И Вовяну ничего не оставалось, как брать: откупиться было нечем. Вовян, если проигрывал, переживал из-за пустяка. А когда Кутузов вручил ему напоследок бабу Сашу, пережившую шесть пароходов, нервы у моториста раскисли.
- Я плачу, - сказал он, удивляясь.
- Успокойся, Пушок.
- Не могу...
Вовян, утираясь, вышел.
Андрюха задержался, чувствуя неловкость за товарища.
- Из-за девчонки переживает, с "Ванцетти", - назвал он пассажирский теплоход "Сакко и Ванцетти", который совершал круиз по Арктике. - У него на шлюпке последняя очередь.
Шаров сразу поднялся, и все поняли, что он уступит свою. В тишине опять задал вопрос Дюдькин:
- Но ведь дочка могла написать?
Никто ему не ответил. Тогда повар решился:
- Пойду в поселок.
- А мы будем встречать "Агат".
- Встречайте...
Стало слышно, как Дюдькин шумно одевается напротив, в матросской каюте.
- Скоро сдуреем все, побежим в поселок, - заметил боцман.
- А что? Девчонку спасли...
- Спасли! Помешалась она, вчера убежала из больницы. Не могут найти. Говорят, влюбилась.
- Такая! Значит, пропала она... - с огорчением сказал Ильин.
Настроение играть пропало, и Кутузов смешал карты.
Шлюпка вернулась с поломкой: испортился по дороге топливный насос. Поэтому долго шли.
Кокорин, хмурый, не глядя ни на кого, тотчас направился в каюту. Суденко, который вышел из-за него, понял, что работу Кокорин не достал... Что делать весь день?
Сошел на причал, поискал Федоса. Его машина, самая помятая и выносливая, стояла последней в очереди. Кожанки на Федосе не было, какая-то телогрейка с чужого плеча.
- Где твоя кожа?
- Кому-то отдал, - ответил он рассеянно.
- Может, девчонке какой-нибудь?
Федос начал припоминать:
- Помню, сидел. Потом, помню, шел. Потом, помню, спал...
- Память у тебя!
- Понимаешь, - сказал он, - жена ушла.
- Куда?
- Ходит по поселку, ей ног не жалко...
- Ты меня можешь подкинуть к заливу?
Федос поморщил лоб: далековато, порожний рейс в оба конца.
- Давай во время перерыва. Л то у нас экипаж, понимаешь...
- Ударники труда?
- Ну да.
С моря, окутывая причал, наползал сырой туман. Включили сирену на буе Экслипс. Сигналили, разъезжаясь, машины. На охотничьих шхунах гудели мездрильные установки. Бородатые стрелки, надев кухонные передники, шкерили звериные шкуры. Возле скользких круглых бортов покачивалась связка убитых белух, надутых компрессором, чтоб не тонули. В плащике, в начищенных туфлях, светясь серебряной головой, пробежал повар Дюдькин.
Кокорин открыл дверь:
- Запретили привлекать "Кристалл" к портовой работе.
- Кто запретил?
- Запретили держать открытым эфир. Радист сказал, что даже запретили прослушивать SOS.
Суденко сел.
- Почему?
- Не знаю.
- Тебе запретили работать, а ты сидишь, как... - Он не договорил, глянув на обмякшую фигуру старпома. - Ты же ездил куда-то?
- Приказано стоять.
В это время постучали в дверь. Думая, что передумал Федос, Суденко встал. Это был Свинкин.
- Михайлыч, четырнадцатый канал...
- Гидробаза, обожди... - Кокорин пошел в рулевую, где стоял "Катер", радиостанция внутрипортовой связи. Вскоре он вернулся. - Предложили прибыть мне и тебе. Шлюпка уже выслана.