Коул чувствовал себя тем самым листом бумаги, пропущенным через шредер по ошибке, а потому вновь склеенным по кускам. Вот только кусочки перепутались настолько, что воссоздать исходный документ никак не получалось. И вот в таком разбитом состоянии он плелся за Мартой по рыхлому снегу, чуть ли не разваливаясь на каждом шагу. В первый день было еще хуже: тогда он и дороги перед собой не разбирал, шел только благодаря Марте, которая время от времени поддерживала его, не давая свалиться в снег. Ночью стало совсем худо. Желудок крутило, перед глазами все плыло, каждая мышца в теле ныла, бросало то в жар, то в холод. Конечно, госпожа Ева говорила, что в подобном состоянии нет ничего плохого — тело адаптируется, и вскоре все пройдёт. С другой стороны Старейшина говорила еще много чего такого, о чем Коул предпочел бы даже не думать.
А вот что действительно он предпочел бы — так это дожидаться неясного «вскоре все пройдёт» лежа в кровати, а не таскаясь по лесам в тяжелой одежде и загребая ногами снег. В какой-то момент захотелось просто лечь и умереть, вот только к тому времени он уже лежал в спальнике на брезентовом полу палатки. Примерно тогда рассудок его и покинул. Коулу снилась сестра. Красивая Ада с высокой прической, в подвенечном платье и фате с крупными белыми цветами. Смеющаяся, счастливая до чертиков Ада, идущая к своему жениху. А затем кровь. Кровь, растекающаяся по белоснежному платью. Кровь, заливающая мужскую рубаху. Кровь, все еще вытекающая из развороченных грудных клеток. Коул кричал. Коул звал. Коул просил прощения за то, что не смог помочь.
Тепло. Он ощутил чье-то близкое тепло, которое отогнало кошмары, даровав ему тяжкое забытье без сновидений.
Проснулся мужчина задолго до пробуждения своих спутниц и так и лежал, уткнувшись взглядом в оранжевый полог палатки. Марта в поисках тепла тесно прижималась к его боку, и, удивительное дело, у Коула это не вызывало отвращения. Чем больше он узнавал Марту, тем больше проникался к ней симпатией. Да, она была вспыльчивой — и даже очень. Она из тех людей, которые либо думают, либо делают. И уж точно никогда не думают, прежде чем делать. Чудная она, конечно, женщина, но в отличие от Кеторин понятная. Точнее, чем больше он узнавал Марту, тем более понятной она ему становилась. Стоило ему лишь на секунду позволить себе посмотреть на нее, как на обычную женщину, а не на жестокую ведьму, как он больше не мог отделаться от этого образа.
Тяжело вздохнув, Коул перевел взгляд на Кеторин: та лежала на приличном расстоянии от них с Мартой и тихо сопела, завернувшись в свой спальник.
Коул ей не доверял и не понимал ее. Коул всегда опасался таких женщин, как Кеторин — женщин себе на уме. От таких никогда не знаешь, чего ожидать. Такие, как Кеторин, могут улыбаться тебе и думать о цветочках, но с той же вероятностью они могут точить ножи, чтобы убить тебя.
Так что Коулу оставалось только радоваться, что скоро их путешествие закончится и они пойдут разными путями. Он еще не знал, что будет делать дальше: вернется ли к охотникам или пойдет своей дорогой. Его убеждения пошатнулись, и месть за сестру больше не была путеводной звездой его жизни. Раньше Коул думал, что ведьмы — зло во плоти. Теперь знал, что ведьмы ничем не отличимы от людей, и по паршивой овце не стоит судить все стадо.
И от этого на душе было смутно.
Марта заворочалась во сне и что-то пробормотала ему в плечо, причмокнув губами, как ребенок, поедающий вкусную конфету. Коул усмехнулся.
Кеторин проснулась через четверть часа или около того и заставила будить Марту и выдвигаться в путь. Коулу вновь пришлось бороться с собой и своим телом, которое хотело лишь одного — чтобы его оставили в покое и дали отдохнуть.
День выдался ясный — такой ясный, что на небе не было ни единого облачка. Солнце палило и пригревало, а еще слепило, отражаясь от белоснежного снега. Глаза нещадно слезились, и приходилось идти, прикрывая их рукой. Коул вздохнул с облегчением, когда солнце, достигнув высшей точки, начало закатываться.
