Воздух прорезал выстрел. Для Мегги он прозвучал, как раскат грома где-то вдалеке. Но, похоже, он был куда ближе, чем ей показалось.
Вивьена отскочила в сторону, забрав с собой и боль, которая секундой ранее прожигала Мегги вены. Ноги девочку не удержал, и она завалилась назад на утрамбованный снег, больно ударившись попой и ободрав ладони. Мегги чувствовала себя ошалелой, как человек, которого только что разбудили.
— Отойди от девчонки, иначе следующий выстрел уже не будет предупредительным, — пригрозил знакомый голос.
Вивьена зашипела, не то как испуганная кошка, не то как змея, потерявшая добычу.
Мегги вскинула голову. Перед глазами все расплывалось, но она точно смогла определить, что все еще находится во внутреннем дворе, а невдалеке возвышается колокольня. Сколько прошло времени с того момента, как Вивьена прикоснулась к ней? На улице было все также темно — значит, не так много, как ей казалось.
— Отойди, — повторил свой приказ мужской голос.
Мегги повернулась в его сторону и своим затуманенным взором смогла разглядеть Джона. Он стоял на параллельной дорожке. Из-за сугроба Мегги видела лишь верхнюю часть его тела и лицо. Холодный и злой взгляд: ни намека на улыбку, даже поддельную. И этот взгляд куда больше вязался у нее с настоящим Джоном, чем приторная фальшивая улыбочка, с которой он смотрел на Марту.
За спиной Джона маячили грозные фигуры, словно группа поддержки. Своеобразная группа. Вместо помпонов — пистолеты, и все дула направлены на Вивьену.
Если каждый нажмет на спусковой крючок, Вивьена превратиться в решето. И никакая магия не поможет. Мегги на секунду представила себе эту картину и внутренне содрогнулась от того, насколько рада была увидеть ведьму ничком на красном от крови снегу. Мегги отогнала от себя эти мысли, отказываясь принимать в себе подобную жестокость по отношению к кому-либо, даже Вивьене.
Та даже не вздрогнула, спокойно стоя под дулами пистолетов, словно те были игрушечными и не могли в нее выстрелить. Лишь уголки губ подрагивали в намеке на улыбку.
— Опустите оружие, мальчики, — снисходительно предложила она. — Не думаю, что госпоже Демьяне понравится ваше обращение с ее послом доброй воли. Вы нарушаете уговор.
— Так же, как и ты, — ответил Джон, даже не думая убирать оружие в наплечную кобуру. — У тебя нет разрешения прибегать к своим… способностям в стенах Церкви.
— Разве?
— Ты не имеешь права пытать наших пленных, — продолжал Джон. — И у тебя тем более нет права свободно расхаживать по Церкви. Тебе выделили комнату, в которой ты должна находиться. Отойди от девчонки, и мы сопроводим тебя в покои.
— Мне кажется, ты что-то путаешь, — зло сощурилась Вивьена. — Я ваша гостья, а не ваша пленница. И я требую к себе подобающего отношения.
Они продолжали ругаться. Из Вивьены так и лилась желчь, словно ее рот был истоком водопада, а отвратительные слова — бушующей рекой. Джон же вновь спрятался за своей улыбкой вежливого и доброго человека, как за щитом, отгораживаясь от нападок ведьмы.
Но все это не то чтобы сильно волновало Мегги, так же как не волновало ее и то, что она сидит на снегу и начинает замерзать. Разумнее было вслушиваться в слова своих пленителей, подмечать их распри и недовольство, но в этот момент она не могла поступать разумно. Ее внутренний взор, все ее нутро были сосредоточены на маленькой точечке, искорке света в глубине естества.
Магия.
Марта была не права, говоря, что Мегги обычная девочка. Да, ее магия не была бездонным колодцем, из которого можно черпать, не останавливаясь, и там всегда будет полно живительной силы. Это была маленькая искорка силы, как только что разожженный огонь, в который нужно подложить поленьев, чтобы он не потух.
