Когда Марта вернулась домой, Мегги с бабушкой уже были на кухне. Мадам Рудбриг пила свой любимый цейлонский чай, а Мегги уплетала купленный бабушкой торт за обе щеки. Делала она это со свойственной только детям наивной жадностью, словно кусочек торта на ее тарелке был последним в мире или же в ту же секунду, как она отвернется от него, из-за угла выпрыгнет монстр и от торта ничего не останется.
Мегги была обычным ребенком. Точно таким же, как и сотня другая детей ее возраста, что радуются обычному куску запеченного теста, обильно смазанного взбитыми сливками или же до скрежета на зубах сладким кремом.
«Она должна быть обычной!» — мысленно твердила себе Марта, заваривая чай.
— Как отец? — немного отрешенно спросила она, поставив чашку с дымящимся чаем на стол рядом с сестрой. Состояние отца не было главным вопросом в ее повестке дня, однако она решила осведомиться о нем хотя бы ради приличия. Или же просто не желая вновь встречаться с недовольным взглядом Мадам Рудбриг и ее еще более недовольным тоном.
— Папа спит, — выпалила Мегги, отправив в рот очередную полную ложку взбитых сливок вперемешку с бисквитом.
— Он в реанимации, — пояснила Мадам Рудбриг, так же, как и Марта, наблюдая за девочкой с тортом. Они искали на ее лице признаки страха или же паники, но та была настолько увлечена своим лакомством, что не особо поддавалась тревожным чувствам. — Он слаб. Но врачи говорят, что через пару дней должен прийти в себя. Если все пойдет хорошо, то его переведут в общую палату, и тогда его можно будет спокойно навещать.
— Понятно, — коротко ответила Марта. — Как торт?
— Вкусно, — кивнула Мегги. — Бабушка купила его в пекарне Бобби. Там был этот чернично-ванильный, а еще шоколадно-вишневый. Но Бобби сказал, что в этот раз ему привезли кислую вишню и торт получился на любителя. А я кислое не люблю!
Отправив в рот еще кусочек, Мегги брезгливо поморщилась, отчего Марта коротко усмехнулась. Мегги была по-детски наивной. Иногда до безумия наивной.
— Поделишься? — спросила Марта, нагнувшись к сестре и открыв рот.
— В холодильнике возьми, — почти с ужасом выпалила девочка, отодвигая тарелку подальше от Марты.
— Не больно-то и хотелось, — буркнула она в ответ и плюхнулась на стул рядом. — Не знаешь, что отец мог делать на объездной трассе?
Мадам Рудбриг лишь пожала плечами.
— Может ехал с работы?
— Ночью? — Марта вздернула брови. — Сомневаюсь. Он заканчивает около шести, да и возвращается примерно в это же время. От его офиса до дома не больше пятнадцати минут, если ехать через центр. А по окружной только лишние мили намотает…
Мадам Рудбриг бросила едва уловимый косой взгляд на Мегги, намекая, что не стоит продолжать данный разговор при ней.
— Наверное решил покататься, — предположила Мегги.
— Безусловно, — поддержала ее Мадам Рудбриг. — В молодости Алистер очень любил ездить на машине. Одно время даже увлекался мотоциклами, но когда ваша мать об этом прознала, ему пришлось отказаться от них. Как сейчас помню, какую она тогда истерику закатила. Терра как раз была беременна Мартой, и у Алистера не было выбора, кроме как согласиться продать тот… как же он его называл? Ох, совсем из головы вылетело… такое чудное название было…
Марта откинулась на спинку стула, никак не комментируя ее воспоминания. Бабушка наглядно дала понять, что даже если она что-то и знает, то точно ничего не скажет при сестре. А значит, продолжать разговор было бессмысленно.
Марта посмотрела в окно; тяжелое осеннее небо нависало над опустелым маминым садом. Когда-то вид из кухонного окна был поистине чарующим. Обилие зелени и яркие пятна цветов. Летом створки окон всегда были распахнуты настежь и кухня была наполнена сочным ароматом лета. Раньше их дом жил. А что теперь? Теперь это лишь жалкий отголосок себя прежнего — место, где временами было невозможно дышать.
