Длинный и худой лев Люис уныло глядел близорукими глазами на размытую картину ледяной тундры, столь родной и привычной. Он всегда был таким: немым, немного тугоумным, но на это были свои причины. Люис по своей натуре был очень мечтательной и даже философской личностью. Быть может, родись он человеком, он бы стал очень известен благодаря своим глубокомысленным письменным работам, побуждавшим остальных вдумываться и наслаждаться самыми, казалось бы, незначительными вещами.
Вдруг что-то легко ткнуло льва в бок. Это была слепая Сильва, которая, наклонив морду с двумя похожими на стеклянные шарики глазами в сторону, смотрела на возлюбленного с её всегдашней нежной и немного грустной улыбкой. Хоть она и была лишена возможности наслаждаться красотами этого мира, но решила для себя раз и навсегда, что если этот мир и впрямь настолько великолепен, то она лучше будет улыбаться ему, чем будет вечно сетовать на свою несчастную судьбу. Она надеялась, что таким образом мир станет ещё красивее, и все вокруг, заметив это, наконец-то начнут наслаждаться тем неощутимым для них богатством, что у них есть.
— Брату стало хуже? — Поднял уши лев. Сильва покачала серебристой головой.
— Напротив. Жар спал, скоро и на ноги подняться сможет.
— Это хорошо. — Облегчённо выдохнул Люис, а про себя ещё добавил: — А то когда он болен — настроение у него ещё хуже.
Медленным шагом львица приблизилась к Люису и плавно опустилась на каменный пол, покрытый тонким слоем льда, после чего устремила взор стеклянных глаз в пустоту. Очнувшись от уж было начавшего вновь его опутывать транса Люис мимолётно взглянул на собеседницу и тут же, спохватившись, посмотрел вперёд и начал перечислять всё видимое им:
— Снег. Много снега. Всё белым-бело. Пространство уходит далеко-далеко в даль, соприкасается с чёрным небом. На нём цветные огни. Они медленно танцуют, меняя свой цвет.
А Сильва всё слушала и слушала, не меняя выражения морды. И видно было, что в ней происходит какая-то метаморфоза, будто из ничего, из полной пустоты в её голове прямо сейчас и рождается всё это в ведомой лишь одной ей форме, и она безмолвно наслаждается этим божественным видом.
Сказать честно, Сильва уже давно не просит более своего друга это делать. Лишь несколько раз она попросила Люиса: «Расскажи мне о том, что ты видишь, а я попытаюсь представить», но он с тех пор начал делать это постоянно, стоило только серебристой львице оказаться рядом с ним близ этого большого пролома в стене высокой башни, принадлежавшей старинному, покинутому замку, в котором ныне проживает весь их прайд. Это была их традиция.
— Г… Горы. — Всё продолжал перечислять Люис, уже поддавшись вперёд и прищурив глаза. После травмы головы исполнять свои негласные обязанности перед Сильвой стало определённо сложнее. — З-Звёзды ещё, кажется… И…
— Лорд!!!
— Ло… Что?! — Люис аж подскочил на месте и начал судорожно озираться по сторонам. Наконец, утихомирившись, лев посмотрел в одно место и разглядел приближающуюся к дворцу тёмную точку, очертания которой вырисовывались всё отчётливее и отчётливее с каждым метром, что преодолевал одним рывком этот неизвестный.
— Лорд! Лорд вернулся! Жив! Здоров! Да как возмужал! — Послышалось отовсюду радостное рычание, под которое многие львы сбегались на «главную площадь», что представляла из себя большую прямоугольную каменную плиту перед дворцом, чтобы поглядеть своими глазами на возвратившегося короля.
Осознав, что это совершенно не сон, не шутка, и не галлюцинация, Люис с криком «Бежим, скорее!» рванулся назад, к лестнице. Дезориентированная Сильва металась на месте, словно потерявшийся ребёнок, из-за чего Люису всё-таки пришлось поворотиться и ускоренным шагом сопроводить свою спутницу к ступеням.