Хотя сравнивать ее силу с огнем было глупо — эта искорка не имела с ним ничего общего.
— Девчонка моя, а не ваша! — сощурив глаза, прошипела Вивьена. — Я могу делать с ней все, что захочу.
— Не в этих стенах, — протянул Джон, продолжая улыбаться. Кому-то другому эта улыбка могла показать обворожительной, Мегги же захотелось сжаться в комочек и спрятаться где-нибудь, где он ее не увидит.
Что будет, если они узнают о ее искорке?
Мегги боялась представить подобное развитие событий. Ее искорка была слаба. Такую силу не противопоставишь огнестрельному оружию. А потому Мегги молчала и старалась не привлекать к себе внимания, надеясь, что Вивьена уйдет и ничего не заметит.
— Тогда я заберу ее, и мы уйдем!
— Сомневаюсь, что госпоже Демьяне понравиться ваше своеволие, — пожал плечами Джон и, заметив, как вздрогнула от его слов Вивьена, убрал пистолет в кобуру. — Пройдите в свои покои, а я отведу девочку туда, где ей надлежит находиться.
Мегги внутренне злило это иносказание. Покои. Туда, где надлежит находиться. Нелепо. Почему не называть вещи своими именами? Ведь и ей, и Вивьене предлагали вернуться в клетки — с той лишь разницей, что клетка ведьмы была обставлена получше и давала большее уединение.
От его слов становилось тошно. Ведь Мегги надлежало находиться лишь в одном месте — дома, вместе со своей семьей.
Вивьена то ли хмыкнула, то ли фыркнула и, развернувшись, пошла по дорожке, по которой привела сюда Мегги. Из-за спины Джона вышло двое охотников, и, не опуская оружие, направились вслед за ведьмой. Никто из них даже не взглянул на Мегги, что на секунду обрадовало ее, пока она не поняла, что осталась наедине с Джоном.
— Идти можешь? — сухо спросил он, стерев с лица все следы той притворной, даже тошнотворной улыбки.
Мегги сомневалась в своих силах, но все равно кивнула и поднялась на ноги. Несколько шагов сделали ее похожей на новорожденного олененка, мышцы била мелкая дрожь, колени, казалось, забыли свою изначальную функцию и отказывались работать, как надо. Семь шагов до Джона — и она чуть не рухнула.
Рухнула, если бы охотник не протянул руки и не подхватил ее. Мегги боялась, что сейчас он начнет глумиться над ней. Она не знала, откуда у нее вообще появились подобные мысли и подобные ожидания, но она внутренне сжалась, готовясь к витку унижений. Возможно, из-за Вивьены, женщины, которая только и умела, что доказывать свою значимость, принижая других.
Однако Джон не произнес ни слова.
А когда, хмуро изучая ее лицо, он полез в карман своей толстовки, Мегги и вовсе испугалась. Она не знала, чего ожидать от этого человека. Вивьена и ее нестабильность были ей понятны. Вивьена была просто злобной фурией, Джон… Джон был странным.
И Мегги чувствовала себя взвинченной и когда он достал из кармана всего лишь лейкопластырь, и когда, не произнеся ни слова, заклеил ей рассеченную губу, и когда подхватил на руки, словно она ничего не весила.
Мегги напряглась. Она казалась себе натянутой тетивой. А Джон этого, казалось, вовсе не замечал. В полном молчании он нес ее по темным коридорам. Те были настолько однотипными, что Мегги не сразу поняла, что к камерам на подвальных этажах они идут другим путем. Те же бетонные стены, те же полы, те же двери. Все, что она видела, больше походило на старую лечебницу для душевнобольных — добавь лишь пациентов и врачей в белых халатах, — а не на военную базу секретного ордена охотников на ведьм.
