Терра заклеила очередную коробку с книгами и выпрямилась. Спина нещадно болела. Еще бы — упаковать целую огромную библиотеку в картонные гробики. Когда книги стояли на полках, ей не казалось, что их было много. Ей не казалось, что их было до безумия много. То были книги, которые радовали глаз. Терре нравилось ходить вдоль полок, ведя ногтем по корешкам, и составлять списки того, что и когда она прочитает.
Эх, списки. Терра больше любила составлять эти списки, чем читать книги из них. А вот Алистер любил читать. В том, что на этих полках не осталось ни одной книги, которую он бы не прочитал, она была уверена. Наверное поэтому он и не помогал ей упаковывать книги: в библиотеку он зашел лишь раз, тоскливо осмотрел владения теперь уже другого человека и вышел. То было три дня назад, и за все это время Алистер ни разу не вошел в библиотеку.
Конечно, приходил Чарли, помогал переносить коробки в коридор, так как место на полу стремительно заканчивалось. Кроме Чарли помогать было некому, слуг не осталось. Вчера вечером уехал садовник, предварительно составив списки того, что необходимо для поддержания сада. Но Терра была уверена, что это последнее лето, когда, выглянув из окна, она увидит плодоносящие деревья и цветущие цветы. Ими просто некому заниматься. Девушка не могла представить Мадам Рудбриг в соломенной шляпе и с лейкой в руках.
Сад загнется. Но стоит ли переживать о саде, если им скорее всего придется вскоре покинуть поместье?
Терра чувствовала, как в доме с каждым днем растет напряжение пропорционально тому, с какой скоростью выносились вещи за его порог. Раритетные машины мистера Рудбрига были проданы с молотка за бесценок. Остался лишь форд и мотоцикл Алистера. И если относительно первого Терра была равнодушной, то вот второй с радостью продала бы сама. Удивительно, что до него ни у кого пока не дошли руки. Будь ее воля, мотоцикл оказался бы первым на продаже. Мебель из неиспользуемых гостевых спален и картины также покинули их. Было даже непривычно идти по коридорам и видеть выгоревшие пятна на стенах там, где раньше висели произведения искусства.
Терра была сторонним наблюдателем разверзшейся катастрофы, и ей хотелось выть от беспомощности. Она смотрела, как рушится ее привычный мир, и ощущала себя одинокой. Никто не спрашивал ее мнения, никто не делился с ней своими тревогами. Семья Рудбригов замкнулась в своей проблеме, а Терра оказалась на периферии. Она и раньше чувствовала себя в этом доме чужой, но именно в тот период все чувства обострились.
И даже присутствие Алистера не могло сгладить углов. Сейчас ему определенно было не до маленькой Терры и ее чувств. Он решал вопросы семьи и пытался уберечь ее от краха. Терра отчетливо видела, что Алистер был единственной тонкой нитью, которая удерживала его родителей от развода.
За каждым совместным приемом пищи Мадам Рудбриг буквально метала взглядом молнии, а мистер Рудбриг сидел, понурив голову, и отмалчивался, в то время как Алистер отчаянно пытался не дать разразиться скандалу. Они с Чарли постоянно разговаривали, заполняя гнетущую тишину за столом, иногда втягивая в эти дебаты и Терру. Но той было некомфортно, и она то и дело отмалчивалась. За столом она чувствовала себя, как солдат на минном поле, который не знает, куда ступить.
— Доброе утро, Терра, — поприветствовала ее Мадам Рудбриг, войдя в библиотеку. За последнии дни она так редко слышала ее голос, что даже удивилась тому, что мать Алистера не разучилась говорить.
— Доброе, — неуверенно ответила она и принялась заполнять новую коробку. Книг оставалось уже немного по сравнению с тем, что было вначале, и Терра решила не отвлекаться от своего занятия. Ведь Мадам Рудбриг сейчас возьмет то, что ей нужно, и уйдет, как и всегда.
