Марта положила сестру на диван в гостиной. Грудь Мегги медленно вздымалась и опускалась, девочка, забывшись глубоким сном, дышала ровно. И если младшая сестра спала и не особо переживала о случившемся в этот момент, то Марта не находила себе места.
Она совершила нечто ужасное. Да, неосознанно. Да, не со зла. Но ужасное. Настолько отвратительное, что у Марты вспотели ладони и по спине побежал холодок. Она надеялась, что подобного никогда не случится, но сегодня…
Сегодня она была сама не своя. Не контролировала ни себя, ни свои способности. Если честно, она даже не думала, что все еще может колдовать после вчерашнего. Но похоже, что все-таки может.
Тело Мегги слегка светилось. Это свечение было куда мягче, чем то, что окутывала шею Коула. Магический след не оставлял сомнений в том, что именно она заколдовала свою младшую сестру.
И что теперь? Проснется ли Мегги, когда отдохнет? Или она не проснется уже никогда?
Марта ощущала, как на нее начинает накатывать ужас. Беспощадный парализующий ужас. Как она могла? Ей нет оправдания.
Марта склонилась над сестрой. Расстегнула ее куртку и убрала взмокшие пряди со лба. Мегги никак не отреагировала. Похоже, никто и ничто не могли потревожить ее сон.
Она села на пол возле дивана, наблюдая за сестрой. В тусклом свете, проникающем через окна, ее лицо было бледным. Даже бледнее, чем обычно.
Но Марте оставалось только ждать. Ждать, пока сестренка откроет глаза и посмотрит на нее своим живым лучистым взглядом. К горлу подкатил ком.
Почему все так вышло?
Почему этому чертовому охотнику на ведьм нужно было ворваться в их жизни и превратить ту в такой беспорядок?
Коул и его товарищи разрушали ее жизнь. Нужно было сделать хоть что-то — не дать им натворить еще больше дел. И начать следовало с мужчины в подвале. Он-то наверняка знал, кем был стрелявший в парке… И кто еще мог бы прийти за сестрами.
Марта поднялась с пола. Ее ноги дрожали и то и дело были готовы отказать ей в службе. Но она упорно продолжала идти в сторону подвала. Нужно было сделать все сейчас, пока она пылала от гнева. Марта сомневалась, что, если даст себе время на передышку, поступит так же, как рассчитывала поступить сейчас.
Выходя из гостиной, она остановилась в проходе и еще раз посмотрела на сестру, не до конца понимая, как могла совершить нечто подобное. Неужели теперь она опасна для собственной семьи?
Нет. Марта старательно гнала от себя эти мысли.
«Коул. Коул. Коул. Коул. Коул» — мысленно твердила она, пытаясь сосредоточиться только на нем и не думать ни о чем другом. Получалось у нее скверно. Мысли о сестре все равно лезли в голову, как бы старательно она их ни гнала прочь.
Подойдя к двери подвала, Марта остановилась и набрала полную грудь воздуха, стараясь немного успокоиться и собраться с мыслями. Она знала, что теперь допрос не закончится полным провалом, как вышло в прошлый раз. В его глазах она должна была быть властной и могущественной ведьмой, а не напуганной девчонкой.
Она должна быть ведьмой, для которой он лишь жалкая грязь по ногтями или листва, прилипшая на ботики. В общем то, от чего ей не составит особого труда избавиться. Марта надеялась, что у нее получится сблефовать. А если нет — использует магию.
Наведя стрелу арбалета на ее младшую сестру, они пересекли черту невозврата.
Сделав еще несколько глубоких вдохов, Марта схватилась за ручку двери и расправила плечи.
«Я сильная и могущественная. А он — ничто, просто пыль под ногами!» — мысленно повторяла она, медленно спускаясь по подвальным ступенями и стараясь не думать о том, как его грубые пальцы сжимались на ее шее, перекрывая доступ к кислороду.
Одной рукой Марта опиралась на стену, чтобы кубарем не свалиться по ступеням. Она надеялась, что в глазах Коула это не выглядело проявлением слабости и знаком того, что ей нужна помощь.
Как оказалось, зря переживала. Пленник спал. И потому даже не заметил, как она пересекла границу тувротов. Спал полусидя, привалившись к мешку, набитому, предположительно, старыми вещами, от которых было жалко избавиться.
