Мать обняла тараторящую дочь.
- Давай за стол... И руки помой!
- Сейчас! - Шура побежала в угол к рукомойнику и оттуда радостно продолжала: - Повторяемость до третьего, до четвертого знака... Но вдруг начинает эволюционировать! Хоп - и появляется мутант! Ну как если бы обезьяна стала человеком!
- Человек! - взмолилась мать. - За стол!
- Хватит, - остановил Шуру и счастливый Алексей Александрович.
Но что же это делает с нами судьба?! Только сели пить чай, только он подумал, что все же можно быть если и не особенно счастливым, то хотя бы спокойным, что можно строить жизнь по своему хотению, как за окнами во дворе мелькнула чья-то тень.
- Соседка, наверно, лясы точить, - пробормотала Анастасия Ивановна, но Алексей с непостижимым чувством то ли страха, то ли предзнания подумал: "Броня?!"
И, точно, это была Бронислава. Нараспашку открыв дверь, вошла из белого зимнего дня и оглядела честную компанию, отметив, как побледнела и зажала руки меж коленками Шура и, поморщившись, опустил голову Алексей Александрович.
Большая, высокая, как медведица, в распахнутой желтой дубленке, в свитере и мохнатых штанах, в белых унтайках, украшенных разноцветными узорами, жена с минуту молчала. И наконец глубоким, грудным голосом:
- Здравствуйте! Где тут наши гости у вас?
Алексей Александрович поднялся. "Господи, зачем?!"
- Здрасьте, - тихо и недоуменно отозвалась хозяйка.
А Шура вскочила:
- У нас ничего тут не было! - смешнее не могла сказать. Но понятно, что выгораживает Алексея Александровича.
- И очень хорошо, - мгновенно нашлась Бронислава. - У него возможны припадки. Он хороший, но совершенно себя не жалеет. В городе, конечно, тяжело, но... Поехали, милый, домой. Есть серьезное дело. - Как она определила, где он скрывается, объяснять не надо было - приехала вместе с Шурой, тем же поездом. - Твоя мама болеет. Мы с ней тебя ждем.
Вот оно что! Не врет ли? Прямой удар в сердце.
Молча, ничего не видя перед собой, Алексей Александрович оделся, поцеловал руку Анастасии Ивановне и, помедлив, Шурочке (та, глядя на Брониславу, хотела испуганно ее отдернуть), кивнул бабушке, замершей, как седое каменное изваяние, и вышел прочь...
Они попали в общий вагон. Руководимые громогласной Брониславой ("Пропустите, человек болен!"), сели друг против друга у окна за столиком. С верхних полок, возле их голов, свисали ноги в носках и без, в проходе сидел и бестолково тренькал на гитаре пьяный солдатик:
- Огонь, батарея... комбат, мля, комбат...
А на него уставился умиленными глазами старичок в полушубке и валенках, в руке сумка, в которой возилась и кудахтала курица.
И Алексей, и Бронислава поначалу молча смотрели в пыльное окно вагона, где проплывали какие-то смутные тени. Потом она повернула голову и устало произнесла:
- Я тебя давно хотела спросить, ты вот умный, занимаешься зависимостью биологических сообществ от потребляемой энергии. Скажи, насколько для человеческого организма важна потребность в правде? В полной и безоговорочной, а?
- Не знаю, - поежился Алексей Александрович.
- Не знаешь... - удовлетворенно сказала Броня. - А что ты вообще знаешь? О себе, о близких тебе людях...
- Насчет мамы... - с трудом начал выговаривать он.
- Жива-здорова, - спокойно ответила Броня. - Она замечательная старушенция, все понимает. Мы с ней помирились. - И с напором закончила: У нас дома будет мир и благоденствие.
"Она сумасшедшая, - тоскливо подумал Алексей Александрович. - Зачем я ей нужен?.."
Зайдя в квартиру, Алексей Александрович словно вернулся в свою жизнь год назад. Только лицо у матери теперь все время было как будто в тени. Из-за большого платка, повязанного на седые волосы? О чем она думает? Винит сына? Втайне трепещет перед невесткой? Та ходит по комнатам, поднимая своим движением бумаги на столе и шевеля занавески на окнах, и громким голосом, от которого вибрирует что-то в голове у Алексея Александровича, рассказывает, какой замечательный санаторий "Загорье", весь в снегу, но муж сказал: дома лучше.
Сын Митя пожал протянутую отцом руку довольно сильно и, шмыгнув носом, попросил у матери двадцать рублей на покупку дискеты с новой компьютерной игрой. Бронислава дала деньги и позвала мужа и свекровь к столу, а там Левушкины увидели и красную норвежскую форель, и французское "Бордо", и много всякой другой вкуснятины...
Броня праздновала победу, а Алексей смиренно вкушал трапезу и криво улыбался. Только бы мать не расплакалась. Но мать повторила и раз, и два, как заклинание:
- Броня, я так рада, что вы с сыном любите друг друга. Семья - ячейка государства, это основа основ.
- Да! - громко засмеялась Броня, поводя плечами и подпрыгивая на стуле - даже чашка в тарелочке перед ней звякнула. - Ячейка! Я - чайка!..
"Она сумасшедшая..."
9
Миновал старый Новый год, а Алексей Александрович все ждал, когда же ему выдадут загранпаспорт и он полетит за рубеж, чтобы строить в Альпах международную Зеленую лабораторию с "Трубой очищения". Он уже написал в Швейцарию, что скоро прибудет.
Шуры больше рядом не было - ее забрала к себе Бронислава, договорившись с директором института Кунцевым. Ставку там ей дали в полтора раза больше. А Броне лучше, когда возможная соперница под боком. Как-то он встретил ее на улице, остановилась - как запнулась и быстро выговорила, краснея и оглядываясь:
- Простите меня. Она у вас такая замечательная... мне стыдно.
- Шура, да о чем вы?! - Но она уже убежала.
Может, так оно и лучше.
С Галиной один раз случайно столкнулся в театре: шел с Брониславой по проходу между партером и амфитеатром, а навстречу - под руку со своим начальником Исидором Ивановым - она. Раскланялись и разошлись. В глаза она ему не посмотрела.
Всё! Надо работать. И больше ни на что не обращать внимания. Левушкина-Александрова в свое время очень хвалил академик Яблоков, умолял не обходить проблемы экологии. Кому, как не Алексею, с его двумя профессиями - физика и биофизика, - заниматься спасением живого на Земле? На Западе экология стала политикой, в правительствах побеждают зеленые. Ведь ВСЕМ людям понятно, что такое чистый воздух и чистая вода...
Кстати, если он на этом поприще прославится, Галина, может быть, иначе станет к нему относиться? Есть же циничная истина: женщину побеждают или деньгами, или славой. Для Савраскиной деньги вряд ли много значат. А вот слава... коварная штука...
Но как же нажать на работу? В голове мороз...
И вновь вмешалась судьба.
Утром в лабораторию заявился странно знакомый человек, узколицый очкарик в расстегнутой куртке и свитере, в потрепанных синих джинсах.
- Здрасьте, господа, - поздоровался гость, и Алексей тут же вспомнил: именно этот субъект приезжал на "Жигулях" требовать подаренные Севастьяновым деньги обратно.
"Господи, отдохнули и решили по-новой меня дергать?"
Алексей Александрович растерянно предложил гостю стул и не сразу понял, с какой целью тот явился. Наконец дошло: ему предлагают работу, и она каким-то боком связана с одной из полушутливых идей Левушкина-Александрова, высказанной на семинаре психологов и биологов в прошлом году: схожие типы лиц всего живого.
- Это же сбор компромата?