Страх буквально въелся в Джилс, засел где-то на подкорке и не хотел никуда уходить. Хотя после того мужчины на заправке им никто не попадался в течении следующего дня, Джилс никак не могла отделаться от мысли, что ее преследуют. И это не укладывалось у нее в голове. С чего вдруг охотникам преследовать ее? Да и откуда они вообще могли узнать о ней?
Конечно все ее мысли были похожи на паранойю и разумнее было бы принять произошедшее лишь за странное стечение обстоятельств. Если бы не интуиция, которая вопила тогда, требуя бежать, и вопила сейчас, требуя не останавливаться. И ее мучил еще один не менее насущный вопрос: правильно ли ехать к Джослин, когда по ее следу возможно идут охотники?
Этот вопрос не давал ей покоя — она пыталась найти на него ответ с той самой заправки и никак не могла. Ей просто некуда больше идти. Шарпу она даже не рассматривала, как возможный вариант. С чего им вообще принимать у себя королеву чужого ковена и защищать ее?
Люциан, конечно, помог ей, но это был скорее единичный случай, который к тому же вышел ему боком. Джилс не знала, жив он или кровавые ведьмы убили его за то, что вмешался в их планы.
И чем дольше она думала о Люциане, тем больше переживала за Элиота. Люциан помог ей безвозмездно и скорее всего поплатился за это — вот только Люциан был колдуном, и у него вполне могло получиться выбраться из Города Кровавых Вод.
А Элиот?
Он обычный добрый мужчина — что он сможет противопоставить ведьмам или охотникам? Они через него перешагнут и даже не заметят.
Джилс чувствовала себя последней дрянью от того, как поступает с ним. Она ведь использует его, а он даже не представляет, в какой опасности находится. Был бы он с ней так же добр, улыбался бы ей так же широко и заразительно, если бы знал всю правду?
Джилс боялась, что нет. И в то же время понимала, что для такого доброго и правильного человека, как Элиот, скрываемая ею правда могла не значить ровным счетом ничего, и от осознания становилось еще горше.
Возможно, ей стоило оставить Элиота и не подвергать его опасности. Умом она понимала, что так будет правильно, но в душе была жалкой трусихой и не могла оставить человека, который на каком-то невиданном — даже магическом — уровне излучал спокойствие. Несмотря ни на что, рядом с Элиотом она чувствовала себя в безопасности.
Джилс намотала ниточку от чайного пакетика на пластмассовую ложку, рассеянно смотря то на Элиота, то на ночную дорогу и змейку разделительной полосы. Элиот держался середины дороги, и у Джилс создавалось впечатление, что огромный красный Рольф ест маленькие белые полосочки.
Ехали они медленно: дорога настолько заледенела, что Элиот боялся не справиться с управлением и улететь в кювет.
— Джилс, а ты водить умеешь? — спросил Элиот, лишь слегка повернув к ней голову и не отрывая взгляда от дороги.
— Немного, — ответила Джилс и отхлебнула теплого лимонного чая. — Прав у меня, конечно, нет, но как водить — я знаю.
— Родители научили?
— Нет, парень, — не задумываясь ни на секунду, ответила Джилс.
— У тебя есть парень? — с нотками сожаления спросил Элиот.
— Был, — протянула Джилс, чувствуя себя участницей того самого разговора парочек «сколько партнеров у тебя было?». Обычно такие разговоры заканчиваются нелепыми ссорами и обидами. — Мы расстались довольно давно. У него был старенький — еще от дедушки доставшийся — фольксваген жук. Такая маленькая вечно ломающаяся машинка. У него еще радио заедало и ловило только одну волну, где на повторе рассказывали о каких-то чрезвычайных ситуациях. До сих пор помню, как он сажает меня за руль, я выжимаю сцепление, готовлюсь тронуться, а в этот момент по радио начинают транслировать новости о жуткой аварии из семи машин.
— Удачненько, — усмехнулся Элиот. — Наверное это был знак свыше, что тебе не стоит водить.
Джилс рассмеялась.
— Нет, знак свыше был после. Я отпустила сцепление, и жук поехал. Мы даже немного проехали, а потом нужно было переключить скорость. Я начинаю снова выжимать сцепление, дергаю за рычаг — и в этот момент он глохнет, и из-под капота начинает валить дым. Не знаю, что там произошло, но в итоге мы полдня прождали на трассе, дожидаясь эвакуатора.
Элиот тоже рассмеялся — громко, без малейшего стеснения.
