Джилс поправила капюшон плаща, прежде чем войти под защитный купол города Кровавых Вод. Пока она все еще стояла на границе и видела лишь заброшенный опустевший много лет назад городок со старыми деревянными постройками, запорошенными снегом. Купол был защитой. Он отпугивал непрошенных гостей от города Ведьм. Никто не видел его во всей своей отвратительной красе, пока не пересекал границу. И сейчас, стоя у самой кромки защитного барьера, Джилс дрожала от страха в той же степени, что и от холода.
Она, конечно, пыталась себе внушить, что причина была лишь в холоде, но врать себе она никогда не умела. Там, за границей, ее ждала судьба, злой рок, висевшей над ней с самого рождения. Кровавая корона, что тянулась к ней. Она ощущала ее. И чем ближе подходила к ней, тем сильнее натягивалась нить, связывающая их.
Джилс понадобилась недюжинная смелость, чтобы переступить границу. И сделать это так, как подобает королеве кровавых ведьм: с высоко поднятой головой и прямой, как палка, спиной. И плевать, что за этим грозным фасадом она дрожит от страха, осознавая, что день ее коронации станет последним днем ее жизни. Ведь Кровавым ведьмам не нужна такая королева, как Джилс.
Но даже если ей суждено умереть, она умрет королевой, а не жалкой трясущейся девчонкой, за которой гонялись по всему свету, а затем зарезали в луже собственной мочи, потому что ей было так страшно, что собственное тело подводило ее. Она так решила — и то, что внутри нее была заперта именно та девчонка, не могло ее остановить.
Город Ведьм встретил ее теплым весенним солнцем и ласковым ветерком, которые были так несвойственны суровым декабрьским морозам. Вот только под куполом погода всегда была одна. Здесь всегда было теплое весеннее солнце, по улицам гулял игривый ветерок, наполненный запахом крови: соленым, оставляющим привкус меди на языке. А ночами здесь всегда светила полная луна.
Город Кровавых Вод замер в своем развитии в тот день, когда на него опустили защитный купол. Замер тем погожим весенним деньком, когда сотни ведьм пролили свою кровь, выжав ее до последней капли, чтобы закрыть город от внешнего мира. А потому, даже когда за барьером бушевала суровая зима, здесь все так же было тепло.
Джилс сняла свой теплый плащ и повесила его на руку — теперь в нем не было нужды. Не нужно было защищаться от морозов, а спрятаться от лишних глаз он не помог бы. Каждая ведьма в городе ощутила тот момент, когда Джилс пересекла границу, ведь каждая ведьма Кровавых Вод была связана с куполом посредством собственной крови.
Джилс шла по узким мощеным булыжником улочкам, тут и там ловя на себе завороженные взгляды. Мужчины, женщины, дети. Все смотрели на нее во все глаза. Для них она была диковинным представлением.
«Смотрите, пока можете, — язвительно подумала она. — Надеюсь, я буду сниться вам в кошмарах»
Она сразу же заметила, что все люди на улице были одеты в церемониальные мантии, кроваво-красные с черной розой, вышитой на спине. В своих синих джинсах и розовом джемпере Джилс выглядела нелепо на фоне местных, в то время как там, за куполом, именно они были бы нелепыми. Там на них косились бы точно так же, как сейчас они косятся на Джилс. Хотя возможно там на них смотрели бы не столь враждебно. Еще бы — для них Джилс всегда была чуть ли не врагом народа.
Ей даже было интересно, сколько жителей города будут мысленно поливать ее грязью, когда корона опустится на ее голову. Джилс сделала ставки: их точно будет больше половины.
Под безотрывными взглядами Джилс вышла к главной площади — точнее, единственной площади. Кровавые Воды был небольшим городком с узкими мощеными улочками, кирпичными домами и огромным каменным замком, возвышающимся над городом. Парадные ворота — назвать их дверьми просто язык не поворачивался — выходили на площадь. Это не было местом для прогулок, увы и ах. У этой площади с покатой площадкой было всего две цели: первая и самая важная — на ней проводились ритуалы, из-за которых городок и получил свое название много лет назад. Кровь, стекавшая по дорожкам, попадала прямиком в протекающую через город реку, окрашивая ее воды в красный цвет. В детстве Джилс всегда было интересно, сколько крови должно было попасть в реку, чтобы окрасить ее в красный, чтобы жители соседней деревни, ужасаясь, стали называть небольшой городок вверху по реке городом Кровавых Вод. Вот только этого городка уже давно не было в низинах реки, а Кровавые Воды все еще стоял на своем месте, как кровавый нарыв на карте мира. Сама она считала, что то была лишь красивая легенда — и не более.