— Где?! Где он?! — Всё отчётливее слышался снизу грозный рёв разъярённого старшего брата. У Люиса внутри всё сжалось. Мысленно он умолял всё всевышнее, чтобы не случилось то, что столько времени приходило ему лишь в кошмарных снах, но Сатурн был настроен решительно. Больной, и из-за того ещё более, чем раньше, озлобленный косматый лев, скаля зубы, плёлся по коридору, сопровождаемый сотнями взглядов его соотечественников. Рядом с ним, точно муха вокруг недосягаемой ложки с вареньем, вертелась его супруга Симма, умоляющая своего благоверного тоненьким и слащавым голоском просто пойти вновь в свои покои, отлежаться, и потом, в спокойной обстановке, без всяких эмоций, всё обсудить. Уже когда они выбрались наружу, поджимая уши, Симма предприняла последнюю отчаянную попытку и встала прямо перед Сатурном молящим голосом щебеча что-то уже совсем неразборчивое, на что грозный зверь лишь ещё пуще рассвирепел и уж было занёс лапу для удара, но его отвлёк грозный рык со стороны. Лорд вернулся домой.
— Ну, что? Что, припёрся наконец-то? — Каким-то нетрезвым голосом выкрикнул Сатурн. — Наотдыхался у людишек?
— Более чем. — Снисходительно процедил почти про себя Лорд, глядя с высоко поднятой головой на это хворое, хромающее создание. — Слышал, ты тоже не терял времени, находясь в статусе моего регента?
— Короля, мой друг, короля! — Вновь гортанно взревел Сатурн, после чего издал натужный, булькающий смех. — Ты же умер, верно? Все так думали, все! — Он опять рассмеялся. — И я им лишь помогал в это уверовать!
— «Помог им уверовать», значит? — С легкой усмешкой в голосе проговорил Лорд, после чего выпрямился в полный рост и выкрикнул: — вы узрели истинный облик своего правителя! Доверитесь ли вы ему теперь?
— Молчи! — Больной лев вновь повернулся в сторону соперника. — Вы только на него посмотрите! Почти двенадцать лет в рабстве просидел, и нет — совсем свежим да пригожим вернулся! Да он там, видать, в доброй дружбе всё это время с теми двуногими обезьянами в сытости и тепле провалялся, а как только наскучило — домой вернулся. Вон, даже одну из них с собой притащил! Видать, слуг с пол сотни человеческих иметь понравилось, вот и решил с собой одного захватить!
Все львы, как один, устремили взгляды на Агния. Кто-то смотрел с любопытством, кто-то с непониманием, кто-то с отвращением, а бедный мальчик под всеобщий шепот лишь сильнее и сильнее вжимался в короля, силясь исчезнуть в его гриве.
— Если бы, Сатурн, если бы. — Отвечал Лорд. — Я был безвольным рабом, заставлявшим с утра до ночи двигаться жестяную машину, изрыгающую пламя — одного из чудищ нынешнего человеческого правителя, что казнил всех наших друзей — карахтов.
В толпе послышался ропот взволновавшейся толпы.
— Их казнили? — Сатурн постарался сказать это столь же невозмутимо, как и раньше, будто и не было у него того секундного ступора, что в одночасье накрыл весь окружавший их прайд.
— Да, на моих глазах. — Лорд скорбно опустил голову. — Всех до единого, на моих глазах. Бальтазар саморучно перерезал горло их предводителю. Меня же в тот же день продали в зажиточный дом, где я недавно и повстречался с моим юным спутником. — Лев заглянул себе за спину. — Он-то и помог мне бежать.
— И легко ли тебе было бежать на жестяных ногах?
Лорд нахмурился из-за всё не умолкавшей дерзости своего бывшего товарища.
— Наше звёздное небо помогло мне, когда я явился под его взор. Люди лишили меня прежних ног, чтобы я не смог этого сделать, и если бы мне не помогли — я бы сейчас перед вами не стоял.
— Како-о-ое огорчение…
— А что насчёт тебя, Сатурн?
— Что ты..?
— Ты сказал, что вы изнываете от голода, но я ведь успел дать тебе часть моей гривы, чтобы вы знали, куда ушла добыча! — Львы стали переглядываться меж собой и, в конце-концов, все устремили неодобрительные взоры на Сатурна. — Или ты использовал её для другой цели?
— Я её потерял! — В голосе Сатурна начало проглядывать волнение.
— Не вздумай мне лгать!
— Где я лгу?!
— Все знают, насколько ты самолюбив, и как хочешь потомства! Я даже и не удивлюсь, узнав, что небесное благословение ты потратил на безуспешные попытки заиметь наследника, а пропитание для остальных ты намеревался отыскать своими силами.