Женщина заняла одно из кресел с высокой спинкой и, похоже, не собиралась никуда уходить. Она внимательно смотрела за Террой, и под ее цепким взглядом девушке стало крайне некомфортно. По спине побежали мурашки, а руки будто одеревенели: из них то и дело выпадали книги и с гулким ударом встречались с полом. После третьего такого падения, Терра ощутила, как к ее щекам приливает кровь. Почему в присутствии Мадам Рудбриг она всегда чувствовала себя такой… беспомощной?
— Вы что-то хотели? — не выдержав, спросила она.
— Поговорить, — без тени эмоций в голосе ответила Мадам Рудбриг. Под ее пронзительным взглядом ей хотелось съежиться или сбежать. Почему нельзя улыбнуться или дать хоть какой-нибудь намек, чтобы люди понимали, что она от них хочет? — Может присядешь?
Мадам Рудбриг все тем же внимательным взглядом наблюдала за неуклюжими попытками Терры обогнуть коробки и занять кресло напротив, и ироническая складка залегла в уголках ее губ.
— Никогда не могла понять, почему ты так боишься меня. Я же вроде никогда не делала тебе ничего плохого.
— Не делали, — подтвердила Терра, ощущая, как холодок бежит вниз по шеи. — Просто вы — это вы. Не знаю, как описать лучше, но от одного вашего взгляда бросает в дрожь.
Мадам Рудбриг хмыкнула — и то было единственное подобие смеха, на которое женщина была способна.
— Полезное умение. Особенно когда твои мужем является такой человек, как Тим, — она прицокнула языком. — Ты знала, что он купил участок земли на Луне? Хотя сомневаюсь, что на Луне есть земля. Он держал это в строжайшем секрете — наверное, боялся, что я узнаю, как его облапошили.
Терра сложила руки на коленях, искоса смотря на Мадам Рудбриг, не зная, стоит ли говорить что-либо. Мать Алистера выглядела уставшей.
— Так что в случае чего мы вполне сможем переселиться на Луну, если у нас хватит денег на перелет, — злая ирония в ее голосе буквально жалила Терру, хоть она и понимала, что не была ни ее причиной, ни объектом. — Даже удивительно, что Алистер не унаследовал таких потрясающих качеств. В этом плане тебе повезло.
— Я…
— Я не собираюсь обсуждать твои отношения с моим сыном, если ты об этом переживаешь. Собственно я хотела поговорить о твоем отце. Дориан…
Терра впервые за много лет слышала его имя. В ушах начало шуметь. Казалось, что ее погрузили под воду. А сердце бешено заколотилось.
— … он переписал на тебя ваш дом. Я перебирала бумаги и наткнулась на документы. Ты же прекрасно помнишь, что дом частично пострадал. Ничего критичного — сгорела оранжерея и часть кухни. Если мне не изменяет память, в оранжерее он и начался.
Терре стало дурно. Голова кружилась.
— К чему вы?..
— К тому, Терра, что сложившаяся ситуация тебя никак не затрагивает. Происходящее — только наша проблема. У тебя есть дом, которому необходим ремонт, но в целом жить там можно. К твоему наследству я не притрагивалась, — она сцепила пальцы в замок, — и не притронусь…
— О чем вы? Вы меня выгоняете?
— Нет, лишь расставляю точки. Ты должна знать, что у тебя есть финансовая подушка безопасности, и при самом худшем раскладе ты должна воспользоваться ею, не задумываясь о нас.
В глазах Мадам Рудбриг не было ничего, кроме холодного расчета. У этой женщины всегда была голова на плечах, и оттого Терре все больше было непонятно, как такая, как Маргарет Рудбриг, могла стать женой отца Алистера. Ведь они были абсолютно разными людьми. Неужели она могла любить кого-то так рьяно, чтобы отступиться от расчетов?
Мадам Рудбриг поднялась на ноги.
— И еще, если понадобится помощь с финансами, не смей просить моего мужа о помощи, — она достала из кармана своего домашнего платья связку ключей и кинула их Терре на колени. — Советую съездить и посмотреть, что необходимо сделать, чтобы твой дом вновь стал пригодным для жизни. Надеюсь, ты помнишь, где ты жила раньше.
