Шестеренки в мозгу Кеторин работали с бешенной скоростью. Она пыталась сложить для себя картину и объяснить увиденное. От барьера, защищающего дом Рудбригов, не осталось и следа, его разрушили подчистую. Некоторые факты были для нее предельно ясны, но целая картина на складывалась. Охотники связались с кровавой ведьмой — и не обычной рядовой девчонкой. Им помогал кто-то из Старейшин города Кровавых Вод. Обычная ведьма не сумела бы быстро уничтожить барьер подобного уровня. В том, что действовали быстро, Кеторин нисколько не сомневалась, как и в том, что у ведьмы, снявшей барьер, была кровь кого-то из Рудбригов в достаточном количестве, чтобы снять барьер.
Кеторин не понимала: зачем снимать барьер, если у вас есть кровь для беспрепятственного проникновения? Возможно подобные действия и несли какой-то скрытый намек, но Кеторин чудилось лишь расточительство и бахвальство.
«Глупое хвастовство, — подумала она, сжимая в руках руль, — жаль, что все Старейшины этого маленького королевства склонны к подобному».
Она обернулась через плечо и посмотрела на Марту, которая таким же неверящим взглядом смотрела на дом и разрушенный барьер.
«А ведь девчонка считала его неприступным, — с грустью подумала Кеторин. — Как самонадеянно с нашей стороны!»
Теперь Кеторин корила себя, что не додумалась установить дополнительный барьер на дом. Она всегда считала, что умеет перестраховываться. Потому-то и накинула на Мегги покров на случай, если кто-то будет ее искать. Даже вплела в него защиту, чтобы никто не смог разглядеть магические дарования девочки. Умно. Тогда ей действительно казалось, что она поступила умно.
Вот только ошибка колола глаза — она не подумала, что девочку уже нашли. Чтобы она там не говорила про Люцио, в глубине души она поверила, что частично избавилась от проблемы, отправив мужчину на тот свет. Самонадеянно — ничего не скажешь.
Кеторин все ждала, что Марта поймет, что все происходит по ее вине, и начнет упрекать ведьму, но та впала в апатию и за всю дорогу ни слова не проронила. Кеторин то и дело ловила в зеркале заднего вида растоптанную девчонку, которая смотрела на экран телефона. Ей было паршиво. Свою вину она осознавала так же точно, как и то, что барьер перед ними больше не мог защитить жителей дома: его даже не получиться восстановить.
«Надо было и Мегги забирать с собой».
— Идите в дом, — обратилась она к Марте с Коулом. — Вам нужно отдохнуть.
Марта перевела взгляд на ведьму и удивленно вскинула брови.
— Зачем? Нам нужно ехать к Джослин и…
— Я разберусь с этим сама, — перебила ее Кеторин. — А тебе нужно поговорить с отцом и навестить бабушку. И, наверное, поговорить с полицейскими — возможно похитители попали на какие-нибудь камеры. Это значительно упростило бы нам работу. К тому же посмотри на Коула — он все еще похож на тухлый лист салата. Да и ты выглядишь не лучше.
Коул только хмыкнул, а Марта начала отчаянно протестовать, мол, надо действовать немедленно, но Кеторин умело свернула ее препирательства. На самом деле она хотела сбагрить девушку хоть на время — ей нужно было составить план, а Марта — триггер для чувства вины — не лучший помощник в этом случае. После довольно долгих словесных баталий Кеторин все-таки высадила их и уехала, пока Марта не продолжила дальше уговаривать ее.
Кеторин петляла по заснеженным улочкам Рупи, ощущая на себе хмурый взгляд Роя. Племянник буквально буравил ее своими глазами, которые были очень похожи на глаза Люциана, и это злило. Малышка Джуди хоть и была близняшкой Роя, но с отцом своим имела довольно отдаленное сходство и потому не так сильно влияла на Кеторин и ее больные мысли.
— Что? — все-таки не выдержала и спросила ведьма, поглядывая на Роя уголком глаза. Она старалась не пускать недовольства в свой голос.
Но племянник молчал, буравя Кеторин своими глазками.
— Рой, если ты хочешь поговорить, то говори. Я не понимаю языка взглядов, — едко ответила Кеторин. Она понимала, что временами ведет себя, как полная сука, перенося свою агрессию с Люциана на его сына. Умом понимала, но где-то между умом и языком связь терялась, и она вываливала на мальчика тонны грязи.
— Если тебе хочется на что-то смотреть, смотри на город. Рупи — довольно симпатичный городок.
Надувшись, Рой отвернулся и принялся изучать местность. Рупи был типичным маленьким городком, и для Кеторин такие утопающие в снегу городки были все на одно лицо. Она проехала мимо академии «Мария-Роза», чуть не врезавшись в огромный ярко-красный автодом, чуть не задев его зеркалом. Машина была припаркована так убого, что вся ее задняя часть буквально занимала половину полосы. Кеторин тихо выругалась сквозь зубы. Было бы у нее время, она бы непременно вышла из машины и повздорила с нерадивым парковщиком — сейчас у нее было как раз такое настроение. Но скатываться до подобного в присутствии племянника она не собиралась.
Вырулив на узкую улочку и петляя между домами, она направилась прямиком к «Ведьминой Обители». Кеторин припарковалась на общественной парковке и, всучив Рою вещи, поспешила к своему дому-бару. Возле главного входа была навалена огромная куча снега, и Кеторин даже не стала пытаться пробраться через нее. Обогнув обитель, она поспешила к черному входу. Тут снега было значительно меньше, хотя и дураку было бы понятно, что «Ведьмину обитель» не посещали и не покидали несколько дней.
Кеторин пришлось приложить немало усилий, чтобы сначала пробраться по снегу к двери, а потом еще столько же, чтобы открыть ее. И почему она только не перевесила дверь, чтобы та открывалась во внутрь? Тогда проблем было бы значительно меньше.
Порядком взмокнув в зимней одежде, Кеторин наконец забралась в свою маленькую темную кладовку, невольно притащив с собой такое количество снега, что хватило бы на маленького снеговика. Рой вместе с вещами последовал за ней, добавив немалое количество снега на порог.
«Теперь мы сможем слепить еще и подружку для снеговика, — усмехнулась про себя Кеторин, осматривая стремительно превращающийся в лужи снег, — или не сможем».
Она показала Рою, куда скинуть вещи и, найдя лопату, больше похожую на совок для детей великанов, протянула его Рою.
Парень непонимающе нахмурился, переводя взгляд с лопаты на Кеторин и обратно.