Вскоре коридоры объединились, и Мегги узнала лестницу, по которой ей уже приходилось и спускаться, и подниматься. Возмущенные крики Клементины Мегги услышала прежде, чем Джон начал спуск. Та буквально разрывала горло, требуя вернуть девочку обратно. Истошные хриплые крики перемешивались с надсадным кашлем и лязгом цепей. Мегги очень хотелось успокоить Клементину, сказать той, что с ней все в порядке, но она сомневалась, что ведьма услышит ее, даже если Мегги будет так же истошно кричать. Да и Мегги вообще сомневалась, что способна на такой крик — для этого нужен либо талант, либо врожденное умение, хотя Мегги сомневалась, что между этими двумя понятиями есть существенная разница.
С каждой ступенькой крик Клементины становился все пронзительнее. Эта женщина была горазда на выдумки и угрозы. Внизу их встретили все тот же коридор с камерами по одну сторону и тот же охранник, что пытался не особо рьяно отстоять Мегги у Вивьены. Он сидел на небольшом складном стуле в дальнем конце. Бледный как смерть, он затыкал уши пальцами, стараясь хоть немного прикрыться от звуковых атак.
Заметив Джона с Мегги на руках, он облегченно выдохнул и, подскочив на ноги, распахнул решетку камеры, которую Мегги уже считала своей.
— Изуверы! Вы монстры! Когда-нибудь я вас прокляну так, что вы все умрете в самых страшных муках, — надрывалась Клементина.
Ей показалось или Джон вздрогнул от слов Клементины?
Даже, если так, охотник умел держать себя в руках, ничем более не показав своего страха перед ведьмой. Проходя мимо ее камеры, он не позволил себе посмотреть в сторону Клементины. А Мегги посмотрела — и увидела в глазах женщины одновременно и ужас, и облегчение.
— Ты в порядке? — разом растеряв все силы для крика, спросила Клементина.
Мегги неуверенно кивнула, не находя в себе силы, чтобы произнести слова вслух. Потому что она была не в порядке. Далеко не в порядке.
Джон внес ее в камеру и, не произнеся ни слова, захлопнул дверь, на этот раз закрыв ее на ключ.
***
Марта во все глаза смотрела на светящийся красный кристалл, движущийся по карте. И то было не равномерное сияние, как могла бы сиять обычная лампочка, нет, свет исходил из кристалла равномерными толчками, словно бьющееся сердце. И наблюдать за этим нехитрым действом было даже интересно.
— Он может отследить ее только по карте? — спросил Коул, наклонившись через плечо Марты к предмету общего интереса. Его дыхание лишь слегка задевало ее макушку, заставляя волосы едва заметно шевелиться.
— Подобного рода поисковые заклятья работают несколькими способами, — принялась разъяснять Джослин, которая сидела в отдалении на стуле и крутила в руках набалдашник трости. — Если его настроить так, как это сделала Кеторин, он будет работать с картой. Но обычная, купленная в магазине, не подойдет. Нужна такая, как у Кеторин. Я, даже не видя ее, чувствую магическую пульсацию.
Марта тоже ее чувствовала. Карта была нарисована от руки, без каких-либо чрезмерных деталей: лишь строгие линии, да названия городов, обозначенных крохотными точками.
— Ее нарисовала моя мать, — ответила Кеторин, которая в это время укладывала на карту поисковые кристаллы своей сестры. Те светились куда слабее, и их цвет был не ярко-алым, как у Мегги, а скорее грязно-алым или даже винным. С чем это было связано, Марта не знала.
Джослин благовенно вздохнула, а вторил ей страдальческий вздох Джилс из общественного туалета. Там ее выворачивало уже минут пять, не меньше. Марта не знала, как бы она себя чувствовала, если бы ей пришлось совершить нечто подобное. Поэтому в сторону мертвых волков, тела которых так и лежали возле ведьминого очага Кеторин, она старалась не смотреть. В сторону отца Марта тоже не глядела.
Алистер стоял у барной стойки и перебинтовал руку Джуди. Его движения были по-отечески нежными. И то, с какой добротой он относился к Джуди, заставляло Марту злиться. Так что она просто не смотрела в ту сторону. Однако ее не покидало странное чувство, что эмоции, которые она испытывает, не совсем адекватны.
