- Я говорил с Орловым, - сказал Кунцев.
- Ну как?
- Уходит от разговора.
Марьясов подумал, усмехнулся и набрал телефонный номер:
- Николай Николаевич, как твоя докторская? Не пора ли уж заканчивать да защищать?.. А пока что загляни к мне, есть пара вопросов... - Положив трубку, подмигнул. - Сейчас старый сибиряк притопает. Неужто у этого медведя случилась медвежья болезнь? Чтобы не трясся, оставьте нас одних.
- Да, пойду, - Кунцев поднялся. - Ну и ситуасия... А как же презумсия?.. Н-да. Если правда университет подгадил, то кто же второй институт? Может, москвичи? Им-то нас не жалко.
- Скоро узнаем. Как только передадут читать тома дела Алексею Александровичу. Меня интересует другое - почему?! Кому этот бледный ангел помешал?
- Вы сказали "тома". Там что, действительно тома? - испуганно ахнул старик-биофизик.
- Пять томов! Но там же, Иван Иосифович, вся шелуха собрана: протоколы обысков, допросов... Ну и то, что нас интересует, - заключения темных сил...
И пришел Николай Николаевич Орлов к Юрию Юрьевичу Марьясову.
И обнялись старые приятели, оба заядлые охотники и рыбаки.
И налил ему Марьясов "Смирновской", и выпили они, и посмотрели в глаза друг другу.
И сразу понял старик, в чем его подозревают... Но, поскольку жизнь на излете, а на пенсию хочется уйти доктором наук, покаялся Николай Николаевич, что все эти годы завидовал молодому гению.
И представился случай палку в колесо сунуть. И сунул он эту палку, потому что в свое время его, Николая, в эту тему не взяли - он всегда медленно соображал.
А сейчас на него надавили, потому что два года назад было уголовное дело - в лаборатории пропало около 200 литров спирта и 1 км. дорогого коаксиального кабеля... А нынче случилось еще ЧП - сын Николая Николаевича со шприцами и всякой гадостью в кармане попал в милицию... И старого ученого от позора спасла более серьезная фирма...
Попросили - Орлов и подмахнул заключение.
- Но я же не могу об этом рассказать... Юра! Я жить хочу!
- Живи, Коля, - сказал Юрий Юрьевич. - Кто же второй?
Но об этом Николай Николаевич Орлов не знал ничего.
23
Левушкин-Александров уже и не помнил точно, которое сегодня число. К нему никого не пускали и никуда не вызывали. Ничего себе: следствие закончено! Пару раз, сатанея от тоски, принимался колотить каблуками в дверь, но на это надзиратели не обращали внимания. В кинофильмах про СИЗО есть хоть какой-то контакт между охраной и преступниками.
Одиноко. Как белому медведю в пустыне. Ночью к его радости некий остряк стал стучать в стену: стук, двойной стук, стук... Ага, азбука Морзе. Это мы понимаем. Итак, спрашивают: КТО?
Как ответить? От внезапной злости отстучал: ХЕР В ПАЛЬТО. Замолчали. Стало неловко. Отстучал: ИЗВИНИТЕ. Ответили: ПОНЯЛИ ШПИОН.
Шпион? Значит, вы тут верите все-таки, что шпион?! Чтобы позлить идиотов, а также слухачей с их начальством, заорал среди ночи:
- Коли я китайский шпион, заявляю по-китайски протест!.. - И, давясь злым смехом, начал произносить первые попавшиеся слова, похожие на китайские: - Ни хау хае иня хуе мина...
Нет ответа.
Тогда он решил голодать.
На третий день, когда следователям через надзирателей стало совершенно ясно, что ученый пошел-таки на политическую акцию - голодовку, к нему явилась капитан Шедченко с книжкой в руке.
- Здравствуйте, Алексей Александрович. - Узник валялся на постели, закрыв глаза. - Что же, здесь так плохо готовят, что вы отказываетесь есть?
Алексей Александрович решил молчать. Пошли вы к черту!
- А я вам передачу принесла. Весьма любопытную передачу.
Умеют интриговать. Он открыл глаза и долго смотрел на даму - она снова в длинном платье и на шее шарфик, на этот раз голубой. Хоть бы однажды явилась в форме. Интересно, муж, тиская ее ночью в постели, ради хохмы хотя бы ругает власть?
Сел, свесив ноги, а затем, пошатываясь, поднялся во весь рост:
- Давайте.
Капитан Шедченко подала ему книгу, он увидел: томик Пушкина.
- Тут вам и записка. - Татьяна Николаевна улыбнулась. - Она была приклеена под оторванным корешком с торца. Ваша жена, видимо, надеялась, что мы не найдем. Но, поскольку в записке нет ничего предосудительного, я вам ее передаю.
Алексей Александрович развернул крохотный клочок бумаги. На нем тесно толпились слова: "ЖДУ ВЕРЮ В СПРАВЕДЛИВОСТЬ ЛЮБЛЮ БРОНЯ". Вопросительно глянул на следователя:
- Это всё? Когда суд?
- Скоро, - ответила следователь. - На днях мы передадим вам материалы дела. И перестаньте вы голодать, это ни к чему... И так уже вокруг вашего имени вакханалия.
Алексей Александрович усмехнулся:
- Вы точно знаете смысл этого слова? Вакханалия от слова Вакх... Боюсь, тут не до вина...
- Вы прекрасно поняли, о чем я говорю, - как можно мягче ответила капитан Шедченко. - Я бы на вашем месте прислушалась к словам вашей жены "верю в справедливость"...
- А у вас никогда не возникала мысль, что можете оказаться на моем месте?
Лицо у капитана Шедченко порозовело, но она смолчала. Через мгновение продолжила своим четким, холодноватым голоском:
- Я бы на вашем месте... все-таки раскаялись бы.
- Опять? - Профессор изумленно смотрел на следователя. - В чем?!
- В чем-нибудь, - словно бы легкомысленно улыбнулась Татьяна Николаевна. - Вас могли бы помиловать.
- Н-ну нет! - вырвалось у Алексея Александровича, и от гнева у него загремело в голове. Опершись о стену, оскалился: - Я ни в чем не виноват. Это, может быть, потом вас помилуют... хотя бы в небесах... следователи с крылышками...
- С вами по-человечески, Алексей, а вы... - Следователь Шедченко пожала плечами и ушла.