— Зачем?.. — начал было он, но Кеторин не дала ему договорить и мило улыбнулась.
— В моем доме никто не останется без дела. Так что, мой маленький волшебник, бери свою лопату и иди творить магию. Черный вход, главный вход, а еще весь снег с дорожек. Раз уж твоя маленькая сестренка не смогла справиться с такой простой задачей, ты должен ей помочь.
— Я должен поговорить с Джуди, — покачал головой Рой.
— Поговоришь, когда закончишь чистить снег.
— Но…
— Никаких «но», Рой. Снег твой лучший друг и товарищ на ближайший час.
— Вы с мамой так похожи, что аж зубы сводит, — буркнул Рой, выхватив у Кеторин лопату.
Ноздри Кеторин раздулись от возмущения.
— Еще раз услышу нечто подобное — отправлю в Шарпу пешим драпом, без монетки в кармане. Ясно?
Рой нервно сглотнул и кивнул. На его щеках проступили красные пятна. Кеторин не стала гадать, от смущения они или от гнева. Развернувшись на каблуках, она вошла в главный зал «Ведьминой обители». В том, что за время ее отсутствия в баре ни разу не убирались, Кеторин не сомневалась, но все-таки с толикой надежды провела пальцем по ближайшему столу и брезгливо поморщилась, встретившись с пылью.
— Когда-нибудь кто-то непременно сравнит тебя с ведром гербицидов — и будет прав! — пожурила себя Кеторин.
В главном зале Джуди не оказалось, и Кеторин, начиная опасаться, отправилась на поиски племянницы в жилые помещения «Ведьминой обители». Минуя бар, она проскользнула в коридор, прятавшийся за ним. Коридор был узким и тускло освещенным, с одной единственной дверью, ведущей на кухню, и лестницей, поднявшись по которой, можно было попасть в квартиру Кеторин.
— Свет горит, значит дома кто-то есть, — фальшиво пропела себе под нос Кеторин и принялась подниматься по лестнице.
Изначально в планах церкви никакой квартиры не было. На втором этаже располагались только кабинет пастора и несколько складских помещений, в которых хранилась всякая рухлядь. Но умелые рабочие и кувалды создали большое свободное пространство, которое Кеторин превратила в свою квартиру-студию. Небольшая, конечно, но для Кеторин, которая до недавних пор жила одна, студии было вполне достаточно.
Кеторин открыла тяжелую дверь в конце лестницы и вошла в свою квартиру. Полы здесь, как и везде в «ведьминой обители», были деревянные. А стены… что ж, их можно было описать выражением «взрыв на фабрике красок». Деревянные панели, которыми изначально были обшиты стены, Кеторин самолично зачистила и раскрасила в соответствии со своим тогдашним настроением. Что было на ее душе в тот момент, она уже не помнила. Наверное, ей было очень паршиво, раз она решилась на подобный эксперимент — сейчас Кеторин ни за что не стала бы делать ничего подобного.
Возможно потом, когда все это закончится, она сделает ремонт и превратит свою маленькую студию в нечто менее кричащее и более подходящее женщине ее возраста. Кеторин мысленно содрогнулась, припомнив несчастную дату, и постаралась ее поскорее забыть. Приятно, когда снаружи ты выглядишь хорошо, в то время как внутри уже давно песок пересыпается.
Джуди она нашла сразу же. Сложно было ее не найти, когда в комнате нет ни одного места, где можно было бы спрятаться. Под кровать не залезешь, в шкафу от одежды Кеторин — не протолкнуться. Так что Джуди заняла единственную позицию, притаившись за спинкой дивана.
— Выходи, — приказала Кеторин, буравя взглядом макушку племянницы, которая торчала над невысокой грядушкой. — Это всего лишь я.
Джуди вскочила на ноги. Лицо у нее было бледное, осунувшееся. А глаза, как у оленя: такие же большие и перепуганные. Сейчас она была куда больше похожа на маленького ребенка, чем обычно. И Кеторин даже порадовалась, что взяла Роя с собой. Теперь нужно решить, как отправить их обоих в Шарпу и не нарваться на вековую обиду.
— Я услышала шорохи внизу и испугалась, — выдохнула Джуди и, перебравшись через спинку, села на диван.
— И не нашла ничего лучше, как спрятаться за диваном, — хмыкнула Кеторин и прошла вглубь комнаты, направляясь в ванную. Ей очень хотелось искупаться после долгой дороги и, возможно, вздремнуть пару часов, а потом уже со свежей головой взяться за Мегги и ее поиски.
— У меня не было времени, — надулась Джуди.
Кеторин устало вздохнула. И в кого ее племянники такие глупые? Вот вроде бы Люциан всегда был умным и даже хитрым, да и Клем… Кеторин отмахнулась от сестры, как от злобной гадюки и, повернувшись к Джуди, принялась разъяснять той простые истины:
— У тебя было предостаточно времени на то, чтобы активировать на двери защитный барьер. А пока охотники бились бы в нее, ты могла бы забаррикадировать окна и закрыться в этой комнате на ближайшее десятилетие, — подумав о том, что охотники вполне могли бы поджечь обитель, Кеторин исправилась, — или выбраться через них. Вокруг церкви столько снега, что ты не разбилась бы, спрыгнув со второго этаже. Но ты спряталась за диваном. Мои овации, Джуди! Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я все время говорю, что тебе лучше вернуться домой?
Джуди поджала губы и надулась пуще прежнего. А на глаза навернулись слезы.
Кеторин щелкнула языком и, распахнув двери шкафа, принялась искать, во что переодеться.
— Не пытайся меня разжалобить. Я не Люциан и на твои слезы не куплюсь. Ты — будущая глава ковена. Научись думать головой до того, как тебе ее отрежут, — Кеторин достала вещи и захлопнула дверцу шкафа. — Кстати, где ты была, когда девочку похитили? Разве я не просила за ней присматривать?
Джуди потупила взгляд и не торопилась отвечать. Она скрестила руки на груди, словно готовясь защищаться или обороняться.
— Джуди, я жду ответа, — спокойно произнесла Кеторин, привалившись плечом к дверце шкафа. — Ты проглотила язык? Или разучилась разговаривать с людьми, как Рой?
— Рой умеет разговаривать! — тут же вспылила девушка и обожгла Кеторин злым взглядом.
— Как и ты, поэтому отвечай.
— На свидании! — скорее выплюнула, чем произнесла Джуди.
Глаза Кеторин округлились.
— Серьезно?
Джуди кивнула.
— Что ж… теперь я понимаю, почему Брунгильда хотела тебя высечь, и даже поддерживаю ее. Давно мы с ней во взглядах не сходились.