Из-за второй же причины существования площади Джилс сюда и пришла. Коронация — тоже своеобразный ритуал и, в нем даже участвовала корона, только вот она не имела ничего общего с тем, что в мире людей называли коронацией. Разве что торжественное настроение, что витало в воздухе, смешиваясь с ароматом крови, который на площади был еще гуще. И да, конечно же корона. Куда же без нее?
Корону она заметила сразу же. Та лежала на бархатной подушечке на деревянном возвышении посреди площади. И да, подушечка была красная. У кровавых ведьм просто не могло быть неоново-зеленой подушечки для этой чертовой короны. Древней, как и сам город. Хотя возможно корона была еще старше. Медная с зеленоватой патиной и, о чудо, с сапфирами на двух пиках, чем-то отдаленным напоминающих рога. Вот только почему там были сапфиры, а не рубины, Джилс не знала, да и, если честно, знать не хотела. Наверное, раньше кровавые ведьмы не сильно заботились о символике и красном цвете. Скорее всего увидели красивые синие камушки и вставили в корону. По крайней мере Джилс придерживалась такого мнения. Она вообще не слишком верила в легенды и символизм, хотя бы потому, что сама была легендой для кого-то.
Тяга между чертовой короной и Джилс усилилась, когда на деревянный помост за возвышением с короной вынесли на носилках старую больную женщину.
«Бабушка» — с ужасом подумала Джилс. Ей было больно смотреть на когда-то высокую и статную королеву ведьм, которая держала своей властной рукой весь город и внушала страх другим ковенам. Раньше никто бы не посмел и слова ей пискнуть. Теперь… теперь эти скрюченные узловатые пальцы и ложку с супом не удержат, что уж говорить о каком-то городе. Неудивительно, что женщина, шедшая за носилками, так широко и торжествующе улыбалась.
— Вивьена, — произнесла одними губами Джилс, едва сдерживаясь, чтобы не крикнуть на всю площадь прозвище, которое дала ей в детстве.
Вивьена-гиена. Прозвища никогда не прицепляются просто так. Живучая тварь, падальщица. Джилс помнила, как Вивьена смеялась на казни родителей. Этот лающий смех невозможно забыть. Даже бабушка тогда не сдержалась и влепила ей звонкую затрещину. Казнь казнью, но смеяться над детьми королевы, пусть даже и предателями — недопустимо. Хотя то, что они были предателями, не доказано, для кровавых ведьм понятие о предательстве довольно неточное.
Смех гиены звучал в голове Джилс, как бой барабанов, сопровождая каждый шаг Вивьены. Возможно то было лишь предвзятое мнение Джилс, но даже внешне Вивьена напоминала ей гиену или может быть лошадь, Джилс все никак не могла определиться. Выпирающая вперед челюсть с массивными верхними зубами, которыми вполне можно было прокусить человеку руку и оторвать кусочек побольше, нос с горбинкой и водянистые голубые глаза с вечными воспаленными красными белками. Вивьена никогда не была красавицей, но по какой-то неведомой причине не пыталась скрыться за магическим покровом.
Носилки с бабушкой положили на деревянный настил возвышения, а затем помогли ей подняться и усадили на резной красный трон, что всегда стоял там. Бабушка полулежала на троне, склонив голову к плечу: держать ее ровно у нее уже не было сил. Она напоминала безвольную куклу или марионетку с отрезанными нитями.
Бабушка была на последнем издыхании, и только желтые воспаленные глаза все еще цепко скользили по площади, разглядывая каждого, кто пришел — а пришли все.
Джилс подалась вперед, пробираясь через толпу, надеясь попасться на глаза бабушке. Чтобы умирая та, знала, что ее трусиха Джилс все же пришла, что даже ее ни на что не годная внучка может собрать волю в кулак и действовать, когда это нужно.
Вивьена встала за спинкой трона, положив руки на резные столбики в форме листьев клена.
— Дети мои, — слабый, едва уловимый голос королевы ведьм пронесся по площади и заставил всех замолчать. Слабый голос когда-то сильно женщины. Джилс подавила всхлип, продолжая пробираться к возвышению. Еще совсем чуть-чуть, пару рядов — и она встанет напротив бабушки, напротив чертовой короны. — Сегодня я прощаюсь с вами. Я правила вами долгие сто пятьдесят лет, я вела вас и оберегала. Но мое время пришло. Сегодня я стану частью нашего купола, запитав его своей кровью, — бабушка закашлялась. — А вы примете новую королеву, которая поведет вас в новое будущее.
Джилс выбралась из толпы, буквально вылетела из нее, чуть не свалив корону на брусчатку. Вот было бы шоу, если бы она действительно упала и покатилась бы по земле прямо к речке, утопая на веке в ее водах. Джилс даже на секунду подумала так поступить, но не смогла. Не сейчас, когда взгляд бабушкиных глаз был направлен на нее. Та ничего не сказала, просто смотрела на Джилс, и в этом взгляде читалась любовь и тоска.