Может быть стоило продать его и перебраться куда подальше?
Марта заметила небольшое семейное фото на кухонной полке. Отстраненный отец, чудаковатая улыбающаяся во все зубы Мегги, отчего- то хмурая Марта и такая живая и светлая Терра. Они все вместе стояли на фоне дома. Фото было сделано за пару месяцев до смерти матери.
Одного взгляда на фотографию было достаточно, чтобы понять — Марта никогда не сможет покинуть этот мертвый дом. «Особняк Рудбрига» не был ее темницей, но все же ей казалось, что она заперта в нем точно так же, как и мужчина в подвале.
— Кстати, Марта, а тебе сегодня не нужно на работу? — прерывая ее раздумья, спросила Мадам Рудбриг.
Марта рассеянно посмотрела на бабушку и мотнула головой, стряхивая с себя непрошеные мысли.
— Нет, сегодня и завтра у меня выходной. Джослин решила закрыть студию и уехать на пару дней.
— Ох уж эта старуха, — недовольно процедила бабушка. — Ей никогда не сиделось на месте, даже в молодости всегда куда-то неслась. Что она пытается вытворять в ее-то состоянии. И куда она поехала? Да и к тому же одна?
Марта усмехнулась. Ей никогда было не понять странных отношений ее бабушки и Джослин. Она бы назвала их «ненавистно-теплыми». Ведь несмотря на все недовольство, эти две женщины все равно заботились друг о друге, пряча свою заботу за постоянным внешним неодобрением.
— Куда она уехала, я без понятия. Но она взяла с собой Джуди, так что можешь не переживать о ней.
— Переживать? — переспросила Мадам Рудбриг. — Уж поверь мне, милая, Джослин Пинч — последний человек на всем белом свете свете, о котором я стала бы переживать.
Марта с Мегги понимающе переглянулись, но не стали ничего говорить бабушке. А зачем? Она ведь никогда не признается даже самой себе.
Марта отпила немного из своей чашки, продолжая думать об отце. И чем больше она о нем думала, тем более странным и бессмысленным начало казаться его присутствие поздней ночью на объездной дороге. Кеторин была права, он мог оказаться там только если ехал к бабушке или же от нее. Марта еще раз посмотрела на Мадам Рудбриг, пытаясь понять, зачем он мог поехать к бабушке.
Да уж… Марта опустошенно выдохнула и подперла голову ладонями. Она прекрасно понимала, что события минувших дней буквально заставляют ее искать скрытый смысл там, где его и в помине нет. Да еще и Кеторин масло в огонь подливает.
— Нужно меньше думать, а то мозг начинает кипеть, — вслух пробормотала она, улегшись на стол.
Мегги хихикнула.
— Как будто ты умеешь.
Марта пропустила ее слова мимо ушей и вновь посмотрела в окно, где и без того свинцовое небо, казалось, становилось все чернее.
— Девочки, не лучше ли вам будет перебраться ко мне, пока отец не выйдет из больницы? — предложила бабушка.
— Нет! — тут же принялась протестовать Мегги. — От тебя до школы почти час езды. Я не хочу рано вставать.
— Ба, все нормально, — поддержала сестру Марта. — К тому же за домом нужно следить.
— Ах да, о доме-то я и забыла, но, если надумаете, приезжайте в любое время. Все же вдвоем в огромном доме вам будет одиноко, — на губах Мадам Рудбриг появилась легкая полуулыбка.
После обеда бабушка уехала, сославшись на то, что день выдался тяжелым, и она хотела бы отдохнуть в тишине. Марта, конечно, думала о том, чтобы остановить ту и расспросить об отце, но в итоге решила отложить этот вопрос и просто заехать к бабушке посреди недели, когда Мегги будет в школе. Уж слишком усталой выглядела женщина.