Коул был истощен, а потому спал настолько крепко, что Марта подошла и опустилась на корточки рядом с ним абсолютно незамеченной. Спящим, он выглядел не настолько суровым и внушающим ужас. Морщинка меж бровей разгладилась, да и все лицо словно бы стало чуть мягче. Хотя щетина, успевшая отрасти уже достаточно сильно, придавала ему некоторого шарма. Шарма, понятного лишь тем женщинам, что любили мужчин с бородой.
Марта любила.
Но сейчас, смотря на него, она не могла понять возраст мужчины. Сначала он казался ей невероятно грозным и внушительным воякой, затем сконфуженным мальчишкой, которого с легкостью обвели вокруг пальца. А теперь?
Теперь она была уверена в том, что он не намного старше ее самой. Ему определенно еще не было тридцати. И он определенно не был младше самой Марты. С годами у нее развилась странная способность безошибочно определять людей, которые были младше нее.
Марта потрепала пленника за плечо. Коул резко распахнул глаза и так же резко вскочил на ноги, отчего Марта пошатнулась и плюхнулась на бетонный пол. Удивленный, он смотрел на нее сверху вниз, а недовольная Марта взирала на него с пола, думая о том, что в таком ракурсе он кажется еще больше, чем есть на самом деле.
Она поднялась с пола и неуверенной походкой подошла к столу, на ходу отряхивая штаны.
— Не думала, что у тебя хватит духа мирно спать в логове ведьмы, — едко бросила она, взгромоздившись на стол. Ноги совсем отказывали, и ей нужна была хоть какая-то опора.
Марта скрестила руки на груди и посмотрела на все еще сонного мужчину, который озирался по сторонам, похоже воспроизводя в голове картину произошедшего. Удивительно было то, что в силу растерянности он даже никак не отреагировал на ее слова.
— Думала, ты куда более осмотрительный. Не боишься, что я могла просто убить тебя во сне?
Он смерил ее ледяным взглядом.
— Если бы хотела меня убить, уже давно бы это сделала. Возможностей у тебя было более чем предостаточно, — резко ответил он, и его все еще хриплый голос эхом отскочил от бетонных стен. — Тебе от меня что-то нужно.
Марта вскинула голову и непринужденно пожала плечами. Точнее, она надеялась, что сделала это непринужденно.
— Пожалуй ты прав, я не стала тебя убивать, потому что мне действительно от тебя кое-что нужно.
— Моя душа?
— Оставь ее себе, — буркнула Марта.
— Плоть?
— Еще лучше, — усмехнулась Марта. — Нравиться играть в шарады? Или ты просто глупый?
— Тогда что тебе нужно? — недоумевая спросил Коул.
— Кому ты обо мне рассказал? И что конкретно? — в лоб выдала Марта. Играть с ним в игры у нее не было ни сил, ни желания. Она была измотана. Измотана, как никогда прежде.
Коул удивленно посмотрел на нее. По его взгляду было явно видно, что он не ожидал такого вопроса. Хотя чего он вообще мог ожидать? Что Марте действительно потребуется его душа? Смешно же!
— Ты что, действительно думаешь, что я тебе расскажу? Тебе? Ведьме? Расскажу о своих товарищах? Не неси чепухи! Лучше убей меня сразу — я ни за что не стану предателем!
Так вот что его удивило… Не сам интерес Марты к этим людям, а ее мысль о том, что он может ей ответить. Вот только она не рассчитывала, что он ответит ей по доброй воли.
— Предателем? — воскликнула Марта, не в силах сдерживать клокочущую в ней злобу. — Предателем кого? Убийц, которые, не задумываясь, направляют оружие на маленького ребенка?
Коул поменялся в лице. В его глазах застыло недоверие, смешанное с шоком.
— Мы не убийцы, — прошептал он так тихо, что Марта едва разобрала.
— Скажи это тому ублюдку, который направил стрелу на мою сестру, — холодно ответила она.
— Она ведьма!
— Она обычная! — взревела Марта. Она тяжело дышала, буквально ощущая, как комната наполняется ее собственной злобой.
Атмосфера была такая тягучая, такая давящая. Выжигающая все на своем пути. И Коул тоже ощутил ее — казалось, ему даже стало тяжелее дышать.
— У ведьмы не может быть обычной сестры. Сестрой ведьмы может быть только ведьма, — сквозь зубы ответил Коул. Даже если его и пугала Марта, он старался не подавать виду.