Джилс хотелось разрыдаться, но она затолкала слезы поглубже и выпрямилась, расправив плечи. Она поплачет потом, если у нее еще будет такая возможность. Но плакать на глазах Вивьены Джилс не станет, а ведь та цепко уставилась на нее, улыбаясь лишь правым уголком губ, словно спрашивая: «И что ты будешь делать дальше?»
Мужчины, которые внесли бабушку на помост, подхватила ее за подмышки и, вздернув на ноги, понесли к краю помоста, к короне, туда, где стояла Джилс. Когда-то огненные, а теперь седые волосы бабушки развевались на слабом ветерке. Такая слабая, даже стоять сама не может.
Прошло всего пару лет с последней встречи Джилс с бабушкой — и как ту подкосила Болезнь. Для ведьм не было ничего ужасней, чем тот недуг, что поразил Королеву ведьм. Она была больше не способна восстановить свои магические запасы: исчерпала все, что было, и теперь буквально усыхала, поедая себя изнутри. Иногда Джилс казалось, что лучше вообще родиться без магических способностей и прожить обычную жизнь, чем вот так, как бабушка, подойти к рубежу, за которым не было ничего. Сама болезнь была редким, но от того еще более пугающим явлением. Кто-то мог жить столетиями, и их внутренний источник наполнялся, питаясь магией природы, а кто-то мог прожить долгую или короткую жизнь и однажды утром проснуться, не способным сделать даже вдох, потому что магия ушла безвозвратно. Иногда случалось, что дети рождались не просто не способными к магии, а уже больными и тогда их убивали сразу же: такая смерть была милосерднее, чем позволить ребенку прожить несчастные пару дней, пока он не умрет от дефицита энергии.
Обычно ведьмы не болели. Простуда и грипп, свойственные для людей, ведьм просто не брали. Конечно, у них были недуги и дефекты, такие как бесплодие или, скажем, заячья губа. Сама Джилс в подростковом возрасте мучилась с прыщами. Но в целом их иммунитет был очень сильным. А это… это была Болезнь с большой буквы. Необратимая медленная смерть.
Вивьена последовала за королевой, сжимая в руке ритуальный нож, древний, сделанный из зуба дракона, такая редкая и ценная вещь. Во всем мире артефактов, изготовленных из костей драконов были единицы. И этот нож, весь в зазубринах и сколах, был куда старше Кровавой короны.
Вивьена стала точно за королевой ведьм, и ее сухая костлявая рука зависла точно над пупком бабушки.
— Прощайте, дети мои, — выдохнула бабушка, и Вивьена точным единым движение вспорола той живот.
Потроха вперемешку с кровью выпали из слабого старушечевского тела и упали на корону, протнутые ее острыми краями. От вони, пронесшейся по площади, слезились глаза. Лицо Джилс обрызгало кровью. Кровью ее королевы. Кровью ее бабушки. И не только кровью. Джилс замутило, она ощутила, как желчь подкатила к горлу.
«Не сейчас, — мысленно приказывала она себе. — Я справлюсь»
Она сглотнула, молясь, чтобы ее не вырвало. Одно дело — знать, что должно произойти, и совсем другое — видеть. Перед глазами у нее были две картины: казнь родителей и ритуальная смерть бабушки. Ее хриплое дыхание еще разносилось над площадью, но королева ведьм не стонала. Жестокая и кровавая смерть, долгая смерть. Бабушку опусти на красные от крови доски и так и оставили лежать. Ведьмы города Кровавых Вод в полном молчании ждали конца своей королевы. В ушах звенело, перед глазами все плыло, но Джилс не могла позволить себе ни минуты слабости. Не сейчас, когда Вивьена смотрит на нее с постамента. Не сейчас, когда она забрызгана кровью. Джилс даже не позволила себе стереть ее с лица, хотя ей очень того хотелось. Она немигающим взглядом смотрела на Вивьену, которая улыбалась.
Удар сердца, последний слабый вздох — и город накрыло гробовой тишиной.
— Сегодня мы простились с нашей королевой. Королева Гертруда простилась с нами и благословила нас своей кровью на новое светлое будущее. И мы пойдем к нему с новой Королевой, новой Главой нашего ковена, — своим похожим на смех гиены голосом Вивьена разрезала день на до и после. — И сегодня корона выберет для нас ее!
Словно подтверждая слова, Вивьена корона на бархатной подушке завибрировала и плавно поднялась в воздух. Бабушкины потроха соскользнули с нее, да так и остались лежать на земле. Джилс сглотнула, стараясь загнать рвотные позывы обратно, когда корона поплыла к ней. Вот только все, чего ей хотелось, это развернуться и бежать. Как же хорошо, что она не ела со вчерашнего дня, а то сил бороться с тошнотой уже не было.