— Брунгильда — злобная тиранша! — воскликнула Джуди, вскочив на ноги.
— Отчасти ты права, ее методы довольно радикальны, но не тебе ее осуждать. Проживешь хотя бы половину из того, что выпало на ее долю, и тогда я посмотрю, что ты скажешь, — хмыкнула Кеторин. — А пока что ты ведешь себя, как глупая девчонка, которая наплевала на поставленную задачу из-за какого-то мало-мальски симпатичного парня. Ты хочешь, чтобы с твоим мнением считались. Хочешь, чтобы тебе доверяли и к тебе прислушивались. Вот только как доверить тебе целый ковен, когда ты не смогла защитить одну маленькую девочку?
Под конец Кеторин чуть ли не кричала, а Джуди сжалась и снова села на диван. Женщина буквально хлестала девочку словами не хуже, чем розгами. И в каждом ее слове была правда. Вот только эта правда относилась и к Кеторин. Ведь она доверилась племяннице и не уберегла маленькую ведьмочку. А еще поймала себя на мысли, что практически слово в слово цитирует Брунгильду, ведь именно та однажды уговорила ее поступиться собственной гордостью ради великих целей.
На душе стало совсем погано.
— Я в душ, — буркнула Кеторин и скрылась в ванной, громко хлопнув дверью.
Из-за стены до нее донеслись громкие рыдания племянницы.
— Молодец, — зло похвалила себя Кеторин, крутанув вентиль горячей воды, — довела подростка. Что дальше, пойдешь пугать грудничков? Вот поэтому тебя и не благословили детьми — потому что ты злобная химера, которая не вырастит ребенка, а лишь поломает ему всю психику.
***
Коул последовал за Мартой в дом. Его все еще немного шатало, но в целом чувствовал он себя неплохо для человека, отходящего от тяжелой болезни. Он был даже рад оказаться за пределами машины. Всю дорогу Кеторин гнала, как умалишенная — малость ослабевший Коул и его бунтующий желудок не оценили подобных гонок. Каждый раз, когда женщина шла на обгон, он начинал молиться — чаще про себя, но иногда даже шепотом. Так что теперь, ощущая твердую почву под ногами, он чувствовал себя даже более живым, чем раньше.
Марта шла впереди и тяжело пыхтела, как закипающий чайник, нервно теребя молнию на куртке. Стоило им войти в дом, как она сорвала верхнюю одежду с себя и бросила на пол.
Ей явно не нравилось, что Кеторин отправила ее домой, и она выплескивала свое недовольство незначительной и бессмысленной агрессией по отношению к предметам: хлопнула дверью, запулила обовью в сторону кухни. Коулу начало казаться, что, будь у нее под рукой что-нибудь тяжелое — скажем, бита — и она пошла бы громить собственный дом.
И причиной была никто иная как Кеторин. Та ведь ее даже слушать не стала. Коулу со стороны показалось, что эти двое похожи на мать и дочь. То, как Кеторин отмахнулась от Марты и ее чувств, напомнило Коулу, как в детстве от него точно так же отмахивались родители, когда он вел себя чересчур эмоционально и необоснованно. Сейчас-то он понимал, что тогда вел себя, как человек, которому самое место в лечебнице для душевнобольных, но тогда ему казалось, что родители не считаются с ним и это им давно пора в лечебницу. Вот и Марта похоже считала, что Кеторин смахнула ее с доски, как ненужную фигуру, и пойдет действовать сама.
Вот только наблюдать со стороны, как Марта бесится, было нисколько не забавно. Скорее страшно. Ведь Марте, чтобы выместить на ком-то свою злость, не нужна бита — у нее есть магия. Если девушка не совладает с собой и своими чувствами, Коул боялся даже представить последствия…
В том, как Марта переживала из-за пренебрежения Кеторин, было нечто забавное, ведь Коул понимал, что Марта точно так же, как и Кеторин в этой ситуации, ни в грош не ставила своего отца: он видел, что она ни на секунду не задумывалась о том, что происходило с мистером Рудбригом. Она даже не ответила на его сообщение! Не подумала позвонить! Всю дорогу сидела и смотрела только на фотографию сестры на заставке.
Этого Коул не мог понять, да и понимать не собирался. Отношения, сложившиеся между Мартой и ее отцом, казались ему не просто странными — они были абсурдными. Однако не было похоже, чтобы они когда-то разругались. Нет, эти двое словно были чужими людьми — попутчиками в автобусе, а не членами одной семьи.
Продолжая пыхтеть, как паровоз, и то и дело сжимая и разжимая кулаки, обтянутые кожаными перчатками, Марта прошла в гостиную и плюхнулась на диван, недовольно сложив руки на груди. Коул, ведомый браслетом, последовал за ней. В гостиной никто не прибрался, и Коул прекрасно увидел огромное кровавое пятно на светлом ковре, разбросанные по полу подушки и плед, дырку от пули на каминной кладке. Гостиная выглядела так, словно по ней прошелся маленький ураган с эпицентром на ковре.
Марта все это тоже видела. Девушка переводила взгляд с ковра на сколотую кирпичную кладку — туда и обратно — и с каждым кругом недовольство медленно сползало с ее лица, сменяясь ужасом. Она стала белее мела и, в сочетании с короткими светлыми волосами, казалась призраком.
Коул занял кресло напротив нее и спокойно произнес:
— Послушай. Я думаю, тебе стоит успокоиться. Не стоит ничего предпринимать сгоряча. Можешь представить, как мне это не нравится, но сейчас я полностью согласен с Кеторин.
— Успокоиться? — Марта оторвала взгляд от засохшей крови на ковре и посмотрела на Коула. — Я абсолютно спокойна.
Ее голос был холодным и каким-то неживым. Таким голосом и с такими интонациями вполне мог говорить призрак. Да и нервно дергающийся уголок глаза не был признаком спокойствия. Коулу были знакомы и этот пустой взгляд, и этот мертвый голос: он чувствовал себя так же после смерти Ады. И еще он знал, что за апатией, смешанной с ужасом, когда еще толком не понимаешь, что и как произошло — последует гнев. Гнев и необдуманные поступки. А Марта была явно склонна и к тому, и к другому.
— Охотники не убивают детей, — попытался успокоить ее Коул, и в награду за свою попытку получил гневный испепеляющий взгляд. Будь у нее сейчас под рукой нечто посущественнее подушки, она непременно запулила бы ему в голову, а так лишь сжала край той в кулаке.