На холодный ветер он не обращал никакого внимания — ему и так все время было то жарко, то холодно. В какой-то момент Марта предложила ему руку, и он продолжил идти, опираясь на ее плечо.
— Знаешь, — сипло начал он, — из тебя вышел бы отличный посох… такая маленькая…
— Тебе же лучше, если это был неудачный комплимент, — едко ответила Марта и резко подалась вперед, выскальзывая из-под его руки. Коулу пришлось сильно постараться, чтобы не рухнуть в снег лицом.
— Жестоко издеваться над калекой, — сказал он, когда Марта вновь подошла, подставив ему плечо.
— Тоже мне нашел калеку. Я знаю, что ты чувствуешь. И с такими симптомами вполне можно жить. Развел тут драму. Руки-ноги есть — считай не калека.
— Злая ты девка, а уже начал проникаться к тебе симпатией, — с усмешкой произнес Коул.
— Больно мне нужна твоя симпатия, — усмехнулась Марта.
Коул уже собирался сказать что-то еще, но тут подошла Кеторин и отчитала их, как нашкодивших котят, требуя, чтобы они прекратили болтать без толку и шли вперед, если не хотят еще ночь ночевать в палатке посреди леса.
К машине они вышли в сумерках. Коул удивленно уставился на нее. Хотя скорее не удивленно, а ошарашенно. Их не было больше недели, а машину, стоящую в лесу, не завалило снегом. Если это какая-то разновидность магии, то Коул ничего не имел против неё.
— Рой! — возмущенно воскликнула Кеторин, и Коул перевел взгляд с машины на нее. Лицо женщины было красным и, как ему показалось, не только от холода. — Что-ты-здесь-забыл?
Кеторин даже говорила без пауз между словами. И ее всю трясло, как думал Коул, не столько от ветра, сколько от злости. Она чуть ли зубами не скрежетала.
В этот момент Коул и заметил небольшую цветастую палатку, расписанную замысловатыми символами, притаившуюся за машиной, и паренька, с опаской высунувшего голову над капотом.
— Машину от снега чистил, — звенящем голосом ответил Рой.
«Ой, да такую лопатную магию и я могу использовать!» — с досадой подумал Коул.
— Прекрати паясничать и говори правду! — приказала Кеторин, и от этого приказа даже Коулу захотелось встать по стойке смирно, а Рой чуть ли сжался, прячась за колесом. Одна Марта стояла перед Коулом, даже не дрогнув.
Парень что-то бурчал из-за машины, но из-за завывания ветра его слов было не разобрать.
— Рой, у меня нет слухового аппарата, чтобы разобрать твой скулеж, — грозно оборвала его невнятные попытки объясниться Кеторин. — Подойди и скажи, как есть. У меня нет ни малейшего желания отмораживаться, пока ты возьмешь себя в руки.
В ее словах и в том, как Кеторин себя держала, Коулу показалась недюжинная властность. И на парня она тоже подействовала. Рой поднялся из-за колес и понуро побрел в их сторону, очень сильно при этом смахивая на побитую псину.
Рой остановился в паре шагов от Кеторин. Если в нем и было хоть немного храбрости, то к этому моменту он ее всю растерял: плечи поникшие, взгляд устремлен вниз — ни дать ни взять жертвенный агнец. Себя в подобном виде Коул даже представить не мог.
— Ну? — выжидательно протянула Кеторин, но, так и не дождавшись ответа от паренька, произнесла: — Я не буду ждать тебя вечно — сяду в машину и уеду, даже не став слушать. Так что говори, пока мое терпение не лопнуло.
— Я… — промямлил Рой, заламывая руки. — Я видел вас у дома отца! — выпалил он на одном дыхании, вдобавок еще и зажмурившись.
— И что? — вскинула бровь Кеторин. — Рой, не ходи вокруг да около. Говори, как есть. Неужели ты думаешь, что я тебя съем?
— Нет… нет, конечно, — замялся парень. — Я просто подумал… ох… подумал, что Джуди у вас… я же не дурак.
— Не дурак, — согласилась Кеторин. — И Джуди действительно у меня.
Паренек облегченно вздохнул и просиял счастливой улыбкой.