— Да, это определенно знак свыше!
— Я думала, что после этого он меня за руль не пустит, но Сэм вбил себе в голову, что просто обязан научить меня водить.
— И удачно?
Джилс выдала мученическую улыбку.
— Ну как тебе сказать… эвакуатор на трассе мы ждали еще раз десять.
— Упорный парень этот твой Сэм, — протянул Элиот, присвистнув.
— После десятого эвакуатора он сдался. Сказал, что мне не суждено водить.
— Возможно тебя просто недолюбливал жук, — пожал плечами Элиот.
— Все может быть.
Джилс не заметила, как за беседой допила свой чай. С Элиотом было приятно разговаривать: он был из тех людей, которые с первого взгляда внушают доверие. В какой-то момент ей даже начало казаться, что она может говорить с ним абсолютно обо всем, и каждое ее слово он примет на веру и не осмеёт.
Поэтому, поддавшись минутному порыву, Джилс спросила:
— А ты когда-нибудь ходил к гадалке?
Элиот оторвал взгляд от дороги и удивленно посмотрел на Джилс.
— Ты это серьезно? — брови его взлетели вверх и скрылись под вьющейся челкой. — Я разве похож на человека, который ходит по гадалкам?
Возможно и не похож, но Джилс не стала говорить ему о том, что в подобном вопросе полагаться на внешность не стоит. Перед ее внутренним взором отчетливо стоял образ огромного, по-настоящему огромного, силовика, который внушает трепет и даже ужас, вот только этот пугающий мужчина сидел перед ней и рыдал, вопрошая, вернется ли к нему жена. Долгая практика отучила ее судить по внешности, ведь никогда не знаешь, что творится в голове у человека.
— Это просто вопрос, — пожала она плечами. — Мне кажется, почти каждый человек в тот или иной промежуток своей жизни обращался к магии. Ладно, не бери в голову.
Элиот усмехнулся добродушно, без тени издевки и спросил:
— Если я скажу, что был, ты расскажешь, к чему был твой вопрос?
— А ты был?
— Лишь раз, — ответил Элиот. — Еще когда в колледже учился — проспорил другу и в наказание пошел к гадалке.
— Странное какое-то наказание, — хмыкнула Джилс, совсем не понимая, как подобное может быть наказанием.
— Странное — для меня, — подтвердил Элиот. — А вот для моего друга, истинного католика, оно стало бы настоящим испытанием его веры. Но увы, проспорил я — и к гадалке пришлось идти мне.
— Знаешь, если ты все это выдумал только для того, чтобы добиться от меня ответа, то ты провалился. Хотя признаю, история очень даже занимательная.
— И в чем я прокололся? — искренне удивился мужчина.
— Не знаю, просто мне показалось, что ты врешь — вот и все, — ответила Джилс, не зная, стоит ли продолжать разговор или лучше свернуть на какую-нибудь другую более удачную тропинку.
— Да, лжец из меня всегда был никудышный, да и в покер я всегда с треском проигрывал, — Элиот запустил пятерню в волосы и взъерошил их. — И все же расскажи, почему ты завела этот разговор? Неужели ты из тех женщин, которые верят в магию и единорогов?
Джилс не стала говорить, что она как раз-таки из таких женщин, и лишь коротко бросила:
— Я — гадалка.
— Ух ты!.. А это значит, что ты ведьма или я что-то путаю?
Джилс была обескуражена таким прямым вопросом. Она несколько раз медленно моргнула, прежде чем ответить:
— Что-то вроде того.
— Настоящая или шарлатанка?
— А ты веришь, что есть настоящие?
— Ну это довольно сложный вопрос, — задумчиво протянул Элиот. — Понимаешь, Джилс, я человек немного другого склада ума. Я что к религии, что к магии отношусь с большим скепсисом.
Джилс поджала губы, уже жалея, что затеяла этот разговор. Но Элиот продолжил:
— Единственное, в чем я уверен, так это в том, что тебя ко мне послали какие-то высшие силы, — свободной рукой он сделал неопределенный жест, как бы показывая на небо. — Я не верю в Бога и уж тем более не придерживаюсь какой-либо религии, но как любитель английских романов верю в провидение.
Джилс рассмеялась.
— Не веришь в магию, но веришь в проведение?
— Определенно, — Элиот тоже ей улыбнулся. — Можешь называть это хоть судьбой, хоть злым роком, хоть проведением — главное не примешивай сюда религию, и мы непременно подружимся.
