Парадные двери Ведьминой обители были закрыты, так же как и черный ход. Марта проверила оба — дважды — прежде чем занять выжидательную позицию напротив главного входа. То, что Ведьмина обитель оказалась закрыта, удивило ее, не было никаких табличек для посетителей, да и сама Кеторин ничего не говорила Марте. Она достала телефон из сумочки только для того, чтобы осознать, что за все это время так и не удосужилась взять у Кеторин номер телефона. Ей и в голову не приходило, что хозяйка бара вдруг может закрыть его и скрыться в неизвестном направлении. Марта недовольно скривила губы, ощущая себя преданной. Ведь она подстраивала свои планы под Кеторин, а та даже не удосужилась пытаться оповестить Марту о своем отсутствии. Сколько ее не будет? День? Два? Неужели у ведьм нет способов передавать сообщения каким-нибудь волшебным способом? Пару капель того, пару капель этого, щепотка волшебных несуразных слов, которые никто в здравом уме не поймет — и вот нужному человеку уже все известно. А лучше, если бы они могли загружать информацию прямо в голову.
Марта представила, как вдруг узнала бы то, чего знать не должна была. Хуже такого «информирования без согласия» была бы возможность ведьм мысленно переговариваться. Марта непременно причислила бы себе к стану сумасшедших, если бы услышала чужие голоса в своей голове. Да, хорошо, что Кеторин ничего такого не умеет, а если и умеет — Марта не считала, что хочет об этом знать.
Но тот факт, что Кеторин не поставила Марту в известность относительно своих планов, не мог не злить. Марта дернула за ручку двери — та не двинулась с места, как и в прошлый раз. В сердцах девушка пнула входную дверь ногой и собиралась уже уйти, понимая, что начинает привлекать внимание редких прохожих, но ей показалось, что она слышит какие-то звуки, доносящиеся откуда-то из глубины Ведьминой обители.
Марта приложила ухо к двери и прислушалась. В баре действительно кто-то был, и этот кто-то цокал каблуками по деревянному полу. Марта отстранилась и с силой несколько раз ударила кулаком по двери. Послышался звук битого стекла где-то рядом с дверью в перемешку с отборной бранью, а затем дверь распахнулась наружу и перед Мартой предстала идеальная Кеторин с абсолютно остекленевшим взглядом. Взглядом не просто пьяного человека, а человека, который уже не способен отличить пол от потолка.
— У нас закрытая вечеринка, — на удивление твердым, лишь слегка заплетающимся языком произнесла Кеторин и потянула дверь на себя, чтобы закрыть, чего Марта не дала ей сделать, схватившись за ручку со своей стороны.
— Мне кажется, на этой вечеринке я вполне впишусь, — произнесла Марта, привлекая к себе внимание, потому что и дураку было понятно, что Кеторин ее не видела, а если и видела, то не до конца понимала, кто конкретно перед ней находится.
— Нет, нет, вечеринка полностью закрытая, вход только по пре… — она все-таки перевела свой взгляд на Марту и замолчала на полуслове. Несколько раз тупо моргнула, наверное пытаясь сопоставить в своем захмелевшем мозгу реальность с вымыслом. — Заходи.
Кеторин отпустила ручку и, пошатываясь, побрела вглубь бара. Марта последовала за ней, предварительно закрыв входную дверь на замок. Если то, что творилось в Ведьминой обители, и можно было назвать закрытой вечеринкой, то вечеринка была тухленькой, рассчитанной на одного человека и море книг. А книг действительно было море, они занимали все горизонтальные поверхности: пол, столы, стулья и бар. Некоторые раскрыты, некоторые закрыты, стопки книг с закладками. И от каждой исходил яркий магический свет. Марта до этого момента просто не могла представить такого обилии гримуаров в одном месте. Если коллекция Кеторин была столь обширной, то насколько огромной могла оказаться Ведьминская библиотека ее ковена? Представить страшно.
