Фини стояла за стулом свой госпожи по правую руку от нее и улыбалась. Фини всегда улыбалась. Она не могла не улыбаться. Даже когда хотелось плакать от боли. Даже когда хотелось кричать от ужаса. Даже когда спала.
Уголки ее губ всегда тянулись вверх. Причина была в нитях. В толстеньких жгутиках, которые всегда тянули уголки ее рта вверх. Она могла нащупать их языком во рту, но не делала этого, потому что госпожа замечала любое изменение на ее лице. А госпожа не любила, когда Фини хмурится.
Госпожа самолично, своими белыми руками, вшила Фини жгутики, потому что та была хмурым ребенком, а госпоже не нравились хмурые дети.
Фини помнила день, когда стала горничной госпожи. Ей было семь. И помнила день, когда ей вшили жгутики. Ей было семь с половиной. В тот день госпожу очень расстроил ее сын. Но королева Гертруда запретила госпоже наказывать своего мальчика, и потому госпожа наказала Фини.
Фини помнила боль. Фини помнила, как кричала. Фини помнила, как вырывалась. Фини помнила, что никто ей не помог. Фини помнила, с каким благоговением и восторгом госпожа лицезрела результат своих трудов. Она ласково похлопала Фини по щеке, запустив очередную волну боли и ужаса, и нежно произнесла:
— Теперь у тебя такая милая улыбка. Мне нравится.
Все это было так давно, но Фини все помнила. Теперь жгутики не причиняли боль, как раньше. Лишь легкий дискомфорт и страшные сны по ночам. С тех пор как ей исполнилось восемь, Фини ни одной ночи не спала крепким сном.
Иногда Фини хотелось умереть. Вот только если бы госпожа нашла Фини до того, как та переступила черту, ее положение стало бы еще хуже. Да и Фини тешила себя надеждой, что однажды все это прекратится, госпожа найдет себе новую служанку или же умрет, а Фини заживет хорошей жизнью. Маленькая надежда — единственное, что заставляло ее держаться.
А сейчас Фини стояла за стулом своей госпожи и улыбалась, слушая, как госпожа обсуждает свои планы с другими Старейшинами. То был старинный зал с каменными стенами и деревянными сводами, которые не рассыпались в труху от времени только благодаря древней магии, что держала их. На стенах горел магический хрусталь, наследие мирных лет. Ведьмы Шарпы продавали им свои творения, пока сохранялось хрупкое равновесие. В обеденном зале стены были голыми — только одна единственная фреска занимала дальнюю стену. Такая же древняя, как и замок, она изображала женщину, по телу которой, как шелковое одеяние, струилась кровь, а лысую голову, словно корона, украшал жуткий шрам, как от ожога. В руках женщина держала лук и нож. Мало кто видел фреску Охотницы, ведь в обеденную залу Старейшин не пускали посторонних.
На дубовом столе среди тарелок плавились свечи, примешивая нотки пчелиного воска к сочному, манящему и пряному аромату мяса. За поздним ужином собралось лишь трое Старейшин. Госпожа Вивьена уже неделю не посещала собрания. Фини знала причину. От Фини ничего и никогда не скрывали, ведь она не могла предать свою госпожу. Потому что расправа никогда не будет соразмерна предательству. Жгутики во рту покажутся Фини наслаждением, если госпожа узнает, что служанка ее предала. Госпожа сама так сказала. В тот день, когда Фини, всхлипывая, пыталась понять, в чем провинилась и почему должна платить болью за несносного мальчишку, госпожа разъяснила ей все, сопроводив свои слова еще одной доброй улыбкой. Улыбкой, которая, в отличие от всех остальных, не делала ее лицо уродливым, но от которой волосы на затылке вставали дыбом.
— Финниган, подай хлеб, — приказала госпожа Демьяна, и ее служанка обошла стол и взяла два кусочка полотенцем, чтобы преподнести их своей госпоже. Та приняла хлеб и положила его на тарелку, не отвлекаясь от разговора. — Думаю, перерыва в пять дней более чем достаточно. Грабс уже скорее всего вернулась в свое захолустье. Все, что нам нужно — это сыграть на ее эмоциях и заставить помогать под угрозой жизни сестры, конечно. Так что навещу малышку и прихвачу какой-нибудь сувенирчик для ее старшей сестры.