Джилс бегло осмотрела площадь, надеясь, что не ей одной сейчас так паршиво, но наткнулась лишь на смиренные лица и ни намека на то, что им не по себе. Лишь один мужчина смотрел на происходящее с отвращением, и Джилс сразу узнала его — Люциан Толчен, последний колдун Шарпы. Не узнать его было невозможно, ведь за те годы, что Джилс не видела его, он совсем не изменился, все тот же тридцатилетний мужчина. Черт, да у него даже волосы лежали точно так же, как в их последнюю встречу, когда он прибыл на казнь королевской дочки.
Мужчина ободряюще улыбнулся Джилс, встретившись с ней взглядом. Значит, тоже узнал и понял, кого выберет корона.
А корона, с которой капала бабушкина кровь, уже приблизилась к Джилс, зависнув на уровне ее рук. Только и осталось что протянуть и взять. Нить между ними была натянута до предела.
Джилс поймала злой взгляд Вивьены и схватила корону обеими руками, нацепив на лицо самую широкую свою улыбку.
— Да, здравствует королева! — ехидно произнесла Вивьена, даже не попытавшись прикрыться маской раболепия, которой потчевала бабушку многие годы.
Джилс уложила корону себе на голову. Тело прошибло током, и она ощутила то, что было на конце натянутой нити. Там были ведьмы, все ведьмы, которые когда-либо использовали кровь для колдовства. Они были огоньками на том конце нити, морем огоньков, из которых нельзя было выловить один конкретный: все равно что пытаться горстями переливать воду. Они мигали для нее, вот только Джилс не могла понять, зачем. Бабушка никогда не рассказывала об этой особенности короны.
— Приветствуем нашу королеву, — Вивьена махнула рукой на помост, предлагая Джилс подняться.
Неуверенным шагом Джилс поднялась на помост, гадая, убьют ли ее сейчас, прямо перед толпой и изберут новую или ее смерть произойдет за закрытыми дверями. Судя по тому, что Вивьена убрала ритуальный нож в ножны, висящие на поясе, смерть пока откладывалась. Хотя нож не был показателем, Вивьена вполне могла вновь достать его за считанные секунды. Джилс уже наглядно убедилась в ее умении обращаться с оружием.
Новая королева встала возле трона, окинув взглядом своих так называемых подданных, и удивилась, не увидев на их лицах ненависти. Они либо смирились с выбором короны, либо умело скрывали свое недовольство. Все, как один, опустились на колени: и взрослые, и дети.
Лишь один Люциан остался стоять на ногах, слегка склонив голову, приветствуя новую королеву. Большего от него никто и не ждал, мужчина не был частью ковена, и теперь Джилс знала, что он никогда не прибегал к магии крови.
«Кучка фанатиков, — пронеслось в голове Джилс. — Чертова кучка фанатиков»
Джилс едва добежала до туалета. Она склонилась над унитазом в своей старенькой детской комнате. Треклятая корона свалилась с головы и, со звоном ударившись о розовый кафель, укатилась под ванную.
«Туда тебе и дорога» — подумала Джилс, и ее накрыла первая волна. Рвало ее желчью и водой, и теперь она пожалела, что ничего не ела. Тогда, наверное, сейчас ей было бы немного легче.
Перед глазами все еще лежала бабушка с разрезанным животом. Вскрытая, словно свинья на закланье. Очередной толчок. К глазам подступили слезы. Как же она ненавидела все это. Ненавидела тогда и ненавидела сейчас. Магия крови всегда была мерзкой. Магия крови всегда была жестокой. То была магия жертв. И в жертву ей приносили не только себя, но и других. И ведьмы, использующие ее, были такими же чудовищными, как и сама магия…
Даже бабушка…
Даже отступница Джослин все они использовали магию крови. Джилс не использовала. Не использовала со дня казни родителей. Не использовала до сегодняшнего дня. Корона была сосредоточением магии крови. Несла в себе след десятков поколений. И эта вещь была на ее голове.
Джилс рвало воздухом, в желудке не осталось ничего.
— Ненавижу, — прохрипела она, обхватив сидушку руками, чтобы подняться. Как же она ненавидела все что было связано с этим городом. С этими людьми, чьей королевой она теперь была.
Наверное, стоило бы радоваться, что оставаться таковой долго не придется. Вот только она не радовалась. Кто в здравом уме будет радоваться тому, что его хотят убить? И по какой причине? Да потому, что она их не устраивала, как королева!
Кому нужна королева, которая может запретить им творить свои бесчинства? Уж точно не городку Кровавых Вод и не его жителям, любимое занятие которых — устраивать кровавые бани.
На трясущихся ногах Джилс подошла к раковине, чтобы прополоскать рот и умыться. Хорошо, что в ее спальне не было зеркал, она не хотела видеться себя сейчас, прекрасно представляя, в каком плачевном состоянии была.
Задней мыслью она жалела свой безвозвратно испорченный джемпер. Возможно его еще могла спасти химчистка, вот только как объяснить работникам, откуда на свитере столько крови.