Но куда страшнее было представить, что Кеторин умудрилась влить в себя столько алкоголя и не двинуть ноги. Марта насчитала больше двадцати бутылок, разбросанных по полу. Похоже, Кеторин собиралась организовать какой-то странный алко-книжный клуб и занималась отбором материала.
Марта сняла куртку и повесила ее на спинку стула, наблюдая за тем, как Кеторин пытается опуститься на пол посреди круга из книг, а не рухнуть на него.
— Веселая вечериночка, — протянула Марта и, откопав пустой стул, заняла его. — Повод?
— Годовщина, — ответила Кеторин, наконец-таки заняв место в круге, и взяла одну из еще не до конца опустевших бутылок, отхлебнула из нее и, поморщившись, сглотнула. — Не вкусно, — и отставила бутылку.
— Где Джуди? — Марта задавала простые вопросы, сомневаясь, что ее собеседница способна воспринимать предложения, состоящие более, чем из четырех слов.
— На разве… раз… разведке, — все-таки выговорила Кеторин, полная недовольства. — Черт, нет! Я так не могу.
— Что не можешь?
Кеторин принялась шарить дрожащими руками по полу в том книжном круге, где сидела, ища что-то.
— Что ты делаешь? — недоумевала Марта, наблюдая за тем, как хозяйка ведьминой обители раздвигает книги и опрокидывает пустые бутылки, в своих поисках.
— Подожди, — отмахнулась от нее Кеторин, встав на колени с зажатой в руке плотно сбитой кистью для рисования. Кончик кисти был обмазан чем-то темным.
Она закатала до локтя пышный рукав блузы, обнажив исписанное странными письменами запястье, и принялась выводить новые загогулины на чистом куске кожи.
— Так что ты делаешь? — не унималась Марта. Она гадала, стоит ли остановить Кеторин или пусть колдует на пьяную голову.
Кеторин глубоко вздохнула и испустила протяжный выдох полный облегчения. Ее остекленелый взгляд прояснился.
— Так то лучше, — протянула она, отложив кисть и откинувшись назад на руки, а ноги вытянув перед собой.
— Что это было? — спросила Марта, не отрывая взгляда от скрывшегося под пышным ярким рукавом запястья.
— Руна для прояснения сознания, — пояснила Кеторин. — Помогает снять мороки и избавить человека от чужого воздействия.
— И ты?
— Использую ее, чтобы бороться с алкогольным опьянением, — довольно просияла Кеторин. — Она проясняет сознание. А что делает алкоголь? Затуманивает! Все логично!
— Сомневаюсь, что другие ведьмы считают это логичным, — ответила Марта, не скрывая своего скептического настроя. — И давно ты практикуешь эти пьянки с магическим протрезвлением?
— Прекрати. Не говори так, словно я законченная алкоголичка, потерянная для мира и себя самой. Пить по праздникам не грешно!
— И какой же сегодня праздник?
— Годовщина свадьбы. Чем не праздник? День, когда я пустила всю свою жизнь под откос великой любви.
Кеторин встала на ноги и поплелась к бару, изящно лавируя между книгами и столами.
— Не хочешь со мной выпить? Вместе отпразднуем, — предложила Кеторин проверяя содержимое еще оставшихся в баре бутылок.
— Вообще-то я пришла по делу.
— Конечно же ты пришла по делу, — прицокнула языком Кеторин. — И это дело называется: Шардоне!
Она заговорщически улыбнулась и потрясла не откупоренной бутылкой.
— Нет, оно так не называется, — ответила Марта, расплываясь в улыбке. Кеторин была человеком, настроение которого напрямую влияло на настрой окружающих людей, и не улыбаться ей в ответ было попросту невозможно.
— Да брось ты. У Шардоне есть свои чувства, и оно очень расстроится, если ты его не пригубишь. Оно, конечно, любит меня гораздо больше тебя, но вполне может распространить свою любовь и на тебя. Ну так что? Один бокальчик Шардоне никогда не повредит!