— С чего ты решил, что это должно меня успокоить? Не убивают детей? Серьезно? Те люди, которые требовали от тебя голову ведьмы, как членский взнос? Те, кто ранили пожилую женщину? Они стреляли в нее! — Марта махнула рукой в сторону кровавого пятна, переходя на крик. — Те, кто подсунули тебя яд, внушая, что это ради благой цели?
Марта вскочила на ноги. Она тяжело дышала и буравила Коула взглядом. Ее зеленые глаза буквально светились изнутри праведным гневом. Гневом, который Коул полностью понимал. Но мысленно подбирал слова, способные утихомирить ее.
— Сядь, пожалуйста, — спокойно попросил Коул, краем сознания ловя себя на том, что копирует манеру, в которой с ним разговаривал учитель тогда, когда Коул был не в себе от горя и гнева.
Марта нахмурилась.
— Не строй из себя праведника. Во всем происходящем виноват ты, и ты обязан мне помочь.
В ее словах была правда, но лишь отчасти. Не Коул, так кто-нибудь другой появился бы на ее пороге. Да и не Коул похитил девочку. Вот только если бы не Коул, то Марта была бы здесь в этот момент. И ей хватило бы сил на то, чтобы защитить свою сестру. В этом он не сомневался.
— Ты же знаешь, куда ее могли отвезти? — не вопрос, скорее утверждение.
Коул устало покачал головой.
— У охотников много баз. Я не посвященный, Марта, я не знаю их все. А уж те, в которых мы бывали с учителем, можно по пальцем одной руки пересчитать и…
Марта рассмеялась надорванным истеричным смехом, швырнув подушку на пол. В уголках ее глаз блеснули слезы.
— Удивительно. Я согласилась связать с тобой свою жизнь, чтобы ты не умер, — она шмыгнула носом. — А ты отказываешься мне помочь. Я много прошу? Жизнь маленькой девочки для тебя ничего не значит? Коул, черт возьми, она относилась к тебе по-доброму, когда я тебя презирала!
— Марта, я же объясняю…
— Катись ко всем чертям, Коул Томсон! — крикнула она и, расстегнув браслет на своем запястье, запулила им в Коула. Движения были резкими, дергаными. Она даже не заметила, как порвала перчатку.
— Марта! Да послушай же ты! — Коул тоже вскочил на ноги.
— Уходи! — прошипела она сквозь зубы.
— О! Ты приказываешь мне уйти? — спросил он, скрестив руки на груди. — Что еще пожелаешь, моя госпожа?
Марта утерла рукой в порванной перчатке слезы с щек и зло улыбнулась. От такой улыбки Коулу стало не по себе.
— Я не приказываю. Мне плевать на тебя, — она взмахнула рукой, и Коул увидел маленькое черное пятнышко, проступившее на открывшейся коже запястья. Похожая темнота разлилась и на ее шее, рваными краями заползая на лицо. — Можешь идти, куда хочешь. Возвращаться к своим охотникам и таскать им головы ведьм, словно собака косточку. Только передай им, что я стану их ночным кошмаром. Найду их и не оставлю ни камня на камне от их грязных баз.
Она развернулась и вылетела из гостиной. Марта взбежала вверх по лестнице, и Коул по привычке последовал за ней, еще не осознав, что браслет их больше не связывает. Подъем по лестнице дался ему тяжело, внутри у него все словно шумело. Когда он достиг верхних ступеней, Марта уже была у подножья лестницы, ведущей на чердак. Борясь с дурнотой, Коул поспешил за ней.
— Марта, да подожди же ты! Давай поговорим по-человечески! Ты ведешь себя неразумно!
Но Марта наградила его еще одним испепеляющим взглядом и захлопнула дверь перед его носом. Коул еще попытался до нее достучаться, но Марта включила воду и продолжила его игнорировать.
— Ну и дура! — крикнул он ей и пошел вниз.
Уходить он никуда не собирался. Не после того, как на него вылили ушат грязи и даже не дали оправдаться. Он спустился вниз и принялся ходить вдоль книжных полок в гостиной, хотя книжными их можно было назвать лишь отчасти. На них пылились книги, но так же на них пылились альбомы, диски и кассеты в бумажных коробочках, фотографии в рамках и всякие сувенирные мелочи.
Мысленно обдумывая речь, которой он поставит Марту на место, Коул рассеянно изучал содержимое полок. Фотографий было много. Невысокая светловолосая женщина в цветастом платье до колен и соломенной шляпке смотрела в объектив, трогательно улыбаясь, и была никем иным, как Террой Грабс, матерью Марты. Отринув свое предвзятое мнение, Коулу пришлось признать, что эта женщина производит теплое впечатление. Удивительно даже, как женщина с такой доброй улыбкой могла воспитать такую вредную колючку, как Марта.
На следующем снимке, попавшемся Коулу на глаза, была запечатлена Марта. Он узнал ее по вечно недовольному выражению лица. Этот взгляд смотрелся довольно комично на пухленьком личике маленькой девочки, да и пышное розовое платье казалось неуместным. Были там и фотографии Мегги, сделанные в разные временные промежутки.
Фотографии маленькой леди всколыхнули в нем чувство вины, напрочь разрушив весь уничтожительный монолог, который он успел составить для Марты. Коул взял в руки фотографию, с которой на него смотрела Мегги, которую он знал. С пышной косой-короной, уложенной вокруг головы, с открытым серьезным взглядом и такой же доброй улыбкой, как у ее матери.
Маленькая леди не заслуживала ничего из того, что могло бы с ней произойти в плену у охотников. И Коул никак не мог понять, с какой целью ее похитили. И похитили ли… Возможно девочку уже убили, и Коул подвергнет Марту опасности, зазря приведя ее к охотникам.
Входная дверь хлопнула, и Коул поспешил проверить, кто пришел. В незашторенное окошко на входной двери Коул увидел, как Марта садится в желтое такси и уезжает, даже не обернувшись.
Коул громко и смачно выругался: за своими сожалениями и планами он упустил возможность вразумить взбаламутившуюся ведьму, и ему оставалось только гадать, куда она отправилась и вернется ли.
Без малейшего зазрения совести он пошел на кухню и совершил набег на холодильник, мысленно высказывая Марте все, что он о ней думает. В выражениях он не стеснялся, как и не стеснялся, поедая копченые колбаски и запивая их горячим чаем. Он даже думал о том, чтобы осквернить их кухню еще больше, сварив супчик, но, не найдя в холодильнике ничего, кроме яиц, молока и колбасы, вернулся в гостиную с чашечкой чая.