— Невероятная вещь, — протянула Джослин.
Кеторин отошла в сторону от карты, следя за движением кристаллов. Она то и дело хмурилась и поджимала губы, словно ее что-то очень сильно тревожило.
— Мать сама замешивала краски и заговаривала холстину. Художник из нее был не ахти, но в заговорах она свое дело знала.
Марте показалось, что Кеторин пытается скрыть под пренебрежением то же неподдельное благоговение и преклонение перед чужим талантом, что испытывала Джослин.
— По карте мы можем отследить только город, — пояснила Джослин. — А дальше все будет зависеть от мальчика Коула и того, знает ли он местонахождение базы в этом конкретном городе. Потому что, если нет, то вам придется блуждать по городу вместе с кристаллами и искать место, куда они ползут. Это второй способ поиска. Как только кристаллы оказываются вблизи объекта поиска, они перестраиваются и начинают двигаться лишь в его направлении.
— Похоже на смесь компаса и навигатора, — хмыкнул Коул, выпрямившись. — Самоперенастраиваемая магия — такого я еще не видел.
Марта пожала плечами. Ее познания в магии по большей части были интуитивными: что-то она знала, о чем-то даже не догадывалась, а в чем-то была уверена вопреки здравому смыслу, который отчаянно сопротивлялся этому знанию.
— Я бы не стала использовать подобное слово, — ответила ему Кеторин. — Но суть ты уловил.
Алистер вернулся к карте, Джуди шла за ним. Марта старательно отгоняла от себя мысли о том, что Джуди вполне могла бы сойти за дочку Алистера.
«Ты ревнивица, — подумала Марта. — Чертова ревнивица».
Она продолжала следить за кристаллами, как и все присутствующие. И чем дальше они двигались, тем больше она хмурилась. Начав свое движения в разных углах карты, кристаллы уверенно приближались к одной точке.
А, когда они столкнулись, слегка завибрировав, Джуди, стоявшая чуть поодаль, в ужасе воскликнула:
— Что там делает мама?
Голос ее дребезжал, отчего казался еще более детским, чем обычно. Марта с Кеторин переглянулись, и по взгляду ведьмы стало понятно, что она так же шокирована, как и все присутствующие.
— Возможно, она просто находится в том же городе? — предположила она без малейшей уверенности в голосе.
— Вы же сами не верите в это! — крикнула Джуди. Она обожгла Кеторин таким полным ярости и отчаяния взглядом, каким мог смотреть только загнанный в ловушку зверь. Рой подошел к ней и, обхватив сестру за плечи, притянул к себе. То ли защищая, то ли предлагая поддержку.
— Не верю, — кивнула Кеторин. — Но ты же не хочешь, чтобы я озвучила другие причины, по которым она могла бы там оказаться.
Джуди всхлипнула.
— Мама не предательница. Мама бы никогда не…
— Я этого не говорила, — тихо осадила ее Кеторин. — Давай не делать преждевременных выводов.
Джуди развернулась и уткнулась лицом брату в грудь. Она всхлипывала, а плотный свитер гасил ее страдания.
«Похоже, Джилс заразна», — подумала Марта и покосилась на Роя, боясь, что он тоже поймает плакса-вирус. Ей казалось, что подобное поведение было полностью в его характере, но парень удивил ее. Он гладил сестру по волосам, пытаясь успокоить, а у самого во взгляде не было и намека на слезы. Он хмурился, что-то обдумывая.
Марта ткнула Коула локтем под ребра, привлекая к себе внимание. Он, вскинув бровь, посмотрел на нее вопрошающим взглядом.
— Что это за место? — спросила она, стараясь не обращать внимание на разворачивающуюся драму чужой семьи. Ей было вполне достаточно своей. — Ты бывал там? Знаешь, где находится база в этом городе?
Марта испытала невероятное облегчение, когда после небольшой заминки Коул все-таки кивнул.