— И сколько в тебе бокальчиков Шардоне?
— Вообще без понятия. Но Шардоне никогда не бывает мало.
Кеторин взяла штопор и принялась вскрывать бутылку. С громким хлопком пробка выскочила, и алкогольная пена вылетела из бутылки, забрызгав Кеторин и пол вокруг бара.
— Какой несдержанный, — протянула Кеторин, недовольно глядя на полуопустевшую бутылку. — Не люблю таких.
— Никто таких не любит, — подыграла ей Марта. — Наливай. Попробуем твоего несдержанного парня.
Кеторин усмехнулась и принялась искать бокалы.
— Так где Джуди? — повторила свой вопрос Марта.
— Кое-что проверяет. Прежде чем мы заявимся в деревню моего ковена, нам необходимо тщательно подготовится.
— И ты отправила Джуди выполнять грязную работу, пока сама напиваешься в хлам? — не без сарказма спросила Марта.
— Не будь ханжой, — буркнула Кеторин и подошла к столу, за котором сидела Марта, с двумя бокалами в руке. — Изначально это не входило в мои планы, — она окинула скептическим взглядом погром, творящийся в Ведьминой обители. — Я закрыла бар и решила провести детальную ревизию всех своих гримуаров. Я, конечно, гениальна, но держать в голове столько информации не могу.
Марта скривила губы от такой откровенной лести и воспевания своей исключительности, но ничего не сказала, взяв в руки бокал с белым вином.
— А потом пришла одна из моих клиенток, — продолжила Кеторин, также взяв бокал, и уселась на стол. — Боже, чокнутая женщина! Ломилась и умоляла ее принять. Представляешь, даже умудрилась угрожать мне, что покончит с собой на моем пороге, если я ее не приму. Со мной подобное не работает, и я уже собиралась развернуть ее и отправить восвояси, но тут она начала рыдать, чем немало вывела меня из себя, и начала жаловаться на своего мужа, который вот уже третий год подряд не проводит с ней годовщину свадьбы, и она подозревает его в изменах, — Кеторин скривилась. — И тут я вспомнила, что у меня сегодня тоже годовщина. Мне прям так взгрустнулось, прям вот накатило, — она всплеснула руками, расплескав содержимое бокала.
— И ты решила тоже накатить? — предположила Марта, пригубив вина.
— Нет. Сначала я погадала этой девчонке, выслушала ее до жути банальную историю, рассказала, что муж изменяет ей… много лет. Посочувствовала ее горю, объяснила ей, насколько она типичная дура и как из этой клоаки выбираться, а, когда она ушла, вспомнила, что я такая же дура и стало как-то грустненько. И после этого я решила накатить. Накатить так, чтобы забыть о том, какая я дура. Не помогло.
— Получается, тебе тоже изменял муж?
Кеторин покачала головой и усмехнулась.
— Неужели я похожа на ту, кому может изменять муж? Да и если бы была похожа, у ведьм измены не в почете. Хотя возможно только у комплементалов они были не в почете.
— У кого? — непонимающе переспросила Марта, нахмурив брови.
— Комплементалы, — как ни в чем не бывало повторила Кеторин, но наткнувшись на абсолютно пустой взгляд Марты, ошеломленно протянула. — Так ты не в курсе? Знаешь, я и подумать не могла… Комплементалы — что-то вроде истинных пар. Если смотреть с романтической стороны или же детских сказок, которыми пичкают ведьм с рождения, комплементалы — родственные души, идеально подходящие друг другу партнеры. Любящие друг друга до гробовой доски, — Кеторин говорила иронично, даже надменно, словно сама не верила своим словам. — Так должно быть в теории или же когда-то так было. Но, если отбросить романтизированный флер, суть остается следующей: в союзе комплементалов не теряются магические способности, а лишь приумножаются. Их дети магически сильнее, чем родители вместе взятые. В то время как в обычных парах, не предназначенных друг другу судьбой, — она отставила бокал и изобразила руками кавычки, — вероятность того, что родится сильная ведьма или хоть какой-нибудь мало-мальски способный колдун, крайне мала.
