Коул вряд ли когда-нибудь привыкнет к магии. Нет, он уже не считал ее абсолютным злом — все зависит от рук ее использующих. Магия как пистолет, может быть использована для грабежа, а может пригодиться и для защиты. Он смирился с этой мыслью, пусть той и было сложно закрепиться в его упрямой голове.
Вот только смириться и привыкнуть — вещи разные. Коул смирился с тем фактом, что магия теперь является неотъемлемой частью его жизни, но принять и понять все, что произошло этим вечером, он отказывался.
Сначала они бежали по коридорам под вой сирены и в сопровождении дождя. Система тушения сработала автоматически, потому что охотники явно не раскошелились на датчики дыма. И потому Коул бежал за Мартой мокрый донельзя и мысленно чертыхался — девчонка бежала быстро, словно за ней разгоралось пламя.
Раз пять или шесть им навстречу выходили охотники. Сонные, только выбравшиеся из кроватей охотники. И зрелище они из себя представляли не боеспособное. Марта, даже не замедляясь, сшибала их, как кегли в боулинге, и те падали как подкошенные. Что именно она с ними делала, Коул так и не понял: они просто падали. Видели ее и теряли сознание. Этой ночью выражение «сногсшибательная женщина» заиграло для Коула новыми красками.
Первый раз, когда это произошло, Коул остановился, чтобы проверить их. Парни дышали, глубоко и умиротворенно, словно погрузились в глубокий сон. Некоторые даже причмокивали во сне.
Взгляд Марты после каждого такого раза становился все более напряженным, а пятно на лице увеличилось, захватив и щеку, и ухо, и даже затронуло лоб. Возможно, по телу у нее так же расцветали чернеющие провалы, но рассмотреть Коул мог только лицо. И это все ему не нравилось. Ни Марта, которая неслась, не замечая препятствий, чудом не врезаясь в углы, ни пятна на ее лице. Он словно пятой точкой чувствовал, что с пятнами что-то не так, и с Мартой тоже что-то не так.
Наверное уже в тот момент он понимал, что ни к чему хорошему ее состояние не приведет. Вот только думать и анализировать, когда со всех ног пытаешься угнаться за явно обезумевшей ведьмой, сложно. А Коул и в лучшие свои дни соображал туго.
Марта вылетела за дверь, ведущую во двор, и замерла, а Коул, не успев замедлиться, чуть не врезался в нее, умудрившись еще и поскользнуться и упасть. Уже растянувшись на снегу, он смотрел на Мегги. От девочки шло холодное сияние. Она искрилась, словно снег под лунным светом.
Люк, успевший отбиться от охотника, бросился к девочке, и в этот момент все затопило этим холодным светом. Коул услышал, как ойкнула Марта, и зажмурился, чтобы не ослепнуть. А когда открыл глаза, Марта уже не стояла рядом с ним — она отошла туда, где секунды или же минуты назад была Мегги.
Девочка, Люциан, охотник, которого Коул лишь смутно помнил, женщина, копошившаяся в сугробе, и тела охотников, чьи лица Коул не разглядел, исчезли, а вместо них остался лишь лужа растаявшего снега.
Марта ходила кругами, а вода плескалась у ее ног, промочив ботинки и брюки. Мокрые волосы липли к почерневшим щекам. А взгляд был таким затравленным, испуганным и непонимающим, что у Коула сжалось сердце. Сейчас перед ним стояла не та Марта, главной реакцией которой была агрессия. Сейчас она походила на маленькую потерявшуюся в лесу девочку. Ее нижняя губа подрагивала, а в уголках глаз начали собираться слезы.
— Я не понимаю, — надломленным, полным ужаса голосом произнесла она.
Коул поднялся на ноги. В мокрой одежде во внутреннем дворе Церкви ему было чертовски холодно. Но он не позволил себе обращать внимания на это неудобство, хоть его зубы уже стучали друг об друга.
— Не понимаю! — возвысила голос Марта. Ее трясло. — Где она?
Марта всплеснула руками, и Коул заметил разодранную и окровавленную перчатку, а еще черную кожу в прорехах ткани.