В дверь постучали, и Джилс вскинула голову.
«Что, уже пора? Ну здравствуй, смерть, я жду тебя с утра, мне кажется, ты чутка запозднилась. Советую купить часы»
Она подошла к двери, которую до этого закрыла на щеколду, и тихо спросила:
— Кто там?
— Ваше высочество, — донесся приглушенный дубовой дверью мужской голос. — Я принес вам обед. Госпожа Вивьена предположила, что вы не захотите есть в главной зале.
— Оставь у входа, — крикнула Джилс, окинув взглядом свою спальню. Для защиты тут не было ничего. Удивительно, что она вообще устремилась сюда. Наверное, на автопилоте побежала в место, которое с детства считала самым безопасным.
— Но госпожа…
— Я сказала, оставь у входа! — вспылила Джилс. — Я не голодна.
— Хорошо, — последовал ответ, но расслабиться Джилс смогла лишь, когда услышала перестук шагов по полу.
Хотя «расслабиться» — довольно громкое слово. До «расслабиться» ей было очень далеко. Как вообще можно расслабиться, когда смерть с косой дышит тебе в затылок и смеется, как гиена?
Дверь открывать и забирать еду Джилс не стала, мало ли, что Вивьена могла туда подсыпать. У этой женщины не залежится. Она могла убить ее самолично, а могла и отравить.
Джилс подошла к окну и села на широкий дубовый подоконник. Старый замок города Кровавых Вод был прекрасен. И город, распростершийся перед ним, тоже: с его мощеными каменными улочками, невысоким домиками и вечно цветущими в горшках розами и азалиями. Заснеженные поля за границей купола тоже были прекрасными. Лучи заходящего зимнего солнца ложились красноватыми бликами на бескрайнее снежное поле. До дороги отсюда далеко. Бежать придется несколько часов, если Джилс решится на это.
— Прекрасный город отвратительных людей, — пробормотала Джилс, уткнувшись лбом в стекло и смаргивая слезы.
Почему же, когда она была ребенком, город Кровавых Вод не казался ей таким? Тогда это был просто ее дом. Ее любимый и прекрасный город не внушал ей ужаса. И магия крови тоже не внушала. А потом была казнь и события, предшествующие ей. События, о которых Джилс не хотела вспоминать. Зачем еще больше отравлять свои последние часы или, быть может, минуты жизни?
Сама Джилс не видела причин для своей смерти, да и умирать ей было не с руки, особенно после того, как ей наглядно показали, насколько смерть нелицеприятная вещь. Встав с подоконника, Джилс вернулась в ванную и подняла корону с пола.
Проблема была в ней. Древний закон гласил, что править ковеном кровавых ведьм может лишь та, кого выберет корона. Почему так, а не иначе, Джилс особо не интересовалась. Раньше это было неважно. До того, как бабушка заболела, Джилс была уверена в том, что ей не придется никогда править, ведь бабушка была сильной ведьмой. А после того, как Джилс изгнали, как неугодную, у нее даже мысли не было, что когда-нибудь корона затронет ее.
В полной уверенности, что она — хозяйка своей жизни, Джилс прожила пять лет, подрабатывая гадалкой, а потом два года назад к ней пришла Джослин с жуткими новостями. Бабушку поразила Болезнь, и Старейшины против того, чтобы Джилс унаследовала корону. Против, но ничего сделать не смогут: Джилс прямой потомок, а кровь взывает к крови. Именно Джослин рассказала о плане убить Королеву после возложения короны в надежде, что корона выберет кого-то другого. Кого-то вроде Вивьены-гиены.
Два года страха, глупой надежды, что бабушка все же окажется сильнее Болезни — и вот она здесь, с кровавой короной в руках и без какого-то плана действий. Умереть ради них? Джилс пришла сюда с такими мыслями, ведь то был самый просто план. Смерть всегда самый простой план.
Но то было утром, то было до смерти бабушки, то было до алчных взглядов Вивьены, которые та бросала на корону.
Сейчас все стало иначе. Джилс не хотела умирать ни из-за короны, ни из-за кровавых ведьм, которые ее ни в грош не ставили.
— Что мне делать? — спросила она обращаясь то ли к себе, то ли к короне в руках.
Джилс вышла из ванной и вновь села на подоконник, положив корону, покрытую запекшейся кровью, на колени. В детской розовой спальне эта вещь выглядела неуместной. Хотя возможно и Джилс выглядела неуместно в своей детской спальне: последний раз она была здесь лет семь назад.
Джилс почувствовала приближение ведьмы крови, корона передавала ей сигналы. Конечно, та не могла сказать, кто конкретно сейчас стоял за дверью, но Джилс это было не важно. В равной степени там могла оказаться Вивьена или любая другая ведьма, посланная убить свою королеву.