Марта слушала ее с раскрытым ртом, не в силах даже задать вопросов, которые крутились в ее голове. А их было много, ведь слова Кеторин заставили шестеренки в ее голове вращаться с невероятной скоростью.
— Понимаешь, в чем суть, Марта? В обычном союзе ведьмы и колдуна шанс того, что ребенок унаследует способности хотя бы одного из родителей в полной мере — процентов пятьдесят, не более. И то, только в том случае, если родится девочка. С мальчиком шанс и того меньше. Не знаю, почему, но колдуны рождаются крайне редко, чаще всего в подобном союзе мальчики рождаются не способными к магии. Странная шутка судьбы: будучи не способными колдовать, в случае, если станут комплементалом для какой-нибудь способной ведьмы, их ребенок будет обладать магией родителей неспособного колдовать мужчины.
— А если она выйдет замуж за обычного человека? — Марта едва шевелила языком, глуша в себе толику надежды, проклюнувшиеся в ней. Магия не всегда передается детям.
— О тут все еще сложнее, — протянула Кеторин и наполнила свой уже опустевший бокал. — Если обычный человек, что раньше случалось крайне редко, а сейчас, наверное, и вовсе невозможно, окажется комплементалом колдуна или ведьмы, то ребенок будет могущественным, но унаследует все способности матери или же отца и приумножит их, даже если способности были почти мертвы. В обратном случае, если ребенок унаследует хоть маленькую капельку магии, это уже будет большим чудом, хотя вероятнее всего ребенок не сможет колдовать вообще, даже на кофейной гуще погадать не сможет.
— Почему ты говоришь, что так было раньше? Ты постоянно используешь это слово. Раньше. Раньше. Сейчас это не так?
Марта во все глаза смотрела за Кеторин, не пропуская ни единого слова. Она давно забыла о своем вине.
— Магия вымирает, — с грустью сказала Кеторин. — А комплементалы — ни что иное, как детская сказка для ведьм. Последняя истинная пара умерла больше тридцати лет назад, и с того времени не было заключено ни одного союза. Да и колдунов, способных к магии, осталось крайне мало. По миру их разбросано не более десяти. В нашем ковене Люциан, мой муж, последний способный колдун.
— Так ты все еще замужем? — удивилась Марта. — Просто из-за твоих слов я думала, что ты уже давно развелась.
— Ведьмы не разводятся, особенно те, над кем провели Приворот, — Кеторин вылила остатки вина себе в бокал и отставила опустевшую бутылку. — Да уж… Приворот — жалкий пережиток прошлого, если бы я только знала о последствиях… хотя возможно тогда на меня это бы нисколько не повлияло. Глупая упрямая девчонка…
Марта ощутила в ее голосе тоску, смешанную с разочарованием. Так обычно говорят родители о детях, которые сильно обманули их ожидания. Вся насмешливость и скептицизм растворились, осталась лишь горечь. И Марта не знала, хотела ли она знать историю Кеторин или нет, но, похоже, хозяйке Ведьминой обители не просто хотелось поговорить, ей было необходимо излить душу, и потому она продолжила.
— Ах Люциан, такой, как он, мог — да и скорее всего может — вскружить голову любой девушке. Он был идеален: высокий, с потрясающими янтарными глазами, которые буквально светились, когда он колдовал. А его улыбка, ух, от такой улыбки сердце пропускает удары! Мягкие темные волосы. Ты знаешь, а ведь они все время вились во время дождя. Такими не мерзкими кудряшка, а идеальными локонами, как в рекламе шампуня…
— Говоришь, как героиня любовного романа.
