- Вот пароход, - Суденко поставил точку. - Поднять его, как я понял, можно только здесь.
- Чем вы его поднимаете?
- Крыльями.
- Объясните подробней.
Он изложил идею, выделив в ней тот момент, когда "Шторм" оказывается в волнах. Течение разгоняет его до всплеска. Крылья принимают удар, и корабль влетает в поток.
- Это теоретическая формула, рассчитанная по компонентам?
- Допустим, что так.
Неуверенность, с которой это было сказано, от него не ускользнула.
- Если у вас не рассчитаны компоненты: вес конструкции, скорость течения, сила удара и нет расчета профиля крыльев и места их крепления, - то подъемной силы не возникнет.
- Скорость течения уже есть. Какой... компонент вы можете дать? Удар можете дать? От него зависит профиль.
- Волны как стихийный процесс трудно поддаются моделированию. Но если судить по приливам, которые передают энергию внутренним волнам, то высота всплеска и, следовательно, сила удара бывают разные. В зависимости от фазы луны - от половины до полных лунных суток. - Он очертил небольшой уголок, испещренный разветвлением изогнутых стрелок, окружавших большую стрелку, как косяк мелких рыбешек крупную рыбину. - Если вы высчитаете правильно и подставите крылья под вектор удара, то пароход всплывет.
- Удар вы мне скажите! Удар.
- Сейчас ребята высчитают вам. По показаниям динамометра.
- Это другое дело.
Суденко с облегчением встал.
- Однако продолжим, - усадил его Толмазин. - Что у вас дальше?
Дальше у него ничего не было. Но он уже понял, что ничего больше от ученых не выведает, и не хотел посвящать их в то, что обдумывал сам. Соображая, как выкрутиться, он рассмотрел еще одну стрелку с повернутым наконечником, как раз над дугой потока, и мысль сработала мгновенно.
- Дальше я подставляю крылья еще раз. Вот здесь.
- Ничего вы не подставляете, - сказал Толмазин. - Во-первых, тут вектор удара меняется. А во-вторых, вы уже без крыльев. Скорее всего... Потянуть есть чем?
- Нет.
- Значит, вы не поднимете "Шторм".
- Совершенно точно, - Суденко вытер лоб. - Здесь у меня прокол, дохлое место.
- Просто выходите здесь.
- А что, если я... поплыву дальше?
- Шутите?
- Нет.
Толмазин с минуту разглядывал его:
- Да вы, я вижу, на все способны.
- А вы помогите мне. Помогите выскочить где-нибудь! Я на все пойду, чтоб вас отблагодарить.
- Вы хоть немного думайте, о чем говорите.
- А вы не считайте меня дурачком!
- Да вас знаете куда унесет? Может, в приполюс, под панцирь! - закричал он. - Чего вы вообще лезете туда? Зачем вам нужен "Шторм"? Не выходит - и бог с ним.
- Бога нет! Я не успеваю выскочить из-за льда. И я не один, с ребенком. Надо отсидеть выдержки, понимаете? А главные коэффициенты выше!
Толмазин расстегнул пуговицу пиджака. Остальные ученые поднялись с мест и окружили их. Несколько минут стояла тишина. Толмазин посмотрел на водолаза в размышлении.
- Когда изучали Гольфстрим, - сказал он, - то всем бросилось в глаза, что он течет одной струей. Это нелогично. По закону гидродинамики поток должен расширяться и терять скорость. Противотечение Кромвелла на многое раскрыло глаза. Вот посмотрите... - Он стал водить пальцем по динамической мазне. - Видите эти дуги? Вот ваш компенсирующий всплеск, образующий поток. Все глубинные течения противоположны поверхностным. А здесь поток поворачивает с течением. Что это значит?
- Я в этом деле дуб. Говорите вы.
- Мы ставили буйковые станции на отрезке меридиана протяженностью около пятисот километров. Изучали переходный слой между течениями. Предположение такое: выравниваются давление, плотность пластов. Течение становится одно. Но это только предположение. Поэтому привязывать "Шторм" к модели Полыньи очень опасно.
- А где поток пропадает, исчезает коридор?
- Возле Земли Верн.
- Там люди из "Шторма" выскакивали!
Толмазин сказал:
- Эта задача не по мне.
- И вы это говорите мне? - Суденко встал. Этот пацан, который только что швырял в него цилиндрами океанов, сейчас изумлял нерешительностью в том, что очевидно. - Мы здесь сидим, а он - там!
- Когда вам надо?
- К вечеру. Максимум - к полночи.
- Это невозможно.
- Воз... можно!
Толмазин не ответил. Он сидел, расстегнувшись, положив на поверхность стола свои тонкие руки. И в руки этого интеллигента Суденко сейчас отдавал жизнь, корабль, все? Еще несколько минут назад такое показалось бы ему чудовищной нелепостью. Случился парадокс, который он не мог объяснить. Впрочем, там будет видно.
7