— Д-джон… он же б-был здесь… я не понимаю… От-ткуда?
Ее зубы отбивали чечетку. Губы дрожали. Из глаз катились слезы. А от знакомой Коулу манеры речи — с легкой издевкой и превосходством — не осталось и следа. Он бросился к ней и прижал к себе, толком не зная, чего хочет добиться подобными действиями.
Успокоить? Да черта с два ее успокоят хоть какие-нибудь объятия в подобной ситуации.
Что-то сказать ей? Что тут скажешь?
Он ведь не понимал, что происходит. А как успокаивать человека, когда тебе самому нужен кто-то, кто успокоит и даст ответы?
Уткнувшись ему в грудь, Марта взвыла. Надрывно, задыхаясь от боли. То был вой раненого зверя. Она била его кулаком в грудь, и эти движения были неосознанными. А Коул стоял рядом и всего лишь прижимал ее к себе за плечи, понимая, что любое его неверное слово вызовет в ней агрессию, а злая Марта способна на многое.
Они так и стояли некоторое время в болезненном оцепенении. И Коул не знал, что ему делать, но одно понимал точно: Марту нужно выводить отсюда, пока не случилось то, чего потом будет уже не исправить. Он обдумывал, как ему поступить — взять девушку на руки и просто унести отсюда или же, попытаться ее вразумить, — когда отключилась сирена, и в образовавшейся тишине стал отчетливо слышен топот десятка ног.
Охотники спешили сюда. К ним.
И Коул не мог, физически не мог, противопоставить ничего одному или паре десятков человек с огнестрельным оружием. Да и Марта, похоже, была не в том состоянии, чтобы вырубать их пачками.
Но Коул ошибся.
Он толком и не понял, что произошло. Марта неожиданно напряглась в его руках, и он ощутил нечто темное и пугающее в глубине себя, там, где ощущалась связь с ней. А затем Марта обмякла, а шаги оборвались гулкими ударами.
Марта в его руках стала черной. Не осталось ни клочка светлой кожи, а волосы словно облили мазутой.
***
Кеторин злилась и волокла на себе сестру, а сверху на них лилась вода. Сначала Кеторин испугалась, подумав, что их засекли. Затем, когда с потолка полилась вода, испуг сменился недоумением. А недоумение быстро перешло в злость. Их не раскрыли, но план улетел в трубу. И что теперь делать, она не знала, но уверенно тащила сестру за собой. И это отнимало очень много сил и нервов. Мокрая одежда липла к телу и мешала идти.
— Клем, в следующий раз когда соберешься попадать в плен, выбери место поприятнее, — причитала Кеторин. — Плен у пиратов. Бутылка рома и атмосферный корабль. Сексуальное рабство на пляже с пальмами. Все, что угодно, но не охотники!
Клементина коротко хохотнула ей в ухо.
— Не проецируй на меня свои мечты.
— Ну да, ты же у нас только о принце на белом коне мечтать и можешь.
— Почему сразу на белом. Может быть мне черные нравятся?
— С каких пор они тебе вообще нравятся? С того раза, как ты упала с лошади, и та чуть не заехала тебе копытом в глаз? — тихая перебранка помогала Кеторин выпустить пар.
— Это была не лошадь, а пони, и упала я с него из-за тебя.
— Нет, не из-за меня. Но я не буду пытаться тебя переубедить. Ты мне тогда не поверила, и сейчас тоже не поверишь, — Кеторин, конечно, не кричала, но из-за сирены их бы все равно никто не услышал.
Клем как раз хотела что-то ответить, когда их накрыло мощной энергетической волной. Они так и замерли посреди коридора, обомлев. А затем Кеторин вскрикнула от боли в ноге и повалилась на пол. Клем, потеряв точку опоры, рухнула поверх нее.
Кеторин столкнула с себя сестру и полезла в карман, где лежал поисковой кристалл Мегги, и смачно выругалась, нащупав мокрые и мелкие осколки. Она вытащила горстку окровавленных кусочков и выругалась еще раз.
Конкретно в этот момент Кеторин не обрадовалась, что ее догадки оправдались. Девочка была сильной, очень сильной. Но Кеторин предпочла бы, чтобы ее способности проявились где-нибудь в другом месте. Скажем, на пляже под лучами закатного солнца.
