— Привет!
Первым ко мне кинулся мой любимец. Потешно стрекоча, он принялся тереться о мою ногу. Таракан явно скучал без меня. Я наклонился, чтобы пожать его цепкие лапки. Согнуться до конца, правда, я не успел… Эмилия заключила меня в горячие объятия.
— Шаттибраль! Плешивый гриб! Ты здесь!
В голосе моей подруги я услышал неподдельное облегчение.
— Ты хоть соображаешь, как я волновалась?! Как переживала за тебя?! Я думала, что умру от тревоги!
— Вот и я, — отозвался я, поглаживая Эмилию по волосам. — Что с вами произошло?
— После того как свеча мигнула вспышкой, мы оказались в глубокой темнице. Ворожеи, ползающие сверху клетки, поведали, что покуда ты не разберёшься с водяным мором, свободы нам не видать, как своих носов.
Колдунья отстранилась, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Лёгкое ли поручение — найти противоядие от не пойми, какого яда! Они, я смотрю, такие умные — отыщи то, не знаю что! Даже самые великие алхимики могут годами подбирать нужные составляющие! Ты… ты… Не представляю как, Калеб, но у тебя получилось! Час назад явилась Петраковель. С большим почтением она выпустила нас на волю. Оракул рассказала, что тебе удалось исполнить её поручение, но подробности она опустила. Мы все сгораем от любопытства, что за фокус ты провернул на этот раз!
— Это длинная история для посиделок с хорошим марочным вином и плесневым сыром, — ответил я устало улыбаясь. — Если вкратце, то мне выпала честь побыть в роли свахи. Помните, Фчифчи и Шоб‑Коб‑Дуба, которого она упоминала в своих бессвязных монологах? Так вот этот Шоб‑Коб‑Дуб оказался гигантским деревом. Он воздыхал по старухе и от безысходности безостановочно рыдал. Плакал он не простыми слезами, а ядовитыми, и не абы куда, а прямо в Древний Источник, над которым рос. Все несчастья Леса Скорби были именно из‑за него. Чтобы Шоб‑Коб‑Дуб унял свой слёзный поток, мне пришлось изрядно попотеть, но затраченные усилия окупились с торицей!
— Ты говоришь загадками, брат по крови.
Дурнбад выпятил подбородок.
— Что же ты сделал?
— Моими стараниями вышло так, что Фчифчи и Шоб‑Коб‑Дуб теперь пара. И более того! Они подумывают пожениться! Дерево в восторге, и как итог — вода вновь пригодна для питья!
— Бедняга Джейкоб! Наверное, он умер от горя, когда узнал, что его жена уходит к другому! Кто нынче позаботься о нём? Кто нальёт кружку через терзаемые жаждой челюсти? Ай — ай — ай, какой непорядок! — заохал Грешем. — Ах, простите, я совсем позабыл, что Джейкоб — очень скромный парень и возражать крутым поворотам судьбы не в его правилах. Он лучше ещё посидит парочку тысячелетий да на стеночку поглазеет.
— Что не говори, а тележка с рассудком у старухи давно слетела с катушек. Мне одного взгляда хватило, чтобы понять — эта хрычовка не от мира сего. Пожила со скелетом, поживёт и с деревом. Главное, что её сумасшествие сыграло нам на руку!
Вампир рассмеялся.
— Да ну, она вполне себе нормальный человек… с маленькими странностями. Впрочем, у кого, скажите, из нас их нет? Кто‑то с плюшевым мишкой в обнимку спит, а кто‑то с костями разговаривает. Что в этом такого?
— Хоть это шутки, но ты прав, такое иногда случается, — вставила Эмилия. Чтобы окончательно не сойти с ума от потери любимого мужа, Фчифчи некогда заставила себя поверить в то, что Джейкоб до сих пор жив. Своего рода это — защитная реакция организма.
— Твой конь, — вмешалась в обсуждения Серэнити. — Откуда он у тебя?
— Это мистическое животное принадлежит Обители. Только благодаря ему я успел побывать в столь многих местах за короткое время. Он неумолимее и быстрее всех скакунов, что мне доводилось видеть.
Я поглядел на дымчатый силуэт.
— Наверняка его породила магия ворожей.
— Чародей!
Голос позвал откуда‑то снизу.
— Оракул ждёт тебя, дабы воздать за труды!
Говорившая ворожея показалась из‑за створки ворот. Её единственный, светло‑коричневый глаз подслеповато смотрел мимо меня. Второго зрачка она не имела. Тонкая мраморная кожа закрывала пустую глазницу.
— Хорошо, проводи меня.