Замок щелкнул, и дверь распахнулась. Ну конечно, в ее детской просто не могло быть замка, открывающегося только изнутри. А вдруг с ребенком что-то произойдет?
— Почему отказалась от еды? — спросила Вивьена, изучая здоровенный поднос на полу. — Я думала, ты любишь овощное рагу. В детстве его за обе щеки уплетала. Кухарка даже положила тебе яблоки в карамели. А ты не стала есть — Турин очень расстроится, она так обрадовалась твоему возвращению, чуть ли в пляс не пустилась, когда ей сказали, для кого обед.
Джилс сглотнула.
— Было бы неплохо, если бы наша королева просто уснула мертвым сном. Ты бы была прекрасна, мы бы сделали аккуратные разрезы и спустили бы твою кровь во имя рода, а затем положили бы нашу красивую бледную королеву на подушку из еловых веток и сожгли вместе со старой королевой. Это был отличный план. Почему ты все испортила?
— Еловые ветки слишком колючие, вам стоило выбрать что-то помягче. Как насчет мха? Вспыхнул бы быстро…
— И быстро бы сгорел. Нет, мох не подошел бы для нашей королевы, но мы могли бы постелить мягкую перину, — предложила Вивьена. — Вот только план уже провалился, придется придумать что-то другое.
Она выставила вперед руку, которую раньше держала за спиной и Джилс вздрогнула. В руке Вивьена сжимала меч с черным обсидиановым лезвием. Церемониальный. Им никогда не пользовались, он висел в главной зале за королевским троном.
— Красивое оружие для красивой королевы, — любовно оглядев меч, пояснила Вивьена. — Всегда хотела его опробовать, только случай никак не представлялся. Мне даже интересно, смогу ли я аккуратно отсечь твою голову, чтобы положить ее вместе с телом на костер. Поможешь?
— Ты сумасшедшая, — прошептала Джилс. Ее сердце бешено колотилось, готовое выпрыгнуть из груди и облегчить Вивьене задачу.
— Грубо.
Вивьена подалась вперед и сделала пробный взмах мечом.
— В самый раз для меня.
Может он и был в самый раз для Вивьены, но шея Джилс была немного против близкого контакта с холодным оружием. Да и вообще все ее тело не испытывало особого желания встречаться с любым оружием. Но похоже Вивьена не особо заботилась о чужом мнении и чужих желаниях.
В тот момент, когда Вивьена бросилась с ней, замахиваясь мечом, Джилс вскочила с подоконника и отлетела в сторону, хотя скорее просто рухнула на пол. Обсидиановое лезвие ударилось о деревянные облицовочные панели, и полетели щепки. Джилс перевернулась и на коленях поползла к выходу, сжимая корону в одной руке.
— Куда собралась? — удивленно воскликнула Вивьена. — Стой на месте!
— Нашла дуру, — крикнула Джилс.
У двери она схватилась за косяк и подтянулась по нему. Убегать на ногах как-то сподручнее, чем на коленках. Вивьена все еще стояла возле окна, тяжело дыша и буравя Джилс взглядом. Неужели это была ее первая попытка убийства? Даже удивительно, ведь Джилс была уверена, что Вивьена-гиена людей пачками вырезает.
Значит, шансы на побег возрастают в геометрической прогрессии. Не раздумывая больше ни секунды, Джилс припустила по коридору. Ну и дурочка же она, зачем только пошла в свою спальню на третьем этаже? Вообще зачем она пошла в замок? Нужно было еще тогда на площади схватить корону и бежать без оглядки.
— Стой! — кричала Вивьена из детской, но Джилс даже не обернулась, чтобы проверить, бросилась ли та за ней.
Она бежала по каменным коридорам, едва успевая вписываться в повороты. Ведьмы слуги замка Кровавых Вод шарахались от нее, удивленно провожая взглядом. Но никто не пытался остановить — и на том спасибо.
Джилс уже спускалась по лестнице, когда краем глаза заметила бегущую за ней Вивьену с перекошанным лицом и горящими глазами.
«Ну, и бред! — подумала Джилс не останавливая ни на секунду. — Вот они, проблемы магии крови и убийц-неумех»
Джилс уже начинала задыхаться, но женщина, бегущая за ней с мечом, просто не давала ей возможности остановиться и перевести дыхание. Джилс чувствовала себя героиней фильма. Героиней нелепого фильма с самой нелепой попыткой убийства. Черт, если ее все-таки убьют, будет обидно. И неужели Вивьена действительно считала ее настолько тупой, что продолжала выкрикивать то и дело «стой, стой, я кому сказала»?
Ей даже стало немного грустно от такой жестокой дискриминации, и она решила, что точно не остановиться, пока Вивьена не начнет умолять ее остановиться. Если она при этом еще и на колени встанет, так вообще чудесно.
Джилс даже хотелось рассмеяться от своих бредовых мыслей, но дыхалка ей этого не позволила.