— Буду держать в голове, — одобрительно хмыкнула Джилс и встала со своего сидения. Несколько дней в Рольфе отучили ее бояться передвигаться по нему, когда Элиот за рулем. — Я пойду заварю себе чаю. Ты будешь?
— Непременно. С сахаром.
— Я и не сомневалась.
Пока Джилс пробиралась к кухонному гарнитуру, она никак не могла сдержать смущенно-счастливой улыбки. Они с Элиотом словно были на одной волне, хотя частенько расходились во взглядах. Рядом с ним она чувствовала себя не просто защищенной — рядом с ним она была счастлива. Счастлива, как никогда прежде, и ей это нравилось.
Было уже заполночь, когда они въехали в небольшой городок, название которого Джилс не разобрала — настолько старой и потрепанной была вывеска «Добро пожаловать в…» на въезде. То был типичный провинциальный городок, который разрастался не для чего-то, а вопреки всему. Такая мысль появилась в голове Джилс, когда через лобовое стекло она рассматривала разношерстные улочки, утопающие в темной зимней ночи и грязном снеге. Невысокие многоэтажки перемешивались с одноэтажными домами и магазинчиками, закрытыми в столь поздний час. Казалось бы, обычный тихий городок — таких, как он, сотни, а то и тысячи. Они с Элиотом уже проезжали через парочку таких, но конкретно этот внушал девушке тревожные чувства.
Джилс предложила проехать его напрямую и остановиться на ночь в следующем, но Рольф оказался голоден и вряд ли дотянул бы до другого городка или заправки где-нибудь на дороге. Так что им в любом случае пришлось кататься по городу и искать заправку, что оказалось непростой задачей, ведь в городке не было прямой центральной улицы: дороги здесь представляли собой смесь углов и поворотов.
В итоге, когда они наконец нашли заправку, Рольф был уже на последнем издыхании и ехал уже скорее на парах бензина, чем на нем самом.
Элиот пошел заправлять Рольфа, а Джилс, стараясь успокоить себя, взяла корону и уселась на ступеньки дома на колесах, наблюдая взглядом за рождественскими гирляндами, которыми уже успели украсить городок. Глазами она смотрела на них, но не видела, настолько девушка погрузилась в себя и свою магию. Она до боли сжимала корону, пытаясь почувствовать хоть одну кровавую ведьму.
Ни одной из них поблизости не было. Почему же ее интуиция так нещадно вопила, что нужно покинуть этот город как можно скорее? Были бы у нее карты под рукой, она может и разложила бы их, только чтобы посмотреть будущее Элиота — может тогда бы успокоилась, а не тряслась от страха.
Джилс настолько погрузилась в себя и в поиск кровавых ведьм, что не сразу заметила двух мужчин, стоящих в тени здания и не сводящих с нее взгляда. Красный свет гирлянд кидал замысловатые тени на их хмурые лица.
Джилс нервно сглотнула и резко вскочила на ноги, чуть не поскользнувшись на стянутой тонкой коркой льда нижней ступеньке. Мужчины в тот же миг подались вперед, и один из них достал из кармана что-то очень сильно напоминающее пистолет.
Девушка подавила вопль ужаса, когда заметила вышедшего на парковку Элиота с двумя стаканчиками кофе в руках. Элиот шел к ней, широко улыбаясь и совершенно не замечая двух мужчин, которые тоже направлялись к ним. Один из них прицеливался.
— Что вам нужно? — крикнула Джилс, надеясь перевести внимание на себя. Глаза ее жгло от слез, а голос предательски сорвался.
— Ты о чем, Джилс? — спросил Элиот, удивленно замерев в паре шагов от нее. — Бери кофе, а я вернусь за сэндвичами. Я взял тебе с копченой курицей, а себе с ветчиной и грибами. Если не понравится — можем поменяться.
— Мисс Морт, — донесся с ветром холодный голос. — Вам пора домой.
Элиот наконец-то заметил их и, обернувшись, встал точнехонько между Джилс и нападавшими, что девушке совершенно не понравилось. Ей хотелось, чтобы Элиот немедленно зашел в Рольфа, и они уехали без оглядки на максимально возможной скорости. Вот только она понимала, что пуля, выпущенная из пистолета, будет быстрее, чем Элиот. Да и уехать они не смогут, ведь пулей можно и колеса пробить, а со спущенными колесами далеко не уедешь.
Уж лучше бы они, как Вивьена, взяли мечи, тогда от них еще можно было убежать. Джилс судорожно соображала, медленно спускаясь в пучину отчаянья.