— Точно. Мужчины, которые могут исправить свою внешность магией — зло вселенского масштаба. Люциан — это лишь идеальный образ идеального колдуна. Я не стану врать, он был красив, но тщеславен и любил злоупотреблять любовными мороками, которые в глазах женщин делали его просто неотразимым.
Марта мысленно содрогнулась. Использовать магию, чтобы казаться людям красивее, чем есть на самом деле? Удобно, тут и сказать то нечего. Но зачем? Марта недоверчивым взглядом окинула идеальную Кеторин. Может и она использовала чары?
— Когда я впервые его увидела, в моей голове что-то щелкнуло, и я поняла, что хочу его. Сейчас-то я понимаю, что это было глупое желание глупой девчонки, которая просто хотела красивую блестящую игрушку себе в коллекцию и не более того. Но тогда? Тогда я убедила себя, что это ни что иное, как великая любовь и что Люциан — моя пара. Мой комплементал, — Кеторин закусила губу.
В ее голосе Марта слышала горечь. Что ж, это точно не была история великой любви. О ней не говорят так, словно совершили самую большую ошибку в своей жизни.
— Сколько тебе было?
— Когда я его встретила? — Кеторин посмотрела на Марту и одним глотком осушила бокал. — Двенадцать. А Люциану уже исполнилось тридцать, и уж он то знал, что не является моей парой.
— Тогда как? — растерянно спросила Марта.
— О, так иногда бывало. Один из комплементалов мог некоторое время не чувствовать своего партнера, становясь восприимчивым к нему лишь со временем. Именно в этом я всех и убедила. Даже Люциана. Не хочешь еще вина? Потому что говорить о нем на трезвую голову невозможно, — она посмотрела на свою руку, разрисованную рунами. — Пока действует руна, мне нужно много алкоголя, чтобы напиться.
Марта посмотрела на свой бокал, все еще наполовину полный, и осушила его в пару глотков. Говорить о чьих-то неудачных любовных отношениях на трезвую голову было тяжело. Отчего-то слова Кеторин давили на Марту, вызывая неприятные ощущения в животе.
— Да, давай, — согласилась Марта, но весь задорный настрой, с которым началась эта посиделка, уже давно растворился.
Кеторин скрылась за дверью бара и вернулась лишь через пару минут с двумя бутылками и автоматическим штопором.
— Шардоне кончилось. Будем пить красное, — она откупорила одну бутылку, в этот раз не пролив ни капли, и разлила темно-красную жидкость по пустым бокалам. — Так, и на чем я закончила? Ах, да! Я, глупая упрямая девчонка, убедила всех в том, что Люциан просто эмоционально не чувствителен и стоит нам только провести Приворот, как он все поймет. Поймет, что я его истинная пара, и мы предназначены друг другу судьбой.
— Но он оказался слишком черствым и так и не понял?
— Точно! Черствый сухарь. А ведь я три года билась, убеждала всех и каждого, что мы истинная пара и что наше потомство будет самым могущественным, что мы сможем возродить магию, так сказать запустить новый виток колдунов и ведьм. И мне поверили, даже Люциан, кажется, ненадолго поверил.
— А что такое этот Приворот? Уж не его ли ты предлагала провести на Коуле?
— О нет, не его. На нем я предлагала попробовать какое-нибудь любовное зелье, подавляющие волю, но никак не Приворот. Приворот — древний обряд, которым связывались между собой комплементалы. Посредством него, нити отношений, которые связывают между собой всех людей, а в нашем случае двух конкретных комплиментов, уплотняются тремя ведьмами. Такую нить уже невозможно порвать.
Кеторин взмахнула над своей грудью и произнесла несколько тягучих слов, и Марта увидела пучок тоненьких, как волос, светящихся нитей, идущих от груди Кеторин, и исчезающих в пустоте комнаты. Лишь одна из нитей отделялась от пучка и шла к груди Марты, теряясь где-то в глубине.