— Я могу поехать с вами, тетя? Я должен поговорить с Джуди. Возможно, если мы вместе отправимся к отцу, он защитит Джуди от Старейшин.
— Рой, возвращайся в деревню и не баламуть воду. Я уже говорила Джуди, что ее поведение нелепо. Еще никто не умирал от заслуженного наказания, — в голосе Кеторин отчетливо слышалась усталость и непонятная Коулу горечь.
— Но тетя… — начал было Рой, но Марта его перебила:
— Дай ключи от машины, — она протянула руку раскрытой ладонью вверх. — У меня нет ни малейшего желания слушать ваши семейные разборки, да и машину нужно прогреть.
На лице Кеторин лишь на секунду промелькнуло сомнение, прежде чем она запустила руку в карман своей зимней куртки и протянула Марте связку ключей — точнее связку брелоков с одним единственным ключом.
Полный облегчения, Коул последовал за Мартой. Он тоже не испытывал ни малейшего желания наблюдать за унижениями Роя, а ведь тот был чуть не на колени готов встать, лишь бы Кеторин отвезла его к сестре. Чувства старшего брата-близнеца были Коулу хорошо знакомы: ради Ады он и не на такое пошел бы. Вот только Ады больше не было, а Джуди, кем бы она ни была, жива-здорова.
Шагая за Мартой к машине, Коул испытывал желание вернуться к Кеторин и предложить той взять с собой мальчишку. Вреда от него никакого не будет. Желание желанием, но умом Коул понимал, что его мнения и предложения не будут иметь для Кеторин никакого значения. Та поступит только так, как сама считает нужным.
Вещи они закинули в багажник, и Коул забрался на заднее сидение, блаженно вытянув ноги и ожидая, когда печка заработает на полную мощность.
— Забавный Рой паренек, — рассеянно произнес Коул, наблюдая за припираниями тети и племянника через окно. — Вот вроде колени дрожат — глядишь тут же и рухнет от страха — а нет, стоит себе и уговаривает мегеру.
— Это в тебе что, мужская солидарность говорит? — усмехнулась Марта, обернувшись к нему через спинку водительского кресла.
— Может и она, — пожал плечами Коул. — Рой добрый парень, жалко будет, если его сомнут такие, как Кеторин. А она пережует и не подавится.
Марта лишь загадочно улыбнулась ему и, достав зарядный провод из бардачка, поставила телефон заряжаться.
— Эй, почему улыбаешься? — спросил Коул, внимательно следя за девушкой.
Та лишь, пожимая плечами, смотрела через немного запотевшее стекло за обильно жестикулирующими Роем и Кеторин, продолжая улыбаться. Коул потрепал ее за плечо.
— Марта, ну-ка говори, почему улыбаешься? Мне твоя улыбка совсем не нравится.
— Я смотрю, ты просто кладезь интересных комплиментов, — хмыкнула девушка. — Когда-нибудь я соберу их все, и получится целая книга под названием «Как закадрить комплементалла» с пометкой для чайников.
— Ха-ха, — процедил сквозь зубы Коул. — Не верю я в эту чушь.
— Действительно чушь. Вот я не могу представить нас женатиками с детьми. Вот что бы ты сказал нашей дочери, если бы она когда нибудь спросила, как мы познакомились? «Я выслеживал ее, чтобы убить»?
— Ну, по крайней мере, это звучало бы оригинальнее, чем «познакомились вусмерть пьяными в баре».
Марта прыснула, и Коул опешил — он еще ни разу не слышал от нее такого искреннего смеха. Тот в ванной из-за кошачьей шерсти не в счет. Тогда она смеялась над ним, а сейчас — вместе с ним, и этот смех ему нравился.
А еще его испугало то, что в тот момент, когда она рассмеялась, так искренне улыбаясь, ему она показалась даже красивой. Но Коул отмахнулся от этой мысли, приписав ее своему паршивому состоянию и обряду, связывающему их жизни.
В этот момент он заметил, как Рой скатал шар из снега и запулил им в лицо Кеторин. Коул, не задумываясь ни секунды, ухватился за это событие, как за повод перевести тему разговора. Он открыл окно и, высунувшись в него, принялся кричать:
— Давай, парень, покажи этой чокнутой!