Терра нервно сглотнула, не решаясь взять ключи.
— Вы мне поможете, если…
— Помогу, — коротко ответила мать Алистера и вышла из библиотеки, оставив Терру в компании книг.
Терра тоскливо оглядела полупустые полки и медленно взяла в руки связку ключей, точно то была гадюка или ядовитый паук.
Съездить домой?
Она мучилась два дня, гадая, стоит или нет. Она не была дома лет пятнадцать, да и даже учась в школе обходила его стороной. Терра уже и не помнила его, не помнила она и лиц родителей. Время словно ластиком стерло ее прошлую жизнь из памяти. Связывало ли ее с этим место еще хоть что-то? Она гадала, перебирая все за и против, пока не пришла к выводу, что ей все же стоит съездить домой. Возможно в ней всколыхнется что-то, какие-то воспоминания. Хотя она и понимала, что возвращение домой заставит чувствовать себя еще более одинокой, чем сейчас.
И вот теперь она сидела на переднем сиденье форда и смотрела на возвышающийся за неухоженной живой изгородью старый Тюдоровский дом с огромными распашными окнами в мелком переплете и понимала, что совсем его не помнит. Если бы она не знала точного адреса и кто-то указал бы ей на этот одинокий и запустелый дом, она бы даже не подумала, что когда-то он был ее.
— Ты уверена, что хочешь пойти? — спросил Алистер, которой все это время сидел за рулем и молчал, позволяя Терре думать.
— Да, — уверенно ответила девушка, хотя внутри не чувствовала и намека на уверенность.
— Мне пойти с тобой? — Алистер оценивающе смотрел на нее, склонив голову на бок, и у Терры сложилось впечатление, что он видит ее насквозь.
Она вымученно улыбнулась и покачала головой.
— Пожалуй не стоит. Я должна посмотреть сама.
Алистер взял ее за руку и крепко сжал. Молчаливый жест поддержки — на большее Терра и не рассчитывала. Но Алистер не стал молчать, и от его слов сердце защемило:
— Если я тебе понадоблюсь просто позови, тебе не обязательно проходить через это одной… ты всегда можешь на меня рассчитывать.
Терра сжала его руку в ответ.
— Спасибо. Если понадобишься, я тебя позову.
И, пока не передумала, выпрыгнула из машины и поспешила к металлической калитке, крепящейся между двух столбиков, к которым подходила живая изгородь из тиса, оплетая своими ветками столбики. Терра толкнула калитку, но та заклинила на заржавевших петлях, предоставив лишь маленькую щелочку, через которую девушке пришлось протискиваться, втянув живот и молясь о том, чтобы не оставить часть юбки на ржавых столбиках.
Оказавшись за забором, она придирчиво оглядела себя и выдохнула — платье осталось целым, хотя и испачкалось. Мысленно Терра пополнила список вещей, которые в доме нужно починить. Тисовая изгородь ей не нравилась априори, ее стоило заменить на обычный кованый забор, а калитку вполне можно было бы оставить, правда сначала привести в приличный вид.
Но то было только начало. Дорожка, выложенная природным камнем, на которой она стояла, может когда-то и была красивой, но теперь представляла собой жалкое поросшее мхом зрелище: розовые кусты вдоль нее умерли еще несколько лет назад, и были ничем иным как засощими колючими ветками с пожухлой листвой и перегноем, застилавшем землю.
Оттуда, где стояла Терра, следов пожара было не видно, а вот следов заброшенности — хоть отбавляй. Она скривилась и глубоко вдохнула.
— Нужно идти, — сказала она сама себе. — Ты же уже решила.
Постояв на месте еще пару минут, собирая всю смелость, которая у нее была, она сделала шаг к дому. После первого стало легче. Терра не думала, она решила просто идти, не заостряя внимания на разрухе, царивший вокруг. Было больно думать, что когда-то здесь билась жизнь.