— О боже, — выдохнула она. — Это невероятно.
— Между каждым человеком, которого ты встречаешь, и тобой образуется нить. Чем лучше между вами отношения, тем толще нить. А вот и та, над которой совершен Приворот, — Кеторин перебрала пальцами нити и подцепила одну из середины. Она была толще остальных и, казалось, была покрыта коконом, который изучал слабое золотистое свечение, в то время как остальные светились белым светом. — Она лишь немного влияет на отношение к человеку с которым я связана. Для комплементалов это священный обряд, который укрепляет их чувства, а для нас — приговор. Я не люблю Люциана, а он не любит меня, но из-за этого, — она дернула нить. — Мы никогда не сможет полюбить никого другого. Мы застряли в том состоянии привязанности с примесью ненависти. Паршивое чувство, когда ты одновременно хочешь человека, но в то же время он тебе противен. В итоге наши отношения из «Милый, я так рада, что ты вернулся, пойдем я приготовлю тебе ванну» стремительно скатились до «О черт, ты все-таки пришел, а я уже тебе похоронила и успела отпраздновать. Не хочешь ли вернуться обратно в свой милый и теплый ад?» Как-то так… Да уж, идеальный брак, ничего не скажешь. А все почему? Потому что такой упертой дамы, как я, еще поискать надо. Я ведь привыкла всегда добиваться своего.
— А снять его? — спросила Марта, борясь с желание дотронутся до нити, связывающей ее и Кетрин.
— Приворот? Он необратим, — отрезала Кеторин и взмахнула рукой, отчего нити бесследно пропали, не оставив после себя ни малейшего свечения. — Хотя, вероятнее всего никто и не пытался его обратить, надобности не было. Вот и записей тоже нет.
Марта крутила бокал в руке, наблюдая за тем, как тусклый свет играет с вином, подсвечивая его. Она всегда была равнодушна к алкоголю — что он есть, что его нет. На школьных вечеринках, где ее ровесники пили до потери пульса, Марта вполне уверенно чувствовала себя, цедя свою бутылку с колой, хотя ее нельзя было назвать частым гостем на этих вечерах. Так что и теперь Марта уже ощущала, как алкоголь действует на нее, хоть это и был всего один единственный бокал. Она отпила вина и решила наконец-таки спросить Кеторин о том, зачем пришла, пока еще могла мыслить здраво.
— Кстати об отсутствующих записях: что ты знаешь о передаче магических способностей?
— А зачем тебе это? — встрепенулась Кеторин и как-то странно посмотрела на Марту: то ли озадаченно, то ли испугано.
— Просто ответь.
— Хочешь избавиться от своей силы? Глупая ты все-таки девчонка. Ничего не выйдет!
— Почему? Записи потеряны? В твоих гримуарах нет какого-нибудь волшебного заклинания, чтобы передать силу? — не унималась Марта.
— Ну в моих гримуарах ничего подобного точно нет. И это не заклинания, а обряды. Чрезвычайно тяжелые обряды. Провести которые в нынешних условиях не представляется возможным.
— Почему?
— Не будь дурочкой, я же сказала, магия вымирает.
— Я думала ты имеешь в виду магические способности ведьм и колдунов.
— Не только. Магия в целом. Волшебные растения теряют свою силу, магические существа вымирают. А гримуары… древние гримуары не более чем старые книжки с картинками. Никто не знает, когда это началось. Некоторые ведьмы придерживаются мнения, что магия покидает наш мир постепенно, с момента его создания. Я же считаю, что у магии был источник, но в какой-то момент он закрылся, а мы расходуем жалкие крохи оставшиеся нам. Оттого каждое поколение ведьм слабее предыдущего. Если, к примеру, моя прабабка еще и могла попытаться провести обряд по переносу магических способностей и возможно это вышло бы вполне сносно, то я этого сделать уже не смогу.