— Там находится главный корпус. Что-то вроде основной базы. Там проходят смотры рекрутов и принятие в братство, — отвечал он нехотя, словно все еще решал, стоит ли рассказывать все Марте.
И оттого, как он выдавливал из себя слова об охотниках, Марта почувствовала себя самую малость уязвленной. Она постаралась отделаться от этого чувства и не дать ему пустить в ней корни. Тем более когда у нее была Мегги — щит от любых чувств, кроме злости.
— Значит, там много охотников? — задала насущный вопрос Марта. — И мы не можем просто зайти, забрать мою сестру и выйти?
Коул горько усмехнулся.
— Отличный план. Но нежизнеспособный. Незамеченными мы туда не попадем ни под каким видом. Входов несколько: либо через парковку — но тогда нужно пройти КПП, либо через вход больницы. Что у одного, что у другого входа — охрана и камеры.
— Вход больницы? — переспросила Марта, не совсем поспевая за ходом его мысли.
— Официально главный корпус является частной клиникой для душевнобольных.
У Марты отвисла челюсть.
— Иронично, однако.
Коул хмуро посмотрел на нее.
— А кто прикидывается больными, когда приходит проверка? — не удержалась Марта. — У вас там есть врачи? Вам платят зарплаты, как медбратьям?
Коул поджал губы, недовольно пыхтя.
— Если не прекратишь ерничать…
— Назначишь мне консультацию у психиатра в клинике для душевнобольных? Надеюсь, он будет копаться в моих мозгах метафорично, а не буквально после того, как отрежет мне голову.
— Смешно, — буркнул Коул.
— Не очень, — пожала плечами Марта.
— Можешь набросать мне план помещения? — спросила Кеторин и, не дожидаясь ответа, всучила Коулу альбом и несколько цветных карандашей. — Схематично. Там стены, двери, окна. Основные переходы. Все, что знаешь и помнишь. Сомневаюсь, что у вас есть идеи, как нам туда попасть, так что план действий остается за мной.
Коул принял листы и, кивнув, отошел к столу, где принялся рисовать. Кеторин же достала телефон из кармана своих легких брюк и присвистнула.
— Время уже позднее, друзья. Думаю, нам всем пора разойтись и хорошенько выспаться.
— Но… — попыталась протестовать Марта.
— Девочка моя, — укоризненно протянула Кеторин. — Мы с тобой не спали почти двое суток. И не поспим, если двинемся в путь сейчас. Скажи на милость, как мы ей поможем, если прибудем на место выжатые, как лимоны? Я не пытаюсь тебя нравоучать, но две ведьмы против сотни охотников — ничто. А сотня — число, взятое из воздуха. Их там может быть и тысяча. Нам нужен план. Действенный план. А не путевка в камеру с видом на бетонную стену.
Марта устало выдохнула. Умом-то она понимала, что Кеторин говорит правильные вещи. Но ум — это ум, а сердце требовало действовать немедленно.
— Кристалл связан с ней. Он светится, пока она жива и здорова. Посмотри на них, — Кеторин ткнула пальцем в ярко-алый кристалл. — Он пылает жизнью.
Марта вновь посмотрела на карту и на пульсирующие кристаллы. Ярко-алый — Мегги — и грязно-алый — Клементины. Тихо, чтобы ее не услышала Джуди, Марта спросила:
— Она умирает?
Кеторин пожала плечами и так же тихо ответила:
— Возможно.
Бледная, как моль, Джилс с зареванными глазами и пересохшими губами похоже наконец распрощалась со всем содержимым своего желудка и теперь решила почтить их своим присутствием. Элиот внушительно возвышался за ее спиной. Для Марты, которая была ниже Джилс на целую голову, Элиот действительно был горой. Если Коул для нее был просто высоким, то Элиот, за счет массивных плеч и не менее массивных ног, казался непробиваемой стеной. Если бы на нее упала подобная туша, Марта вряд ли бы смогла сдвинуться с места.