Неизвестно откуда в закрытом подвале поднялся ветер. Он бушевал, поднимая в воздух старую корреспонденцию и всякий ненужный хлам. Коул отступил к стене подальше от разыгравшегося вихря, но, уперевшись в границу тувротов, замер, не в силах сделать ни шагу больше.
— Не смей больше говорить о моей сестре! — прохрипела Марта, и голос ее казался каким-то далеким, словно бы доносился откуда-то сверху, одновременно разносясь по всей комнате гулким жутковатым эхом. — Кому ты обо мне рассказал?
— Я не скажу ни слова! — выпалил Коул.
— Скажешь… — на губах Марты расцвела зловещая улыбка.
Она оттолкнулась от стола и направилась к пленнику. Ярость придавала ей сил. Сил, чтобы идти. Сил, чтобы колдовать. Что-то проснулось в ней. Что-то, что дремало годами. Что-то, что вселяло в нее ужас. Ужас, которому она не смела поддаваться.
Она приблизилась к Коулу почти вплотную, безумный ветер затих. Их разделяли жалкие сантиметры. Марта подняла голову и посмотрела мужчине в глаза, а он встретил ее взгляд своим — не менее озлобленным.
— Нет, — произнес он. — Ты от меня ничего не получишь.
— Уверен? — спросила Марта, не отрывая от него взгляда.
Она подняла свою черную как смоль руку и положила не его щеку. Щетина слегка колола ладонь. Улыбка Марты стала еще шире.
— Смотри мне в глаза, Коул, и не смей отводить взгляда, — вкрадчиво произнесла она.
— Нет, — в ужасе прохрипел он и попытался отвернутся, но каким-то неведанным образом Марта удержала его. Он не мог разорвать зрительный контакт.
Марта подняла вторую руку и так же положила ее ему на щеку. Теперь она держала его лицо в своих ладонях.
— Смотри мне в глаза, Коул, — повторила она. — и слушай внимательно. С сегодняшнего дня и впредь никогда ты не причинишь вреда ни мне, ни моей семье. Не сможешь, даже если захочешь. Ни физического, ни словесного. Ты не сможешь причинить его даже чужими руками.
Марта смотрела, как медленно стекленеют его глаза. Она не сжимала руки в кулаки, сейчас ей это было не нужно. Девушка ощущала, как через кончики ее пальцев в него сочатся ее слова. Чернота пробиралась все глубже, расцветая где-то глубоко под его кожей. Так же она чувствовала и то, как эта тьма бежит по ее рукам: вверх, вверх, все выше и выше. Словно обезумевшие маленькие войны в пылу сражения захватывали новые территории. Территории ее кожи, территории ее души.
Но Марта старалась об этом не думать. Не думать о том, какой ужас вселяет в нее осознание происходящего. То, что она творила, было чем-то невероятным, чем-то чудовищным. Во много раз хуже того, что она сотворила с сестрой. Ведь сейчас она поступала обдумано. Нет, она не привораживала его, как предложила Кеторин. Она проклинала его. Его и все его естество. Проклинала, чтобы защитить себя и свою сестру. А потому просто не могла остановиться.
— Ты никогда не соврешь мне и не ослушаешься меня, — продолжала Марта. — Что бы я ни сказала — ты выполнишь мой приказ.
Она опустила руки, и бессильный Коул рухнул к ее ногам. Сама же она смотрела на него сверху вниз, ощущая, как ее безудержная злоба начинает понемногу отступать.
Правильно ли она поступила? Хватило ли ей сил, чтобы свершить задуманное? Будет ли он ее безропотно слушаться, когда проснется?
Ответов на эти вопросы у нее не было. Пока не было.
Вместе со злобой уходила и сила, держащая ее на ногах. Марта пошатнулась и отступила в сторону. Едва волоча за собой ноги, она добрела до лестницы и села на ступени, чтобы хоть немного передохнуть.
Она была вымотана, выжата как лимон. Веки налились свинцом. Ей безумно хотелось спать. Уснуть прямо здесь, на этих холодных ступенях.
«Когда Коул проснется?»
Мысль ударила по ней неожиданно, разгоняя налетевшую дремоту. Ей нельзя оставаться здесь. Она должна предстать перед ним сильной и властной, а не вымотанной и опухшей.
Собрав остатки своей воли в кулак, Марта с трудом поднялась на ноги и начала свое восхождение к дубовой двери. Именно восхождение, ведь она то и дело останавливалась, хваталась руками за стены — а иногда даже за ступени — лишь бы не оступиться и кубарем не скатиться вниз, переломав себе все конечности.
