Велимарта кинула на обелиск пригоршню серебристый пыли. На льдистой поверхности проступили геометрические формы. Коготь хранителя прочертил по ним замысловатый узор — линии отозвались приглушённым светом. Примерно через полминуты сияние усилилось и стало нестерпимым. Я прикрыл глаза. Обелиск пошёл рябью, задымился, а затем исчез.
— Путь ваш перед вами.
— Спасибо, Велимарта, — поблагодарил я, устремляясь в проём.
Тоннель целиком и полностью состоял из круглых, плотно подогнанных серых плит. Когда я ступил на них, они промялись, а потом медленно закрутились по часовой стрелке. Движению это не мешало, зато давило на сознание. От непрерывного круговорота мне почудилось, что плиты стали принимать более блестящий вид. Я помотал головой. Нет, не показалось. Под растворяющейся серостью проступали наши размытые очертания. Чем дольше мы шли, тем отчётливее видели себя в скользящем отражении. Неожиданно всё вокруг озарилось блеском. Нас поглотил голубой огонь. Под его воздействием я, безболезненно, но неотвратимо, распадался на мириады частичек. В следующий миг мне довелось испытать странное ощущение. Меня как будто растянули в тонюсенькую ниточку. Сила понесла меня вперёд. Я не видел, не слышал и не осязал, только чувствовал, что лечу с невообразимой скоростью. Темнота…
Я оторвал лицо от мантии и непроизвольно охнул. Я, вот он я, не разделённый, не расщеплённый — весь! Рядом мои друзья, тоже вроде бы не распались по дороге. Мы очутились в месте, где не было ничего, кроме двух рядов одинаковых зеркал. Закованные в обсидиановые рамы, они, выстроившись друг напротив друга, составляли импровизированный коридор. Каменную твердь над головой заменило ночное небо. С его покрывала на нас мигали звёзды. Они висели так низко, что создавалось впечатление — захоти и достанешь до яркого краешка. За спиной плавал подвешенный в пространстве круг. По‑видимому, это из него нас выдавил голубой луч. Под ногами валялась разноцветная галька. Присмотревшись, я понял, что это не что иное, как рубины, сапфиры и алмазы. Дурнбад задумчиво поднял один из камушков, чтобы поднести к глазам.
— Мы в Чертогах Отражения, — сказал я.
— Милый, ты забыл прибавить «наконец». Мы, наконец, в Чертогах Отражения.
— Точно. Спустя все перипетии.
Я направился вдоль ряда зеркал.
— Смотрите внимательно! Нам нужен скол в виде молнии!
— Чтобы не крутить головой туда‑сюда, будет разумно разделить наши силы, — отозвалась Серэнити. — Я, например, и Дурнбад пойдём по этой стороне, а ты, Эмилия, вместе с Грешемом по той.
— Хорошая идея, — одобрила моя подруга. — Однако ты ничего не сказала о Калебе. Он вряд ли согласится идти только по одной линии. Да, протёртый носок? — обратилась колдунья ко мне. — Ты ведь по‑любому захочешь все контролировать лично?
— Доверяй, но проверяй! У меня значительно больше опыта в подобных загадках и…
Я не договорил, меня перебила Великий инквизитор.
— Вот потому‑то я и не стала его упоминать. Разве Шаттибраль сможет удержаться, чтобы не осмотреть всё сразу? Конечно, нет! Вдруг мы пропустим сбитый кусочек, а он будет тут как тут!
В голосе Серэнити скользил неприкрытый сарказм.
— И когда это вы успели меня так хорошо узнать? — проворчал я, бегая глазами от рамы к раме.
— Тебя и узнавать нечего. Такие кислые и педантичные грибы, как ты, видны на полянках без всяких очков!
Эмилия показала мне язык. Она стояла за моей спиной, и я увидел её в зеркале. Неожиданно у правого плеча моей подруги возник мохнатый демон с загнутыми когтями. Я схватился за рукоятку Альдбрига и резко обернулся. Колдунья непонимающе на меня уставилась. Сзади неё никого не было.
— В нём.
Я показал на зеркало.
— Сзади тебя стояло чудище.
— Странно, — откликнулась Эмилия, всматриваясь в своего двойника. — Я вижу только тебя и меня.
— Наверное, мне привиделся мираж.
Колдунья деловито поправила причёску.
— Эх, где все мои лосьоны. Без них волосы стали такими ломкими.
— Эгей! Только поглядите! У меня на голове корона!
Грешем горделиво выпятил грудь.
— Мантия! Какая на мне мантия! Король бы позавидовал! Я веду войско! Трубы звенят, собаки лают, мне подносят щит! А со мной… со мной… девушка! Она прекрасна! У неё бледная кожа и… клыки! Она такая же, как я — вампир!
Эмилия подошла к Грешему.
— Ничего подобного здесь нет! Ты выглядишь, как всегда! Никаких собак, и уж тем более бледнолицей красотки! Пусто!
— Говорю тебе: не пусто! Девушка никуда не пропала! Она рядом со мной! У неё в руках необыкновенный арбалет!
— Ага! Может надо смотреть с какого‑то определённого ракурса, — предположила колдунья. — Дай‑ка я стану на твоё место.
Пока Эмилия и Грешем топтались возле одного зеркала, Серэнити неотрывно пялилась в другое.
— О, Урах! Вы… Вы здесь!
Великий инквизитор подняла булаву и шагнула вперёд.
— Теперь вы заплатите сполна!
— Стой! Не трогай! Велимарта предупреждала! Ты умрёшь!
Каким‑то чудом я успел отпихнуть Серэнити в противоположную от творения ворожей сторону. Завывая как рассерженная кошка, Великий инквизитор, падая в драгоценные камни, умудрилась схватить меня за шиворот. В два счета она оказалась на мне, а её латный кулак над моим носом. Я зажмурился. Боль? Да, но не моя. Мне на лицо упала капелька. По щекам Серэнити текли слёзы.
— Они не настоящие! Сёстры монастыря! Они обман! Мои мучители — их нет! И меня там нет! — прорыдала великий инквизитор, уткнувшись мне в воротник. — Тот жуткий день в Ордене Креста… Их снедала жажда крови… Из всех выжила только я!
— Это в прошлом, в прошлом. Ну же… прекращай, я с тобой…
Я прижал Серэнити к себе.
— Они измывались, а потом убивали…
— Успокойся, успокойся, ты справилась…
Серэнити сделала над собой усилие.
— Спасибо! Всё… я… Всё хорошо!
Великий инквизитор слезла с меня и подала руку.
— Чертоги Отражения — это сплошной капкан! Теперь мне ясно, что имела в виду Велимарта, когда говорила не разглядывать зеркала подолгу! — взволнованно сказал я. — Эй! Нельзя направлять взор в середину, только в углы! Они — наша цель!
Как оказалось, меня услышала только Серэнити. В это время Грешем отчаянно боролся с Дурнбадом. Сбить гнома с ног нам удалось только втроём. По возгласам старейшины войны я догадался, что лживое зеркало посулило ему бороду до пяток, и он не в какую не желал расставаться с этим в высшей мере почётным атрибутом. Ведь чем длиннее у гнома борода, тем выше его гордость!