— Кто вы такие? — осведомился Элиот и, хотя выглядел он вполне спокойно и собрано, голос выдавал в нем ту же панику, что испытывала Джилс.
— Мы пришли, чтобы вернуть Ее Величество Королеву ведьм домой, — в холодном голосе прорезались ехидные нотки, от которых у Джилс на затылки волосы встали дыбом.
Они пришли не просто за ведьмой, они пришли за Королевой Ведьм. Новость поставила Джилс в тупик. До этой самой секунды она думала, что мужчины, пришедшие за ней, никто иные, как охотники на ведьм. Но то, что они знали о новом статусе Джилс, натолкнуло ее на мысль, что они просто не могут быть охотниками. Кровавые ведьмы ни за что не связались бы с охотниками. Или?
— Королеву Ведьм? — нервный смешок сорвался с губ Элиота. — Забавная шутка. Вы уж извините, но Джилс не пойдет никуда с кучкой фанатиков. Да и если бы она была вашей королевой, стали бы вы наставлять на нее оружие?
— Она не наша королева, — отрезал второй — тот, что сжимал в руках пистолет и целился прямо в Элиота. — У нас приказ: вернуть живой или мертвой, если будет оказывать сопротивление.
Джилс всхлипнула, привлекая к себе внимание Элиота. Он ободряюще посмотрел на нее через плечо, и от этого взгляда ей захотелось разрыдаться пуще прежнего, в то время как ей наоборот нужно было думать.
Сейчас, когда между ней и нападающими стоял Элиот, ее принципы относительно магии крови пошатнулись. Она бы применила ее, если бы смогла, но маловероятно, что ей дадут время, чтобы сварить парализующее зелье, а потом еще и добровольно выпьют. На такую удачу она просто не могла рассчитывать.
— Ваше высочество, — в обращении пряталась злая насмешка: — вы пойдете по собственной воле? Или вас придется принудить?
— Джилс, — позвал Элиот сквозь зубы. — Если ты действительно ведьма, то наколдуй что-нибудь.
— Не могу, — сдавленно ответила девушка.
— Это плохо. Господа, давайте разойдемся с миром? Мы же в публичном месте. Здесь повсюду камеры. Неужели вы думаете, что можете похитить девушку, и вам ничего за это не будет?
— Девушку? — удивленно переспросил охотник с пистолетом. — Да где ты девушку увидел? Это ведьма! Они нам еще и благодарны быть должны, что мы избавляем их от подобной мерзости.
— Сумасшедшие, — брезгливо сплюнул Элиот.
В следующее мгновение охотник, которому надоело ждать, ринулся вперед и попытался скрутить Элиота, убрав его с пути. Кофе, который Элиот принес, расплескался по дороге. Они сцепились. Однако, к удивлению Джилс, Элиот не уступал охотнику физически, потому что тому так и не удалось сдвинуть Элиота от дверного проема. Все происходящее напоминало больше мышиную возню, чем настоящую драку. Однако когда охотник ощутимо приложил Элиота о раскрытую металлическую дверь Рольфа, Джилс закричала во всю мощь своих легких. Возможно, она надеялась на то, что ее услышит работник заправки и вызовет полицию или попытается помочь, но либо ее никто не услышал, либо проигнорировал.
В напоенном морозном воздухе ей отчетливо почувствовался запах горящей хвои — той самой, на которой ее обещала сжечь Вивьена. Красивой, наверное, будет хвойная подушка, на которой ее сожгут. Элиота, увы, скорее всего просто закопают в одиночной безымянной могиле.
Отвратительный исход, но к нему все и придет, если она ничего не предпримет. Как жаль, что рядом нет Люциана и его стихийной магии. Уж он бы разбросал охотников по парковке, и они смогли бы беспрепятственно покинуть городок.
И почему Джилс не родилась у какой-нибудь ведьмы из Шарпы — глядишь и проблем в жизни стало бы меньше.
Похоже тому охотнику, что остался стоять в стороне, надоело ждать, и он решил пустить свое оружие в ход. Первая пуля попала в Рольфа, чуть не задев дерущихся у двери, втора разбила стекло, и Джилс пригнулась, когда на нее посыпался град из мелких и не очень стекол. Третья срикошетила об асфальт, и охотник, пытающийся отодвинуть Элиота от проема, начал обильно материться и крыть своего товарища такой отборной бранью, что Джилс даже и не снилось. И как только охотник не побоялся палить на заправке!