Дубовая дверь, утопающая в тени, была ее личным Эверестом. Ни больше, ни меньше. И она преодолела его. Задыхаясь, едва переставляя ноги — но преодолела.
Когда она буквально ввалилась в дом, ее накрыло чувство дежавю. Вчера было то же самое! Неужели прошел всего один день? Один чертов день! Он растянулся для нее в целую вечность. Случилось слишком много всего. Утром Марта и не думала, что уже вечером ей вновь понадобиться эта проклятая выжигающая ванная.
Ей оставалось только надеяться, что у бабушки не было еще одного магического маяка, и она пока что не знает о том, что успела натворить Марта. Сейчас девушка была не готова выслушивать ничьих нотаций.
Проходя мимо распахнутых дверей гостиной, Марта посмотрела на сестру. Мегги все еще спала. Мирно, как маленький ребенок, коим она и являлась. Марте лишь оставалось надеяться, что этот сон был ей во благо.
Девушка прошла в свою спальню, сняла с себя перепачканную пропитанную потом одежду и предстала перед старым резным зеркалом в одном лишь нижнем белье. Тьма покрывала все ее руки и рваными концами заканчивалась на ключицах, местами поднимаясь вверх по шее и опускаясь к груди. Марта повернулась спиной, чтобы изучить и ее. Ситуация там была не лучше. С левой стороны тьма покрыла лопатку и начала спускаться вниз по позвоночнику.
Еще ни разу за всю свою жизнь Марта не видела таких обширных пятен. Кисти рук, иногда до локтей. Но никогда раньше чернота не поглощала ее так сильно, не забирала так много.
Марта раздосадовано вздохнула, и воздух с шипением сорвался с ее губ.
— Да уж, — буркнула она, накидывая на себя длинный бежевый халат.
Она принялась собирать вещи. Нижнее белье, пижама, полотенце. Двигалась она медленно и коряво, каждый шаг давался с большим трудом. Но она все равно продолжала. Нужно было немедленно разобраться с чернотой. Мало ли, вдруг она попытается отнять у нее еще что-то или продолжит расползаться. Возможно ли это, Марта не знала, да и знать особо не хотела.
Наконец собрав все необходимое, она вышла из комнаты.
«Почему обязательно ванная на чердаке?»
Этот вопрос мучал ее, пока она преодолевала ступень за ступенью, сначала поднимаясь на второй этаж, а затем и на чердак.
С тем же успехом она могла бы взять все травы и сжечь магические следы в своей ванной. Зачем для этого нужно было отводить специальную ванную? Возможно никакого смысла в этом и не было, а может быть волшебные травы работали только в этой чугунной ванне — чугун дольше сохраняет тепло, как помнила Марта.
«Как будто собираюсь сварить из себя суп в чугунном котле» — усмехнулась про себя девушка. — «А что, если ванная и есть чугунный котел?»
Она открыла дверь чердака и посмотрела на ванную, залитую тусклым лунным светом, проникающим через мутное окно. Что ж… если бы это и был котел, то самый нестандартный.
Марта положила вещи на банкетку у стены и, подойдя к ванной, заткнула ее деревянной пробкой, после чего, не давая себе времени на раздумья, открыла кран и пустила струю огненной воды.
Ни она, ни бабушка не удосужились убрать мамины травы по своим местам, потому они все еще стояли на полу возле одной из лап. Марта открыла материнский блокнот и принялась ссыпать содержимое склянок в ванную в нужных пропорциях. Постепенно воздух становился горячим, жгучим, в носу начало гореть, а кожа покрылась липким горячим потом.
Не давая себе возможности передумать или отложить задуманное, Марта скинула халат. Тот бесшумно приземлился на пол, а на него сверху упало нижнее белье.
Сделав глубокий вдох, что обжег ее легкие и прокатился волной по всему телу, Марта схватилась за теплые бортики ванной и вступила в воду. Ноги обожгло. Жар вперемешку с жжением поднимался от самых кончиков пальцев и бежал вверх по телу. Задержав дыхание, Марта плюхнулась в воду, а затем опустилась в нее с головой. По какой-то неведомой причине одной ей было легче. Переживать свою личную боль без посторонних глаз, смотрящих с состраданием и жалостью, было проще.
Да, она горела. Да, ей казалось, что еще мгновение — и она почувствует запах горелой плоти. Но оттого, что рядом не было зрителей, пропадало это омерзительное чувство жалости к самой себе, а потому ей было проще. А возможно она просто привыкла к боли или же этой болью наказывала себя за содеянное.