Улыбка госпожи была полна триумфа. Так улыбается человек, достигший вершины. Фини была не знакома такая улыбка. И Фини хотелось плакать от жалости к девочкам, которые уже много лет являются темой для разговоров на поздних ужинах Старейшин. Этих девочек было три: Марта и Магдалина Рудбриг и Джульетта Морт. И ни одной из девочек на собрании не уготовили доброй судьбы. Фини чувствовала родство с каждой из них, хотя в лицо знала только Джилс. Они даже играли вместе в песочнице, пока Фини не исполнилось семь.
— Не боишься, что она применит свои способности против нас? — тихо, но не без вызова в голосе спросила Юнифа.
Рыжеволосая и веснушчатая в молодости, сейчас она представляла жуткое зрелище. Кожа была покрыта таким количеством старческих пятен и бородавок, что невозможно было узнать, какого цвета она была раньше. Мешки под глазами были обвисшими и синюшными, а раздутый зоб делал шею непропорционально большой. Юнифа, хоть и была Старейшиной, но магии в ее крови было мало, и потому старела она, как обычный человек: некрасиво и мучительно. В последнии годы Юнифа не появлялась на публике, а в те дни, когда ее присутствие было необходимым, прятала лицо, идя на различные ухищрения от шляп с широкими полями, по кругу которых были пришиты своеобразные шторки, до мантий с такими глубокими капюшонами, в которых невозможно было что-либо разглядеть. Артефакты из Шарпы, которые изготавливали, чтобы прятать не только лица, но даже фигуру за мороком, на кровавых ведьмах либо вовсе не срабатывали, либо срабатывали не так, как надо.
Фини скорее всего единственная ведьма во всем Городе, кроме Старейшин, которая видела лицо Юнифы с тех пор, как та начала стареть.
— Не думаю, — процедила госпожа Демьяна, улыбаясь и мелко кроша хлеб, вымещая на нем свой гнев, вызванный словами Юнифы.
Старейшины Кровавых Вод давно уже делились на два лагеря: лагерь Юнифы и лагерь Демьяны. Отсутствующая Вивьена подчинялась госпоже, а молчаливая Изард — по лицу которой редко можно было понять, о чем она думает, настолько невыразительными были его черты, — чаще поддерживала Юнифу, хотя временами, когда ей было выгодно, занимала нейтралитет. И в такие моменты Фини казалось, что, будь старейшин больше — и лагерей оказалось бы уже три.
— Мы все видели, что стало с Морфеной, — таким же невыразительным, как и лицо, голосом произнесла Изард, немного разрядив обстановку между двумя другими Старейшинами.
— Морфена была дурой! — в сердцах выпалила Юнифа, а госпожа Демьяна лишь улыбнулась.
— Она просто не знала, с чем столкнулась, — улыбка госпожи стала еще шире, разрушив статическую красоту лица. Возможно, если бы в улыбке госпожи было бы чуть больше доброты, она не походила бы так сильно на волчий оскал. — Если бы знала, привезла бы девочку сюда раньше, чем та успела бы воспользоваться своими способностями.
— И тогда девчонка убила бы нас всех, — Юнифа откинулась на спинку мягкого обитого бархатом кресла и скрестила руки на своем раздутом животе, который невозможно было спрятать ни под одним балахоном. Из-за своего лишнего веса Юнифу нередко сравнивали с древней Старейшиной Шарпы. Лишний вес, пожалуй, единственное, что их роднило. — И искать замену пришлось бы не одной Старейшине, а сразу четырем.
— Не убила бы, — качнула головой Изард, и ее мышиного цвета волосы разметались по плечам. — У четырехлетнего ребенка не хватило бы сил, чтобы убить сразу столько ведьм.
