Дурнота подступила к горлу, и чтобы не потерять сознания, я прикрыл воспалённые веки. Между тем послышался незнакомый девичий голос.
— Ого, какой толстый, ты посмотри, мама! Нам на всю зиму хватит! Сделаешь мне холодец?
— Сделаю! И голубцов, и тефтелей! Видишь, какой у тебя папа добытчик? Голодными никогда не оставит. Иди сюда, Ральфи, мамочка тебя поцелует!
— Всё для вас мои хорошие, всё для вас! Теперь давайте быстренько разделаем их на кусочки и запихаем по бочкам! Вы их того‑этого, а я пока насыплю в бадью соли!
Ну вот, видимо из моей печени состряпают недурное жаркое — посетил меня светлячок печального вывода. Я должен сконцентрироваться, должен! Или нам всем конец! Что это такое острое сейчас дотронулось до меня чуть пониже пупка? Кто‑то разрезал мою одежду ножом пытаясь добраться до живота. Когда холодное лезвие надавило на бок, я приготовился к боли, но её не последовало, вместо меня душераздирающе закричала женщина, только что хвалившая Ральфи. Вопль повторился, и что‑то брызнуло на мою грудь. Тугая струйка дошла до шеи, а потом и до рта. Привкус железа не оставлял сомнений — меня оросили кровью.
— Что ты делаешь?! О, моя Мара! О, Нура! Остановись! Ради Ураха отпусти меня! Пожалуйста! Я не хочу так! — жалобно запричитал Ральфи. — Я могу всё объяснить! Честно! Это какая‑то ошибка!
— Естественно объяснишь, тебе исключительно повезло, изъясняться ты будешь Великому инквизитору, то есть мне! Не ожидал? Вот так удача! — фыркнула Серэнити. Её абсолютно трезвый голос ясно прозвучал в погребе. — Неужели, червяк, ты, и правда, вознамерился лишить меня жизни всего лишь отравленным пивом? Да я тебя…
Ральфи запищал. Его удивлённое и горькое хныканье переросло в нечто истошно‑завывающее. Послышалась серия глухих хлопков. Подключив фантазию, я легко смог себе представить, как железные перчатки молотят по одутловатому лицу Ральфи. Совсем недавно я имел радость попробовать их силу на своей шкуре, поэтому был уверен, что трактирщик сейчас сильно страдал. Вдруг стоны и визг резко прекратились. Запах шоколада и весенних цветов заполнил мои ноздри. Мелодичный напев чар вливался в меня и принуждал глаза видеть. Вместе с тем слабость не проходила. Секунду спустя я рухнул на пол, и обрубленный край верёвки хлестнул меня по голени. Неподалёку упали Эмилия и Грешем. Направив взор чуть повыше их распластанных тел, я обнаружил светлые сапожки Серэнити.
— Уложить вас в кроватки? Пожалуй, нет. Приходите в себя здесь, авось красных пятен завтра на лбу у вас не окажется.
Великий инквизитор открыла дверь, после чего скрылась в лучах трактирных свечей. Спасибо тебе большое, ты честно отплатила нам той же монетой, коей и мы наградили тебя. Я уже немножко узнал Серэнити, поэтому не сомневался, что она могла снять с нас весь негативный эффект токсичного пойла, но не стала этого делать, чтобы мы помучились. Лёжа на стылых плитах, я ухмыльнулся: хорошо хоть висеть не оставила, а то могла бы. Я закрыл глаза и провалился в сон.
Проснувшись, я не сразу понял, где нахожусь. Плечо свербело неутихающей резью, нога ныла, а всё остальное неимоверно затекло. Кое‑как я смог приподняться на локтях. Эмилия привалилась спиной к огромной бочке. Она явно хворала не меньше, чем я.
— Отличное пивко! Я прямо молодость вспомнила! Выпьешь пару пинт в весёлой компании, а потом поутру так голова болит, и пить хочется, что лежишь, умираешь как последняя пьянчужка, — хрипло пошутила колдунья.
— Ага, — согласился я. — Конкурсы вчера были на диво интересные!
Кряхтя, я встал и, по липкому от крови полу, поковылял к подруге. Ухватившись за протянутую руку, она покинула свой насест. В полутьме хорошо различались два небольших силуэта, застывших в неестественной позе. Кормилец семьи, как и я пару часов назад, раскачивался на проржавевшем крюке. От его горла до солнечного сплетения тянулся широкий разрез. Жестокость, с которой Серэнити наказала Ральфи, внушила ужас даже в мои видавшие виды глаза. Чтобы не лицезреть сей картины, я заторопился к Грешему, возлежащему на куче прелой соломы.
— Когда вампир собирается перекусить человеком — это нормально, но когда человек хочет закусить вампиром — это противоестественно! — проворчал мой ученик, растирая опухшие коленки.
— Тяжёлые нынче времена пошли, рыжик, — наставительно проговорила Эмилия. — Хотя я с тобой согласна, людоедство — вещь из ряда вон выходящая.
— Вампироедство, — поправил Грешем. — Пойдёмте, поблагодарим ту, без которой мы бы на протяжении зимы составляли рацион династии Ральфи.