Входить в дом она не решилась, буквально ощущая, как ключи жгут ей ногу через карман юбки. Терра обошла дом, направляясь к пепелищу, которое за годы никто так и не разобрал. Обгорелые деревянные балки каркаса оранжереи черным пятном выделялись в ярком солнечном дне. Повсюду на земле валялись битые стекла, а на выжженной земле вокруг не росло ничего, даже травы. И видеть это было страшно, ведь весь участок был заросшим, а здесь была только выжженная земля.
Терра смахнула выступившие на глазах слезы и, закусив губу, пошла к оранжерее, аккуратно ступая, лишь бы не напороться ногой на какой-нибудь осколок. Ей было достаточно душевной боли, ни к чему добавлять к ней еще и физическую.
Стараясь не порезаться, она влезла в оранжерею через обугленную раму и принялась осматриваться. Это место было живой могилой. Местом, где погибли ее родители, сгорели заживо.
Терра ничего не помнила о том дне, его словно выжгли из памяти, так что она не знала, где именно начался пожар. Она долгие годы гадала, почему именно оранжерея?
С того места, где она стояла, было хорошо видно обугленную стену дома и разбитое на кухне окно. Оно зияло черным порталом с острыми краями из остатков стекла, словно говоря, что войти в дом можно, но будет больно.
Терра нервно сглотнула и, отвернувшись от дома, принялась изучать оранжерею. Помимо перевернутых и обгорелых кадок с землей по полу валялись стекла и черепки от битых глиняных горшков: они хрустели под ногами, пока Терра шла к единственному оставшемуся относительно целым участку оранжереи. Стене, вдоль которой тянулись высокие шкафы. Они тоже были повреждены, но не так сильно, как ожидалось. Вот только не это заставило Терру подойти. На уцелевших полках тут и там, словно рассыпанные блестки, играл магический след. Он то появлялся, то мерк, как фонарик с севшими батарейками.
Девушка принялась раздвигать обрушившиеся балки крыши, чтобы подойти к стеллажу, на что пришлось потратить немало времени и сил. Теперь ее платье было уже не спасти: оно все было перемазано сажей, как и руки с лицом, — но это не слишком волновало Терру. Ей нужно было добраться до магических предметов на полках. Она отчетливо видела их, ведь их разделяло всего пара метров.
Старые магические артефакты. Артефакты, принадлежащие ее родителям. Она просто обязаны их заполучить. Возможно именно они и защитили это место от полного разрушения, в то время как с той стороны, откуда пробиралась Терра, живого места не осталось. Тяжело дыша, она сдвинула очередную доску, и послышался опасный скрежет. Похоже, та деревяшка, которую она тронула, поддерживала другую, и теперь конструкция стала неустойчивой.
— Что ты делаешь? — спросил Алистер, и Терра буквально подпрыгнула от неожиданности.
Она обернулась к нему: он стоял возле того проема, через который она попала в оранжерею, опираясь рукой на обугленную деревяшку, некогда являвшейся створкой входной двери.
— Разбираю завал…
— Я вижу. Зачем? С этим вполне могут справиться рабочие.
— Там артефакты, — ответила Терра, возвращаясь к своему занятию. — Магические. Не думаю, что рабочим стоит касаться их. Я и сама не знаю, что они из себя представляют.
Она услышала хруст черепков и стекла и поняла, что Алистер идет к ней. Ей хотелось обернутся и посмотреть на него, но, улыбаясь про себя, она, продолжила разгребать доски, жалея что у нее нет перчаток.
— Сомневаюсь, что это разумно.
— Что конкретно?
— Ты же сама не знаешь, что они там хранили. Вполне возможно, что пожар начался из-за какой-нибудь магической штуки. Что, если мы дотронемся до чего-нибудь — и начнется новый пожар?
— Ох, Алистер, не начинай. Поэтому их и стоит убрать, прежде чем придут рабочие — это во-первых. А во-вторых, я не думаю, что пожар начался в этой части. Так что помоги мне, — Терра отодвинула очередную доску в сторону, и где-то с противоположной стороны что-то рухнуло.
— Ладно, — мрачно согласился Алистер и, закатав рукава рубашки, принялся помогать ей.