И какой же диссонанс вызывал этот добрый лучистый взгляд. Таким бесхитростным взглядом, по мнению Марты, могли смотреть только персонажи детских мультиков. Марте отчего-то вспомнилась шайка бандитов с добрыми сердцами из любимого мультика Мегги. Вспомнилось, как каждый раз Мегги подпевала им и кружилась по всей гостиной.
«Живет мечта!»
Под эту милую песенку о мечте и счастье Марте захотелось вздернуться.
Она сомневалась, что, когда Мегги вернется домой, она будет так же кружить по гостиной, так же будет петь песни, и так же будет верить в лучшее в людях.
— …простите, но я не пойду в логово охотников, — сиплым от слез и рвоты голосом, говорила Джилс, а Марта поняла, что что-то упустила и прислушалась. — Охотники ищут меня. И это будет верхом идиотизма — заявиться к ним.
— Я понимаю, ты боишься, — увещевала ее Кеторин. — Но и ты нас пойми: неужели ты думаешь, что две ведьмы — потому что мы не можем приплюсовать к нашему уравнению Джослин, по понятным причинам, — справятся с целой ватагой охотников? Нам нужен каждый.
— Я пойду! — воскликнула Джуди, услышавшая их.
— Никуда ты не пойдешь! — прикрикнула на нее Кеторин. Резко и грозно. Марта аж вздрогнула.
— Там мама, и я должна ей помочь, — лицо Джуди стало пунцовым. Она рванула к Кеторин, но Рой, схватив ее за запястье, удержал на месте.
— Нет, милая, ты должна включить здравый смысл и не лезть к черту на рожон. Я еще не настолько безумна, чтобы вести детей против вооруженных людей.
— Я не ребенок! — крикнула Джуди.
Марта думала вмешаться и прекратить эту нелепую свару, потому что была полностью согласна с Кеторин. Ей совесть не позволила бы взять с собой ребенка. Она уже открыла рот, когда поймала на себе взгляд отца. Алистер предостерегающе покачал головой, и Марта закрыла рот.
— Да, конечно, ты уже не ребенок. Но ты не понимаешь своей ценности и значимости. Ты будущая Глава, девочка, и я на пушечный выстрел не подпущу тебя к этому месту, — Кеторин ткнула пальцем в карту.
— Я пойду, — сквозь зубы процедила Джуди.
— Только если в спальню. Вам с Роем уже давно пора по кроваткам.
У Джуди округлились глаза. Марта была уверена, что она сейчас бросится на Кеторин и расцарапает ей лицо или и того хуже. Но тут Рой схватил сестру и, несмотря на все ее сопротивление — а Джуди рьяно брыкалась и извивалась, — уволок ее на второй этаж.
Когда за ними закрылась дверь, Кеторин облегченно вздохнула.
— Несносная девчонка. Надеюсь, Рой ее успокоит. В их дуэте он всегда был самым разумным. А ей, к сожалению, достались все худшие качества нашей семьи, — произнесла она, буравя хмурым взглядом дверь.
— Разве ты была не такой же? — в голосе Джослин появились нотки ностальгии.
А Кеторин рассмеялась. И ее смех был настолько неуместным, что разрядил обстановку.
— Я-то? Я была еще хуже. И у меня никогда не было противовеса. Того, кто мог бы удержать меня от необдуманных поступков. Поэтому и по голове я получала гораздо чаще, чем Джуди, — в ее взгляде мелькнула тень былого стыда. — Ладно. Так о чем мы?
— Если Джилс не хочет помогать нам дальше, — вклинилась Марта, — мы не можем ее заставить. Она помогла нам — спасибо, — но дальше нам придется решать вопросы самим.
Она поймала полный благодарности взгляд Джилс. Кеторин же просто хмыкнула.
— Я, конечно, считаю это дуростью, но попробую что-нибудь придумать.