Вот только Рой уже развернулся и припустил в сторону машины, стремясь оказаться как можно дальше от разъяренной ведьмы, которая медленно, очень медленно, счищала снег с лица. На скулах у нее играли желваки, и Коул начал опасаться за жизнь паренька.
— Рой, — проскрежетала Кеторин, — лучше тебе бежать в деревню, если не хочешь, чтобы я тебя высекла. Если бы у меня было время, я самолично оттащила бы тебя за ухо обратно, наглый глупый мальчишка!
— Ты этого не сделаешь! — звонко крикнул парень, прячась за машиной. — Кеторин, пожалуйста, возьми меня с собой. Старейшины ведь теперь точно выведают у меня о Джуди и о тебе, если я им попадусь.
— Может определишься? Ты мне тут угрожаешь или умоляешь?
Коул усмехнулся и крикнул в поддержку Роя что-то не совсем культурное. Кеторин обожгла его таким взглядом, что если бы тот был кислотой, то растворил бы не только кожу, но и мясо до костей — возможно вместе с костями.
— Март, может уговоришь свою подружку взять с собой Роя? — продолжая улыбаться, Коул, обернувшись, обратился к Марте.
Девушка сидела вполоборота на водительском сиденье, сжимая в руках включенный телефон, и лицо ее было белее снега. Коул еще никогда не видел на ее лице выражения такого смертельного ужаса, даже когда его руки сжимались на ее шее.
— Эй, что случилось? — спросил Коул, потрепав ее по плечу, которое показалось ему каменным.
Марта не ответила — казалось, она словно выпала из мира и не слышала его. Коул выхватил телефон из ее рук, и девушка даже не сопротивлялась, не осознавая, что телефона в руках больше нет, и продолжая держать скрюченные пальцы в том же положении.
Коул посмотрел на экран. В чате мессенджера была открыта переписка с отцом. Коул даже отстраненно отметил, что рядом с названием контакта был зеленый смайлик, обозначающий тошноту. Еще переписка была крайне редкой и сухой — только факты, ни тебе «привет», ни «как дела». Таким же было и последнее сообщение — четкое и сухое, без эмоций, лишь факты.
«Мегги похитили. Бабушка в реанимации. Вероятно, не выкарабкается»
Смысл до Коула доходил медленно и налетел вместе с судорожным всхлипом Марты. Он поднял на нее глаза и увидел до крови закушенную губу и глаза, в которых стояли слезы, хотя ни одна слезинка не скатилась по лицу.
Марта дернула ручку дверцы, чуть не выпав из машины, когда та распахнулась, и побежала к Кеторин, которая все еще стояла посреди полянки и препиралась со своим племянником, прячущимся где-то за машиной.
Марта вцепилась в руку ведьмы, привлекая к себе внимание. В голосе девушки отражалась несдерживаемая паника.
— Мегги похитили.
Кеторин медленно повернула к ней голову. Даже с расстояния, разделяющего их, Коул разглядел карусель эмоций, пронесшихся по лицу ведьмы.
— Вот черт, — выдала Кеторин и присовокупила парочку крепких словечек. — Это чертовски плохо.
— Я знаю. Мы должны ехать сейчас же. Мы должны попытаться, — Марта все больше и больше поддавалась панике.
Коул посмотрел на дату сообщения. Даже если они выедут сейчас, не задерживаясь ни на секунду, и будут гнать, не останавливаясь, ничего не изменится — они уже опоздали. Сообщению было уже больше суток. Скорее всего маленькую леди забрали, когда они с Мартой лежали в отключке после обряда, или во время самого обряда. Вот только какой теперь резон гадать, когда Мегги похитили, если от этого ничего не изменится?
— Возьми себя в руки! — крикнула Кеторин и, схватив Марту за плечи, хорошенько встряхнула. — Мы сможем ее найти. Слышишь меня? Сможем! Так что прекрати!
Кеторин устало потерла переносицу и взглядом нашла своего племянника, который смотрел на них через капот машины.
— Если собрался ехать, то собирай свою палатку — у меня больше нет времени на твои глупые игры.
— Так ты берешь меня с собой? — просиял парень.
— Беру, — процедила сквозь зубы Кеторин. — Мне нужно, чтобы ты забрал Джуди обратно в Шарпу. Теперь ей не безопасно в Рупи.