Она прощупала рану на ноге и выдохнула. Ничего серьезного — больно, конечно, но обработать можно и попозже. Кеторин встала и помогла Клем подняться. Теперь они были слишком ошарашены, чтобы разговаривать, а потому продолжили свой путь в тишине. Если можно назвать тишиной вой сирены с аккомпанементом из стука воды и сиплого дыхания женщин.
Однако уйти далеко у них не получилось. На следующей же развилке путь им перегородили пятеро охотников. И как по мановению волшебной палочки с потолка перестала литься вода. То ли закончилась, то ли ее кто-то отключил — Кеторин это не волновало. Она мысленно строила план того, что ей делать с охотниками, а они изучали их с Клем внимательными взглядами, словно диковинки в музее.
Конечно, переглядки длились всего пару секунд, но для Кеторин момент растянулся в маленькую вечность. Она успела изучить их. Подметить, что один выше, другой ниже, у третьего подбит глаз, четвертый явно самый старый. Ну а пятый хоть и был самым симпатичным, но агрессией от него несло, как тухлыми яйцами от мусорного ведра. Собственно, пятый первым выхватил пистолет и навел дуло на них.
И, если бы не неожиданно отключившаяся сирена и зычный голос старика, заполнивший образовавшуюся тишину, выстрел бы прогремел.
— Одно движение, и вы трупы, — коротко и по факту.
— Конечно, куда мне двигаться. Я так устала, что руки не поднимаются, — обворожительно улыбнулась она старику, а затем послала такие же лучики добра каждому из присутствующих. Тот, что повыше, даже покраснел от смущения, а агрессивный разозлился еще больше. Он так стиснул свою челюсть, что того и гляди стер бы зубы в порошок.
А пытливый ум Кеторин в это время дотошно анализировал старика. Было в нем что-то неуловимо знакомое. Нет, конечно, этого конкретного старика она не встречала ни разу, но вот кого-то из его родственников видела точно.
Тем временем к ним приблизился охотник с подбитым глазом и стащил Клем с плеча Кеторин. Та как всегда начала кричать, визжать и отбиваться, даже умудрилась укусить охотника. И где только силы нашла?
— Спасибо, милый, — с толикой нежности в голосе поблагодарила Кеторин, гадая, успеет ли она выхватить удушающее зелье из кармана и швырнуть его под ноги старикашки так, чтобы они с Клем сами не надышались зелья. — Она такая тяжелая, думала, у меня плечо отвалится.
— Прекратите паясничать, девушка, — все тем же зычным басом приказал старик. — В наручники их — и в камеры. Будем разбираться с ними потом.
— А почему не сейчас? — с пискляво просительными интонациями поинтересовалась Кеторин. Она намеренно строила из себя дуру — от дуры не ждут подвоха. Даже руки протянула, чтобы им было удобнее застегивать наручники.
Только тем было не суждено застегнуться на ее запястьях. Вновь налетевшая энергетическая волна снесла охотников своей мощью. Те просто попадали, даже не успев понять, что произошло. Клем, подпоркой для которой служил охотник с подбитым глазом, тоже упала. Кеторин даже на секунду забеспокоилась — не захватила ли волна и ее сестру, — но стоило Клем перевернуться на спину и ошалело посмотреть на сестру, как та успокоилась.
— Что это было? — первое, что спросила Клем.
— У меня есть теория, но ее нужно проверить, — ответила Кеторин
Клем подставила ладонь под нос охотника и нахмурилась.
— Не дышит, — констатировала она и на всякий случай проверила еще и пульс. — Мертвее не бывает.
Кеторин проверила оставшихся — тоже мертвый, — прежде чем помочь Клем подняться. И они продолжили свой путь, но только уже не к выходу. Теперь они искали Марту. Кеторин была уверена, что вторая волна, убившая охотников, исходила от Марты. Колдовство девочки было отмечено тьмой, которую было невозможно не заметить.
А еще десяток-другой мертвых тел стал не только доказательством теории, но и чем-то вроде путеводной звезды.