Заняться Коулу было нечем, поэтому, выбрав на полке диск подписанный от руки «Третье Рождество», он включил видеопроигрыватель и вместе с чаем и пультом вальяжно развалился на диване.
«Третье Рождество» оказалось ничем иным, как семейной хроникой. Он понял это по черному экрану и женскому голосу, доносившемуся через динамики.
— Я не понимаю! Показывает, что съемка идет, но экранчик темный.
Раздался смех, всколыхнувший детские воспоминания Коула и заставивший его подавиться чаем.
— Да уж, Терра, ты совсем далека от техники. Снимите крышечку с объектива, госпожа ведьма.
Послышалось шуршание и мелодичный напев «так-так-так-ага-сюда-вот-и-получилось». В кадре появился деревянный пол.
— Терра, у тебя потрясающий голос. Скажи, ты его как сирена заманивала в свою постель? Ой, да не смотри ты на меня так, взглядом дырку просверлишь. Марта, твоя мать когда-нибудь меня проклянет!
Детский заливистый смех — и вот картинка резко меняется. Коул во все глаза уставился на брата, появившегося на экране. Чарли задорно улыбался в камеру и щекотал светловолосую малышку в зеленом костюмчике эльфа. Та крутилась у него на руках и заливалась смехом.
— Осторожнее, ты ее уронишь! — воскликнула Терра из-за кадра.
Чарли тут же прекратил щекотать Марту и взял ее устойчивее, перехватив обеими руками и прижав спиной к груди.
— Ни за что на свете! — серьезно произнес он, а затем вновь рассмеялся.
— Чарли, ты невыносим! — воскликнула женщина. Камера в ее руках дрожала, и картинка постоянно плыла.
Марта тоже перестала смеяться и серьезно посмотрела в камеру — точнее на мать за камерой — а потом перевела взгляд на Чарли. Ей пришлось сильно запрокинуть голову, чтобы заглянуть в лицо державшего ее мужчины, и зеленый колпак слетел с ее головы.
— Чарли вы-но-сим? Куда вы-но-сим? Зачем?
Нахмуренные брови делали выражение лица девочки даже комичным, но это Коул заметил лишь краем сознания. Все его внимание было сосредоточено на Чарли. Коул помнил брата взрослым и статным — еще бы, ведь когда Коул с Адой родились, брат уже давно вырос — но с экрана на него смотрел молодой мужчина, чем-то отдаленно похожий на самого Коула. Веселый и счастливый мужчина, который действительно был другом этой семьи.
Коула прошиб озноб.
— Никуда-никуда, я всегда буду здесь ради тебя, моя принцесса, — ответил ей Чарли и вновь принялся щекотать Марту, и та снова рассмеялась.
— Сомневаюсь, что Сьюз это одобрит, — хмыкнула Терра и положила камеру на стол. Лицо Чарли пропало из кадра, и теперь там появились крохотные подрагивающую ножки Марты в полосатых рождественских носках и живот брата.
— Думаю, однажды она смирится и перестанет дуться. Тем более, что повод глупый. Да она и сама понимает, что нелепо обижаться на подружку невесты, которая необдуманно решила родить раньше срока, — в голосе Чарли слышалась такая знакомая Коулу усмешка.
— Мне жаль… — с тоской в голосе произнесла Терра.
— Не забивай себе голову, ведьмочка. Если бы я накручивал себя каждый раз, когда Сьюзи ведет себя не совсем адекватно, то мы никогда бы не поженились.
— И где она проводит Рождество?
— С моими родителями. Рассказывает им, какой у них неблагодарный сын…
— Это неправильно! Ты же сказал, что она отпустила тебя.
— Ну да, сказала «скатертью дорожка, любимый! Когда ты вернёшься, я поменяю замки!», а их давно уже нужно было поменять. Она прошлым летом поругалась с соседкой, и та набила спичек в нашу замочную скважину. Замок, конечно, почистили, но он постоянно заедает.
— Я думаю, она имела в виду не это…
— Не переживай, Терра, я знаю, что творится в голове моей жены. Кстати, что с камерой? Она работает?
Чарли нагнулся и вновь появился в кадре вместе с маленькой Мартой. Коулу было немного странно смотреть на такую Марту: словно видишь другого человека. Чарли взял камеру в руки, последовала смазанная карусель, и на экране предстала Терра Грабс, очень похожая на Марту, если ту хорошенько откормить. Она была маленькая и округлая, совершенно не похожая на снимок на книжной полке. Эта Терра с грустью смотрела на брата Коула.
— Чарли, может тебе стоит вернуться и встретить Рождество со Сьюз? Я думаю, тогда вы помиретесь и…
— Поверь мне на слово, если я приеду, то только испорчу праздник нам обоим. Мы поругаемся еще больше, поутру вместо рождественского подарка я найду свои любимые туфли, залитые медом, — Чарли рассмеялся, наверное, от того, насколько кислым в этот момент стало выражение лица Терры.
— Почему я не удивлена? — спросила Терра и сокрушенно покачала головой.
— Потому что это Сьюзи, и мы все знаем, какие методы она использует.
Камера в руках Чарли задрожала, и он воскликнул:
— Не трогай ее, Марта! Пошли лучше снимем, как твой папа украшает елку.
— Папа! — восторженно и очень громко крикнула Марта, и Коул посочувствовал ушным перепонкам брата.
А дальше Чарли поставил камеру на паузу, потому что уже в следующем кадре молодой Алистер Рудбриг сидел на полу возле огромной елки и раскручивал длинную гирлянду, а маленькая Марта ходила вокруг него кругами, то и дело плюхаясь на пухлую попку, которая явно перевешивала ее. Коул как-то отстраненно отметил, что все происходило на том же самом ковре, который сейчас, словно укор ему, был заляпан засохшей кровью.
— Скажи-ка, Али, мой добрый друг, по каким критериям ты будешь выбирать мужа для своей дочери? — полный смеха голос Чарли донесся из-за кадра.
— Прекрати вести себя, как дурак, — ответил Алистер, не отрываясь от своего занятия. В это время Марта взяла ёлочную игрушку, Коулу показалось олененка — хотя видео было не таким четким, чтобы он мог точно разобрать маленькую игрушку, — и повесила на нижнюю ветку — ту, до которой могла дотянуться.
— Дурак? Дурак?! О дружище, ты ранишь меня в самое сердце. Терра, ты его слышала? Наш праведник произнес самое близкое к матерной брани слово. Терра, ты плохо на него влияешь! — заливался Чарли, и Коул даже смог представить, каким было выражение лица брата в тот момент. — О Алистер, тебе нужно помыть язык с мылом!