Коул заметил темноту, притаившуюся во взгляде Кеторин, и подумал, что та, наверное, опасается, что охотники, или кто они там, могли забрать не только Мегги, но и Джуди, а мистер Рудбриг об этом и не узнал бы.
— Иди в машину, — Кеторин легонько подтолкнула Марту. — Мы найдем кровавую, которая согласится нам помочь, и неприменно отыщим твою сестру.
Марта уперлась пятками в снег и ошалело уставилась на Кеторин.
— Кровавую? Но зачем? Чем нам вообще может помочь ведьма крови?
— Понимаешь, Марта, я совершила ошибку. Тот хрусталик, который я ей отдала… это защитный покров — пока он у Мегги, отследить ее невозможно, ни один поисковой кристалл не покажет ее местонахождения. И наш единственный шанс — кровавая магия, как бы мне это не претило.
Марта в отчаянии простонала.
— Да где мы возьмем кровавую ведьму? Неужели ты не можешь сама найти ее по крови? Я же поставила тот барьер!
Коул не имел не малейшего понятия, о каком барьере шла речь, но слушал внимательно, надеясь, что потом сможет понять.
Кеторин покачала головой.
— Ты его не поставила, а активировала. Это разные вещи. И я не могу использовать магию крови. Попроси меня сварить зелье, и я это сделаю. Если нужно — заговорю артефакт. Могу даже стихийную магию применить… чуть-чуть. Но в моей крови нет силы. Понимаешь, ставить мою кровь рядом с кровью кровавой — это все равно что назвать воду вином и надеяться, что опьянеешь. Понятно?
Марта неуверенно кивнула.
— Но где нам взять кровавую ведьму?
— Джослин полукровка. Она может попытаться найти кровавую, а может быть, если повезет, и саму Мегги. Вариантов масса, но разбираться с этим мы будем уже в Рупи, — ответила Кеторин, вновь подталкивая Марту к машине. На этот раз Марта безропотно подчинилась.
***
Джилс смотрела через лобовое стекло Рольфа на кирпичное здание художественной академии «Мария-Роза», стоящее через дорогу от них. Одной стороной оно выходило на парковку, а другой — на заснеженный парк, утопающий в желтых огоньках и детском смехе, доносившемся оттуда через приоткрытое окно Рольфа.
Она никогда раньше не приезжала к Джослин, и им с Элиотом пришлось объехать практически весь небольшой городок, прежде чем они наконец нашли художественную академию.
— Никогда не думал, что тетя-ведьма может быть обычной учительницей лепки или рисования, — произнес Элиот.
Положив голову на руль, он усталым взглядом изучал «Марию-Розу», а Джилс изучала его и то, что она видела, ей не нравилось. Лицо Элиота приобрело синеватую бледность, под глазами залегли синяки, а возле губ прорезались глубокие морщины, как и на лбу. Джилс не была лекарем, она не могла лечить своей кровью — даже попытка не дать ему истечь кровью окунулась ей сильными мигренями, хотя возможно причина была в том, что она сотворила с охотниками, но об этом Джилс старалась не думать.
— Тебе нужно к врачу, — озвучила она мысль, которая крутилась в ее голове с прошлой ночи, когда ей пришлось зашивать Элиота при тусклом желтом свете.
Она, конечно, говорила ему, что умеет это делать. Ведь она действительно умела зашивать, но одно дело зашить неглубокую рану, нанесенную в правильном месте, чтобы сцедить необходимое количество крови, и другое — зашивать огнестрельное ранение. У нее тряслись руки, и оставалось только надеяться, что Элиот этого не заметил. А еще надеяться, что она не занесла ему никакой заразы.
— Тебе тоже, — ответил он, покосившись на взмокший под повязкой ожог на руке девушки.
В аптечке Элиота была мазь от ожогов, но Джилс сомневалась, что та ей хоть чем-то помогла. Ожог постоянно болел и сочился кровью, разбавленной какой-то желтоватой жидкостью. Джилс тоже посмотрела на свою руку. При одной мысли о короне, из-за которой у нее появился этот ожог, Джилс пробирала нервная дрожь. А если бы та была у нее на голове? Да она бы в лучшем случае без волос осталась!