«Иди по дороге, усеянной трупами, и в конце пути тебя будет ждать сама госпожа Смерть, ” — усмехнулась про себя Кеторин, вспомнив присказку матери. Та всегда так говорила, когда кто-то предлагал открытую конфронтацию с кровавыми ведьмами.
Кеторин вела мысленный учет убитым охотникам и дивилась тому, насколько сильной оказалась Марта. Природа ее способностей была все еще непонятна Кеторин, но в одном она была уверена точно: Марта и ее сестра — источники первостихии. Первозданная магия в чистом виде, не иначе. И если Марта была оскверненной, то Мегги являла собой живительный источник, который необходимо защищать.
Марту они нашли минут через двадцать, а то и больше. Волочь на себе Клем было задачей нелегкой, но и бросить ее было нельзя: вдруг кто-то из охотников все-таки выжил. Хотя Кеторин в это слабо верилось.
Марта нашлась вместе с Коулом. Он сидел на полу в коридоре, держа девушку на коленях и хлопая ее по щекам, а невдалеке Кеторин приметила еще несколько бывших охотников. По ним она лишь проскользила взглядом, всецело сосредоточившись на Марте. Вернее на том, что стало с Мартой.
— О Боги! — воскликнула Клем и присоединила одно из своих бранных словечек. — Она проклята!
— Какая ты наблюдательная, сестренка, — присвистнула Кеторин. — Какое счастье, что у тебя остался хотя бы один глаз, а то что бы мы без тебя делали.
И этот здоровый глаз обжег ее такой раскаленной злобой, что Кеторин на секундочку показалось, что она вернулась домой.
— Ирония, милая, и-ро-ни-я.
— У тебя всегда было отвратительное чувство юмора, — буркнула Клементина и, оттолкнувшись от плеча Кеторин, неуклюже опустилась на колени перед Коулом.
— Нет, у нас просто разное чувство юмора, — пожала плечами Кеторин. — Где Мегги? Люк?
— Исчезли, — устало ответил Коул, прекратив попытки привести Марту в чувства.
— Как исчезли?
— Просто исчезли. Были, а потом исчезли, — невразумительно ответил Коул. Настолько невразумительно, что Кеторин захотелось подойти к нему и хорошенько потрясти, может, что-то в его голове встанет на месте.
— Исчезли, как при перебросе? — аккуратно спросила Кеторин, подталкивая мужчину к нужным ответам. — Как когда Люк перемещался из машины?
Хотя сомнительно, что Люк смог бы активировать портальный камень так скоро. Разве что Мегги с ним что-то сделала. Но это тоже сомнительная теория: двоих камень перенести не смог бы.
— Нет, — покачал головой Коул. — Там вдруг все залило светом, а потом Люк и Мегги исчезли, а вместе с ними женщина и кто-то из охотников. Не знаю, живые они были или мертвые. С ними еще и кусок снега улетел.
Кеторин со свистом втянула воздух и неосознанно потянулась к своей комплементарной нити. Та была там же, где и должна быть — тянулась от ее сердца к сердцу Люка и пульсация от нее исходила все та же, уверенная и сильная. Значит, по крайней мере, он жив, а вот с тем, что с ними произошло, еще предстоит разобраться. Ясно одно: они переместились, но не с помощью портального камня. Того и на двух человек бы не хватило, что уж говорить о трех и более.
— … то ли Джон, то ли Джош… я так понял, Марта знала этого охотника, — поглощенная своими мыслями Кеторин упустила часть разговора. — Марта… она в порядке?
Но стоило ей услышать нужное имя, как кусочки мозаики заняли свои места. Джон. Вот на кого был похож тот старикашка. Ну или это Джон был на него похож. Одно лицо с разницей в несколько десятилетей. А тот, если ей не изменяет память, работал в больнице и вполне мог взять кровь мистера Рудбрига для взлома барьера.
Клем приподняла веки Марты. У девушки даже белки глаз почернели. Единственное, что осталось неизменным — зеленые радужки, которые дико смотрелись в контрасте с черными белками и расширенными зрачками.