Пока сестра смотрела мультики в гостиной, Марта быстро приготовила обед из макарон и баварских колбас для пленника и, стараясь остаться незамеченной, отнесла еду в подвал. С их недавней встречи Коул нисколько не изменился. Он сидел на полу в углу, прислонившись спиной к стене, и никак не отреагировал на появление Марты. Лишь злобно зыркнул на нее. Чему та была несказанно счастлива — еще одной попытки своего убийства она бы не пережила. Не сказав ни слова, девушка поставила тарелку с едой на стол и, забрав ту, что осталась от завтрака, покинула подвал.
Она не имела ни малейшего желания общаться с ним, прекрасно понимая, что если ввяжется в очередной спор с ним, то разговор затянется, а ей не хотелось вызывать подозрений у сестры. Возможно стоило отправить ее на время к бабушке, но, помня о том, как Мегги восприняла это предложение, Марта даже не стала всерьез рассматривать свою идею.
Незамеченная, она успешно вернулась в дом и, поднявшись на чердак, принялась копаться в материнских записях, силясь найти хоть что-то, что помогло бы избавиться ей от пленника, не прибегая к собственным способностям. Хотя даже так она не знала наверняка, сможет ли стереть ему память, если того пожелает.
Никогда ни на ком этого не пробовала. Да и не собиралась, честно говоря. Слишком уж велики были риски. На самом-то деле она толком не знала всех тонкостей обращения с собственной магией. Умом… нет, скорее нутром — понимала, как и что должно работать, но этого было недостаточно, чтобы свободно использовать свои силы.
Уж слишком мрачно и даже зловеще звучала фраза «Плати душой», да и черные отметины по телу, будто неоновые вывески «Ведьма здесь!», проступающие сразу же после использования магии, не дали бы ей свободно колдовать, даже если бы она того хотела.
А она не хотела!
Увы, но в записях матери не было ничего, что помогло бы решить ей эту проблему. Там было полно описаний лечебных трав да отваров то от бессонницы, простуды; было даже несколько от болей в суставах и преждевременной слепоты, но ровным счетом ничего о том, чем можно было затуманить сознание человеку. Ничего, чем можно было стереть память человеку. Ни артефакта, ни зелья.
Если Терра Рудбриг и знала о них, она не посчитала нужным записать это и оставить для потомков. Так что в поиске решения текущей проблемы мать была ей не помощницей, собственно как и отец — тот лежал в реанимации, и ждать, пока тот проснется, было бессмысленно. Он мог встать с постели уже завтра, мог проваляться еще несколько недель, а мог и вовсе не очнуться. Марта была готова к любому из возможных исходов.
С уже знакомым скрипом дверь приоткрылась и из-за нее показалась Мегги. Она стояла в дверном проеме, с интересом смотря на Марту.
— Что делаешь?
— Читала, — коротко ответила Марта, захлопнув материнские записи, и, встав с пола, быстро убрала их на полки подальше от глаз сестры.
— Не хочешь погулять? — Спросила Мегги, переминаясь с ноги на ногу. Почему-то в этот момент она казалась такой маленькой и хрупкой. Словно потеряшка.
Марта не смогла ей отказать. Она кивнула и, взяв сестру за руку, повела ее вниз по лестнице.
— Куда пойдем?
— Может на детскую площадку? — Предложила Мегги, крепко держа руку сестры. — Можем покататься на горках. Или можем пойти в парк и посмотреть на огоньки. Вчера в школе Тиффани хвасталась, что они с родителями ходили любоваться рождественской елкой в парке!
— Не рановато ли еще для елки? Ноябрь даже не кончился…
— И что? Для Рождества никогда не рано!
Марта не стала спорить. Иногда ей казалось, что с женщинами в ее семье спорить было бесполезно. Мегги хоть была еще так мала, но упрямства ей было не занимать.
Они спустились на первый этаж и разбрелись по своим комнатам, чтобы собраться на прогулку. Когда девушки покинули дом, на улице было еще достаточно светло, но едва уловимый за облаками круг закатного солнца уже клонился к горизонту.