— А может быть, Лорд! Не век же на сидеть под твоей защитой! Что мы, и сами без тебя обойтись не можем?
— Ты видишь!
— А сможешь ли ты доказать, что сам сможешь обойтись без кого-либо, и без обоих ног? Я и мой брат против тебя! Здесь и сейчас!
— Помилуй, господин! — Перепуганная Симма встряла перед уже готовым одним рывком наброситься на соперника мужем и заголосила: — Не трать силы зря! Что это за бой, вот так, сразу? Надо подготовиться, чтобы по совести, при соблюдении всех обычаев! Что мы, дикари подобным способом столь важные вопросы решать?
Хоть Сатурн по своей природе и был невероятно вспыльчив, но иной раз влияние супруги оказывало на него воистину гипнотический характер. С минуту лев всё обдумывал. За это время он успел остыть, вернуть здравый рассудок, и в конечном итоге прозвучал такой вердикт:
— Ладно уж, ладно! — Вздохнул Сатурн. — Участникам даётся часовая отсрочка. И, если другая сторона поддерживает выдвинутые мною условия боя… — Больной лев взглянул мельком на Лорда. Тот уверенно кивнул, давая понять, что он со всем согласен. — Отлично! Тогда — сойдёмся же в назначенное время и решим, кто из нас прав.
— Один лишь вопрос, друг мой! — Сатурн, сморщив свою и без этого скисшую под натиском болезни морду, обернулся на Лорда. — Где Калеоппа? Где наши дети? Как всё прошло?
Сатурн на секунду замялся, и, что-то невнятно пробормотав себе под нос, стремительно удалился в глубь замка. Лорд несколько раз окрикнул его и уж было был готов бежать за предателем, но двое львов его остановили. По ним было видно, что делают они это совершенно не со зла, просто так пока что надо… И Лорд это понимал, потому не стал противиться и, скорбно понурив голову, зашагал с Агнием на спине к отдалённым руинам заваленной на бок башни.
— У тебя есть семья? — Наконец-то спросил после минутного молчания Агний.
— Да. — Печально вздохнул Лорд, пребывая в мрачных думах. — Красавица-жена, Калеоппа, и наши дети. Я их не застал. Она была беременна, когда сюда пришла гвардия нового короля, Бальтазара. Они пришли к нам ранним утром и открыли огонь по крепости. Причём стреляли не стрелами, а огнём. Снаряды были очень маленькими, но жалили похуже меча. Много из наших тогда погибло, но я вовремя среагировал и бросился задержать солдат, пока оставшиеся члены прайда укрылись внизу склона, близ моря. Там оно, чуть дальше, за каменным шпилем, около которого наша крепость.
Лорд печально замычал и, прикрыв глаза, уложил голову, украшенную пышной гривой, на лапы. Агний бережно погладил друга по шее, силясь утешить.
— Мы обязательно их найдём, обещаю. Да даже если… — Агний просто не знал, что сказать. — Да даже если он их увёл на край света, Сатурн ответит за это!
Лорд просто добродушно улыбнулся, глядя в пустоту. Он прекрасно понимал всю суть слов мальчика, и был ему, конечно, благодарен за столь любезные порывы, но приободряло его это мало.
— Спасибо тебе, мальчик, но беспокоит меня другое. Понимаешь ли, в моём роду передаётся особый дар, связывающий нашу семью со звёздным небом. Оно дарует нам силу, помогает найти кров и еду, направляет нас в трудную минуту. И моим детям, в чём я не сомневаюсь, это тоже передалось. И я опасаюсь, что Сатурн, исчерпав силу моей гривы, переключился на моё потомство, и, или для того, чтобы вновь тратить силу звёзд на себя, либо для того, чтобы исправить то, что он натворил, он начал преждевременно пытаться пробудить в них их связь. А это же вещь очень тонкая, её нельзя торопить. У кого-то это приходит рано, у кого-то поздно. А Сатурн… Ему ничто не преграда! И мне даже страшно представить, чему он мог их подвергнуть…
Агний молчал. Опустив голову, мальчик тихо вздохнул и погрузился в пучину немой задумчивости. Он понял, что никакие слова сейчас не смогут исправить положения. Да и нужно ли это?.. У Лорда впереди бой, там-то всё и решится. Не надо его сейчас отвлекать. Он должен побыть наедине с собой и настроиться, и сейчас самая лучшая помощь — простое, проникновенное молчание.