— Ей нужно в Шарпу, Кетти. Она убила кого-то из кровавых. И не единожды. — Клем отпустила ее веки и откинулась назад, привалившись к спине.
— У меня есть с собой немного зелья Евы, — ответила Кеторин, доставая из рюкзака несколько склянок, которые захватила с собой специально для Марты.
Когда-то давно, когда вся заварушка еще только начиналась, Марта что-то говорила о темных пятнах, которые нужно сжигать, и Кеторин сначала не поняла, о чем говорила девушка. Магический след так не проявляется, он не меняет суть вещей. А потом, когда Кеторин искала способы помочь Коулу, ей на глаза попался гримуар с проклятиями. Старый гримуар, который она утащила с собой из Шарпы, штучка из личной коллекции госпожи Евы с пометками на страницах. Там-то Кеторин и нашла рецепт зелья, аккурат выведенный рядом с теорией кровавого проклятия. Зелье не снимало проклятие, но было способно убрать визуальные проявления. И уже в Шарпе, когда на девушке сработало зелье, Кеторин убедилась в двух вещах: Марта проклята, зелье работает.
Клем лишь покачала головой, когда Кеторин протянула ей склянки.
— Сейчас от них толку мало. Нужен полноценный обряд очищения. А такая доза зелья даже не ослабит воздействия на девчонке.
— Все равно влейте в нее. Даже слабая помощь лучше, чем никакая.
Клем пожала плечами и открыла первый пузырек. Коул держал Марте голову, чтобы та не захлебнулась, пока Клементина вливала в нее пузырьки один за одним. Однако единственное, чего они добились — ее белки перестали быть черными.
— В машину ее, — признавая свое поражение, приказала Кеторин.
Коул кивнул и неуклюже поднялся вместе с девушкой на руках. Рядом с ним Марта казалась подростком — такая же маленькая и худосочная. А в бессознательном состоянии ее вечно напряженные губы расслабились, и лицо утратило свою хмурость. Вот только черная кожа и такие же черные волосы портили всю картину.
Клем тоже поднялась на ноги, опираясь на стену.
— Подожди здесь, — попросила Кеторин и махнула рукой в сторону лежащих на полу людей и открытой двери. — Я пойду проверю, что там. Может смогу понять, куда они исчезли.
— Нить? — с надеждой в голосе спросила Клементина и приложила руку ко рту, когда на нее напал очередной приступ кашля.
— На месте, — сквозь стиснутые зубы процедила Кеторин. Она понимала, что ее злость не совсем правильная, но ничего не могла с собой поделать. И разум, внушающий, что Клем имеет полное право переживать за Люка, отца ее детей и друга детства, не мог перебороть сердце, которому хотелось придушить Клем за одно лишь упоминание его имени. Кеторин была ревнивецей и не желала делиться своим.
И Клем это понимала. Осознание шаткости их отношений всегда светилось в ее глазах.
— Иди, я подожду, — кивнула Клем. — В моем состоянии выход на мороз в мокрой одежде сродни безумию.
Кеторин окинула сестру еще одним взглядом, и ревность, вытесненная жалостью, немного поутихла.
— Хорошо, — буркнула она и поспешила во внутренний двор, к эпицентру магического следа.
Вот только понять что-либо и найти хоть один намек на то, куда исчезли Люк и Мегги, Кеторин не смогла. Магическая волна, вызванная Мартой, была сильнее и перекрывала собой то, что осталась от выплеска Мегги. И это было плохо, потому что, как бы Кеторин не напрягала свое зрение, она не могла пробиться через удушающую зеленовато-черную ненависть Марты, которая пропитала все вокруг.
В одно мгновенье ей показалось, что она уловила отголосок чего-то иного, светлого и напуганного, но стоило ей повернуть голову — и отголосок исчез. Марта по своей дурости уничтожила возможность понять, что произошло с маленькой ведьмочкой, сила которой пробудилась под давлением негативных эмоций.
К сестре Кеторин вернулась ни с чем, если не считать воды, залившейся ей в ботинки. И они пошли к выходу, попутно обсуждая, что делать с Церковью. Оставлять все, как есть, было нельзя. Место нужно сравнять с землей. И способ они выбрали самый что ни на есть банальный: газ, огонь, взрыв. Главное уйти вовремя и подальше.