Городской парк «Тихая роща» обычно никогда не соответствовал своему название. В нем всегда кипела жизнь, особенно в летнюю пору. Марта прекрасно помнила последний летний фестиваль, на котором присутствовала лично. Городок у них маленький, едва ли наберется с десяток тысяч жителей. Но в тот день казалось, что все они собрались в «Тихой роще», наполняя ее шумом.
Сам по себе парк был небольшим, возможно оттого на праздниках в нем было просто не протолкнуться. С одной стороны его зажимал старый спортивный клуб — обветшавшее здание, на реконструкцию которого уже много лет не могли выкроить денег из бюджета городка. С другой стороны красовалась яркая и красочная мэрия, которую каждую весну выкрашивали по-новой. А пройдя весь парк насквозь, можно было попасть в художественную академию «Мария-Роза». Это было старое сложенное из красного кирпича двухэтажное здание, острую крышу которого можно было с легкостью разглядеть, едва подойдя к парку.
Однако Марта редко ходила на работу через парк — куда ближе было пройтись по параллельной улице и зайти через задний вход.
Именно так они и сделали: минуя «Марию-Розу», они вошли в парк со стороны академии. Зрелище было поистине завораживающее. В этом году постарались на славу. На каждом дереве в парке горели яркие желтые огоньки. Горели так сильно, что освещали весь парк, так что надобность в фонарях отпадала.
Бродя по аллеям «Тихой рощи» Мегги завороженно озиралась по сторонам, а Марта наблюдала за сестрой. С годами она стала куда холоднее относиться к огонькам теплого света. В детстве они будоражили ее, наполняя теплом. А сейчас теплом наполнял ее, увы, не свет, а яркая и живая улыбка девочки, крепко держащей ее за руку. Возможно бабушка была права, и Марта была слишком сильно привязана к сестре.
Смеркалось, и от этого казалось, что огни горели еще ярче, становясь еще теплее, укутывая парк своим светом. Не хватало только мягкого пушистого снега — вместо него на дорожках были лишь опавшие шуршащие листья.
— Скоро зима, — совсем тихо произнесла Мегги. На удивление в парке было мало людей, а потому и посторонний шум не мешал Марте слушать сестру.
— Ты права, — так же тихо ответила она, прекрасно понимая, что Мегги ее услышит. — Осталось всего пару дней.
— Мама умерла зимой, — неожиданно надломлено, разрушая всю красоту парка, выпалила Мегги. — И папа тоже умрет зимой?
Марта остолбенела, словно громом пораженная. Она застыла на месте и неосознанно дернула сестру за руку, вынуждая ту остановиться.
— Почему ты так думаешь? — она не узнала своего голоса. Он, казалось, звучал из-под толщи воды.
Мегги подняла голову и посмотрела на сестру. В глазах ребенка не было ни грусти, ни печали. В них раскинулась гладь холодного смирения. Смирения, от которого по спине у Марты пробежал холодок. Этим взглядом маленькая девочка будто дала ей пощечину, заставляя стыдиться мыслей, которым сама Марта время от времени предавалась.
— Даже не знаю, — пожала плечами Мегги. — Папа уже не молод.
— И что? — возразила Марта. — Нашей бабушке уже за семьдесят, но она еще способна дать фору мне и тебе.
— Наша бабушка — это отдельный случай. Она проживет долго.
Марта могла быть равнодушна к отцу, но смотреть на то, как маленький ребенок, в котором тот души не чает, вдруг ни стого не с сего начинает говорить о его смерти, как о свершившемся факте, было выше ее сил.
— Мегги, — отдернула она сестру. — Папа будет жить. Ты должна в это верить, и тогда он точно проснется и вернется к тебе. Ведь он так тебя любит. Ты должна его ждать! Просто дай ему немного времени!
Редкие прохожие не удосужились обратить на них своего внимания, спеша каждый кто куда. А Марта судорожно искала слова, чтобы возродить в сестре надежду на положительный исход. Но в глазах сестры она читала лишь неверие. Она уже все для себя решила.
Марта вскинула голову и глубоко вздохнула. Правильные слова никак не приходили на ум: казалось, их просто не было. Она окинула взглядом парк, ища поддержки и помощи хоть у кого-то.
