испытаниям. Неизвестно еще, что там за берег, и что на нем ждет.
— Нас забросило к архипелагу? — вмешался в споры немногословный, как обычно, господин Амерен.
Кэрис не удивилась бы, если бы он позволил боцману и навигатору ввязаться в спор единственно затем, чтобы взвесить аргументы за и против, но решение собирался принять единолично. Последнее слово всегда оставалось за капитаном. Но споры были нередки, и при обсуждениях, как правило, присутствовала половина команды. На сей раз в капитанской каюте собрались Акадо, Наский, Лойна, Кэрис и, конечно, сам Тио Амерен.
— Нет, к материку, — после недолгой заминки признался Акадо.
От его слов так и веяло недосказанностью. Или так казалось только Кэрис, ведь остальные облегченно выдохнули, заулыбались и принялись воодушевленно переглядываться. Даже Наский расправил спину и будто помолодел лет на десять. Она разделять робкую пока радость не спешила. Что-то серьезно не так было с прибрежными течениями, слишком уж они были малочисленные и тусклые. Да и не было у берегов Элхарии такого моря, она бы знала. Она говорила себе, что научилась видеть потоки только в открытом море несколько недель назад, а у берегов они вполне могли быть слабее. То говорил голос рассудка, но интуиция и чувство магии дорог, которому любая птица доверяла больше, чем собственным глазам и ушам, предупреждали об опасности, источника которой она пока не видела. Не то чтобы неведомая земля ее отталкивала, не после больше четырех недель в открытом море, но и доверять ей девушка не спешила.
— К южной оконечности Ошрата, — мрачно припечатал навигатор, и едва-едва набравшие силу поздравления и выражения радости тут же стихли.
— К южному? — замялась Лойна. — А он разве… все еще существует?
— Выходит, что да, — невесело протянул Наский. — Та круглая штука вон вполне себе настоящая, не вижу, почему бы и южному не быть. Если только мы не в лакуне.
Если все вокруг становится страннее, чем обычно, страннее даже, чем возможно на бездорожье, где реки могут порой течь вертикально вверх, а граница между пустыней и старым мшистым болотом явна и тонка, как след пера на бумаге, дело всегда было в лакуне. Земли из металла, чуждые города из стекла и золотистой пыли, подводные миры посреди роскошных дворцов — отправляться туда рисковали только сильнейшие из звезд, и сделанные ими записи немедленно становились достоянием Храма, а слухи о чудесах и безумствах лакун росли и множились. Где-то среди них и был Лес Золота и Стекла, полный каменных деревьев, что окружали Перекресток-без-возврата. Именно туда отправлялись жрецы, желающие заключить договор с высшей тенью. Именно там, если повезет — или не повезет, это уж как посмотреть, — можно было найти высших, а если особенно не повезет, и самого Господина перекрестков. Последнего во плоти, насколько к сущностям такого порядка слово «плоть» вообще применимо, не видели уже триста лет, но в существовании его сомневаться не приходилось. Ни обычным людям, отделенным от бездорожья храмовыми барьерами, ни тем более путевым магам.
Лакуны — вернейшая дорога к последнему перекрестку.
Берег, необитаемый и негостеприимный, высился над бирюзовой водой острыми пиками скал. Корабль пришлось вести медленно и осторожно в опасении сесть на мель или пропороть днище о подводные камни. Прибегать к магии для управления кораблем Кэрис не рискнула, броски в тысячу лиг давались ей много проще, чем так и не освоенные ювелирные развороты, но ее умений хватило, чтобы следить за рельефом дна и направлять рулевого. Недолго проплыв вдоль нагромождения красноватых скал, отвесными стенами нависающих над морем, они нашли узкую, врезанную в горную породу бухту. «Симеду» бросила якорь, и капитан отправил шлюпку на разведку. Первым вызвался пойти Акадо, как-то незаметно и органично влившийся в команду и теперь принимавший участие во всех ее делах. Кэрис молча забралась в шлюпку, не дожидаясь приказа. В разведке новой территории было не обойтись без одаренной. Ей новая земля не нравилась, настораживала, но она не знала, как объяснить это другим. Они-то ее видели только глазами, а чувства дорог не имели. Кроме них на берег отправились два матроса и неугомонный юнга, выпросивший разрешение у капитана.
Солнце, с утра приятно пригревавшее, к полудню раскалилось хуже кузнечного горна. Кэрис пришлось повязать голову платком. Она подвернула штанины и рукава, первой спрыгнула на берег, в один шаг преодолев более десятка метров. На этой странной земле магия работала, как ей и было положено, что немного успокоило птицу. Девушка присела, пропустила горсть песка сквозь пальцы. Мелкий, округлый, грубоватый наощупь, он имел тот же красноватый оттенок, что и скалы вокруг. Бухта переходила в узкое извилистое ущелье. Как птица ни прислушивалась, ничего, кроме шелеста набегающих волн, не уловила.