Она проводила Клем к выходу и оставила ее на лавочке, а сама вышла к машине, где их уже ждал Коул с охапкой сухих мужских вещей, за которую Кеторин была ему безмерно благодарна. Сам Коул уже успел переодеться, а, заглянув на заднее сиденье машины, ведьма убедилась, что и Марту он успел переодеть. На лице мужчины не было ни намека на стеснение, что позабавило Кеторин.
Похлопав Коула по плечу и лучезарно улыбнувшись, она спросила:
— Свыкаешься с ролью мужа?
— Что-то вроде того, — хмуро буркнул Коул, забираясь на заднее сиденье к Марте.
— Ты только не переусердствуй, — посоветовала ему Кеторин, прижимая охапку вещей к груди. — Понимаешь, грань между отличным мужем, который решает вопросы жены, и маленьким комнатным тираном — очень тонкая.
— И? — Коул выгнул бровь, укладывая голову Марты к себе на колени. Девушка в себя не приходила и вряд ли придет в ближайшее время. — Ты заделалась в семейные психологи?
Кеторин всплеснула бы руками, если бы они не были заняты.
— Нет, что ты… это была просто шутка. Мои советы по отношениям нужно либо пропускать мимо ушей, либо делать что-то противоположное.
— Запомню, — устало ответил Коул и захлопнул дверцу, а Кеторин вернулась к сестре.
Кеторин пришлось помогать Клем переодеться, сама сестра явно не справилась бы. И то, что Кеторин увидела под грязным балахоном, заставило все внутри нее сжаться. Тело сестры представляло один сплошной синяк с разной степенью окраски: где-то фиолетовый, где-то уже пожелтевший, а где-то ярко-красный.
— О Боги, — выдохнула она, натягивая через голову сестры огромный мужской свитер, стремясь как можно быстрей скрыть от глаз наглядное пособие для изуверов. Ей было тошно и противно, и тот факт, что люди, надругавшееся над ее сестрой, мертвы, не делал ситуацию легче.
Все тайны этого места еще не были раскрыты, но Кеторин прекрасно понимала, что ответы на ее вопросы спрятаны в Городе Кровавых Вод. Здесь, в Церкви, находилась рука чудовища, и Марта ее сломала, а у Кеторин руки чесались свернуть шею этому самому чудовищу.
А Кеторин привыкла добиваться того, чего хочет.
Она с удовольствием, полностью отдаваясь процессу, подготовила все для взрыва, благо никто ей не мешал. Она даже великодушно пожертвовала своим огненным кругом — алмазом в ее коллекции артефактов, — чтобы вспыхнувшее пламя невозможно было потушить, пока оно само не прогорит.
Уезжая, она еще долго смотрела через зеркало заднего вида на полыхающий, словно солнце, костер ее ненависти. Небо окрашивалось красным и розовым, а искры летели в разные стороны. Костер был красивым и своего рода символичным, потому что в этот момент на костре в Церкви охотников не горела ни одна ведьма.
Кеторин всегда любила символизм и пафос. Но пафоса нужно немного, как приправы в супе, чтобы тот заиграл новыми красками. Поэтому для себя Кеторин мысленно окрестила этот день завершением арки «Охотники и Неудачи». И этому потрясающему названию она могла дать десятки объяснений, но остановилась на одном: охотники в ближайшее время не станут их главной проблемой, а неудачи Кеторин собиралась вырвать с корнем.
Уже отъехав на приличное расстояние от полыхающей обители охотников, Кеторин вспомнила о мистере Рудбриге. Его кристалл скорее всего тоже разлетелся. Ведьма написала ему несколько строк с телефона Марты, пообещав в ближайшее время приехать и все объяснить. На телефонный разговор с этим человеком она пока что была не готова. Уж больно легко ей было представить Алистера на коне и с мечом: такой бравый воин, который отсекает ей голову за то, что она не уберегла его детей.
Кеторин надеялась, что пары дней в Шарпе ей хватит, чтобы подготовиться к разговору.