То, что она нашла, поразило ее до глубины души. В тени деревьев в десяти метрах от них стояла фигура в темной мантии. Высокая и плечистая, она могла принадлежать только мужчине. Он почти полностью скрывался в тени, утопая в ней. Но даже в этом полумраке Марта разглядела то, что заставило все ее нутро содрогнуться. Правая рука мужчины сжимала арбалет. Легкий желтый свет, что проникал в его укрытие, отбрасывал блики на металлических вставках деревянного основания.
У Марты перехватило дыхание. Она бегло окинула парк взглядом, ища хоть кого-нибудь, кто мог бы им помочь. Но нет… В этой зоне парка они были одни. Последнии прохожие минули их пару минут назад, а новых на горизонте не наблюдалось. Марта могла рассчитывать только на себя. Вот только бежать было бессмысленно.
Мужчина вскинул арбалет. Проследив за его направлением, Марта обезумела от шока и ужаса, смешанного с необузданной яростью. Он целился в Мегги. Маленькую девочку, которая продолжала смотреть на лицо сестры, не понимая, отчего черты того так исказились, становясь похожими на жуткую свирепую маску.
— Марта… — начала было девочка, но не успела договорить.
Марта дернула сестру за руку, которую все еще сжимала своей ладонью, пряча за своей спиной, вынуждая мужчину перевести стрелу арбалета. Она стояла и буравила того взглядом, буквально ощущая недовольство того своей кожей. Лица было не видно.
Марта вскинула руку. Воздух словно замер. Она не думала о том, кем он мог быть. Все было и так предельно ясно. Но что именно делать? Задушить? Конечно, она немного оклемалась, но хватит ли у нее на это сил — точно не знала.
Вполне возможно, что все произошло за считанные секунды, но для Марты время растянулось до бесконечности. Она судорожно соображала, пытаясь не потерять остатки самообладания, наблюдая, как охотник готовится выстрелить.
Выстрелить! Арбалет! Нужно избавиться от него. Но хватит ли на это сил?
Времени на раздумья не осталось — охотник уже был готов спустить курок. Марта уставилась на арбалет и принялась медленно сжимать выставленную вперед ладонь, представляя, как арбалет разлетается в щепки.
Казалось бы замерший между ними воздух ожил, срывая жалкие остатки листьев с деревьев, и обрушился на мужчину. Марта видела, как огромные бледно-зеленые руки сжимаются вокруг арбалета. И чувствовала, как от кончиков пальцев начинает вновь расползаться чернота.
Стрела сорвалась. Но в ту же самую секунду арбалет в руках мужчины взорвался, изменяя траекторию стрелы. Марта пригнулась, потащив сестру к земле вместе с собой. Стрела, нацеленная охотником прямо в сердце, просвистела где-то над их головами.
Нужно было бежать. Уносить ноги как можно дальше. Марта быстро вскочила, краем глаза заметив, что мужчина тоже лежит на земле, обсыпанный кусочками дерева и металла. Она не знала, какие последствия будут, если в руках человека взорвется арбалет, но надеялась, что последствия были такими же, как и у любого другого взрыва. Мужчина не двигался, будто подтверждая ее догадки.
Марта схватила сестру в охапку и понеслась к выходу из парка, надеясь, что даже если он и встанет, то не погонится за ними.
— Что… про-ис-ходит? — задыхаясь, выдавила Мегги, пытаясь поспеть за сестрой.
— Всё… дома, — коротко ответила Марта, даже не зная, как объяснить сестре произошедшее.
Она тяжело дышала. Марта никогда не отличалась любовью к спорту. Когда они добрались до «Марии-Розы», ее легкие уже горели, в боку кололо, а не привыкшие к тренировкам мышцы ног неприятно тянуло. Но останавливаться было нельзя, даже не смотря на то, что в опустелом парке было не слышно никаких шагов — только их с сестрой надрывное дыхание. Они обежали художественную академию и, лишь свернув на параллельную улицу, замедлились. До дома оставалось совсем немного.