Алистер обжег друга гневным взглядом, продолжая раскручивать неподдающуюся гирлянду.
— Знаешь, что?
— Что? — Коул вспомнил, как брат умел вскидывать лишь одну правую бровь, и это придавало его лицу игриво-выжидающее выражение, словно он уже обдумывал свой следующий комментарий и уверен в том, что он будет самым остроумным. Скорее всего, в тот момент Чарли именно так вскидывал бровь и кривил губы в ухмылке.
— Я решил, что отдам ее любому, кто не будет тобой и не будет иметь к тебе никакого отношения, — Коулу показалось, что, несмотря на серьезное выражение лица Алистера, в глазах его мелькнули смешинки.
— О нет! — театрально воскликнул Чарли, и камера в его руках задрожала. — Что же мне делать? Как я скажу Сьюзи, что ей придется искать для нашего сына новую невесту? Она же меня со свету сживет.
— У Чарли есть сын? — спросила Марта, которая уже успела повесить на елку с десяток игрушек, но все на одну ветку. — У меня есть братик?
— Нет, Тучка, — ответил Алистер и потрепал дочку по волосам. — У Чарли нет детей.
— Но когда-нибудь будут, — запротестовал Чарли. — Марта, ты же выйдешь замуж за моего сына?
Девочка хмуро посмотрела в камеру и серьезно ответила:
— Нет.
— Ну что за семейка? — воскликнул Чарли и перевел камеру на себя. Лицо его оказалось слишком близко камере и появилось на экране телевизора не полностью. Чарли погрозил пальцем. — Марта, записываю это послание для взрослой тебя. Ты жестокая женщина! Как ты могла разбить сердце моему нерожденному сыну. Одумайся, женщина! Ты не найдешь себе лучшую партию!
Глаза Коула защипало, а в носу стало щекотно. Он нажал на паузу. Смотреть дальше было выше его сил. Дышать было тяжело. Казалось, воздух застревает в его легких, а сердце тяжелым камнем бьется о ребра изнутри, готовясь проломить их.
«Чарли».
Весельчак Чарли. Коул помнил его. Он помнил старшего брата, которого любил, но который был далек от него. Он помнил и Сьюзи — женщину, которая ему никогда не нравилась, но женщину, которую его брат любил, не смотря ни на что.
Чарли, который был другом Алистера Рудбрига — Коул не знал. Чарли, мечтающего о сыне, — он тоже не знал. Чарли, ругающийся со Сьюзи, оставался загадкой не только для Коула, но и для его друзей.
И именно этот Чарли сейчас с укором смотрел с экрана телевизора. Он смотрел на Марту, которая не вышла замуж за его сына и не одумалась, потому что менять свое мнение было попросту не о чем. Никакого мальчика, сына Чарли Томсона, не существовало. Потому что Коул знал: пройдет еще каких-то пару лет, и Сьюзи, которая могла бы родить этого мальчика, как и Чарли, без которого зачатие было бы невозможно, — не станет.
Во взгляде, с которым Чарли смотрел с экрана, Коулу виделся укор, вот только бывшему охотнику чудилось, что укор был направлен на него, а не на Марту. Ему даже казалось, что он слышит слова брата.
«О, Коул! Братец, ну как так можно? Ты разбиваешь мне сердце! Одумайся, пока не поздно!»
Что-то подобное мог бы сказать Чарли со своей вздернутой бровью, хотя Коул и понимал, что брат вполне мог бы выбрать какие-нибудь другие — искрометные — формулировки.
Входная дверь хлопнула, и Коул вскочил на ноги и пошел в коридор, несмотря на накатившую тошноту. Он поговорит с Мартой и вразумит ее. Подберет правильные слова…
Вот только в коридоре его ждала не Марта.
Алистер Рудбриг сидел на мягкой скамейке у входа и невидящим взглядом смотрел перед собой, закинув ногу на ногу, так и застыв с недоконца расшнурованным ботинком. И это был не тот мужчина, за которым Коул следил месяц назад — уже не молодой, но сильный и уверенный в себе и в завтрашнем днем. И уж тем более не тот серьезный молодой мужчина со смешинкой во взгляде.
Алистер Рудбриг, которого сейчас видел Коул, был смертельно больным стариком, который утратил надежду на выздоровление. И Коулу казалось, что эту надежду у него украл он.
— Мистер Рудбриг, — тихо позвал он, и Алистер вздрогнул.
Он перевел взгляд со стены на Коула и вымученно улыбнулся.
— Так и думал, что ты здесь.
— Почему?
— Марта написала, — пожал плечами Алистер и наконец расшнуровал ботинок до конца. — Она, конечно, тебя не упомянула, но я давно уже научился из коротких сообщений по типу «у бабушки» — выжимать максимум информации.
— Как вы? — неуверенно спросил Коул, осознавая, каким будет ответ.
— Паршиво. Никогда не думал, что мне придется пройти через подобное снова. Коул, не хочешь выпить? Выглядишь ты тоже не очень хорошо.
Коул кивнул. Его уже давно посещали мысли о том, чтобы напиться вдрызг. Однако, он сомневался, что его представление о «выпить» и представление Алистера Рудбрига сходились хоть немного. Его сомнения подтвердились в тот момент, когда мистер Рудбриг достал бутылку игристого вина.
На немой полный удивления вопрос Коула Алистер лишь пожал плечами:
— Обычно я не пью. Да и вкус алкоголя не особо люблю. Что до этой бутылки — ее я купил на Рождество, чисто символически. Марта тоже не пьет. Если бы все было, как обычно, то вино выпила бы мама. Но сомневаюсь, что в ближайшее время маме светит хоть что-то кроме питательных капельниц и света с того света, — Алистер словно пытался поддержать себя черным юмором и нелепым, но жизненным каламбуром.
У Коула чуть не сорвался с языка вопрос о состоянии мисс Рудбриг, но он вовремя отдернул себя — пятно крови в гостиной было довольно красноречивым.
— Я как-то больше по пиву, — попытался выкрутиться он, но только когда произнес слова вслух, понял, насколько неправильными они были.
«Молодец, Коул, — мысленно похвалил себя он. — Утешать, так под похоронный марш. Тактичность твое все!»
— Тогда оставим алкоголь до лучших времен, — ответил мистер Рудбриг и убрал бутылку в шкаф.
Коул почувствовал себя максимально некомфортно. Хотелось либо ударить кулаком по столу, либо удариться лбом об этот же стол, либо и то, и то одновременно.