— Смысл рассуждать, что было бы, а чего не было бы? — госпожа Демьяна всплеснула руками и взяла полотенце, чтобы стереть с них крошки. — Воды, Финниган. Единственное, что изменилось бы: мы не потратили бы столько времени впустую, а уже тогда начали бы действовать.
Она сделала большой глоток из бокала, поднесенного служанкой и, покрутив тот в руке, отставила. Юнифа усмехнулась, и в этой усмешке так и сквозило отвращение к госпоже Демьяне. Отношения между Старейшинами Города Кровавых Вод всегда были натянутыми, каждая словно тянула край одела на себя, и Фини никак не могла понять, как эти четверо все же смогли сговориться против Гертруды и Джульеты. Наверное, правы те люди, что говорят: даже враги объединяются, когда цель хороша.
— По Джилс новости есть? — неожиданно сменила тему разговора Юнифа, и госпожа Демьяна обожгла ее злым взглядом.
Все Старейшины знали, по чьей вине королева сбежала — и не просто сбежала, а еще и прихватила с собой корону. Все понимали, что госпожа Демьяна и Вивьена были слишком самоуверенны и не взяли в расчет Люциана Томбела. Да и госпожа сама понимала свой просчет и злилась на тех, кто упрекал ее в ошибке. А страдала Фини. В тот день на ее спине живого места не осталось, да и сейчас Фини было больно ходить и двигать руками. Даже обезболивающие повязки, пропитанные кровью и ромашкой, не помогали. Идти к лекарям госпожа запретила, мол, зачем тратить магию на служанку, если та все равно не умрет от своих ран, да заразу не подхватит: ведьма же как-никак. Слабая, но ведьма.
— Никаких, — сквозь стиснутые зубы процедила госпожа Демьяна. — С тех пор, как она оглушила охотников в том городке, о девчонке ни слуху ни духу. На заправках она больше не появлялась. Думаю, затаилась в каком-нибудь городке и сидит, боясь выйти на улицу.
— А парень, который ей помогает? — все в той же безэмоциональной манере спросила Изард, и только по тому, как была наклонена ее голова, Фини поняла, что Старейшине действительно интересно. Иногда Фини казалось, что госпожа Изард лишь прячет свои эмоции от окружающих, чтобы у тех не было возможности давить на нее. — Он из Шарпы?
Госпожа Демьяна покачала головой.
— Нет, его смогли пробить по полицейской базе. Элиот, кажется. Просто случайный мужчина, которому наша маленькая королева вскружила голову. Она всегда была такой — умело выставляла на показ свою слабость, а они и ведутся. Как же — принцесса в беде! — ее слова так и сочились ядом. — Но недолго ей осталось, найдут и притащат сюда.
— Я бы не рассчитывала, что все выйдет так просто, — не согласилась Изард.
Юнифа рассмеялась.
— Не драматизируй, она всего лишь девчонка, которая собственной силы боится. Что она может? Плакать и молить о пощаде? Даже поверить не могу, что у Гертруды выросла такая бесхребетная внучка. Согласись мы ей подчиниться, и уже собирали бы цветочки в полях вместе с Шарпскими суками, пока магия окончательно покидает этот мир.
— Бесхребетная, — кивнула госпожа Демьяна. — Но усилителем смогла воспользоваться. Хотя ее никто этому не учил.
— Конечно, смогла. Ведь корона выбрала ее. Если бы Джилс не смогла ей воспользоваться, я бы навсегда разочаровалась в Гертруде и ее потомстве, — Юнифа ехидно посмеивалась, и живот ходил ходуном под мантией, словно студень. — Что мать, что дочь… Если бы не болезнь, Гертруда бы вернула бы нас назад. Домой. Но болезнь сделала ее слабой.
Госпожа Демьяна недовольно поджала губы, а Изард уткнулась в свою тарелку. Обе красноречиво и без слов давали понять, что не разделяют точку зрения Юнифы, которая единственная еще относилась к мертвой королеве с почтением. Фини бывшую королеву тоже не любила, потому что та отдала ее госпоже. Гертруда прекрасно знала, на что обрекает маленькую сиротку, и не испытывала угрызений совести. Она подарила госпоже Демьяне девочку для битья, чтобы та не срывалась на других. Теперь-то Фини понимала, что так королева контролировала свою Старейшину.