Марта не знала, что именно чувствовала в этот момент. Она представляла из себя клубок спутанных нитей эмоций. Черная — жгучая ярость. Ее было много. Синяя — дикий страх — переплетаясь с черной, делая ту прочнее, подпитывая ее. Были и бледно розовые нити раскаянья, смешанные с красными — тревожными. Но где-то там в глубине клубка, очень-очень глубоко, прятались и зеленые нити триумфа.
Она впервые превзошла себя, превзошла свои возможности. А оттого просто не могла не гордиться собой.
Марта вынырнула из воды, отчаянно хватая губами столь необходимый воздух. В лунном свете, казавшаяся с утра грязным болотом вода, сейчас была не столь омерзительна. Скорее наоборот она была даже завораживающей.
Девушка вылезла из воды и побрела к банкетке, оставляя после себя мокрые следы, поблескивающие в лунном свете. Она наскоро вытерлась и оделась. Чувствовала она себя немного лучше, чем когда залезла в ванную. Что было странно, ведь с утра ей казалось, что все ее тело вывернули наизнанку, а вернуть в прежнее состояние забыли.
Марта спустилась на первый этаж и направилась прямиком к сестре, которая все так же спала на диване. Она сняла с нее куртку и шапку, избавилась от обуви, но переносить девочку в спальню не решилась, боясь, что просто может уронить ее по дороге.
С соседнего кресла она взяла небольшой плед и укрыла им Мегги. А сама устроилась на полу возле ног сестры, положив голову на мягкое сиденье дивана. Марта не хотела больше оставлять свою маленькую сестренку без крайней на то необходимости.
Наблюдая за тем, как мирно спит Мегги, Марта и сама провалилась в сон. В холодный сон без сновидений, который больше напоминал игру, поставленную на паузу, чем настоящий отдых.
Проснулась она резко, как по щелчку, от молчащей долгие годы трели домашнего телефона. Она посмотрела на сестру. Мегги все еще спала. Посмотрела на часы. Без пятнадцати девять. Если Марта правильно помнила, сегодня было воскресенье. Кому, черт возьми, понадобилось звонить на домашний телефон в такую рань в выходной день? А звонили настойчиво, не прекращая.
Недовольная Марта поднялась на ноги и поплелась в коридор к старенькому стационарному телефону. Телефон разрывался и, казалось, чем ближе она к нему подходила, тем сильнее он трезвонил.
Устало выдохнув, Марта взяла трубку и поднесла к уху.
— Мисс Рудбриг? Мисс Марта Рудбриг? — ударил по ушам звонкий немного визгливый голос.
— Да. Кто это?
— Вас беспокоят из больницы Святого Моисея. По поводу вашего отца. Доктор готовит его к выписке. Во сколько вы сможете его сегодня забрать? — трезвонил голосок не хуже телефона.
Марта ошарашенно уставилась на картину перед собой, которую нарисовала еще в школе. Ничего интересного — просто берег бухты с волнами, накатывающими на него. Слова медсестры казались знакомыми, но оттого не менее нелепыми. С чего бы врачу выписывать человека, который еще вчера пережил операцию и лежал в реанимации. И даже не пришел в себя.
А ей говорят приехать и забрать его. Может она что-то не так поняла своим еще сонным мозгом?
— Мисс Рудбриг? Вы здесь? — прозвенел голос, вырывая ее мыслей.
— Да… да… я здесь… — оторопело ответила Марта. — Но почему его выписывают? Еще вчера он был в реанимации, ему ведь делали операцию…
— Ох, я не знаю подробностей, — голос медсестры стал чуть тише. — Наверное, операция была не серьезная. Но это не так важно! Он пришел в себя! И он здоров! В общем, документы на выписку будут готовы после обеда.
— Здоров? — вторила медсестре девушка.
— Да, — в голосе слышалась улыбка. — Вы сможете его забрать?
— Да, — неуверенно протянула Марта, не совсем понимая, что за странности творились этим утром.
— Вот и отлично, — вновь зазвенел голос в трубке. — Когда приедете, сначала подойдите на стойку регистрации….
Она еще что-то объясняла, но Марта ее уже не слушала. Все ее внимание было сосредоточено на недовольной сонной мордашке Мегги. Девочка стояла меж распахнутых дверей гостиной и исподлобья взирала на Марту.
И этот взгляд был пугающим. Опасно пугающим…