Хотя он всем своим видом показывал, насколько ему не нравиться ее затея, Терра все же не смогла сдержать улыбки. Он пришел к ней, потому что переживал за нее. Он помогал ей, потому что понимал, что это важно для нее. И ее было от этого хорошо. Возможно неправильно чувствовать себя такой счастливой в месте, где умерли ее родители, но Терра думала, что они были бы за нее рады. В ее жизни был Алистер, и она была уверена, что его присутствия достаточно, чтобы сделать ее мир наполненным. Он — ее верный пазл.
Вместе они справлялись куда быстрее. Алистер с легкостью убирал то, для чего Терре приходилось прикладывать неимоверные усилия. Вот только когда они смогли сделать небольшой проход к шкафу, девушка чувствовала себя смертельно уставшей и готова была признаться, что физический труд это не ее.
— Ну и что здесь? — спросил Алистер, когда они протиснулись к полкам, прежде чем Терра даже успела изучить их содержимое.
Артефактов было немного. Парочка кристаллов соли, обгоревшие карты Таро и ритуальный нож, на котором остался слабый магический след с предыдущего использования. По остальным полкам были рассыпаны труха и стекла. Терра предположила, что когда-то там хранились баночни с травами.
— Ничего особенного, — с тоской ответила она. — Я думала, здесь будет что-то важное.
Она забрала нож и карты, убрав их в карман, а затем, докоснувшись до кристаллов соли, удивленно воскликнула:
— Соленая память!
— Что? — непонимающе спросил Алистер, вскинув перемазанную сажей бровь.
— Соленая память, — повторила Терра. — Кристаллы соли способны впитывать воспоминания.
Она схватила один из кристаллов и всучила его в руки Алистера.
— Просто подумай о чем-нибудь, — попросила она, прижимая его ладони своими к соли. — Сосредоточься на любом своем воспоминании, и соль впитает его.
— Заберет мою память? — в его взгляде появилась настороженность.
Терра улыбнулась.
— Нет. Это как… запись в дневнике. Хотя, если воспоминания будет отдавать маленький ребенок, то есть шанс, что они пропадут.
Алистер попытался отдернуть руки, но Терра удержала их.
— Пожалуйста. Попробуй. Их потом можно просматривать. Дотронешься до кристалла, и они промелькнут, как фильм перед глазами.
— И зачем тебе? — на его губах появилась загадочная улыбка. — Чувствую подвох.
— Ну ты и…
— Я — что? — продолжая улыбаться, спросил Алистер.
— Дотошный!
— Дотошный?
— Да! — воскликнула Терра, продолжая прижимать его пальцы к кристаллу, ощущая, какие они теплые.
— Мне кажется, ты неправильно используешь это слово. Согласно толковому словарю: дотошный — это прилагательное, обозначающее пытливого, вникающего в каждую мелочь, человека.
— Тогда я определенно использовала нужное словно, — насупилась Терра и отдернула руки. — Ты дотошный и… недоверчивый… а еще… еще сварливый!
— Это было обидно. Я никогда не считал себя сварливым, — рассмеялся Алистер, и его смех разнесся по разрушенной оранжерее.
— Сварливый, как старый дед.
— Ты просто чудо, — продолжал смеяться Алистер. — Давай попробуем. А то я даже боюсь представить, какой еще эпитет ты ко мне применишь, если я откажусь.
Терра просияла и вновь положила свои руки поверх его.
— Просто подумай о чем-нибудь и сосредоточься на этом воспоминании, попытайся как бы прожить его заново, — попросила она, направляя свою скудную магию через Алистера в кристалл.
До этого ей лишь раз приходилось работать с соленой памятью в подвале Джослин, но ощущение легкой щекотки в руках и в мыслях она хорошо запомнила. Кристалл легонько засветился, принимая в себя воспоминания. Терра не знала, о чем сейчас думал Алистер и что вкладывал в кристалл, но была твердо намерена узнать позже, когда прикоснется к его воспоминаниям.