Пятая пуля, к ужасу Джилс, нашла свою цель, прошив плечо Элиота насквозь. Тот вскрикнул, продолжая отбиваться здоровой рукой.
Кровь пропитала его рукав, и красные капли, стекая по непослушной руке, падали на асфальт. С таким едва уловим стуком, который в ушах Джилс был сравним с ударом в набат, от которого все в ней напряглось: каждая жила, каждая мышца натянулась, как струна, и, чуть не сложившись пополам, Джилс завизжала, все еще сжимая в руках корону.
Джилс и не знала, что способна издавать подобные звуки. Кровь в ушах шумела, не давая ей услышать, что происходит вокруг, а корона в руках нагревалась. Она была как раскаленная обжигающая жидкая сталь. И даже если бы Джилс хотела ее отпустить — а по какой-то неведомой причине не хотела — она просто не смогла бы, потому что ей начинало казаться, что корона вплавляется в ее руки.
Джилс все кричала, кричала и кричала. От боли в руках, от обиды, от страха за Элиота и себя. Ведь это она виновата, что его ранили — она и никто другой. Нескончаемый крик, который словно рвался из неведомого нутра, разрывал ее горло, но она все равно продолжала кричать.
Кричать — все что она могла.
Чьи-то холодные сильные руки обхватили ее и заставили уткнуться лицом в мужское плечо. Плечо, пахнущее клубникой и кофе. А еще тем тропическим гелем для душа.
— Все, все, тише, все хорошо. Теперь все хорошо, — тихий голос прорвался сквозь шум крови, и Джилс, всхлипнув, все-таки смогла остановиться. Корона выпала из ее ослабевших пальцев и с тихим брацаньем, которое Джилс тоже услышала, упала на ступени. — Поплачь. Станет полегче. Все хорошо, девочка, все хорошо.
Голос Элиота успокаивал, но Джилс, не в силах совладать с собой, разрыдалась. Хотя рыдания, сотрясающие ее, теперь не имели ничего общего с минувшим визгом, они все равно разрывали уже и так поврежденное горло. А Элиот продолжал гладить ее спину и терпеливо повторять одну и ту же фразу.
— Охотники? — хриплым и каким-то не своим голосом спросила Джилс, когда ее немного отпустило.
— Кажется мертвы… не знаю… но они точно без сознания…
— Что? — воскликнула Джилс, оторвав голову от плеча Элиота и посмотрев в сторону нападавших.
Они лежали ничком: один чуть ли не у их ног, а второй в отдалении. И у того, кто был ближе всего, Джилс различила тоненькие струйки крови, вытекающие из носа и ушей. Джилс в ужасе зажала рот рукой, не в силах поверить, что она смогла совершить нечто подобное. И только когда рука коснулась ее губ, пискнула от боли — поперек ладони тянулся жуткий ожог.
— Так вот о какой силе говорила Демьяна, — рассеянно пробормотала Джилс, смотря то на свою руку, то на корону, то на охотника у ее ног.
— Что ж… теперь я могу быть уверен, что ты не шарлатанка, — Элиот может и хотел казаться беззаботным, но Джилс слышала отголоски страха в его голосе. Да и кто не придет в ужас после подобного?
— Твоя рука! — опомнившись воскликнула Джилс. — Ее нужно зашить.
— Только не говори, что ты еще и хирург, — нервный смешок сорвался с губ Элиота. Он обошел Джилс и устало плюхнулся на диван.
— Нет — не хирург, но зашивать раны умею. Правда, никогда не имела дела с огнестрельными…
— Нам сначала нужно убраться отсюда, а потом уже думать о моей руке, — перебил ее мужчина, устало потирая лоб здоровой рукой. Простреленной он старался не шевелить.
— Ты с ума сошел! — не поверила своим ушам Джилс. — Ты в таком состоянии не то что за руль не сядешь — ты и мили не проедешь, истечешь кровью.
— А что ты предлагаешь? Остаться здесь и ждать приезда полиции? О, или ждешь, когда к нам заявиться еще парочка охотников или как ты их там называешь, и предложат прогуляться до ближайшего кладбища? Сомневаюсь, что ты хочешь снова иметь с ними дело.
— Тогда выпей мою кровь, — предложила Джилс.
Элиот выпучил глаза и уставился на нее так, словно у нее на лбу вырос рог единорога, за спиной — парочка крыльев, а девушка позвала его в полет на розовых облаках.