Джилс поклялась, что никогда не наденет эту корону себе на голову и никогда не позволит никому ее на себя надеть. Она бы с радостью утопила ее в ближайшей реке, если бы был шанс, что по весне ее никто не выловит и никогда не найдет. Ей было страшно от того, что еще может сотворить корона.
— Со мной все хорошо, — улыбнулась Элиоту девушка, когда поняла, что он продолжает буравить ее взглядом, а она молчит.
— Не похоже, что с тобой хоть что-то в порядке. Я слышал, как тебя рвало.
«Слышал, значит…»
— Просто нервное, — пожала плечами Джилс. Не говорить же ему, что ее скручивает каждый раз, когда она вспоминает лица тех охотников. Убила она их или нет? Наверное стоило проверить, возможно тогда она бы не мучалась сейчас. Хотя что ей дало бы знание? Она ведь даже не знала, что именно сделала и как конкретно. — Давай я схожу к тёте, а потом сразу поедем в больницу.
Округлившимися глазами Элиот посмотрел на Джилс и грустно улыбнулся:
— Вот смотрю я на тебя и не понимаю, как в тебе могут сочетаться ум и дурость. Вот скажи мне, что произойдет, если я заявлюсь в больницу с огнестрельным ранением — к тому же зашитым? Первая же медсестра, которая меня увидит, позвонит в полицию. И когда та приедет, что я им скажу, Джилс? Если бы рана была свежая и открытая, я мог бы еще сказать мол шел по улице, никого не трогал, а тут выбежал мужик из-за угла, пальнул мне в руку и побежал дальше. Почему он это сделал? Хм… наверное сумасшедший. Как он выглядел? Хм… простите, было темно, я не разглядел. И это сработало бы, но только в том случае, если работник той заправки не позвонил в полицию — а если позвонил, то у них наверняка есть наводки на нас и на малыша Рольфа.
Обо всем этом Джилс даже и не думала. Ее куда больше волновала рука Элиота и возможность развития воспаления. Ему нужна была помощь — и чем быстрее, тем лучше.
— Если ты не можешь наколдовать мне доктора, то даже не заикайся о нем, — устало ответил Элиот, когда Джилс уже собиралась что-то сказать. — И иди уже к своей тете, может она сможет нам чем-то помочь. А я пока попробую поспать.
Элиот заглушил Рольфа и шатко пошел к дивану, на котором лежала небольшая подушка и тонкое одеяло. Он буквально рухнул на него, застонав от боли, отозвавшейся в руке от резкого движения, а Джилс вздрогнула и ощутила, как желчь подкатывает к горлу. Она была виновата в том, что Элиот мучается. Виновата от и до. И потому ей было странно, что он ни разу не упрекнул ее в случившимся. Даже ее краткую ведьмину сводку принял, как нечто само собой разумеющееся, а не как россказни ополоумевший девицы, которой давно пора обосноваться в белых палатах с мягкими стенами.
Хотя возможно он все еще не отошел от шока и выскажет ей все, когда впечатления поутихнут.
Бросив на Элиота очередной полный страдания и жалости взгляд, Джилс натянула на себя его зимнюю куртку и вышла из Рольфа. Она прекрасно знала, что зрелище из себя представляет, мягко говоря, плачевное. Все вещи были ей настолько велики, что она в них буквально утопала. Хотя Джилс никогда не считала себя маленькой девочкой, скорее наоборот — в детские годы она всегда была выше своих сверстниц на голову, а то и на две — но в вещах Элиота чувствовала себя чуть ли не крошечной, особенно в куртке. Ни дать ни взять малявочка, совершившая набег на родительский шкаф и по ошибке перепутавшая материн с отцовым.
Стараясь не обращать внимания на косые взгляды, которыми награждали ее мамочки с маленькими и не очень детьми, на которых одежды было столько, что хватило бы на троих, Джилс бежала через парк к парадному входу. Она бы с радостью зашла через черный вход, который выходил на парковку, но сомневалась, что ее туда пустят.
В просторном фойе за небольшой стойкой сидела круглолицая девчонка околоподросткового возраста и с кем-то переписывалась, заговорщицки подхихихивая. Джилс тактично покашляла, привлекая к себе внимание девчонки, но та была настолько поглощена телефоном, что не заметила этого. Поэтому Джилс подошла к стойке и, постучав по крышке костяшками пальцев, произнесла:
— Извините, могу я увидеться с госпожой Джослин? — и только когда применила принятое у ведьм обращение, поняла, как оно режет слух.