— Может быть чаю? — с сомнением в голосе произнес он, боясь ляпнуть чего похуже. — Или кофе?
— Почему бы и нет. Только сомневаюсь, что у меня есть молоко…
— Я не пью кофе с молоком, — тут же вступился Коул, благодарный своим вкусовым предпочтениям. — Да и вообще я не привередливый.
— Понятно, — ответил мистер Рудбриг и, найдя турку, поставил ее на плиту.
Повисла долгая тишина, во время которой Коул искал нужные слова. Ему хотелось поговорить о Чарли. Ему хотелось узнать о Марте. Ему хотелось узнать, каким в действительности был Алистер Рудбриг. В его голове роились сотни вопросов, но он все никак не мог подобрать нужные слова.
А мистер Рудбриг, казалось, и вовсе не замечал сложившейся гнетущей тишины. Он занимался своими делами — монотонно мыл чашки, помешивал кофе в турке, разливал его, даже нашел неначатую коробку конфет — и все это, не обращая никакого внимания на Коула. Если у Алистера и были вопросы, он не испытывал нужды их задавать.
Он поставил перед Коулом исходящую паром чашку, и бывший охотник испытал до странности знакомое чувство дежавю. Месяц назад они так же сидели на этой кухне, правда пили они тогда чай, а не кофе, да и Коул расспрашивал мистера Рудбрига о его семье, при этом, как ему тогда казалось, умудряясь искусно врать. Как нелепо, он ведь тогда буквально искрился самодовольством: обвел вокруг пальца отца ведьмы, врал как дышал! Оказалось, врал он посредственно, раз мистер Рудбриг с такой легкостью его раскусил, да еще и пленил.
— Тебя вылечили? — нарушая затянувшееся молчание, спросил Алистер.
— Что-то вроде того, — уклончиво ответил Коул, сомневаясь, что стоит рассказывать отцу Марты, что парень, сидящий напротив него, недавно заделался каннибалом.
Да, именно этим словом Коул охарактеризовал связь, возникшую между ним и Мартой. Он питался ей. Ее магией, если быть точным. Еще сидя в машине по пути в Рупи, он впервые ощутил, как от нее к нему переходит поток энергии. Тогда он прикоснулся к ее коже чисто случайно, потянувшись к бутылке с водой. Как назло Марта сделала тоже самое, так еще и перчатки сняла. Руки у нее были все в шрамах — где кругами, а где и полукружиями. Вместе они создавали удивительный рисунок — именно к одному из таких шрамов он и прикоснулся.
Блаженство, чистое и глубокое, словно пьешь нечто одновременно сладкое и терпкое, нечто, от чего сразу же срывает крышу. Об этом-то его и предупреждала госпожа Ева, не забыв упомянуть, что во время соития Коул будет перекачивать в себя эту силу.
При одном лишь воспоминании о сексуальном просвещении и методах контрацепции, полученном от женщины, которая ему не то что в бабушки годится, а в пра-пра-прабабушки, Коула проняла дрожь, и он постарался отмахнуться от этих воспоминаний и переключиться на что-то еще.
— Вы сказали «вновь», — произнес Коул, перед глазами которого все еще стояла госпожа Ева, объясняющая, к каким точкам прикасаться можно, не опасаясь перекачать слишком много силы, а к каким не стоит и вовсе.
— О чем ты?
— Ну, там, в коридоре, вы сказали: «Не думал, что придется пройти через подобное вновь», или что-то подобное.
От того, как мистер Рудбриг побледнел, Коул понял, что неосознанно зашел за черту, которую пересекать не стоило.
— Забейте. Я спросил глупость.
Мистер Рудбриг судорожно вздохнул.
— Марте было примерно четыре года, когда ее похитили. И то были худшие три дня в моей жизни. Точнее, так я думал когда-то. Теперь-то я знаю, что худшее меня ждет впереди.
Коул непонимающе моргнул. Раз. Затем еще раз. Госпожу Еву в мыслях как ветром сдуло.
— Что? Она не говорила об этом! — воскликнул Коул, и лишь потом его накрыло осознание, что Марта не обязана была ничего ему рассказывать.
— Она не помнит. Терра… — Алистер поморщился словно от боли, произнеся имя жены. — Она забрала воспоминания Марты. Понимаешь, сложно расти психически здоровым человеком, пройдя через то, что пришлось пережить моей дочери.
— Похищение? — как дурак переспросил Коул.
— Убийство, — поправил Алистер и горько улыбнулся. — Ты, наверное, пытаешься ее осудить, но прими к сведению, что сделала она это из-за Чарли.
— Ничего не понимаю, — произнес Коул. От шока у него буквально глаза на лоб полезли.
— Это довольно долгая история…
— Сомневаюсь, что мы куда-то спешим.
— И то верно, — неохотно кивнул мистер Рудбриг. — Не знаю, в курсе ты или нет, но лет тридцать назад в Рупи объявился маньяк. В местных газетах его называли Потрошителем Рыб, потому что первой его жертвой был мальчишка Фишер, имя я уже не помню. Его нашли в озере со вспоротым брюхом. Тогда мало кто верил, что это действительно серийный убийца. В Рупи все буквально с ума посходили. Пару месяцев мальчишка не сходил со страниц местных газет, вот только больше года убийств не было, и все поутихло.
— Я читал об этом, когда наводил справки. Тогда я думал, что причина в вашей жене. Фишер был ее одноклассником.
— Был, — подтвердил Алистер.
— И период затишья выпал на вашу свадьбу и беременность Терры. Второй труп нашли по весне, уже после рождения Марты. Тогда-то я и решил, что Потрошителем Рыб была ваша жена. Его или ее так и не нашли, и…
Алистер покачал головой.
— Терра и мухи бы не обидела, а твоя теория притянута за уши. Она даже не интересовалась происходящим, пока беда не пришла на порог нашего дома. Тогда все ее внимание было поглощено магией. Она все пыталась понять, достанется ли ее дочери магия Грабсов. Даже заставила меня вложить свои воспоминания о семейной легенде в кристаллы соли. — Коул не понял, что имел в виду Алистер, но вопросов задавать не стал. — Как только Терра узнала о беременности, весь остальной мир перестал для нее существовать, все свободное время она проводила с Джослин. Все искали ответ на вопрос. Ответ, который нашел нас сам, но многим позже.
Алистер одним глотком выпил свой уже порядком остывший кофе и встал из-за стола. Коул безотрывно следил за ним.
