Как отреагировали бы дети, узнай они, чем восемнадцатилетняя Терра Грабс занимается в подвалах художественной академии «Мария-Роза»? Они серьезно бы удивились, ведь иногда она действительно занималась рисованием. А что еще делать в художественной академии, кроме как рисовать? Можно лепить, чем, собственно говоря, она время от времени занималась, ну, а зельеварение вполне можно было принять за мыловарение, смотря под каким углом посмотреть.
Вот и сейчас, стоя на коленях на холодном бетонном полу, Терра занималась ничем иным, как рисованием. Правда рисовала она далеко не пейзажи и уж точно не портреты, хотя и тут все зависело от банального восприятия. Для какого-то двинутого на голову искусствоведа это вполне мог быть портрет.
На деле же под ее белым мелком вырисовывался один из самых простых магических кругов. Единственный из тех немногих, что она уже знала и который могла нарисовать безошибочно. Это был защитно-бесполезный круг! Он защищал от любого магического воздействия, но был абсолютно бесполезен, ведь на то, чтобы его нарисовать, уходило не менее получаса!
— Неплохо получается, — одобрительно кивнула Джослин.
Терра подняла голову, отвлекаясь от процесса, и посмотрела на свою наставницу. Своими карими, почти черными глазами, в которых едва угадывался зрачок, Джослин следила за каждым ее движением, каждым штрихом мелка. Джослин была довольно требовательной учительницей, но в тоже время часто хвалила.
— Не отвлекайся.
Терра опустила голову и снова принялась рисовать круг — оставалось совсем немного, но ее колени уже нещадно ныли. Ей не терпелось закончить как можно быстрее и наконец подняться с ледяного пола. Ноги уже давно окоченели и теплые шерстяные колготки никак не спасали ситуацию. Удивительно, как в самый разгар лета в этом подвале все равно было холодно. На занятия Терре приходилось носить с собой теплую сменную одежду. А тот факт, что Джослин неизменно носила только легкие ситцевые платья или блузы с коротким рукавом и свободные брюки, не удивлял Терру, а скорее заставлял задуматься, не использовала ли ее наставница, какое-нибудь заклинание или зелье, поддерживающее ее в тепле.
Штрих. Еще один. И наконец все готово!
Терра отложила мелок и встала с колен, отряхивая руки.
— Недурно вышло, — подытожила Джослин. — А теперь расскажи мне о его особенностях.
— Простейший защитный круг земли, чертится только на полу, потому что работает при контакте с землей: чем земля ближе, тем круг сильнее, — начала Терра пересказывать то, что они изучили пару занятий назад. — Защищает от любого магического воздействия до тех пор, пока круг не нарушен.
— А с физическим?
— Бесполезен, так же как и бесполезен против магии крови.
— Почему? — на губах Джослин заиграла кривая ухмылка, которая нисколько не шла к ее миловидным чертам лица.
— Магия крови несет в себе жертву, а потому сильнее любой стихийной.
— Верно.
Джослин схватила швабру из стоящего у стены ведра с водой и принялась смывать так тщательно прорисованный Террой круг.
— А Грабс?
Терра отрицательно качнула головой.
— С нами все сложно.
— Это все, что ты можешь сказать? — в голосе Джослин слышалась усмешка.
— Это все, что смогли сказать мне вы, — парировала Терра.
— Ну тут ничего не поделаешь, такова ваша суть. Сила твоего рода абсолютно не изучена. Грабс веками жили обособленно, так ни разу и не примкнув ни к одному ковену. Лично я думаю, что они — последние представители первобытной магии. И если брать в расчет легенду, которая передается в вашем роду, то им ее кто-то передал. Кто? Это загадка, которую я уже много лет пытаюсь разгадать. Но что самое странное, даже Рудбриги, тесно с вами связанные, ничего не знают… ну или же делают вид, что не знают. Маргарет и без того всегда была скрытной, а когда вопрос касается ее семьи — ответов на него и под пытками не добьешься, — разглагольствовала Джослин, смывая остатки круга.
Терра отошла к стене и села за стол, наблюдая за наставницей.