Без особых приключений она достигла первого этажа, хотя на последних ступенях ноги у нее уже подгибались от усталости, и она чуть не упала, удержавшись только благодаря каменным перилам. Хоть какой-то плюс быть хозяйкой целого замка.
В холле везению Джилс пришел конец.
— Так и знала, что этим все и закончится, — скрестив руки на груди, произнесла госпожа Демьяна. Она стояла, привалившись к высоким деревянным дверям, ведущим из замка в город. — Не стоило доверять это Вивьене. Надо же было превратить смерть королевы в театральную постановку.
Джилс замерла в паре метров от нее, не в силах пошевелиться. Она тяжело дышала. Ее шансы на побег стремились к нулю. Темные глаза госпожи Демьены сверлили Джилс, а тонкие губы скривились в усмешке, которая заметно понизила градус привлекательности лица Старейшины. У госпожи Демьены было самое красивое лицо, которое Джилс когда либо встречала. Эта хрупкая невысокая женщина обладала внешностью греческой богини, словно статуя, за которой хочется наблюдать. Высокий лоб с вдовьим пиком, огромные темные глаза, не то коричневые, не то черные, тонкие, но идеально очерченные губы, и такой же тонкий вздернутый нос. И так же, как и статуя, госпожа Демьяна была красива лишь в статике: стоило ей подвигать бровями или, скажем, улыбнуться, как вся эта красота рушилась, как карточный домик от порыва ветра.
— Пропустите меня, — взмолилась Джилс, чувствуя, как начинает сдавать перед подступающей паникой. — Пожалуйста. Я уйду и больше никогда не вернусь. Вы сможете делать с ковеном все, что захотите.
— Я бы с радостью, Джилс, — ответила госпожа Демьяна, заправив светлую прядь за ухо. — Ты, наверное, не поверишь, но я всегда тебе симпатизировала. Если бы ты приняла яд, то умерла бы безболезненно. Я выбрала самый быстрый яд. Но видно судьба распорядилась иначе.
Сверху донесся очередной хриплый крик Вивьены, и госпожа Демьяна закатила глаза.
— Мы не можем тебя отпустить.
— Почему?
— Корона, милая моя девочка, все дело в короне. Она связывает нас воедино. Понимаешь ли, девочка, если мы отпустим тебя, корона в любом случае последует за тобой — такова участь королевы. А корона имеет над нами некоторую власть, и мы не можем оставить ее в твоих руках.
— Какую власть?
— Неужели ты думаешь, что я тебе скажу? — искренне удивилась госпожа Демьяна. — Мы подчинялись твоей бабушке, потому что уважали ее, и она уважала нас. Мы скорбим по нашей королеве. Но ты не заслуживаешь править нами, а, пока ты жива, корона не изберет никого другого.
— И кому же вы хотите вручить эту корону? Вивьене?
— Не смеши меня. Ты и сама понимаешь, что она не достойна. Я бы с радостью изгнала ее из ковена, но у Вивьены есть сила, с которой приходиться считаться. К сожалению.
Вивьена, словно подгадав момент, выскочила на лестницу из коридоров второго этажа. Запыхавшаяся, она остановилась на верхних ступенях, торжествующе оглядывая холл. Она не торопилась спускаться, прекрасно понимая, что теперь то с Джилс будет покончено. На балконах второго и третьего этажа собирались люди. Они чуть ли не свешивались с балюстрад, чтобы рассмотреть, что происходит у главного входа.
Джилс оглядела балконы, надеясь найти хоть кого-то, кто мог бы ей помочь, но натыкалась лишь на заинтересованные взгляды, и у нее предательски засосало под ложечкой, а глаза обожгли слезы. Она выросла в этом городе, она знала почти каждую ведьму в лицо. С кем-то играла в детстве, с кем-то дружила в отрочестве. Это был ее город, ее дом. Но тогда почему никто, абсолютно никто не хотел ей помочь?
«Неугодная» — слово билось в ее голове, словно гонг, по которому ударяли раз за разом.
А она ведь действительно думала умереть ради них, стать их жертвенной овцой — и стала бы, найди она хоть один сострадающий взгляд. Но их не было.
— Пропустите меня, — каким-то не своим, мертвым голосом потребовала Джилс, до боли сжимая корону в руках.
— Давай не будем усложнять, Джилс, — предложила госпожа Демьяна. — Просто встань на колени и позволь Вивьене обезглавить тебя.
— Нет. Я ухожу.
— Джи-и-илс, — протянула Демьяна и покачала головой. — Все та же глупышка Джилс. Ты не выйдешь за порог замка.
С верхних ступеней донесся смех Вивьены, который был подхвачен другими ведьмами, и Джилс пробрала дрожь.
— Забавная у вас, однако, вечерняя программа, — хриплый мужской голос заставил утихнуть смех. — Бег с мечом за королевой — это разновидность спорта?