Она, конечно, понимала, что ее мотивы были до безумия корыстными, но ей этого хотелось. Хотелось знать, о чем Алистер думает. Хотелось знать, какое его воспоминания было для него настолько важным, чтобы он захотел сохранить его. Хотя он вполне мог вложить и какое-нибудь абсолютно неважное воспоминание: например, каким на вкус был тост, который он съел сегодня на завтрак.
Но Терре хотелось верить, что Алистер не стал бы использовать магию для чего-то настолько незначительного.
Кристалл потух, навечно запечатав в себе кусочек Алистера. Терра широко улыбнулась и вырвала кристалл из его рук.
— Теперь это мое! — воскликнула она.
— Присваивать чужие воспоминания — это вообще законно? — Алистер отошел на пару шагов. — Даже не знаю, смогу ли засудить тебя за подобную кражу, так что будем считать это подарком для тугодумки.
— Тугодумки? — Терра бросила на него такой взгляд, от которого завяли бы все цветы в оранжерее, если бы они там были.
— Будем считать, что мы квиты. У сварливых дедов, знаешь ли, свои взгляды на мир, — хмыкнул Алистер и, обогнув Терру, вышел из оранжереи.
Терра поспешила за ним, спрятав кристалл соли к кармане юбки, который недовольно оттопырился, не оценив перегруза.
— Я довольно сообразительна, — бросила ему в спину Терра.
— В узких кругах, — буркнул ей в ответ Алистер, продолжая выбираться из разрушенной оранжереи. Он решил выйти через раму возле кухонного окна. — В доме уже была? Нужно оценить последствия пожара, составить список повреждений и необходимых работ. Потом, думаю, свяжусь с местной строительной компанией. Тут нужен профессиональный взгляд. Кстати, как думаешь, в доме может быть что-то этакое, что стоит убрать на период ремонта?
— Я там еще не была, — ответила Терра, пробираясь к нему. — Вполне может быть. Я не думала, что и в оранжерее что-то будет, но погляди, что мы нашли. Джослин говорила, что соленая память сейчас тот еще раритет. У нее был всего один маленький кусочек — вполовину меньше того, в который мы вложили воспоминания. Кстати, а что ты вложил?
— Потом узнаешь, — отмахнулся Алистер, изучая разбитую оконную раму. — Смотри, вон там на подоконнике что-то лежит. Разве это не такая же соль?
Терра подошла к нему и присмотрелась. Там действительно что-то было, и это что-то излучало слабый магический след. Неудивительно, что она не заметила его до этого. Терра подошла к окну и смело просунула руку внутрь, схватив запылившийся кристалл, и застыла на месте, словно громом пораженная.
Вот только то, что ее поразило, было не громом, а воспоминаниями. Воспоминаниями, крутящимися перед глазами, как в очень быстром кино. Вот начало — а вот уже и конец. Она содрогнулась от рыданий, зародившихся где-то в глубине ее груди очень-очень давно.
Терра отчаянно хватала губами воздух, пытаясь совладать с собой. Совладать с воспоминаниями, от которых ее попросили отказаться.
— Терра, — она отдаленно слышала панику в его голосе, отдаленно чувствовала прикосновение рук, принимающих ее к широкой груди. — Что случилось? Это какое-то заклятие?
Она знала, что Алистер держит ее, но сейчас это было неважно. Важен был папа, просящий отказаться от воспоминаний. Важна была мама…
— Мама, — всхлипнула Терра, уткнувшись в грудь Алистера, продолжая сжимать кристалл в руках, ощущая на языке вкус пепла и запах — о этот запах, запах горелого мяса, словно все происходило вновь. Словно мама горела сейчас.
Здесь.
Из-за нее.
— Мама, — стенала Терра, не в силах прекратить, захваченная воспоминаниями, захваченная огнем. — О, мамочка…
Алистер выбил кристалл из ее рук, и мир померк. Померк огонь. Терра осела в его руках, ощущая себя разбитой куклой, не зная, что ей теперь делать.
