— Да, сказал.
— И кто я для тебя?
О, Вселенная, я очень хотел произнести…, но не мог. Почему? Возможно, потому что раньше я никогда не придавал особого смысла этому слову, а сейчас оно обрело для меня совершенно иной окрас. Не пойми где, не пойми в чём, не подготовившись, нет… К тому же я не знаю, как она воспримет моё откровение. Вдруг отвергнет? И что тогда? Дружба закончится, и на её осколках будет царить вечная боль? Я не могу этого допустить. Нет, я должен… удостовериться, что я тоже для неё что‑то значу. Что я больше, чем друг. Только как мне прощупать почву, чтобы она меня не заподозрила? Я для Эмилии открытая книга, поэтому придётся как‑то изворачиваться…
— Ты всё для меня.
— Что это значит, старый гриб?! Объяснись немедленно!
Такого требовательного повеления я давненько не слыхивал из уст моей подруги. Уж не вложила ли она в него колдовство? Право, я чуть не выплеснул все чувства…
— Не сегодня! — выдавил я, кое‑как отстраняясь от Эмилии.
— Не знаю о чём вы, но мне кажется, что если ты продолжишь на него давить, то он лопнет. Причём не словесно, — пробасил Дурнбад.
— Да, наверное.
В интонации колдуньи запрыгали тёплые нотки.
— Ты правильно говоришь, дорогой, — не сегодня, но скоро… Я поняла.
— Что ты поняла? — спросил я с учащённым сердцебиением.
— Поняла, что ты, старый мухомор, снова меня обидел.
— Эмилия…
— Я тебя прощаю.
Я облегчённо выдохнул. Ходить по лезвию ножа не простая задача — она чуть не раскусила меня.
— Спасибо! Впредь я так больше не буду!
— Да уж конечно!
— Если вы покончили с выяснением отношений, то давайте перейдём к делам насущным, — вклинилась Серэнити.
— К тому, что мы переправились и готовы действовать? — осведомился Дурнбад.
— Именно, — подтвердила Великий инквизитор. — Теперь надо отыскать тачанки.
— Посмотрим на них, и, если они не работают, поплывём обратно, — вставил Грешем.
— Я смотрю, тебе понравилось плавать, — мрачно заметил я. — Очень надеюсь, что Железный Путь всё ещё функционирует, и нам не придётся вновь пробираться по затопленным туннелям.
— А потом лезть в ледяные горы, — добавил вампир.
— Как метко ты нынче обнажаешь неприятные факты, — проворчал я.
— Просто стараюсь быть похожим на вас, — со смешком откликнулся мой ученик.
Я рассмеялся.
— А я‑то голову ломал, что за негодяй наставляет тебя на путь сарказма!
— Вы, вы!
— Грешем! Не переигрывай!
— Весомое замечание. Везде должна быть золотая середина, — напущено серьёзно согласился вампир.
— В шутках так особенно!
— Ещё бы! Помните, как вы немного перегнули с заклинанием «Заикания» и Катуб…
— Ну, сейчас они начнут припоминать, как и какой зомби икал мыльными пузырями, — простонала Эмилия. — Мальчики, вам сколько лет? Десять?
— Одиннадцать! А тебе девочка?
— Девять!
Мы дружно расхохотались.
Собравшись с силами, я вызвал вначале один пурпурный шарик, а потом ещё два — зелёный и оранжевый. На большее меня пока не хватило. Теперь, когда свет заструился по стенам, мы смогли распаковать сумки и подкрепиться. Разделавшись с кусочком запечённого мяса и ломтиком душистого хлеба, я попросил Серэнити обработать порезы, доставшиеся от когтей Мурчика. Кот сидел на руках у колдуньи и, как ни в чем не бывало, лизал лапку. Всем своим видом он говорил — вы сами меня спровоцировали.
— Тебе повезло, что у меня есть привычка оборачиваться назад. Я заметила, как ты собрался отдать душу Ураху, и поспешила на помощь, — сказала Серэнити, врачуя неглубокие, но саднящие раны. — Когда находишься под водой, время идёт на секунды. Хорошо, что плыть оставалось недолго.
— Спасибо!
Я оглядел стянувшиеся полоски шрамов.
— Как ты думаешь, если бы я утонул, Урах принял бы меня в Мир Света?
Глаза Великого инквизитора налились сталью.
— Мир Света закрыт для тебя на все замки.
— Совсем?
— Нет… Лучик надежды всё ещё пробивается сквозь замочную скважину…
Серэнити впала в раздумья.
— Я видела, сколько тебе пришлось пережить во имя Всеотца и поэтому… Я… Я буду молиться о том, чтобы, когда ты умер, Урах сжалился над тобой и не обрекал бы на вечную муку Мира Тьмы. Возможно, ты заслуживаешь обновления… Бог Света всемилостив — найди сквозь черноту своей души дорогу к нему — раскайся, и он простит тебя. Его прощение станет для тебя величайшим даром — через многовековые мытарства в его чистилище ты обретёшь новую, чистую, незапятнанную жизнь. Ты родишься вновь, и у тебя появится второй шанс стать иным, светлым. Откинув нечестивую практику, преступное долголетие и ночь разума, ты выйдешь в день, на закате которого тебя будет ждать Мир Света.
— Попробую пока в этой жизни собрать побольше добрых дел, — улыбнулся я. — Вдруг потом многовековые мытарства сменятся на многомесячные.