Девчонка подпрыгнула на месте и выронила телефон. Ее огромные круглые, как у рыбы, глаза уставились на Джилс, не мигая.
— Хозяйки нет, — ответила девчонка и спряталась за стойкой, ища телефон. — Черт, разбила!
Сердце Джилс пропустило удар. Ведь и правда, Джослин могла быть где угодно — женщина не обязана сидеть на месте и ждать, когда к ней придет Джилс с мольбой о помощи. Та может быть даже не в городе. И где тогда Джилс будет ее искать?
— А где она? — спросила девушка, надеясь, что старая ведьма просто вышла выпить кофе с подружками. Хотя, зная Джослин, подруг у той явно не было.
Девчонка выпрямилась и уперла в Джилс такой взгляд, словно та была виновата во всех смертных грехах и должна умолять о пощаде прямо сейчас, желательно ползая по полу брюхом.
— А вам зачем? — спросила девчонка, скользя взглядом по наряду Джилс и недовольно морща высокий лоб. — Вы вообще кто?
Джилс сглотнула едкий комментарий и принялась потчевать рыбоглазую девицу состряпанной на коленках ложью.
— Племянница. Мы здесь с мужем проездом, вот и решили навестить Джослин. Мы с ней уже лет шесть не виделись, все как-то не до того было.
Джилс надеялась, что лет шесть назад девчонка пешком под стол ходила, и не станет задавать ненужных вопросов.
— Не вовремя вы в Рупи приехали, — куда миролюбивее произнесла девчонка, подперев круглую щеку кулачком. Похоже приближенность Джилс к начальству слегка уменьшила количество ее смертельных грехов.
— Почему? — Джилс попыталась улыбнуться, надеясь, что выглядит она скорее заинтересованной, чем нервной.
— Да весь Рупи на ушах стоит. Девчонку Рудбригов похитили, а миссис Рудбриг в реанимации лежит. Говорят, не выкарабкается, столько крови потеряла. Хозяйка, кстати, к ней и ушла.
Джилс не знала, кто такие эти Рудбриги, но тот факт, что Джослин в городе, ее обрадовал. Хотя они с Элиотом и не могли заявиться в больницу, но они вполне могли покараулить Джослин у «Марии-Розы».
— А кто эти Рудбриги? — спросила Джилс для поддержания разговора, потому что просто уйти было бы подозрительно.
Девчонка выпятила губы, задумавшись.
— Бывшее самое богатое семейство города. Они разорились задолго до моего рождения, но их в городе все знают. Миссис Рудбриг, несмотря на свой почтенный возраст, до сих пор в городском совете сидит, хотя, наверное, больше не будет сидеть. Жалко её, конечно.
— А что произошло?
— Ну, я же сказала: девочку младшенькую похитили, Мегги кажется, а миссис Рудбриг застрелили. Хотя, если она жива, то ее не застрелили, а подстрелили. Правильно? Мутная история. У моей подружки отец в полиции работает, и он сказал, что, когда мистер Рудбриг ее нашел, ну, мать свою, вот, у нее на ноге, той в которую стреляли, был жгут наложен медицинский, — девчонка нагнулась вперед и заговорщицким тоном произнесла. — Но наложен неправильно — так, что кровь все равно сочилась. И, если бы мистер Рудбриг пришел бы на пару минут позже, — девчонка всплеснула руками и откинулась на спинку стула, — старушка бы умерла!
— Да уж… — протянула Джилс, почему-то не сомневаясь в выводах девчонки. С чего бы похитители стали помогать старушке, в которую стреляли?
— А я о чем говорю? Мутная история! А старшей дочери тоже нет, и никто не знает, куда она делась! И мистер Рудбриг не знает! Марта — она, кстати, тоже здесь работает — заходила недели полторы назад взять отгулы до конца года, а потом как в воду канула.
Девчонка взяла со стола ручку и покрутила ее в руках.