— Но почему во мне есть эта сила? Ведь моя мама не могла колдовать так, как я! — недоумевала Марта.
— О, ну тут вывод напрашивается сам собой. Ты так не думаешь? Скорее всего твои родители — комплементалы, — Кеторин заговорщицки улыбнулась. — Именно их связь пробудила спящую магию твоей матери в тебе.
Марта застыла, как громом пораженная. Каждому ребенку хочется идеализировать отношения своих родителей, они неприкасаемы, они идеальны. Какими бы странными не были отношения Марты с отцом, она не могла даже помыслить какого-то другого мужчину рядом со своей матерью, так же как и с Алистером Рудбригом просто не могла быть никакая другая женщина. Никто кроме Терры Грабс не мог быть женой этого мужчины. Сей факт просто незыблем в глазах Марты. Но комплементалы? Люди, предназначенные друг другу судьбой? Истинная пара? Родственные души? Это просто в голове не укладывалось. Ведь Марта знала, знала, как никто другой, отношения ее родителей не были идеальными. Они ссорились и мирились, искали пути обхода для курьезных ситуаций, подстраивались друг под друга. А то Рождество, когда они разругались в пух и прах, и ее добрая, милая мама надела отцу на голову кастрюлю с праздничным жаркое (слава богу, остывшим)? Неужели какая-нибудь женщина способна так поступить со своей истинной парой?
— А Мегги? — каким-то не своим, надтреснутым голосом прошептала Марта. — Она не ведьма. Она обычная маленькая девочка.
— Марта, — Кеторин с жалостью, от которой становилось тошно, посмотрела на нее. — Я в этом сомневаюсь. Она еще не пробудила свои силы. В союзе комплементалов не рождаются не способные колдовать, и ты — прямое тому доказательство.
Марте стало тяжело дышать. Воздух вырывался с хрипами из ее легких. Мегги. Ее маленькая Мегги. Ей было страшно представить сестренку на своем месте.
— Все ведьмы, в которых есть способности, пробуждаются рано или поздно. Мне было шесть, когда магия во мне встрепенулась. Я тогда разозлилась на свою старшую сестру и, схватившись за один из маминых артефактов, уже и не помню, какой именно, сбила ее с ног, отправив в полет через всю комнату. Она ударилась об камин и сломала руку. А ты?
— Что я?
Кеторин усмехнулась, глядя на расстроенную Марту:
— Когда ты впервые начала колдовать?
— Не знаю. Всегда.
— Этого не может быть, — продолжала улыбаться Кеторин, недоверчиво поглядывая на Марту поверх бокала. — Колись! Я же тебе рассказала.
— Я не знаю. Эта магия… эта сила была во мне всегда, — уверяла Марта, ощущая, как в ней начинает зарождаться паника. Она не врала. Ей было страшно от того, как магический мир цепко затягивает ее в свои путы.
— Странно, — протянула Кеторин, нахмурив идеально очерченные брови. — Может ты не помнишь? Магия всегда дремлет до поры до времени, а затем пробуждается со всплеском сильных эмоций, чаще всего отрицательных. Страх. Обида. Злость. Моя пробудилась от злости. Может ты чего-то испугалась, когда была совсем маленькой?
— Может, — ответила Марта едва ворочающимся языком. Во рту все пересохло.
Она посмотрела на свой почти полный бокал. Настроения пить совсем не осталось, хотя нельзя было сказать, что оно было изначально. Все, чего ей хотелось, это вернутся домой и обнять свою младшую сестренку, а затем, закутавшись в плед, сидеть на диване и смотреть с ней «Рапунцель», пока ее не начнет тошнить от этого треклятого мультика. Ей просто хотелось вернутся в свою нормальную жизнь без Кеторин и магического мира, без Коула, запертого в гостевой спальне, готового умереть в любой момент и страстно желающего утащить с собой на тот свет еще и Марту. О Боги, почему ее размеренная привычная жизнь стала такой сложной?