«Клубок змей, — с тоской подумала она, — они лишь клубок змей. Гадюк».
Фини хотелось убежать, закрыться в своей маленькой клетушке и возможно поспать, но ее желания не брались в расчет. Старейшины как всегда засиделись допоздна: они все разговаривали, спорили, обменивались колкими замечаниями, а Фини слушала их в пол уха. Ничего нового она не узнала. От их встреч не было никакого толку, ведь большая часть их разговоров повторялась изо дня в день, по десятому и по сотому кругу, и лишь изредко проскакивало что-то новое.
Уставшая за день Фини клевала носом и не сразу заметила тот момент, когда Юнифа вдруг захрипела и принялась хватать ртом воздух так, словно ей сжимали горло. Сильно так сжимали. У Изард удивленно округлились глаза, а в следующую секунду она тоже захрипела. Госпожа Демьяна подскочила с кресла и, чуть не сбив Фини с ног, понеслась прочь из залы. Фини же, как и положено верной служанке, поспешила за ней, толком не понимая, что происходит. Выбегая вслед за госпожой, стараясь не морщиться от боли в спине, она заметила две вещи. Юнифа уже не хрипела. Да и не дышала. Ее безвольная голова была запрокинута на спинку кресла, а из сморщенного рта торчал кончик языка и капала слюна. Изард же пила что-то из маленькой склянки, с потугами пытаясь протолкнуть жидкость через судорожно сжимающееся горло. С ее лба градом тек пот, а в глазах стоял ужас. И, пожалуй, это был единственный раз, когда Фини видела столько эмоций на лице Старейшины.
Но в следующее мгновение дверь захлопнулась, и Фини не увидела развязки событий, потому что бежала вслед за своей госпожой на второй этаж — туда, где располагались спальни Старейшин. А перед глазами все это время стояла запрокинутая голова Юнифы и тоненькая ниточка надежды вилась, заставляя Фини улыбаться еще сильнее.
А что если?..
Госпожа скрючилась на коленях возле шкафа, когда запыхавшаяся Фини вбежала в комнату. Она сжимала горло одной рукой, а другой пыталась дотянуться до чего-то на полке. Она хрипела и стонала.
Фини застыла в дверях: перепуганная и не знающая, что делать. Правильная и верная служанка должна помочь своей госпоже. Измученная девочка хотела не вмешиваться и просто подождать, когда все как-то само разрешится. Но Фини знала, что, если госпожа справится сама, а потом узнает, что ее служанка просто стояла и смотрела, когда должна была помогать…
Фини передернуло от одной лишь мысли о том, как госпожа отыграется на ней. Понимая, что своими же руками обрывает тоненькую ниточку надежды, Фини подошла к госпоже и тихо произнесла:
— Вам помочь? — голос ее был очень нежным, хотя в сердце не было ничего даже отдаленно напоминающего это чувство.
— Коробка, — выдохнула госпожа. — Коробка с сердцами.
Фини сразу же поняла, о чем речь. Перегнувшись через госпожу, она достала нужную коробку и, опустившись на колени рядом со Старейшиной, раскрыла хитроумный замочек, откинув крышку. Внутри обычной деревянной скорее шкатулки, нежели коробки, на бархатной подложке лежало два полных крови и зелья сердца. Сердца сына госпожи Демьяны и его жены.
Трясущейся рукой Старейшина выхватила одно из сердец и впилась в него зубами. Кровь вперемешку с фиолетовыми струйками зелья стекала по лицу, шее и пальцам ведьмы, а та с упоением продолжала вгрызаться в плоть. И с каждым укусом ее лицо разглаживалось, а мокрые пальцы переставали так судорожно сжимать горло.
Фини захлопнула крышку и вернула на место замок, а затем убрала шкатулку на место, прежде чем помочь своей госпоже подняться.
Дверь тихо открылась, и в комнату проскользнула Изард. Бледная и измученная, словно человек, перенесший тяжелую болезнь. Волосы ее были все еще мокрыми от пота, а из глаз так и не пропал отголосок затаенного страха.