Ворожея развернулась. Синхронно переставляя руки и ноги, она как паук поползла на вершину Оплота Ведьм. В этот раз идти до самого конца не пришлось. Где‑то на середине тонущего в мареве подъёма мы отошли от лестницы к террасе с перголой. Множество арок, соединённых между собой поперечными брусьями, гармонично сочетались с рядами чинных скульптур. Нас повели к двери, скрытой между колонн. Отворив её, мы попали в сад. Всюду пели птицы, по траве прыгали зайчики, из камня тёк ручей. Петраковель ждала меня. Она расположилась на лиловой подушке с золотыми кисточками. Перед ней лежал футляр. Я был готов поклясться, что он один в один похож на тот, что держал в пальцах скелет Джейкоба.
— Прошу, садитесь на пуфики, что позади вас.
Когда мы разместились, Петраковель церемонно продолжила:
— Калеб Шаттибраль! Сегодня ты изгнал из черноствольника Смерть, спас Оплот Ведьм от неминуемой гибели и вернул в Лес Скорби испугавшуюся Жизнь. Ты совершил практически невозможное, и за то я нарекаю тебя «Ведьмаком» — вечным побратимом Обители. Отныне и навсегда для нас и всего Леса Скорби ты стал героем. Обещаю, что история о тебе будет записана в Цикл Бытия. Память сохранит то, что не сбережёт время. Когда твои кости обратятся в прах, легенда о Нежданном Избавителе не поблёкнет никогда. Но тебя, конечно, интересует не это. Слава и известность тебе чужды. Мы условились, что я пропущу тебя в Чертоги Отражения. Я сдержу слово, хоть и не знаю какова твоя цель… Однако, какова бы она ни была, я считаю, что этого мало. За твой подвиг я хочу преподнести тебе несколько подарков. Вот первый:
Петраковель протянула мне золотой орех. Он имел четыре туго приплюснутых створки, украшенные сапфирами.
— Это Кампри — камень‑призыватель. Когда тебе понадобиться призрачный конь — просто кинь его об землю. По собственной воле Юнивайн согласился стать тебе другом. Знай, мы не обязывали его к этому.
Я встал с подушки, чтобы поклониться.
— Спасибо большое!
— Мой второй дар.
Оракул постучала когтём по коробочке.
— Дар выбора.
Длинные пальцы сдвинули крышку. Внутри было пять флаконов с разноцветной жидкостью. Глаза Петраковель стали источать колдовской свет.
— Я предлагаю тебе решить, какой из этих сосудов ты заберёшь с собой. Определяясь, руководствуйся как чувствами, так и здравым смыслом. В самом крайнем содержится то, что излечит тебя от вампиризма. Да, пока ты полностью не обратился в кровопивца, есть шанс всё исправить. Выпей из сосуда и метаморфозы остановятся. Ты останешься человеком. Зов крови перестанет иметь над тобой власть, но бледность, заточившиеся зубы и частые боли в желудке уже никуда и никогда от тебя не уйдут.
Меня кинуло в жар. Неужели… я сниму с себя эти цепи… Петраковель между тем говорила:
— Вот в этой, с жёлтым стеклом, снадобье с двойным эффектом. Если твоя подруга вкусит его, то её красота и здоровье поменяются местами. Внутреннее обернётся внешним, а внешнее внутренним. Она вновь станет прекрасной, зато немощной и больной. У привлекательности высокая цена.
Эмилия охнула. Перспектива обрести прежнюю молодость загорелась в ней ярким пламенем.
— Здесь, — палец коснулся тёмной бутылочки, — кое‑что особенное. Если ночной хищник употребит амброзию, то погрузится в тяжёлый сон, который отверзнет двери в недра его памяти. Блуждая по коридорам разума, он вспомнит кто он и откуда. Однако получив знание, вампир может забыть, какая дорога ведёт обратно в сознание. Тогда он потеряется и больше не проснётся. Во веки вечные.
Кулаки Грешема сжались. Он очень хотел найти своих настоящих родителей. Понять, за что они так с ним поступили… Риск его не пугал.
— Голубой сосуд наполнен специфическим чутьём и страстью. Он для гнома. Зелье поможет ему раскрепостить древние инстинкты, которые поведут его к квазальду. Если залежи легендарного металла до сих пор существуют, то гном отыщет их, а если их нет… то одержимость сведёт его с ума.
Я покосился на Дурнбада. Он побагровел. Да, старейшина войны многое бы отдал за то, чтобы узнать, где сокрыт квазальд… возможно даже слишком многое.
— В последнем сосуде налито то, что должно помочь белокурой девушке. Если она осушит его до дна, то избавиться от сакральных пятен богов Хрипохора. Впрочем, вместе с ними из неё уйдёт и вся сила, и вся ловкость, и вся выносливость.