Джилс повернулась. Люциан стоял, привалившись к колонне, скрестив руки на груди и склонив голову набок, оценивая представшую перед ним картину. Возможно неправильно оценивать мужскую красоту, когда тебе грозит неминуемая смерть, но Джилс оценила. Люциан был тем мужчиной, которого было просто невозможно не заметить и невозможно не оценить. С этой его нахальной полуулыбкой, от которой замирает сердце, и чертинкой во взгляде светло-карих, почти янтарных глаз. Джилс всегда нравилось наблюдать за красивыми мужчинами: как разновидность спорта, не более. Хотя Люциан был определенно не ее типажом. Все в этом мужчине буквально кричало: потом будет больно. А Джилс не любила боль ни в каком проявлении.
— Главная зала справа от вас, — госпожа Демьяна тоже повернулась к нему. — Я здесь скоро закончу и приду к вам. Сегодня на ужин у нас потрясающая телятина с кровью.
— У меня от крови несварение, — ответил Люциан, поправляя лацканы идеально подходящего ему пиджака. — Ее величество хочет выйти на прогулку?
Джилс не сразу поняла, что обращался он к ней.
— Я помню по моему последнему посещению, что город Кровавых Вод прекрасен в это время суток. Не так ли, Ваше величество?
— Да, — неуверенно ответила Джилс, не понимая, к чему он клонит.
— Тогда вам непременно стоит прогуляться по городу, вас же давно здесь не было. Если хотите, могу составить вам компанию?
— Люциан, вернитесь в главную залу, — сквозь зубы процедила госпожа Демьяна. Ее губы при этом стали похожи на сморщенный чернослив. — Вам стоит попробовать малиновое вино, которое готовит наша кухарка.
— Знаете, я лучше прогуляюсь с королевой. Нам нужно обсудить некоторые моменты относительно сотрудничества с ковеном Шарпы, — он подошел к Джилс и встал практически рядом с ней.
— Люциан, неужели вы хотите спровоцировать конфликт?
— Не понимаю, о чем вы, я всего лишь хочу прогуляться с королевой. Знаете, мне льстит внимание молодых женщин.
— О да, я знаю, как оно вам льстит, — едко ответила госпожа Демьяна. — Только вот королева никуда не пойдет.
Джилс ощутила прикосновение к своему локтю и тихий шепот:
— Когда откроются двери — беги.
Она вскинула голову, но Люциан продолжал смотреть на госпожу Демьяну и улыбаться так, словно они разговаривали об искусстве и красоте природы, но никак не о смерти самой Джилс.
— Вы в этом уверены? — спросил он. — Мне казалось, подданные не имеют права указывать королеве. Но похоже в Кровавых Водах свои правила.
— Люциан, — предостерегающе произнесла госпожа Демьяна. — Вы ходите по очень тонкому льду.
Люциан усмехнулся.
— Я знаю.
А затем произошло то, что Джилс называла «магией в ее стихийном великолепии». Стихийная магия явление редкое — сама Джилс видела ее лишь однажды, когда госпожа Кеторин, бывшая жена Люциана, смогла создать маленький огонек на своей руке. Не весть конечно какое чудо, но для ребенка, привыкшего к размеренной кровавой магии, для которой нужно время, много времени, маленький огонек на ладони был сравним с тем чувством, когда обычный человек узнает о существовании магии.
Сейчас Джилс ощутила такой же трепет, а возможно даже больше, когда тяжелые дубовые ворота распахнулись под напором шквального ветра, снеся госпожу Демьяну в сторону.
— Советую поторопиться, — крикнул ей Люциан, заговорщицки подмигнув.
Ей не нужно было повторять дважды. Джилс рванула к проходу на пределе своих возможностей. Ей хотелось спросить у Люциана, почему он ей помогает, но она не могла позволить себя задерживаться.
Холл замка потонул в криках и топоте ног, и под прикрытием из суматохи Джилс смогла выбраться из замка. Петляя по узким улочкам и стараясь избегать других ведьм, благо корона все еще показывала огоньки-маяки, Джилс переживала за мужчину, который ей помог. Мужчину, который заступился за нее, когда семья ополчилась против нее. Мужчину, для которого она ничего не могла сделать взамен. Вернуться обратно стало бы для нее подписанием собственного смертного приговора. А теперь, когда она почувствовала, что жизнь снова в ее руках, расставаться с ней совсем не хотелось.
Джилс оставалось только надеяться, что Старейшины не убьют Люциана, ведь его смерть могла бы спровоцировать конфликт с Шарпой. А Старейшинам не нужны конфликты, уж тем более не сейчас.
Молясь всем Богам этого мира одновременно, Джилс выбежала за пределы купола и помчалась в поля. Хоть бы они не пустили за ней кого-нибудь в погоню.