— Девчонка прокляла нас, Демьяна, ты понимаешь? — с губ Старейшины сорвался тихий смешок. — Прокляла, даже не видя! Даже не зная, кто мы! А ты хотела угрожать ей младшей сестрой! Да она распылила бы тебя, только заикнись ты о «благополучии» девочки.
Госпожа Демьяна промолчала, взглядом показав Фини на ванную комнату. Приняв на себя большую часть веса госпожи, Фини помогла ей дойти до ванной. Изард последовала за ними.
— Юнифа мертва. И мы не знаем, что теперь с Вивьеной, возможно она тоже не успела защититься, — говорила она об этом таким спокойным голосом, словно обсуждала перечень блюд на ужин, а не чужие жизни.
Фини подвела госпожу к раковине и открыла краны.
— Мы ее недооценили, — констатировала госпожа Демьяна и плеснула водой себе на лицо. Фини подала госпоже узорчатое полотенце, и та промокнула им лицо и руки. На светлой ткани остались красно-фиолетовые пятна, но госпожу это не волновало.
Госпожа вернулась в спальню и полулежа устроилась на мягком диванчике возле неразожженного камина. В Городе Кровавых Вод никогда не жгли костров, чтобы согреться — здесь всегда стоял один и тот же теплый день.
Изард устроилась в кресле напротив, закинув ногу на ногу и сцепив пальцы в замок на колене. Обе Старейшины выглядели слабыми и измученными, а еще явно напуганными, хоть и старались этого не показывать. Фини прикрыла дверь ванной и встала возле нее. Все, чего ей хотелось — скрыться в своей манящей каморке и немного поспать, лежа на животе, чтобы не тревожить спину. Вот только ее не отпускали, а спросить дозволения уйти самой она боялась. Сейчас одно лишнее движение или неверно брошенное слово могли оказаться для нее фатальными.
— Мы скажем, что магия оставила Юнифу, — начала госпожа Демьяна. — И покажем ее тело. Оно как нельзя лучше докажет, что Юнифа умерла по естественным причинам, а не потому, что ее прокляли.
Изард кивнула, соглашаясь со Старейшиной.
— И мы не станем объявлять о смерти Вивьены, — продолжила госпожа. — Скажем, что она в миру с важной миссией.
— Да, не за чем пугать ведьм, — снова кивнула Изард. — И не стоит пока что искать новую Старейшину. Отложим ее выбор до возвращения королевы. Скажем всем, что не можем принимать такое важное решение без Вивьены и Джульетты.
Госпожа Демьяна склонила голову на бок, обдумывая предложения.
— Да, так будет правильно. Не стоит посвящать посторонних в наши планы, пока не понятно, что именно произошло, — согласилась она. — Я уеду к охотникам после того, как тело сожгут. Нельзя затягивать с этими девчонками.
Страх и смерть сделали их едиными во мнении, как никогда прежде.
— Мы сделаем вид, что не знаем, как умерла Юнифа.
Обе Старейшины посмотрели на Фини — у них были планы на нее, и девушка мысленно содрогнулась под алчным взглядами. Однако на лице служанки не отразилось ничего, кроме извечной подобострастной улыбки.
— Финниган, завтра с утра ты поднимешь шумиху вокруг мертвой Старейшины. Распахнешь дверь залы и будешь рыдать в коридоре так, словно потеряла мать. Понятно?
— Да, моя госпожа.
— А сейчас спустись и запри залу, чтобы никто случайно не нашел Юнифу раньше времени.
— Да, моя госпожа.
Стоило дверям спальни госпожи захлопнуться за Фини, как она испустила вздох облегчения и поспешила к зале Старейшин. Она понимала, что никто из посторонних не зайдет туда, но приказ была обязана выполнить. А, так как госпожа Демьяна не сказала ей вернуться после, следующим местом назначения Фини стала ее маленькая клетушка, где она смогла сменить повязки и наконец-то вытянуть гудящие ноги.
Больше книг на сайте - Knigoed.net