— А вы давно знакомы с миссис Рудбриг? — спросила девушка, подперев голову ладонями.
— С Маргарет? Лет двадцать… хотя уже скорее двадцать пять или около того… Мои родители покинули наш ковен и переехали в Рупи, когда я была в средней школе. Там-то мы с Маргарет и познакомились. Или это было уже в старшей школе? Ну да не суть важно! Она уже тогда была властной и скрытно-холодной принцессой Рудбригов, которой не дай боже упасть в грязь лицом! Ты бы ее видела тогда! Ходила, как статуя. Мне иногда казалось, что у нее вместо позвоночника — металлический стержень, и она просто не может расслабиться ни на секунду. Такая вся из себя важн-а-а-а-я!
Терра хихикнула.
— Она и сейчас такая!
— Поверь мне, не такая! С тех пор, как в ее жизни появился Роджер Пимс, она стала капельку лояльней. Даже не знаю, что он такого сделал, что смог подтопить нашу ледяную королеву, но, если честно, и знать не хочу, — на губах Джослин заиграла заговорщическая ухмылка.
— Но ведь это не отец Алистера.
— Нет, это ее первая любовь. Собственно поэтому мы с ней до сих пор и не ладим. А ты что думала? Что мы заклятые враги с рождения? Мы одно время даже дружили, но это было до Роджера, — женщина оперлась на швабру и грустно улыбнулась. — Вот он — наш маленький камень преткновения. Не достался никому, а обиды полный воз. И если бы я еще и пошла на уступки, то Маргарет на это просто не способна. Там гордыня заменяет и корону, и трон, и, наверное, все королевство. Ну да ладно, не будем об этом. Как насчет зельеварения? Давно мы им не занимались.
Терра раскрыла один из пыльных толстых гримуаров Джослин и принялась листать его к нужным страницам.
— Последний раз мы остановились на зельях эмоций. Кажется на «Равнодушии»… — пыталась вспомнить Терра, продолжая листать страницы огромного кожаного талмуда. — А нет… Мы остановились на «Ревущей тоске».
— Тогда с нее и продолжим.
Марта постаралась улыбнуться, смотря на пожилую женщину с тростью перед собой. Хотя ее улыбка была бессмысленной, ведь Джослин все равно не могла ее увидеть. Тем не менее, ее белые глаза без малейшего намека на зрачок и радужку отчего-то были устремлены именно на Марту. Было в этих слепых глазах нечто пугающее, отчего девушке хотелось как можно быстрее покинуть коридор. Возможно причиной того, что взгляд Джослин внушал страх, был длинный тонкий шрам, начинающийся у одного уха, проходящий по правому веку, тянущийся вдоль переносицы и заканчивающийся на середине левого века. Словно когда-то давно женщину по глазам ударили хлыстом. Марта не знала, так ли это на самом деле. Возможно это был послеоперационный шрам, но вопросов она не задавала. Незачем бередить раны старого человека.
Да и обычно эти глаза, спрятанные за огромными квадратными очками, не заставляли бегать мурашки по коже, делая Джослин обычной старухой.
Несмотря на свою слепоту, Джослин не была глуха, а потому проскользнуть мимо нее незамеченной было невозможно. Тем более хозяйка академии, похоже, слышала их недавний разговор: об этом явно говорили слегка нахмуренные брови и плотно сжатые губы.
Пересилив свое нежелание говорить и помня просьбу отца пока что держать Коула в секрете от Джослин, Марта пошла навстречу своей начальнице. Как абсолютно слепая женщина много лет оставалась директором художественной академии, Марта так и не могла понять. Ее увечье ей словно бы нисколько не мешало, она держала всю «Марию-Розу» в ежовых рукавицах.
— День добрый, — откашлявшись, поприветствовала ее Марта.
— Добрый, — улыбка слегка тронула губы женщины, но вскоре потонула в обилии морщин. — Похоже у малыша Джона появилось много ненужных вопросов.
Марта обернулась и посмотрела на лестницу, на которой недавно скрылся санитар. Это было странно. Сначала Марте показалось, что Джослин смотрела на нее, но оказалось, что старуха направила свой взгляд именно на лестницу.