— Джилс, послушай, то, что ты ведьма… королева ведьм… черт, ладно, это не значит, что я вампир. По крайней мере в моем роду вампиров не было.
Джилс покачала головой, сдерживая улыбку.
— Это никак не связано. Я ведьма крови и могу контролировать свою кровь. Если в тебе будет хотя бы пару капель моей крови, я смогу контролировать и твою. Не дать ей вытечь.
Элиот пару раз растерянно моргнул.
— А что, так можно?
— Да.
— Вау. А я после этого точно вампиром не стану? Или колдуном? А то мало ли, после сегодняшнего и не в такое поверишь.
Джилс все-таки улыбнулась.
— Точно.
— Ну если ты так говоришь, — согласился Элиот, в голосе которого не было и намека на уверенность.
Пока он не передумал, Джилс быстро нашла ножик и разрезала подушечку пальца, на которой тут же выступило несколько капель крови. Она подставила руку Элиоту, и он слизнул капли. При других обстоятельствах Джилс вполне могла бы найти что-то интригующее или даже сексуальное в данном действии. Но отголоски минувшего страха убивали всякое желание, даже не давая тому расцвести.
Джилс попыталась очистить сознание и сосредоточиться на Элиоте — точнее на движении его крови и удержании ее в теле.
— Сможешь сесть за руль? — спросила она, ощущая, как от натуги на лбу собирались капельки пота. — Я постараюсь притупить твою боль.
Элиот кивнул, и они, не теряя больше ни секунды, спешно начали готовить Рольфа к отъезду. Охотников им пришлось оставить там, где они лежали — брать их с собой в планы Джилс не входило. Она даже не стала проверять, живы они или нет. Ей было страшно узнать ответ на этот вопрос. Джилс и корону-то со ступеней убирала с огромной опаской, но та больше не была горячей.
Они стремились покинуть город как можно быстрее, и Джилс до последнего не могла поверить в то, что у них все получится. Более или менее она смогла вздохнуть спокойно, когда их от города стали отделять несколько десятков миль.
Элиот предложил остановиться где-то на трассе, чтобы Джилс наконец смогла зашить его рану. На ближайшие заправки они оба боялись заезжать на случай, если там их тоже будут ждать засады. Благо, что до Рупи им оставался всего день пути.
***
Самое худшее пробуждение, на которое мог рассчитывать Люциан — проснуться под гнусавое причитание госпожи Евы. Та ходила кругами вокруг него и собирала все необходимое для зелья.
«Ох, Кетти, ну и задачку ты ей задала» — подумал Люциан. Ему хотелось рассказать госпоже Еве, что Кеторин испытала на нем не только сонное зелье, но еще и парализующее. Но он не мог. Парализующее зелье, как и подразумевало название, парализовало все мышцы в теле. А язык такая же мышца, как и все остальные.
«Хорошо хоть не ослабляющее» — усмехнулся про себя Люциан. А ведь с Кетти станется, наверняка она и ослабляющее думала замесить, только ей времени не хватило. То нужно почти час настаивать, прежде чем от него будет толк. «Ох, какое счастье, что ей не хватило времени. Подобного позора я бы не пережил»
— Щепотка сушеного имбиря… так… кусочек оленьего моха. Где же душица? Я точно помню, что она была на четвертой полке. А вот и ты!
Люциан не видел госпожи Евы, но слишком хорошо слышал. Настолько хорошо, что начинал жалеть о том, что парализующее зелье не лишает еще и слуха вместе с осязанием. Он лежал на холодном каменном полу и внимательно изучал содержимое нижних полок. Благо там действительно было, на что посмотреть, и у него было вполне себе увлекательное занятие еще на четверть часа. Оставалось только надеяться, что за отведенное время госпожа Ева успеет собрать зелье. Но та как будто бы и не спешила вовсе, медленно прохаживаясь вдоль полок и очень тщательно — даже слишком тщательно — отбирая компоненты для зелья, которое Люциан, если бы смог подняться, собрал бы минут за пять.
«О, она определенно пытается меня наказать. И когда же начнется лекция о здравом смысле и непозволительном поведении?»
Госпожа Ева не заставила себя долго ждать. Она никогда не заставляла себя ждать, когда вопрос стоял примерно следующим образом: тишина или долгая и нудная отповедь Люциана, во время которой она припоминает все его проступки чуть ли не с младенчества. Ответ очевиден.