— Не ходи далеко вперед, — окликнул ее Акадо, помогая вытащить шлюпку на берег. — Мы не знаем, что там скрывается.
— Меня не так просто догнать.
— Но можно загнать в тупик.
— В тупик можно загнать кого угодно, — фыркнула она.
— Да. Но некоторые из нас готовы к этому больше других, — он демонстративно похлопал по рукояти меча.
Спорить с ним было сложно, хоть она и могла указать, что ей до сих пор не приходилось видеть, насколько ловко мужчина управляется с оружием. Меч он при ней не доставал, а из арбалета подстрелил только тень, да и то о том выстреле она слышала от других, а не наблюдала сама. Неизвестно, сколько в его намеках пустой самоуверенности, а сколько настоящей сноровки. Свое оружие она тоже взяла, но ее небольшой охотничий лук с самодельными стрелами годился разве что для мелкой живности. Она забросила его за спину в надежде раздобыть немного свежего мяса на ужин. Но пока что только мелкие прибрежные крабы при приближении людей разбегались в стороны и зарывались в песок.
Вблизи скалы оказались испещрены горизонтальными полосами разной ширины из чуть более светлых и темных оттенков породы, чего не было заметно с моря. Песок быстро сменился каменистой насыпью, стены ущелья кое-где смыкались над головой, расчерчивая дно тенями. Там росла трава с высокими жесткими стеблями, темно-зеленые соседствовали с высохшими и пожелтевшими. В траве мелькнула пара изогнутых скорпионьих хвостов, и они пошли осторожнее.
— Хэй! — выкрикнул Сайан и тут же получил в ответ слабое эхо. После чего ему пришлось спешно уворачиваться от подзатыльника старшего матроса Фалько. Шум мог привлечь ненужное внимание.
Дорога была ровной и стабильной, совсем как в городах. Она и предположить не могла, зачем местным жрецам вдруг вздумалось оградить магией необитаемый кусок земли. Это казалось бессмысленной тратой сил и времени. Не могло же у них быть столько одаренных, что они от нечего делать практиковались на отдаленных необитаемых территориях.
Скоро разведчики вышли к пещере, узкой темной расселине, где-то в глубине которой шумела вода. По бокам ее росли невысокие чахлые деревца, вплотную притулившиеся к скалам, цепляющиеся кривыми корнями за сухую, растрескавшуюся почву. Кэрис осматривала их минуты две, не меньше, пока за спиной не раздалось вежливое покашливание.
— Я таких не знаю, — наконец призналась она.
— Деревья как деревья, что на них смотреть. Пойдут на костер.
Акадо остановился за ее спиной, достаточно близко, чтобы ощутить идущий от него запах воды и соли, которым он за время плавания отчего-то пропитался больше всех остальных вместе взятых. Запах моря приглушал исходящий от земли сухой жар.
— По растительности можно понять, где находишься, в какой климатической зоне, что в ней обитает, и кто непременно попытается тебя съесть.
— Ты знаешь все деревья?
— Большинство. Растения, горные породы, архитектурные стили разных уголков старого мира. Все, по чему можно узнать местность.
Их водили по основным тропам, показывали окрестности и учили ориентироваться. Заставляли часами перелистывать стопки чужих эскизов местности и зарисовывать свои, чтобы обменяться с другими учениками. А потом найти место по его изображению. То были любимые уроки Кэрис. У нее лучше всего выходило рисовать деревья, и достаточно было найти одно примечательное, чтобы справиться с заданием. Если две трети других учеников могли без труда выйти к нужному месту, опираясь только на нарисованный пейзаж, работа считалась выполненной.
— Птиц при Храме и такому учат?
Поняв, что сказала слишком много, она поспешила повернуться к темному провалу и заявить:
— Пещера сквозная, там есть выход.
И она могла бы его найти, если бы не риск переломать ноги в темноте, для птицы не менее весомый, чем для простого человека. К сожалению, чувство направления не говорило ничего об опасностях дороги, только о ее теоретической проходимости. Журчание воды было не настолько соблазнительно, чтобы лезть за ней в темную пещеру, о возможных обитателях которой магия ничего не говорила. Кэрис заверила, что внутри сумеет найти выход или хотя бы верное к нему направление, но без факелов или масляных ламп им пришлось отложить разведку.