***
Коул вновь оказался в гостевой спальне на втором этаже. Да, теперь он не был пленником и мог спокойно покинуть комнату, мог покинуть дом, и его никто бы не остановил. Он чувствовал себя дураком, четыре раза проверив, не заперли ли за ним дверь. Первый раз сразу же после того, как вошел. Хотя его никто не провожал в спальню и не караулил на лестнице, чтобы повернуть ключ в замке. Второй раз он выглянул в коридор полуголым, потому что, когда раздевался, чтобы принять душ, ему послышался скрип половиц. Он мог доноситься откуда угодно. И пусть умом Коул понимал, что никто не станет подрывать шаткое доверие, выстроившиеся между ним и семейством Рудбригов, воображение подкидывало свои образы.
Он понимал, что доверие не появляется в одночасье, оно строится постепенно, а потому не считал себя параноиком и проверил дверь в третий раз сразу же как искупался.
Да, в Шарпе они с Мартой жили в одной комнате и даже иногда спали на одной кровати, и их это не особо напрягало. Вот только то была Шарпа, и там они оба были кем-то вроде пленников.
В четвертый раз Коул не просто проверил дверь — в четвертый раз он вышел в коридор и спустился по лестнице, после того как услышал громыхание с первого этажа. Услужливое воображение подкинуло несколько картин: от охотников, разбивающих окна и врывающихся в дом, до Марты, поедающей последний йогурт из холодильника. Так что он решил не оставлять звуки без внимания и все проверить, прежде чем к нему в комнату ворвется группа вооруженных людей, и ему придется отбиваться от них подушками.
На всякий случай он захватил с собой старую деревянную художественную марионетку с отломанной рукой, которую заметил на полке в коридоре. Невесть, конечно, какое оружие, но всяко лучше, чем без него. Запоздало он подумал, что стоило бы спросить у мистера Рудбрига, куда он дел все оружие Коула, с которым тот ворвался к ним в дом.
Как давно это было.
Оружие ему не понадобилось. Марта действительно сидела на кухне. Ее лицо освещалось только тусклыми светильниками вытяжки над кухонной плитой. На столе перед ней исходила паром кружка с чаем.
— Не спится? — спросил Коул, поставив марионетку на стол и сев напротив ведьмы.
Марта покачала головой.
— Совсем. Стоит закрыть глаза, и мысли начинают буквально орать в голове. И это сводит с ума, — устало ответила она.
— А отец?
— Спит. Он всегда спит, когда происходит нечто из ряда вон выходящее. Мама называла это защитной реакцией. Она говорила, что его организм просто отключается, когда не может справиться с накалом страстей.
— Отличная способность.
— Ага. Всяко лучше, чем не спать ночами и накручивать себя. Чай будешь?
Коул с сомнением посмотрел на ее чашку. Там у поверхности плавали листочки и какие-то веточки.
— Не смотри ты так. Нет там никакой отравы. Я же пью.
— И что там?
— Ромашка и шикша, и капелька гречишного меда, чтобы притупить горечь. Мама всегда поила меня им, когда я не могла спать. А еще подкладывала под подушку лавандовые мешочки. Ну так что?
— Это зелье? — с легкой смешинкой спросил Коул.
Марта была слишком усталой, чтобы поддаться на его провокацию, а потому лишь пожала плечами и пододвинула к нему свою кружку.
— Можешь дорассказать свою историю, — предложила Марта. — Возможно это отвлечет меня от ненужных мыслей.
— И что мне тебе дорассказать? — спросил Коул.
— О своей семье.
— Это далеко не радужная история, Март. Сомневаюсь, что она поможет тебе отвлечься.
— Можно хотя бы попытаться. Ты же знаешь все обо мне и моей семье.
«Даже больше, чем ты сама,"- подумал Коул, но вслух не произнес.
— Когда мне было около одиннадцати, мой старший брат, Чарли, разбился на машине вместе со своей женой. Насмерть.
Было так странно рассказывать ей о Чарли. Человеке, ради спасения которого она убила другого человека только ради того, чтобы несколькими часами позже он умер. Но еще страннее было то, что во взгляде Марты не мелькнуло даже намека на узнавание при звуке его имени.