— И о чем ты только думал? Что Кеторин, только завидев твою свистульку, броситься обратно в твои объятия и простит тебе все на свете? — Обидное сравнение, Люциан поморщился, если бы мог. — О да, ведь Кеторин прощала тебя каждый раз после того, как ты умудрялся затащить ее в постель, а не бежала от тебя, как от прокаженного.
«О, мадам, сегодня вы просто кладезь лестных сравнений!»
— Хоть раз бы с ней нормально поговорил бы. Хоть раз!
Вообще-то говорил и не раз, даже умолял, но Кеторин не желала слушать. Его доводы стояли на одной чаше весов, ее гордость — на другой. И гордость перевешивала. Удивительно, что ему удавалось временами затащить ее в постель. Наверное в эти моменты ее гордость собирала вещички и уезжала в теплые края, но где-то по пути ее рейс отменяли, и она возвращалась как раз к концу и устраивала какую-нибудь феерическую вендетту.
Чего только Люциан не пережил за последние двадцать лет: и зелье огненной уретры, от которой поход в туалет превращался в извержение огненного вулкана, и пачки парализующих зелий, к которым в ближайшем времени у него определенно выработается иммунитет, и проклятие неусваиваемости алкоголя, когда его рвало после каждого глотка, и трехлетняя импотенция, которой она наградила его в их последнюю встречу. Ведь он действительно в какой-то момент начал думать, что его свистулька, выражаясь невероятными эпитетами госпожи Евы, отпела свою последнюю серенаду. Он глазам своим не поверил, когда однажды проснулся и понял, что не все потеряно.
Вот только Кеторин стоила всего этого, и он ни разу не упрекнул ее, потому что понимал: виноват. Но исправить уже ничего не мог.
Кеторин всегда била по больному, удивительно, что в этот раз он отделался малой кровью.
— …когда же это уже закончится? — продолжала причитать госпожа Ева, а Люциан понял, что пропустил какую-то часть ее несравненного и красочного монолога, погрузившись в свои мысли.
Вот и Люциана тоже мучал этот вопрос, правда он не знал, что конкретно госпожа Ева подразумевала под «этим», но его это самое «это» нисколько не волновало. Он мог поставить любую свою проблему, и вопрос бы не изменился.
Госпожа Ева перевернула его на спину и принялась вливать горячие зелья маленькими глотками. От первого Люциан чуть не захлебнулся, но со второго его горло ожило и все пошло как по маслу.
— Премного благодарен, — произнес он, когда тело начало его слушаться, и принялся поправлять кусок ткани, который госпожа Ева накинула ему на бедра.
— Ох зла у меня на тебя не хватает! — возмущенно пыхтела госпожа Ева, подбоченившись. — Вещи там. Пришлось сходить к тебе домой за ними, твои были в плачевном состоянии.
Люциан посмотрел на разорванную кучу вещей на полу. Пуговицы его рубашки были вырваны с мясом, и он никак не мог вспомнить, сам ли оторвал их или все-таки Кеторин постаралась. Хорошая была рубашка, качественная.
— Ох, как же я вас люблю, моя вы благодетельница. И зелье сварили, и тряпочкой накрыли, и даже вещи чистые принесли, — нахваливал ее Люциан, застегивая на себе чистые брюки. — Когда-нибудь вы непременно согласитесь выйти за меня замуж.
— Конечно. Я с радостью посмотрю, как ты будешь просить у Кеторин развод. И не думай, что после я соглашусь собирать тебя по кускам.
Люциан хмыкнул — и сам знал, что подобную выходку не переживет.
— Свалились вы на мою голову. Что Кеторин, что ты, что твои дети. С вами всегда одни проблемы! Может у вас кровь какая-то не такая?
— А что с детьми? — нахмурился Люциан.
— Рой сбежал, — потирая свой потерявшийся в складках кожи подбородок, ответила госпожа Ева. — Воспользовался моментом, когда мы проводили обряд, и никто не следил за входами. О том, что он сбежал, я узнала уже после того, как проводила Кеторин. Заметила слабое свечение его силы в портале.
— А чего вы ожидали, угрожая его сестре чуть ли не кровавой расправой? — устало спросил Люциан, облокотившись о крышку старого стола. Сейчас он бы с радостью сел в мягкое кресло и выпил бы чашечку самого крепкого кофе, но был вынужден стоять в подсобке амфитеатра и выслушивать нравоучения. — А все из-за чего? Из-за того, что девочка влезла в ваши чуть ли не священные запасы. Боже мой, да я в ее возрасте что и похуже вытворял и что-то не помню, чтобы меня за это обещали высечь розгами.