Скоро почти весь экипаж гулял по песку, наслаждаясь не столько ощущением твердой земли под ногами, сколько ненормальной стабильностью пространства. Найденная земля в их положении была весомым поводом для праздника, и капитан в ее честь разрешил открыть бочонок с элем и пару бутылок вина из личных запасов. Росшие у пещеры деревья срубили на костер, на котором пожарили недавний улов. Набрали свежей воды в пещере, запасшись факелами. Ручеек тек недалеко от входа, но в какой-то момент уходил под землю, в отверстие скальной породы, чтобы влиться в океан где-то у дна.
Несмотря на кажущуюся безопасность, Кэрис не торопилась упоминать об отсутствии перекрестков, запутанных дорог и вывернутых мест. Разобраться бы сперва, что вызвало это самое отсутствие. Нечто подобное могла сотворить с миром высшая тень, но тогда бы их уже давно заметили. Еще птица подумала о лакуне, где законы физического мира по случайному совпадению оказались зафиксированы именно так, как в человеческом мире до Излома. Она раньше о таких лакунах не слышала, но имея дело с аномалиями, никогда нельзя было полагаться на прошлый опыт. Недаром они были известны как области, где возможно чуточку больше чем все.
К длительной разведке «Симеду» готова не была. Даже Кэрис не могла присутствовать в двух местах одновременно, и приходилось выбирать, остаться на каравелле и пойти вдоль берега в надежде найти порт, или отправиться в пещеру искать выход. На другой ее стороне тоже могли найтись поселения. Это не обсуждалось открыто, но все, что они видели вокруг, говорило о том, что южному континенту каким-то образом удалось пережить Излом. Значит, у них должны были быть свои маги, и даже если бы памятные по старым картам крупные города вроде Риерры, Тай-ак-Клина или Фезы были уничтожены, за триста лет отстроили бы другие. Поэтому шансы встретить здесь других людей оценивались высоко.
Птицу больше волновало, можно ли здесь встретить теней. Север прямо-таки кишел ими, на островах между двумя континентами они или не обитали вообще, или, по словам моряков, там иногда встречались слабейшие, что не прочь были заключить контракт, пусть даже и с птицей. Она надеялась на существование в мире хоть одного места, что принадлежало бы в первую очередь людям. Места, где она могла бы остаться.
В конце концов было решено испробовать оба варианта, но первым делом проверить окрестности пещеры. На следующее утро, пока «Симеду» оставили на якоре в бухте, в поход собрались Акадо, Наский, не столько рвущийся своими глазами увидеть новые земли, сколько жаждущий спасения от Лойны и ее травяных отваров, и трое крепких матросов. И конечно же, Кэрис. По указанию капитана они должны были удалиться от выхода не более чем на день, и птица очень надеялась, что они не проведут весь этот день в бесплодных блужданиях. Они запаслись провизией, маслом и ветошью для факелов, веревками и крюками. Опасения оказались напрасными, а приготовления — чрезмерными. Пол пещеры уходил вверх, где плавно, где резко, и изобиловал глубокими трещинами, но веревка им все-таки не понадобилась. Кое-где стены смыкались настолько узко, что приходилось пробираться вдоль них боком, обтесывая спину. Рослому, широкоплечему Фалько пришлось вернуться на берег, и их осталось пятеро. Шли долго, следуя течению ручья, прорезавшего в толще скал узкое ложе, и чувству дороги, ведшему Кэрис мимо многочисленных ходов и ответвлений.
Пару раз свет факелов выхватывал царапины на стенах примерно на уровне глаз, нанесенные острым камнем, но она не взялась бы утверждать, что стены отметили намеренно. Слишком хаотично и небрежно выглядели метки, да и отмечали вовсе не каждую развилку. Если и была в них некая система, девушка ее не понимала.
— Ужасное место, — кряхтел боцман, и его голос гулко разносился под низкими сводами, — отсюда точно есть выход?
Большую часть пути пришлось проделать по ручью, намочив сапоги и подвернув штаны до колена. Снять обувь и босыми ступнями найти пару острых камней никто не решился. Кэрис могла бы поклясться, что снаружи уже наступила ночь, но, когда стены внезапно расступились, солнце еще только начинало клониться к горизонту. Перед ними раскинулась сухая равнина, покрытая редкой, чахлой растительностью. Широкий ручей бежал по камням, прозрачный и чистый, серебристо переливающийся на солнце. Вдоль его берегов на этой стороне росли акации, оливковые деревья и сикоморы. Размерами они были чуть меньше, чем ей встречались на севере. Кроны не достигали и пяти метров в высоту.
— Будем считать, что людей мы уже нашли, — повеселел Акадо, показывая куда-то в сторону рощи.
На ветру покачивался привязанный к ветке сверток из небеленого полотна. За деревьями по плато бродили стада овец, издали похожие на плывущие по желтоватой равнине облачка.