— Вы его знаете?
— Малыша Джона-то? Да… узнала. Его голос совсем не изменился. Он учился в «Марии-Розе» много лет назад. Кажется, розжигу по дереву. Любопытный паренек. Всегда задавал много, очень много вопросов. А что с отцом? — спросила она, переведя взгляд точно на Марту и смотря ей прямо в глазах.
— В аварию попал, — Марта старалась, чтобы ее голос звучал максимально равнодушно. — Уже выписали.
— Что ж… это хорошо… Проводишь меня до моего кабинета?
Марта сначала кивнула, а потом, осознав всю глупость своего поступка, ответила:
— Да, конечно.
Кабинет Джослин располагался на первом этаже. Что женщина забыла на третьем и как туда поднялась, Марта спрашивать не стала, хотя это ее действительно интересовало. Марта проводила начальницу до двери и собиралась уже уйти, когда старуха своим звонким, но оттого не менее старческо-хриплым голосом сказала.
— Будь осторожна с мальчишкой. Иногда ненужные вопросы заводят на ненужные дороги. Сомневаюсь, что тебе хотелось бы, чтобы он сошел со своего пути и пересек твой.
— Приму к сведению, — коротко ответила Марта и поспешила обратно в кладовую за солью для фона.
Домой Марта возвращалась довольно поздно. Джон и Джослин отняли время у ее послеобеденной группы, и ей пришлось их немного задержать, а затем еще и чутка подвинуть вечернюю. Так что когда она покинула «Марию-Розу» на настенных часах в холле было уже около семи. Ей оставалось только надеяться, что она успеет заскочить в пекарню Бобби до закрытия и купить Мегги какие-нибудь вкусняшки. Ей хотелось хоть как-то порадовать сестру и загладить вину за применение силы. Да, взятка. Она понимала, что вполне возможно, что Мегги на нее не так уж и сильно обиделась, ведь с утра вела она себя как обычно, но у Марты все равно на душе скреблись кошки.
Она успела к Бобби как раз за пару минут до закрытия. Выбор был уже скудный, все разобрали. На прилавках остались только пару кусочков блинного торта со сметанным кремом да булочки с кленовым сиропом, посыпанные грецким орехом. Марта взяла все и, с трепетом представляя, как будет уплетать булочки за чашкой черного чая, поспешила домой.
Она думала, что, когда вернется домой, там будет тихо и спокойно. Так ей вначале и показалось, ведь защитный барьер, который она установила, поглощал все звуки. Но стоило ей лишь пересечь его границу, как до девушки донеслись отголоски чьих-то истошных криков. Марта буквально вбежала по ступеням крыльца и, распахнув дверь, влетела в дом под очередную порцию крика.
Мегги сидела на нижних ступенях лестницы, ведущей на второй этаж, зажав уши руками и негромко всхлипывая. Не разуваясь, Марта поспешила к ней. Она поставила пакет с вкусняшками на ступень и, прижав сестру к себе, громко спросила, стараясь перекричать вопль:
— Он кричит! Он кричит уже целый час, не переставая… Боже, почему он не может просто замолчать? — всхлипывала девочка.
— Коул?
Мегги кивнула.
— А отец?
— С ним в спальне. Он сказал мне не подниматься.
Марта отпустила сестру и вытерла слезинки с ее щек. Она откопала в сумке наушники и протянула их сестре.
— Держи. Включи себе какой-нибудь фильм и иди на кухню — попей чай с блинным тортом. А я разберусь с этим крикуном.
Картина, представшая перед ней в гостевой спальне, была одновременно комичной и в тоже время ужасающей. Коул был снова связан, правда теперь его руки были привязаны к изголовью, и он истошно колотил ногами по матрасу, пытаясь помешать отцу привязать их к изножью. Марта застыла в дверном проеме, не в силах без ключа пересечь границу тувротов, и некоторое время просто тупо смотрела, как отец тщетно пытается справиться с ногами пленника под аккомпанемент безумного крика, от которого в жилах стыла кровь.