Поддерживая друг друга за рукава камзолов, мы насилу выбрались из злосчастного погреба. В зале перед нами предстала чистая и умытая Серэнити. Она сидела на мягком креслице и с удовольствием уплетала бутерброд с сыром, периодически запивая его горячим чаем. У её серого подрясника крутились Мурчик и Снурф. Две полупустые чашки с молочной кашей говорили о том, что фамильяры уже накормлены. Завидев нас, великий инквизитор сдвинула брови.
— Не возражаешь, если мы присядем рядом? — спросил я.
— Я привыкла, чтобы подобные вам стояли в моём присутствии.
Подавив в себе желание колко ответить, я, вымученно улыбнувшись, опустился на табуретку за соседним столом.
— Когда мы зашли в трактир, я уловила присутствие зла, скрывающегося под его крышей. Я знала, что оно именно тут, но не представляла, в какой форме оно себя проявит. Я чувствовала, что это не живорезы и не скверна Назбраэля, и как оказалась, моё чутьё меня не подвело. Мы попали в логово каннибалов. Подобное отребье иногда встречается у Великого Леса, но возле Шальха я вижу это зверьё впервые. Однако, так или иначе, досаждать оно больше никому не будет. Я позаботилась о том, чтобы их души попали прямиком в Мир Тьмы.
Грешем растянул губы в стороны.
— Спасибо, что опять спасла нас!
— Оставь свои любезности при себе, вампир, я сделала это не потому, что вы мне дороги. При иных обстоятельствах я бы лично приговорила каждого из вас к аутодафе.
— Так значит, ты пила специально, чтобы разыграть маленький спектакль? — спросил я. — Почему же ядовитое пиво на тебя не подействовало?
— Милость Ураха бережёт меня — это всё, что тебе нужно знать, некромант.
Серэнити отпила из дымящейся кружки.
— Через тридцать минут выдвигаемся, советую позавтракать перед отправкой, но мясо не употребляйте. Все остальное есть можно.
Великий инквизитор поднялась и пошла в сторону выхода. Когда дверь за ней закрылась, Эмилия указала на таракана.
— Что бы о ней мы не думали и не говорили, а всё‑таки она умница. Не только утихомирила Ральфи, но и накормила наших обормотов.
Моя подруга почесала по хвосту подошедшего к ней кота.
— Это да. Если бы ещё Серэнити отпустила свою маниакальность, с которой она желает нам скорой смерти, то цены бы ей не было, — отозвался я.
— Что же получается? Та тушёнка, которую вам подавал Ральфи, она приготовлена из таких же путников, как и мы с вами? — осведомился вампир.
— Я не хочу даже думать об этом! — хватаясь за рот, прошептала Эмилия. — Будь любезен, Грешем, больше никогда не вспоминай при мне о Ральфи и его кулинарных секретах, хорошо? Я сейчас пойду на кухню и поищу, то, что изготовлено не из фарша…
— Ну тогда пока вы тут будете с учителем чаёвничать, я… это…, навещу наших э‑э‑э… почивших друзей… Что добру пропадать? Я всё‑таки не вегетарианец.
— И то правда! — хохотнул я. — Ральфи думал, что ты ему станешь ужином, ан нет, судьба‑проказница решила по‑другому.
Мой ученик скрылся в подвале, а я развалился там, где только что восседала Серэнити. Спустя какое‑то время показалась Эмилия. На подносе у неё покачивался кофейник, сахарница и золотистые булочки. Пожелав подруге приятного аппетита, я накинулся на вкусную сдобу. Когда желудок набился, я предоставил к осмотру своё повреждённое плечо. Водя по нему кончиками пальцев, колдунья цокала язычком и сетовала на мою удачу.
— Тебе прямо не везёт, то ногу из‑за меня ошпарил, то теперь пострадал от кухонного прибора. Что же будет дальше? Ухо пробьёшь или глаз потеряешь?
— Не знаю, — пробурчал я, терпя обработку раны очередной противно пахнущей мазью. — Вилка, однако, коварный противник — удар один, а дырки четыре.
— Это тебя ещё шампуром не протыкали, там дырка хоть и одна, зато побольше этих.
— Только этого мне не хватало.
Моя подруга наложила на рану марлевую повязку.
— Ну, всё — готово. У кошечки — боли, у собачки — боли, а у Калеба — сморщенного мухомора — заживи.
— Спасибо, красотка, это заклинание всегда помогает.
— Да, но исключительно, когда его тебе наговариваю я.
Как зомби из проёма погреба выбрался наевшийся Грешем. Его оранжевые усы приобрели багровые оттенки и застыли торчащими кисточками. После того как он умылся в бадье, мы вышли из горемычного трактира. Возле крыльца с резным синим петушком стояли запряжённые в повозку лошади. Пора продолжить наше путешествие в Эрменгер.
Серэнити, облокотившись на дверь, держала в руках белёсый шарик. Поначалу принятый мною за обыкновенный снежок, он отливал серебром и дымкой струился по узкой ладони. Уловив мой удивлённый взгляд, великий инквизитор подбросила шарик на крышу постоялого двора. Прыгая по брёвнам, он поджигал их не хуже колдовского огня!
— Плоть к плоти, прах к праху. Сие пламя да ниспровергнет нераскаявшихся грешников, и да вознесёт невинно‑умерщвлённых праведников. Отец наш Урах, смилуйся, благослови и защити от зла.