Терра влетела в столовую, ничего не видя перед собой из-за слез, которые, не переставая, текли из глаз. Она то и дело утирала их перемазанными сажей руками и оттого выглядела так же паршиво, как чувствовала себя. Ей казалось, что ее сердце горело и покрывалось пеплом.
Алистер бесшумно шел за ней. Ему не приходилось бежать: один его шаг равнялся трем шагам Терры. Но это она отмечала так, где-то на задворках сознания. Все ее внимание было сосредоточено на Мадам Рудриг, которая пила чай, сидя в столовой. Такая спокойная, такая умиротворенная. Да как она может быть такой, когда мир Терры рухнул?
— Вы знали! — воскликнула Терра и не узнала своего собственного голоса. Он был визгливым, истеричным, надломленным. Он мог принадлежать женщине, сбежавшей из сумашедшего дома, но не Терре Грабс. Терра отказывалась признавать, что это ее голос.
Мадам Рудбриг подняла взгляд от газеты, которую листала, и вопросительно посмотрела на Терру.
— Где ты была? Надеюсь, никто не видел тебя в таком виде. Ты выглядишь, как…
— Мне плевать, как я выгляжу! — взвизгнула Терра — и то было впервые, когда она повысила голос на Мадам Рудбриг. — Вы все знали!
Если до этого Мадам Рудбриг выглядела озадаченной, то теперь она была просто злой. Ее брови сошлись на переносице, а глаза так и метали молнии. Хотя абсолютно спокойный и размеренный голос не вписывался в картину происходящего.
— Не смей повышать голос на меня в моем же доме, — только и сказала она и демонстративно раскрыла газету.
— Вы знали — и ничего не сказали мне. Молчали столько лет! — Терра ощутила, как ее голос упал на несколько октав и стал больше походить на ее прежний, но истеричные нотки никуда не делись. Слова дробились всхлипами.
Мадам Рудбриг молчала, подчеркнуто игнорируя ее.
— Мама, о чем она говорит? — спросил Алистер. Он все еще был слегка не в себе после истерики Терры у дома ее родителей, не понимая, что происходит. Терра не упращала ему задачу, всю дорогу до дома рыдая навзрыд.
— Алистер, выйди, пожалуйста, и закрой дверь за собой, — попросила Мадам Рудбриг и нежно улыбнулась сыну, только вот ее глазах не появилось и намека на нежность. Она была чертовски зла, но умело держала себя в руках.
— Мама, — попытался противостоять Алистер.
— Пока что это все еще мой дом. И вы будете меня слушаться. Алистер, выйди, а ты, — она взглядом указала Терре на стул, — сядь.
Алистер вышел и даже не хлопнул дверью, тихо прикрыв ее за собой. Терра бы хлопнула. Внутри нее все клокотало. Но она, выражая молчаливый протест, села на другой стул, а не тот, на который указывала Мадам Рудбриг.
— Итак, — начала Мадам Рудбриг, проигнорировав косвенное неповиновение, — сейчас ты успокоишься и объяснишь мне — кратко, без театральности — что я знала и о чем не сказала.
Мадам Рудбриг словно вылила на нее ушат холодной отрезвляющей воды. Терра сделала несколько глубоких вдохов и попыталась сложить в голове разрозненную картину событий, прежде чем произнести все, что вертелось у нее на языке. Мать Алистера было невозможно вывести на эмоции, она лишь изредко закатывала глаза и поджимала губы, когда Терра в своем рассказе скатывалась к «излишней театральности». Вот только то, что для Мадам Рудбриг было театральностью — для Терры являлось эмоциями, ничем не прикрытой болью и отчаянием.
— Позволь подвести итог: ты нашла камень, в котором были заключены воспоминания четырехлетней девочки — тебя, если точнее — и, поддавшись эмоциям, ты пришла ко мне выяснять отношения, ориентируясь на субъективные воспоминания маленькой девочки, которая при всем желании не смогла бы сложить полную картину. Все верно? — в устах Мадам Рудбриг сухие и обезличенные факты словно били по Терре хлыстом, заставляя чувствовать себя ничтожной. — Милая моя девочка, научись думать, прежде чем действовать. Импульсивность еще никому не принесла пользы.