Девушка попыталась представить, насколько же сильно он орал, если даже тувроты, которые немного приглушали звук, казалось бы просто перестали работать. Это было странно. Коул не требовал ни отпустить его, не угрожал расправой. Нет, это был просто нескончаемый ор. Крик боли и ужаса.
Прежде чем отец заметил ее, он все же сумел справиться с одной ногой. Мужчина выпрямился и посмотрел на Марту с неким отчаянием, которое она, наверное, никогда в своей жизни не видела в его глазах. Ему, судя по всему, было больно так много двигаться после всего произошедшего.
Марта махнула отцу рукой, подзывая. Она сомневалась, что он расслышит хоть что-то сквозь этот… шум.
Слегка пошатываясь, Алистер вышел к ней в коридор и, привалившись к стене, сполз на пол.
— Что с ним? — крикнула Марта.
— Без понятия, — скорее разобрала по губам, чем услышала девушка. — Это началось недавно. Он начал метаться по комнате и стонать. Затем кричать, как обезумевший. Ты его не рассмотрела? Он красный, как рак, и весь покрыть сыпью. Не представляю, что это может быть.
Похоже Коул начал выдыхаться. Он все еще кричал, но теперь меж криков начали появляться недолгие паузы.
— Может какая-то аллергия? — предположила Марта во время одного из таких моментов.
Отец поднял на нее недоверчивый взгляд и спросил:
— Ты где-нибудь видела такую аллергию? Больше похоже, что в него демон вселился.
И, словно в подтверждение его слов, Коул снова закричал.
— Что ж, тогда я без понятия, что с ним происходит. Но знаю, кто может знать. Дай ключ.
Отец достал ржавую сережку из нагрудного кармана и протянул ее Марте. Его рука слегка подрагивала.
Стоило Марте лишь пересечь границу защитного барьера, как она поняла, что до этого крики Коула были лишь жалким эхом в горах. Теперь на нее буквально обрушилась лавина из боли и ужаса. Борясь с желанием заткнуть уши и просто выбежать из комнаты, Марта приблизилась к кровати.
Коул был в сознании, но от этого факта было не легче. Его взгляд был безумен. Да тот взгляд, которым он смотрел на нее, когда пытался удушить, по сравнению с ним был взглядом щедрого возлюбленного. Его лицо и руки, привязанные к изголовью, были разной степени красноты. Где-то пятна были совсем багровыми, где-то еще бледно-розовыми. Марта понимала, что скорее всего он был весь покрыт этими пятнами, и одежда лишь немного скрывала весь ужас происходящего.
Марта с тоской посмотрела на подушки. С какой легкостью можно было бы сейчас взять одну из них и оборвать эту не самую мелодичную мелодию. Но, отбросив эти мысли, она достала телефон из кармана брюк и принялась снимать его на видео. Она не решилась подходить к нему достаточно близко — лишь приближала саму камеру, радуясь тому, что все же сменила свой старый телефон на этот, с отличной камерой. Все же мало ли что придет в голову Коулу? Может он решит в перерывах между криками оттяпать ей ухо, если то окажется на горизонте. На всякий случай она обошла кровать и сделала еще несколько фото с другого ракурса.
А затем с чувством выполненного долга вышла из спали. Она блаженно вздохнула, когда тувроты немного притупили его полный отчаянья и мук крик.
— И что ты задумала?
— Мне кажется, у его приступов должна быть магическая подоплека. Думаю, Кеторин может знать, что это и как решить эту проблему, — она кивнула в сторону мужчины, скорчившегося на кровати.
Она решила больше не вдаваться в подробности, вдруг Кеторин окажется не такой гениальной ведьмой, которой она ее считает, и не сможет ей помочь. Только вот в этом случае Марта не знала, как поступить. Ведь в материнских записях не было ничего, чтобы хоть отдаленно напоминало бы то, что происходило с Коулом. И тогда у них останется лишь одна надежда на Джослин — и это с учетом того, что отец не хочет втягивать ее в их нынешнее проблемы.