— Во-первых, не мы ей угрожали, а Брунгильда, — воспротивилась госпожа Ева. — Она всегда была быстра на расправу. А во-вторых, ты никогда не трогал пыль драконьих костей. Она же такая древняя! Ее за последние лет сто никто не применял!
— Сомневаюсь, что в этой пыли осталось хоть что-то от драконов, — продолжал защищать дочь Люциан. — А вы за что боролись — на то и напоролись! Взбаламутили в не самой послушной девочке юношеский максимализм, вот она и ускользнула у вас из рук. А вслед за ней ее вечная припевала.
— И что, тебя это нисколько не волнует?
— А с чего меня это должно волновать? Они хоть и выросли физически, но в душе все те же дети, и единственный человек, к которому они могут пойти в открытом мире — их тетя. Найдете Кеторин — найдете и моих детей.
— Легко тебе говорить. Ты хоть раз пробовал ее искать? Я не знаю не одной ведьмы, которая была бы сильнее Кеторин в установке покрова. Никто из нас ее не найдет, пока она сама не захочет.
Люциан лишь улыбнулся, и улыбка его была полна гордости. Кеторин была идеальна далеко не во всем, но то, что умела, доводила до недостижимого другим людям уровня. К примеру, она отвратительно готовила: ее шарлотку с яблоками и тыквенный крем-суп Люциан до сих пор вспоминал с содроганием, а вот ее кофе — просто божественный. Люциан и сейчас не отказался бы от чашечки крепкого-бодрящего с молотой корицей и капелькой молока. Вот только, зная Кеторин, она бы ему туда еще и слабительного подлила, чтоб неповадно было.
— Это еще не все. Говорю только тебе — сомневаюсь, что Старейшины станут на ее сторону в этом вопросе — Кеторин думает, что кровавые заключили какую-то сделку с охотниками. И не спрашивай меня — я не знаю, как она пришла к этим выводам. Вот только подобная мысль вполне разумна, — госпожа Ева сцепила пальцы в замок и положила их поверх живота.
— Почему?
— Помнишь нападение по лету? — Люциан кивнул, и госпожа Ева продолжила. — Ты, конечно, то время уже не застал, но когда перемирие с кровавыми было более прочным, мы иногда пускали их в Шарпу.
— И пускали вы их?
— Через тот вход, которым воспользовались охотники.
Люциан со свистом втянул воздух.
— И ты говоришь об этом только сейчас? Полгода прошло. Полгода, Ева!
— Люциан, — спокойно отдернула его госпожа Ева. — Я уже не так молода, и мой ум не такой цепкий, как раньше. Я просто забыла. Даже не подумала сложить известные мне факты в общую картину.
— Про какие ходы может еще быть известно кровавым? — шестеренки в голове Люциана вращались с бешеной скоростью.
— Сомневаюсь, что они знают еще о каких-либо проходах. Тогда бы на нас уже напали — и не единожды.
Люциан отчаянно захотел закурить, в то время как его мозг пытался разгадать загадку.
— Их нападение скорее всего часть какого-то плана. Условие для заключения союза, проверка на верность или что-то подобное. Кеторин что-нибудь еще говорила?
— Нет. Ты же знаешь, какая она тихушница.
— Прежде чем отпускать, ты должна была ее хорошенько расспросить.
— И ты тоже, — не без издевки парировала госпожа Ева.
Люциан умело проигнорировал едкий комментарий и принялся протирать заспанные глаза.
— Придется теперь ее искать и допрашивать.
— Тогда еще и Клем поищи за компанию. А то ей уже пора бы вернуться в Шарпу, вот только она не выходит на связь, а заклятия поиска блокируются.
— Час от часу не легче, — буркнул Люциан и вышел из подсобки амфитеатра.
Вот почему у всех нормальные семьи, а у него клубок непонятных нитей, который даже если постараешься распутать — запутаешь лишь сильнее? Кеторин с ее извечной обидой и возведенной на пьедестал гордостью. Джуди и ее юношеский максимализм и все та же уязвленная гордость. Рой вот вроде был хороший и послушный сын, но, когда дело касалось сестры, даже в нем просыпались бунтарские нотки. А еще Клем… Клем, которая из всего этого клубка производила впечатление самой разумной, но даже она умудрилась вляпаться во что-то сомнительное.
Люциан глубоко вздохнул и пошел домой. Прежде чем браться за это дело, ему нужны были кофе и сигарета… хотя нет, пожалуй пол пачки сигарет.