Марта не знала, правильно ли они поступают, направляясь сейчас домой. Возможно там их могла ждать засада, если тот мужчина в мантии был не один. Но куда еще им можно было пойти?
Мегги выдохлась. Марта слышала тихие всхлипы сестры — на пустынной темной улице они были громче воя сирен. Еще было не поздно, но город, казалось, вымер. В этот момент все десять тысяч человек были где угодно, но не на улицах.
Марта буквально доволокла сестру до дома. И только когда вставила ключ в замок, осознавая что дверь все еще закрыта, как и было, когда они покидали дом, позволила себе выдохнуть от облегчения.
Они вошли и плюхнулись на пол прямо рядом с дверью, стараясь отдышаться. Кровь стучала в висках. В ушах стоял гул. Сердце готово было вырваться из груди. Марта не привыкла к подобным забегам.
— Что с твоей рукой? — жадно хватая губами воздух, прохрипела Мегги.
Марта опустила глаза вниз, уже зная, что увидит. Ее правая рука вновь была черной. Ну и как объяснить ребенку, почему ее кожа была словно покрыта мазутой? Никак. Не было ни одного разумного объяснения этому феномену.
— Мегги… — неуверенно произнесла Марта. — Если я попрошу пока не задавать мне никаких вопросов, ты послушаешься?
— Нет, — не задумываясь ни на секунду выпалила сестра. — В нас стреляли из лука…
— Это был арбалет, — машинально поправила Марта.
— Почему? — лицо девочки представляло собой маску полного ужаса.
Марта схватила сестру в охапку, прижимая к себе. Ощущая, как вновь начинает трястись от злости. Почему? Почему они так жаждали ее смерти? И почему целились в Мегги? В обычного ребенка! Неужели им была нужна не только голова Марты? И сколько еще у них этих неизвестных противников?
Еще утром она думала, что ее единственной проблемой был Коул. А что теперь? Отныне вокруг нее было столько врагов, сколько она и представить себе не могла. Кому еще Коул успел рассказать о ней?
Осознание ударило в голову, заставляя и без того бушевавшую в ней злость разгореться, обуревая Марту жгучей яростью. Убийственной и бессильной. Ей хотелось уничтожить их, развеять, стереть с лица земли за то, что они посмели приблизиться к ее семье.
Охотники на ведьм? Охотники за монстрами?
Чушь! Лишь сборище безжалостных фанатиков, жаждущих убивать невинных!
И один из них был сейчас в ее подвале. С него-то она и начнет…
— Марта, мне больно! — вскрикнула Мегги в грудь Марты, и та сразу же отстранила сестру.
— Иди в комнату и отдохни. Я отлучусь на пару минут…
— Нет! — с нарастающей паникой взвизгнула Мегги и вскочила на ноги. — Я не останусь одна!
— Мегги, — попыталась успокоить ее Марта. Но голос был холодным от клокочущих в ней чувст. — Я всего лишь выйду проверить окрестности дома.
— Я с тобой…
— Мегги, пожалуйста. Просто ляг и отдохни. Не хочешь идти в комнату — подожди меня в гостинной….
— Нет, — протяжный возглас пронесся по дому. — Я пойду с тобой.
— Не нужно…
— Я с тобой, — продолжала упорствовать девочка. Лицо ее раскраснелось то ли от мороза, то ли от страха, а глаза заблестели от слез.
— Мегги, — настойчиво повторила Марта. — Отдохни. Ты устала. Тебе нужно отдохнуть.
Взгляд девочки остекленел. Казалось, она смотрела на Марту и не видела ее.
— Я устала, — без малейших эмоций вторила ей сестра. — Мне нужно отдохнуть.
Марта оцепенела, только теперь заметив, что сжимает руки в кулаки, а ее вторая ладонь тоже начинает чернеть. В ужасе она разжала их.
— Мегги, — с опаской произнесла она, но девочка не слышала.
Ее глаза закрылись. Мешком из-под картошки она рухнула на пол, и Марта едва успела ее поймать. Она встряхнула сестру, пытаясь привести ту в чувства. Бесполезно.
Мегги крепко спала.