По пути из дома она все же заскочила на кухню и взяла у Мегги одну из булочек. Марта была чертовски голодна, и она сомневалась в том, что ей оставят хоть что-то по возвращению, а опять жарить яйца совсем не хотелось.
Рупи был маленьким городком, и обычно на то, чтобы дойти от дома до центра города, у Марты в худшем случае уходило полчаса, а до работы — так вообще минут пятнадцать. Поэтому Марта решила не вызывать такси и пошла пешком. Ей не хотелось стать поводом для сплетен, которые в маленьких городках распространялись подобно чуме.
«Марта Рудбриг, завсегдатай Ведьминой обители, после аварии отца пошла по накатанной и ударилась в эзотерику». Если бы в Рупи выпускали местную газету со всеми сплетнями, то заголовок был бы именно таким. Хотя Марта была не уверена, что такую газету не выпускали.
Так что ей оставалось только надеяться, что в Ведьминой обители будет не так много людей или же все будут настолько пьяны, что не заметят девушку. Она натянула на голову капюшон и, уткнувшись взглядом в пол, побрела к барной стойке, стараясь не налететь на другие столики. И почему она не додумалась взять у Кеторин телефон?
— В шпионы заделалась?
Марта подняла голову и неловко оперлась на столешницу.
— Не то чтобы… не хочу лишних разговоров.
— Поверь мне, своими недошпионскими играми ты лишь разжигаешь в людях интерес, — неизменно ярко-красные губы Кеторин растянулись в приветственной улыбке. — Что-то ты ко мне зачастила.
Кетрин положила руки на столешницу с другой стороны бара и немного подалась вперед. Ее идеальные кудри были сегодня собраны, как у актрисы из «Завтрак у Тиффани» и перевязаны бархатной оранжевой лентой. Одета она была не то чтобы безвкусно, но аляповато. Именно так, как должна была выглядеть ведьма-гадалка-цыганка по представлению простых обывателей. Ее блуза с огромными рукавами была расшита узорами, отдаленно напоминающими скандинавские руны. Яркая и кричащая, как хвост павлина. Марта не могла даже представить себя в чем-то подобном. Но Кеторин носила свои наряды с какой-то врожденной грацией, словно они были продолжением ее кожи, частью личности или же броней.
— Мы может поговорить? Без свидетелей. Мне нужна помощь.
— Да неужели? — улыбка из приветственной превратилась в заинтересованную. — Решила обуздать свою силу?
Марта отрицательно мотнула головой.
— Дело не в этом. Так что, мы можем поговорить?
— Интрига, — протянула Кеторин. — Джуди, иди сюда. Последи за баром.
Через пару минут дверь за баром, которая пряталась среди полок, открылась и оттуда вышла невысокая девушка. Невысокая настолько, что ее затылок едва ли достигал столешницы бара. Марта подалась вперед, чтобы разглядеть ее, но у нее ничего не получалось, пока Джуди не забралась на такой же барный стулу и ее голова показалась над столом. Джуди была миловидной девушкой с россыпью веснушек на оливковой коже и копной темных волос, которые в искусственном свете отливали рыжиной. У нее были круглые пухленькие щечки, и всем свои видом она напоминала ребенка, но никак не взрослую девушку.
— Джуди — моя очень дальняя племянница по матери. У нее произошли некоторые конфликты с… семьей, так что она задержится в Рупи на неопределенный срок.
— Она же ребенок. Ты держишь ребенка в баре? — удивилась Марта, не сводя глаз с веснушчатого личика Джуди.
— Это не просто бар — это мой дом. Да и Джуди куда старше, чем кажется на первый взгляд.
— Мне девятнадцать, — подала голос девчушка, чем еще больше шокировала Марту. Она не дала бы Джуди больше двенадцати.
— Вот как… — протянула Марта.
— Пойдем, — Кеторин вышла из-за бара и, петляя между столиками, поспешила к лестнице, которая раньше вела на балкон, где пели дети из хора.
К большому удивлению Марты — и успокоению тоже, — в Ведьминой обители людей было мало, лишь пару зевак.
— По понедельникам тут всегда пусто, — пояснила Кеторин, заметив ее интерес. — Кстати, не хочешь что-нибудь выпить? Пиво, эль, ром?
