Мой ученик растянул полы своей мешкообразной одежды.
— Видишь? Ходить так не слишком удобно. Штаны и кофту надо ушить, а для этого мне потребуется иголка и нитки.
— И я тут при чём? Думаешь, под моей бородой скрыт игольник?
— Опять мимо. В твоей великолепной бороде игольника точно нет, зато у нашей хозяйки он наверняка имеется. К чему я клоню — не будешь ли ты столь любезен попросить его для меня?
— Сам попроси, — буркнул гном, усердно работая вилкой и ножом.
— Но я не знаю, как говорить на вашем языке! — отозвался Грешем, удивлённо прижимая заострённые уши к макушке.
То ухо, отбитое в Эльпоте, было на месте!
— Горы и недра! — воскликнул Дурнбад, откидывая столовые приборы и возводя глаза к потолку. — Кровун, ещё пару часов назад бывший Грешемом, обращается ко мне за помощью! Кровун! И я его не убиваю! Даже напротив — мирно беседую с ним и вспоминаю, как чуть не хлебнул крови! Что со мной происходит?!
— Да ничего с тобой не происходит, — покачал головой вампир. — Во‑первых, я и сейчас Грешем, а во‑вторых, мы же уже решили: я — твой друг, а друзей, как известно, не лишают жизни только из‑за того, что они вдруг меняют цвет волос или длину ногтей.
— Со временем ты притерпишься к нему, — пообещал я. — Грешем — не такой, как остальные вампиры.
Старейшина войны тяжело посмотрел на меня.
— Мы братья по крови, Калеб. Я тебе верю и только поэтому, хоть это и чокнутая затея, попробую принять твоего ученика таким, каков он есть.
— Спасибо, Дурнбад, большего мне и не нужно.
— Так что там с моим малюсеньким желаньицем? — вкрадчиво напомнил Грешем.
— За твоими нитками я не пойду.
— Тогда я сам схожу к хозяйке и поведаю ей о своих нуждах. Научи меня, как правильно изъясниться по‑вашему.
— Да ну?
— Только говори по слогам, я так лучше воспринимаю незнакомые слова.
— Никуда ты не пойдёшь, — запретила Великий инквизитор. — Если та бедная женщина увидит тебя вновь, её нервы не выдержат, и она умрёт от страха.
— И как мне тогда быть? — растерянно заморгал мой ученик.
— Никак, — отрезала Серэнити. — Ходи, в чём есть.
— Очень остроумно! — обиделся Грешем.
— Примерно так же, как и потчевать Дурнбада кровью, — холодно ответила Великий инквизитор, скрещивая руки на груди.
— Вы тоже это заметили? — вклинилась Эмилия. — Шутки Грешема и прибаутки Калеба зачастую схожи. Туповатые, иногда обидные, но не злые.
Колдунья повернулась ко мне молодой частью лица.
— Уроки глупого комизма ты преподаёшь блестяще. Да, милый?
— Ты слышал, Грешем? Нам сделали комплимент! — рассмеялся я, вставая со стула и направляясь в коморку поварихи.
Я обнаружил женщину за раскаткой теста. Жестами и вспомнившимися словами лундулума, я объяснил ей, что мне нужно получить. Уже через две минуты я вернулся за стол с массивным мотком крепких коричневых ниток и тонкой иголкой. Протягивая вампиру необходимое ему добро, я проговорил:
— Никого не слушай, будь собой.
— Он‑то пусть будет, а вот ты мог бы обратить внимание на то, что у твоей подруги давным‑давно стоит пустой бокал!
— Спешу исправиться, мадам! — ответствовал я, подливая Эмилии шипучего кваса. — Ещё кому‑нибудь обновить?
— Только не мне, — сказала Серэнити, протерев губы салфеткой. — Я — спать.
— Меня тоже маленько разморило, — поддакнул гном, наблюдая, как я достаю из сумки дневник Гугодуна. — Вряд ли ты поймёшь в нём что‑то без моего участия, а я по ночи, да после сечи и путного пива плохо разберу древние руны своего народа. Отложи ты лучше его до утра, а там мы вместе покумекаем.
— Я не буду долго засиживаться, — уверил я старейшину войны, нащупывая пяткой дремлющего под столом Снурфа. — Доброй ночи!
— Тогда и я, пожалуй, отправлюсь в комнату — займусь штопаньем, — как‑то быстро добавил Грешем, поднимаясь со своего места. — Спасибо за пряжу, учитель!
— Не за что! — откликнулся я, провожая глазами удаляющегося вампира.
— Вот мы и остались одни, старый гриб.
— Тебя ещё не клонит в сон?
— Ни капельки.
— Тогда подсаживайся поближе, полистаем дневник вместе.
— Хорошо.
Эмилия пододвинула свой стул вплотную к моему.
— Так‑с! Я думаю, начнём с того, что…
Рука колдуньи легла на фолиант.
— Подожди, Калеб.
— Что?
— Я хочу шоколадный кекс.
— Прямо сейчас?
— Да, и пусть он будет полит сгущённым молоком!