— А еще Стефи, сестра моя младшая, они с мелкой Рудбриг в одном классе учатся, — у Джилс уже мозг начинал закипать от обилия ненужных подробностей, — сказала, что с подругами видела, как Марта закупалась зимними костюмами перед тем, как пропала. И она покупала не только женские, но и мужские вещи. Но все в городе знают, что у Марты Рудбриг парня нет и не будет, поэтому странно: зачем ей понадобились зимние мужские вещи. Мутная история!
— А почему «нет и не будет»? — спросила Джилс, поглядывая на входную дверь. Ввязалась же в разговор с этой болтушкой.
Девчонка рассмеялась.
— Да странная она. Парней от себя чуть ли не поганой метлой отгоняет. Смотрит на всех свысока, словно мы ей что-то должны. Мне бабушка рассказывала, что у миссис Рудбриг в школьные годы была кличка «Снежная Королева», вот и Марта такая же, а то и хуже. Сомневаюсь, что она вообще когда-нибудь замуж выйдет. Так и прослывет городской сумасшедшей.
Джилс тяжело вздохнула. Девчонка была явно находкой для шпиона — расскажет все, что знает, а что не знает, то додумает и все равно расскажет.
— Я пожалуй пойду, — произнесла Джилс, молясь, чтобы девчонка не начала еще что-нибудь рассказывать. — А то муж в машине уже наверное с ума сходит.
— А-а-а, — понимающе протянула девчонка.
Джилс собиралась уходить, но тут нащупала в кармане куртки телефон Элиота и, резко развернувшись, вернулась к стойке.
— А ты можешь дать мне телефон госпожи Джослин? А то я телефон старый разбила и у меня нет больше номера.
— Так у хозяйки нет телефона, — выпучив глаза, произнесла девчонка. — Она же слепая и со смартфонами не ладит. Только стационарным пользуется. Таким допотопным с большими кнопками.
— А, точно, забыла. Тогда дай мне ручку и листочек, я напишу ей свой номер. Попросишь ее мне набрать? Не буду же я ее в самом деле по всему городу отлавливать.
Девчонка кивнула и протянула ей раскрытый блокнот с карандашом. Джилс быстро нашла в памяти телефона номер Элиота и переписала его на страничку, стараясь не кривиться, когда карандаш задевал повязку, и вернула блокнот со словами:
— Только не забудь, пожалуйста.
Девчонка скривилась и посмотрела на Джилс таким взглядом, словно мысленно добавила еще один грех в свой список, который у нее, очевидно, был.
— Я что, похожа на скудоумную? — спросила она.
— Нет, конечно, — ответила Джилс, улыбаясь. — Я пойду.
— Идите, — кривя губы, процедила та.
Джилс вздохнула с облегчением, когда за ней закрылась дверь «Марии-Розы». Спускаясь по обледенелым порожкам, Джилс поняла, что так и не спросила имя девчонки, но то было и к лучшему. Та бы на подобный вопрос скорее всего рассказала бы всю свою жизнь, чуть ли не с момента зачатия. В ее практике часто встречались такие клиенты, которым не столько погадать на будущее нужно, сколько послушать истории из их прошлого. После таких людей ей очень часто хотелось помыться с мылом, чтобы смыть с себя все, что ей наговорили.
Вернувшись к Рольфу, Джилс первым делом проверила Элиота. Тот спал, но выглядел ничуть не лучше. Ему нужен был врач. Его трясло так, словно ему было чертовски холодно. Джилс забралась наверх и принесла оттуда свое одеяло. Она накрыла мужчину, надеясь, что так ему будет хоть чуточку легче.
Наверное стоило растолкать его и предложить перелечь на матрас, но Джилс не хотелось его будить. Она и сама была вымотана до предела и с радостью бы поспала, вот только не могла позволить себе такой роскоши.
А что, если, пока она будет спать, их найдут охотники? Или же позвонит Джослин, а она пропустит звонок? Или ее отыщут кровавые ведьмы?
Нет, в ближайшее время сон не был ее другом.
Стараясь не шуметь, она нашла в ящиках Элиота пачку растворимого кофе и заварила себе несколько ложек. Пойло получилось мерзкое, с химозной кислинкой, но она заставила себя его выпить, надеясь, что он поможет ей взбодриться. Джилс устроилась на полу рядом с ногами Элиота и принялась ждать, сама не зная чего.