— Я не пиратка, — буркнула Марта.
— Жаль! Очень жаль! — в голосе Кеторин слышались нотки смеха. — Только представь: была бы пираткой — пила бы ром целыми днями без зазрений совести. Обокрала корабль залетный — и еще месяц кайфуешь, на палубе загораешь. А уж эти пираты со своими накаченными торсами и в свободных блузах… не жизнь, а сказка!
— И к чему ты это?
— Ты слишком серьезная, Марта. Живи проще, — бросила она ей через плечо и поднялась вверх по лестнице.
Скривив губы, Марта последовала за ней.
— Живи проще, — передразнила ее Марта. — Тебе легко говорить: живешь в баре, никто на тебя не давит, и на тебя не охотятся фанатики. Только пей ром целыми днями, да мечтай о пиратах, попутно продавая любовные зелья.
Кеторин обернулась и, скрестив руки на груди, строго, даже осуждающе, посмотрела на Марту. Под этим взглядом сверху вниз Марта чувствовала себя некомфортно.
— Давай решим это на берегу. Моя жизнь не простая. Даже очень не простая. Не пытайся мерить меня своими ложками. Моя жизнь не сахар, но я на этом не замыкаюсь и не хожу с хмурой рожей, — она выжидающе смотрела на Марту. — Надеюсь, все понятно?
— Да.
— Вот и отлично! — Кеторин расплылась в яркой улыбке и, развернувшись, поспешила к одному единственному небольшому столику на балконе. Она приземлилась на стул так, что ножки того протестующе заскрипели. — Так о чем ты хотела со мной поговорить?
На балкончике для хора было довольно темно: несколько свечей, расставленных по углам, да отголоски света от основного освещения, — этого было явно недостаточно, чтобы осветить все. Но даже так Марта смогла разглядеть полки со старыми пыльными книгами и различными склянками — пустыми и полными. Ей даже на глаза попалась банка, в которой в формалине плавала белая мышь. Стол был застелен темной бархатной тканью с ободранными и даже обожженными краями. А на середине стола лежала колода потертых карт Таро.
— Ты здесь людей принимаешь?
— Ага, не в спальню же мне их водить. Так о чем разговор? — она поставила локти на стол и положила голову на ладони.
Марта, предполагая, что возможно совершает огромную ошибку, все же села на на табурет с другой стороны стола и достала телефон из кармана.
— Ну-ка, что там? Неужто грязные секретики? Эротическое видео? Или расчленненка? Только не говори, что ты убила малыша охотника? Или все-таки приворожила? — причитала Кеторин, пока Марта искала видео в галерее.
Прежде чем включить, она отключила звук. Незачем ни хозяйке Ведьминой обители, ни ее завсегдатаем слушать эти отчаянные вопли. Марта положила телефон на стол и, придвинув его поближе к Кеторин, нажала на плей.
После первых же кадров все веселье с лица женщины слетело так же мгновенно, как и на лестнице. Марте даже показалось, нет ли в голове Кеторин маленького рычажка, который натягивал бы на нее счастливую улыбку, как мантию, а в нужные моменты тянул обратно, срывая.
Кеторин не просто поменялась в лице. Даже в этом тусклом свете Марта заметила, как побледнела женщина. Казалось, кровь испарилась из ее тела. Когда видео закончилось хозяйка Ведьминой обители включила его еще раз, а затем еще и еще. Она качала головой, словно не веря собственным словам. Но затем все же подняла глаза на Марту и пронзила холодным озлобленным взглядом.
— Хьянга, — выплюнула она, словно даже звук этого слова был ей противен.
— Что это? — едва шевеля губами спросила Марта. — Ему можно помочь?
— Яд, — коротко ответила Кеторин, а затем, немного подумав, все же продолжила. — Или же лекарство, но это как посмотреть. Это растение, которое отравило его, но только оно и может ему помочь… сейчас.
Кеторин резко встала из-за столика и, подойдя к своим стеллажам, принялась копаться в них.