Терра сглотнула и попыталась оправдаться. Вся ее злость испарилась и лопнула, как мыльный пузырь.
— Что ж… тебе нужна правда и факты? Боюсь, тебе она не понравится, хотя я не могу сказать, что знаю все подробности. Если по факту, то твоя мать, Селена, после родов повредилась рассудком. Не знаю, почему, но она начала считать себя ведьмой…
— Она и была ведьмой…
— Не перебивай меня! Она не была ведьмой. Дорин, твой отец был колдуном. Очень сильным колдуном. Я сама видела, как он использовал магию, и это было невероятно. Вот только к твоей матери это не имело никакого отношения. Она была археологом, с которым Дорин познакомился в поездке, и к магии не имела никакого отношения. И это факт! А то, что тебе пыталась внушить Селена, я не знаю, да и знать не хочу. Ты уж меня извини, но я никогда не питала к твоей матери теплых чувств. Импульсивная, ветреная, всегда себе на уме. А когда забеременела, так вообще потеряла всякую связь с реальностью. Жила в мире своих фантазий.
Терра до боли закусила щеку изнутри, стараясь сдержаться и не наговорить ничего лишнего, хотя слушать подобное о своей матери было выше ее сил.
— В день пожара она заставила тебя что-то сделать, Дорин назвал это ключом. Но на его слова я бы не стала ссылаться: он мне об этом рассказывал, когда был уже при смерти, и большая часть из то, что он говорил — горячечный бред. То, в каком состоянии он был, когда его достали из оранжереи… удивительно, что он вообще продержался несколько дней.
Перед глазами Терры стояло тело отца. Окровавленное, обожженное. Ей не нужно было представлять его. Она знала, как он выглядел. Она видела. Видела его на носилках, когда его выносили через калитку в тисовой изгороди. Она сидела на порожках дома, сжимая кристалл соли, отдавая ему последние воспоминания, ведь папа сказал, что ей нужно это сделать.
— Если я его правильно поняла, Селена заставила тебя отдать ей какой-то ключ — и в тот же миг она воспламенилась. Ты это помнишь?
Терра рассеянно кивнула. Она хорошо помнила требовательный взгляд мамы, ее громкий приказ и то, что последовало за тем.
— Я отдала ей свою магию. Магию Грабсов. И она сгорела в ней, — осознание ударило по ней, выбив весь воздух из легких.
Она отдала свою магию и то, что у нее осталось, было лишь жалкими ошметками того, чем она обладала в тот день. Ее мать заживо сгорела в костре из магии Терры. В тот день она лишилась всего, что делало ее цельной: родителей и магии. И теперь она это знала. Она не была не такой, она просто потеряла все, что имела.
Теперь она знала, что пустоту в ее душе — ту, где должна была теплиться ее магия, — никогда не получится заполнить.
— И теперь подумай: с чего я должна была вывалить все это на маленькую девочку, которая только что потеряла родителей? При том, что я была в полной уверенности, что события того дня настолько тебя потрясли, что ты все забыла.
— Я действительно забыла, — Терра с грустью посмотрела на Мадам Рудбриг, в глазах которой не была и намека на сочуствие. — Я не должна была кричать на вас.
— Не должна, — подтвердила Мадам Рудбриг. — Я думаю, тебе стоит пойти помыться и вздремнуть, а потом, когда ты придешь в себя, мы поговорим еще раз, если тебе будет нужно заполнить пробелы.
— Я пойду, — едва слышно произнесла Терра и встала со стула, на ватных ногах дойдя до двери, за которой все еще стоял встревоженный Алистер.
Она вымученно ему улыбнулась и, не сказав ни слова, побрела в свою спальню. Алистер не последовал за ней, и сейчас она была благодарна ему за это. Казалось, что он просто знал, что нужно было ей в этот момент. Сейчас ей нужна была не его поддержка. То, что ей действительно было нужно, так разобрать и заново собрать пазл того дня. Сродниться с этим знанием и научиться как-то жить дальше.