— Мы с Адой у родителей были поздними детьми. Для отца Чарли был кем-то вроде путеводной звезды. Его дорогой первенец. И его смерть больно ударила по отцу. Инсульт. Так что к моим двенадцати годам мы потеряли двух членов нашей семьи. Наверное, даже трех, если считать Сьюз. Жену брата я никогда не жаловал. Как бы сказать, — Коул смочил горло горьковатым чаем, — она всегда была себе на уме.
Марта подперла щеку кулаком и просто тихо слушала его. Не задавая вопросов. А Коул вновь ощутил то же чувство, что и в Ведьминой обители. Марта была отличным слушателей, и ей было легко рассказывать.
— Мама всегда была сильнее папы. Смерть Чарли не сломила ее. Хотя я до сих пор помню, как она рыдала за стеной. Наверное, думала, что мы с Адой не услышим истошного рыдания ночью. Вот только то, что не смогли сделать Чарли с отцом, с легкостью сделала Ада.
— Она умерла? — с трепетом спросила Марта.
Коул покачал головой.
— Нет. Но и назвать жизнью ее нынешнее существование сложно, — Коул сделал паузу, прежде чем пояснить. — Кома, Март. Она в коме. Год или около того. После смерти Ады она боролась. Пыталась жить дальше. Пыталась вывести своего никчемного сына из запоя. А потом упала с лестницы и ударилась головой.
Говорить об этой части его прошлого было тяжело.
— И ты не навещаешь ее?
— Обычно навещаю. Раз в месяц или около того. От моих приходов ей ни жарко, ни холодно. Уже примерно полгода врачи предлагают отключить ее от оборудования. Она старенькая, Март. Очень старенькая. Если мне не изменяет память, они с твоей бабушкой ровесницы.
— Почему ты не говорил об этом раньше?
— А что бы это изменило? Ты душила бы меня помягче? Или чаще приносила бы мне стейки?
— Не говори так — ты же знаешь, я не жестокая.
— Теперь знаю. А раньше не знал. Поэтому и рассказываю сейчас. В начале нашего пути я бы ни за что не раскрыл тебе свои секреты.
Марта тяжело вздохнула.
— Если хочешь, могу рассказать о чем-нибудь веселом.
— Например?
— Могу рассказать, как прятался в музее в ванной, карауля сестру на ее первом свидании. Идиот ей, конечно, тогда попался — повести такую девушку, как Ада, в музей. Моя сестра никогда не была любителем искусства. Вот сплетни, скандалы и интриги — это про нее.
— Так ты не пошутил тогда? — во взгляде Марты зажегся крохотный огонек веселья.
— Нет.
И Коул рассказал ей и о том, как прятался в ванной, и о том, как прогуливал уроки, а потом получал от матери такой нагоняй, что не мог сидеть на попе ровно еще неделю или около того. О том, как Ада воткнула ему вилку в ногу после того, как он опозорил ее перед мальчиком, который ей нравился. Наверное не стоило рассказывать о том, что у прекрасной Ады Томсон есть собственная градация вкуса козюлек. И о том, как на выпускном балу ему пришлось танцевать вальс одному, потому что ни одна одноклассница не оценила его невероятного приглашения. Видимо не стоило рассылать всем одноклассницам записки, распечатанные на принтере.
Он много чего рассказал, и иногда Марта даже смеялась. Но в какой-то момент он заметил, что она заснула. Все в той же позе, подперев щеку кулаком.
Марта была настолько вымотана, что не проснулась, когда он подхватил ее на руки, чтобы отнести в спальню. Ее комната ему попалась с четвертой попытки. Сначала он натолкнулся на кабинет. Потом едва не вошел в спальню мистера Рудбрига и чуть не разбудил его. Следом на его пути оказалась детская, ну а четвертая комната наконец оказалась спальней Марты.
Коул занес девушку внутрь, положил на кровать и укрыл пледом. А потом пошел к себе, теперь уже точно уверенный, что его никто не запрет.