— Его применяли очень давно. Удивительная вещь. Она увеличивает физическую силу, выносливость, с ней человек может обходиться без еды несколько недель и даже не чувствовать голода. Если говорить современным языком, то она временно превращает человека в сверхчеловека, — объясняла она, перебирая пыльные старые книги на полках. — А потом начинается ад. Сначала дикая слабость и апатия. Человеку даже трудно пошевелить рукой, что уж говорить о том, чтобы подняться на ноги. А затем начинается лихорадка. Представь, какого гореть заживо, когда тебя словно сжигают изнутри…
Марта знала. Ее передернуло, и она была рада, что Кеторин была настолько сосредоточена на своих книгах, что даже не смотрела в ее сторону.
— … словно ты сам и есть этот костер — костер, который не потушить. Сначала кожа становится розовой, затем красной, потом начинает темнеть от темно-красного почти к черному… И именно в этот момент сгоревшие изнутри куски мяса, кожи и внутренностей начинают отслаиваться… по чуть-чуть. Крови нет, она уже давно сварилась, — Кеторин достала одну из книг и положила ее на стол.
Это был очень старый и, наверное, очень тяжелый талмуд, обложка которого была сделана и толстой кожи, на которой были выбиты поделенные пополам луна и солнце. С них словно сочились капли, падающие в чашу.
— Один из самых древних семейных гримуаров, — пояснила Кеторин. — Так вот, и знаешь, что самое забавное?
Марта отрицательно покачала головой. Она не думала, что в этом может быть хоть что-то забавное, но во рту все пересохло, а язык словно прилип к небу, и она не могла выдавить из себя не слова.
— Вылечить практически невозможно, — ответила Кеторин и принялась листать плотные страницы, покрытые чем-то вроде смолы для сохранности. — Единственный способ хоть как-то помочь — это дать еще немного хьянги и обнулить процесс. Человек снова станет здоровым и сильным, словно ничего и не было, но это временное решение. Отсрочка. Не пройдет и пары недель, как доза понадобиться снова, чтобы жить дальше и не умереть.
Кеторин открыла нужную страницу и повернула гримуар к Марте. На странице был нарисован цветок. У него были светло-желтые лепестки и алеющая красным сердцевина, а листья на тонких стеблях были странного иссиня-зеленого оттенка.
Хозяйка Ведьминой обители постучала длинным оранжевым ногтем по листочку хьянги.
— Нужен порошок из листьев этого… растения. Откуда они узнали об этой мерзости и как смогли добыть, я даже представить не могу. Полвека назад ее искали и выжигали целые поля, если на них был замечен хоть один цветок, — Кеторин плотно сжала губы, с ненавистью смотря на страницу собственного гримуара.
По спине у Марты побежал холодок. Неужели Коул все-таки умрет в их доме? И что тогда? Что делать с телом? Шестеренки в ее голове вращались на неведомой скорости. Она судорожно пыталась придумать план. Но по-настоящему дельных идей не приходило. Тупик. Этот мужчина не просто ворвался в их жизнь и перевернул все с ног на голову — он загнал их в тупик, из которого Марта просто не представляла, как выбраться.
— К твоему счастью, у меня есть немного этого треклятого порошка.
Марта подняла голову и посмотрела на Кеторин, словно та была ее единственным спасением, плотом в открытом море.
— Но у меня есть условие, — на губах Кеторин расцветала немного зловещая ухмылка. — Ты дашь мне возможность изучить тебя и твою магию. Только в этом случае я помогу тебе.
Марта нахмурила брови. Кеторин больше не была спасительным плотом. Она была выбором, и ни один из них Марте не нравился. С одной стороны странный труп в гостевой спальне, с другой — Кеторин и ее непонятное «изучить тебя и твою магию». Марта думала долго и уже начала склоняться к тому, чтобы оставить все как есть. Она не жалела Коула. Возможно, этому миру без него было бы куда лучше.
Но потом перед глазами появилось заплаканное лицо Мегги. Мегги, которая останется одна, если правда вскроется. А этого Марта не могла допустить.
Она нехотя кивнула и коротко ответила:
— Я согласна.