— Ладно, это все лирика, не имеющая никакого отношения к фактам. Ты прав, вторую жертву нашли по весне, ближе к лету, если я не ошибаюсь. Жертвой оказался мальчишка из соседнего городка. Если Фишер пропал, и о нем ничего не было известно несколько месяцев, то этот паренек всплыл буквально через пару дней после пропажи с таким же разорванным и выпотрошенных брюхом и практически на том же месте. Тогда-то в Рупи и начали трубить о серийном убийце. Организовали патрули из добровольцев: наша полиция, сам понимаешь, не особо многочисленна, тогда все было еще хуже, чем сейчас. Три калеки, двое из которых спились на старости лет. До сих пор помню, проезжал я мимо, когда паренька вылавливали, а наш констебль стоит, еле на ногах держится, так еще и икает. Только благодаря местному клубу Рыболовов паренька удалось вытащить из воды.
Коул хмыкнул, отчетливо представляя пьяного констебля, едва держащегося на ногах, но пытающегося раздавать приказы. Видел его фотографию в газете и заголовок «Мы под надежной защитой, а наши винные погреба — нет!». Это было бы даже смешно, если бы не обстоятельства, не располагающие к смеху.
Коул знал сухие факты, почерпнутые из газетных хроник. Но не знал того, как происходящее затронуло семейство Рудбригов, и каким образом в этом оказался замешан его брат. В газетах никаких Чарльзов Томсонов не упоминалось.
— Терра тогда так взбеленилась, что они с Джослин установили какой-то защитный барьер вокруг дома. Как оказалось, штука абсолютно бесполезная: не помог тогда, не помог и сейчас, — в голосе Алистера слышалась злость, и Коул не мог понять, злился мужчина на Терру, на Джослин или на барьер, который не мог уберечь его дочерей. — Я так понимаю, ты в курсе, что потом всплывало еще несколько жертв?
Коул кивнул. Жертвами становились мужчины в возрасте от пятнадцати до тридцати лет. Выбирались они случайным образом, никто так и не смог вычислить закономерность. Последнего выловили по лету, и, если Коул правильно подсчитал, Марте тогда было около четырех, а осенью того же года Чарли разбился на машине вместе со своей женой Сьюз.
— Тогда, с твоего позволения, я опущу ненужные подробности, — Алистер собрал со стола опустевшие чашки и принялся их мыть, движения его были дергаными. Стоял он спиной к Коулу и, казалось, не решался начать говорить.
Некоторое время они молчали, слышался лишь шум бессмысленно льющейся воды, потому что Алистер покончил с кружками, но продолжал стоять спиной к Коулу.
— Собственно начать все равно придется издалека. Я должен был быть шафером на свадьбе Чарли, но Марта внесла коррективы. Она решила родиться преждевременно, поэтому мы не поехали. Сьюзи очень обиделась, а, когда Сьюз обижалась, что-то в ее голове начинало работать иначе. Ее мозг переставал правильно обрабатывать информацию и делать нужные выводы. Обижалась она на нас года четыре, а той осенью решила выписать нам индульгенцию, — Алистер не смог сдержать смешка. — Если что, это были ее слова, ну или Чарли выдал их за ее. Но не суть… Чарли взял отпуск, и они приехали к нам погостить на недельку.
Алистер глубоко вздохнул и повернулся к Коулу. В глазах его плескались такие боль и тоска, что Коул уже начал жалеть, что затеял этот разговор.
— На этом история, которую можно подпитать фактами, заканчивается и начинается… да уж… — Алистер не находил в себе сил, чтобы окончательно погрузиться в прошлое, поднять весь пласт тяжелых воспоминаний, и Коулу это чувство было очень хорошо знакомо. — По факту я знаю две вещи, в которых я уверен: Чарли и мою дочь похитили, а спустя три дня он принес ее обратно. Крохотную девочку, покрытую черными пятнами. Все остальное мне рассказал Чарли, и история эта довольно обрывочная. В тот момент, когда он пытался мне рассказать, Сьюзи орала на весь дом, кидалась вещами — Чарли пришлось выволочь ее на улицу и уехать. А через несколько часов мы узнали о том, что они разбились. Так что я так и не узнал всей полноты картины.
— Но вы же сказали, что Марта кого-то убила.
— Я знаю об этом со слов Чарли. Потрошитель Рыб оказался потрошительницей, — Алистер сложил руки на груди. — Скорее всего ведьмой, но какой — я без понятия. Чарли сказал, что в том месте, где их держали, было много банок с человеческими органами. Собственно, она хотела выпотрошить Чарли, а Марта, которую она похитила, как выяснилось, случайно, внесла коррективы.
— Да, Марта любит вносить коррективы, — совсем неуместно усмехнулся Коул.
Алистер встретился с ним взглядом и тоже усмехнулся.
— Действительно. Собственно, — Алистер потер переносицу, — в ней пробудилась сила, и она каким-то образом убила ведьму.
Коулу вспомнилось ощущение чужих огромных рук на его горле. Они сжимаются, не давая ему сделать ни вдоха.
— Наверное задушила, — рассеянно произнес он.
— Не знаю, — ответил Алистер. — Терра извлекала воспоминания Марты об этом событии и знала чуточку больше. Но я… можешь считать меня малодушным, но мне хотелось похоронить эту историю и никогда о ней не вспоминать. Забыть точно так же, как обо всем забыла моя дочь.
Закончив историю, Алистер словно бы выдохнул, сбросил с себя груз ответственности, поделившись тайной. Перестав быть ее единоличным хранителем.
Алистер сварил еще кофе. Они долго сидели в полной тишине. Коул обдумывал услышанное, а мистер Рудбриг думал о чем-то своем. И никто из них не испытывал ни малейшего желания говорить ни о чем, словно они мысленно посовещавшись и пришли к единому решению.
Так бы продолжалось довольно долго, если бы не сообщение, пришедшее на телефон Алистера. Мистер Рудбриг достал телефон из кармана и некоторое время смотрел на экран. Выражение его лица было странным — восторженно-удивленным — не свойственным ему.
— Мы нужны Марте, — произнес он и протянул телефон Коулу.
Абонент — Тучка. Короткое сообщение — по сравнению с другими односложными — казалось даже длинным.
«Нужна помощь в Ведьминой обители. Срочно».
— Почему Тучка? — спросил Коул, все еще держа телефон в руках и не двигаясь с места, в то время как Алистер уже скрылся в коридоре с какой-то невероятной прытью, которой раньше в нем не наблюдалось.
— Она же все время хмурится, — донесся ответ из коридора.
«Это точно. Самая настоящая тучка. Хорошо хоть не грозовая», — подумал Коул и встал из-за стола.