Тем временем Люис смог улизнуть от брата и спуститься к нижним берегам моря. Сатурн, конечно, дал строгий наказ, чтобы брат сильно не задерживался со своими размышлениями и эмоциональным настроем, и Люис честно пообещал, что будет на месте боя уже через двадцать минут, чтобы обсудить тактику, но полуслепой лев и без этого уже знал, что всё будет по-старому. А хотя… Кто знает? Это же Лорд! Потомок великих вождей их древнего семейства. Но, с другой стороны, если посмотреть на ситуацию под другим углом, это не особо-то меняет дело. Лорд без ног и в замешательстве, а если Сатурн ещё и в нужный момент вякнет, что он передушил всех львят и супругу короля — то дело на девяносто девять процентов в шляпе. Но если же Калеоппа с юным Альфюмой и отрядом вернутся раньше — тогда им несдобровать. Крупно несдобровать. Может, ему устранить эту неполадку? Куда они пошли он знает, да и сил у него более чем хватит, чтобы взаправду лишить столь внезапно прибывшего короля единственного наследника и супруги уже взаправду. Да и скалистый перевал — лучшее место для подстройки несчастного случая. И… Господи, о чём он думает? Нет, эта жизнь головореза с голодом на пару скоро сведут его с ума…
Люис в подробностях помнил тот день. Шёл второй месяц с того дня, как люди увели Лорда. Сатурн был регентом. Люис, формально, тоже, но в большей степени он выполнял скорее обязанности мальчика на побегушках, чем временного правителя. В тот день был пик волнений в их прайде. Еда ушла, морозы наступали — все требовали ответа у правящей верхушки. За один лишь тот день Люис раз двадцать услышал фразу: «Чему вы верите? Это не поможет!». Речь шла о том злосчастном локоне из гривы Лорда, о котором они с Сатурном разговаривали некоторое время назад. Львы требовали, чтобы Сатурн выпросил у неба знак, чтобы они могли найти оленей и наконец-то насытить их голодные желудки. Сатурн же, как заведённый, отвечал: просил, но не работает. Тогда один из львов, Ореон, вышел вперёд и открыто обвинил временного правителя в предательстве. В тот момент Люис совершенно не понял, что на него нашло… Он стал остервенело кричать на старого друга, с которым они ещё в далёком детстве неразлучно ходили по этим горам с Сатурном и Лордом, и, не найдя в конце-концов больше аргументов, просто бросился с возвышения на Ореона, растопырив когти. В Люиса в те секунды будто бы демон вселился… Он так устал от всей этой моральной давки, так устал, что на него смотрят свысока, так ему хотелось хоть один раз почувствовать себя не блеклой тенью, а грозным, твёрдо стоящим на лапах повелителем. И вот, все эти тёмные желания, разраставшиеся, словно огромный снежный ком, в самых тёмных, даже своему хозяину не известных, уголках сознания Люиса в один момент вырвались наружу. Да так резко, что даже сам ныне полуслепой лев не смог сразу определить, что с ним тогда произошло. И это жуткое наваждение продолжалось до тех пор, пока уши не пронзил глухой хруст. Люиса будто бы палкой по спине огрели. Лев взглянул на секунду назад поваленного им на спину соперника. Его голова, с ничего уже не выражавшими глазами, была повёрнута вбок и приподнята мордой вверх. Ещё секунда, длившаяся как минута, потребовалась Люису, чтобы он смог осознать, что перед ним лежит труп. Лев фыркнул и как ошпаренный рванулся назад, яростно хлыща себя по бокам хвостом. Секундный шок утих. Люис стоял на месте. И ничего. Он ничего не ощущал. До не могло это дойти: как? Это и есть смерть? Нет! Вон, вон же, смотрит, лежит, вроде как нормально! Ну, не может это выглядеть именно так…
Всю неделю после этого Люис ходил в безмолвном трансе, чего не скажешь о Сатурне, который и нанёс тот самый решающий удар, оборвавший жизнь бедняги Ореона. Условный вожак вел себя, как ни в чём не бывало. Естественно, у него была цель. Он показал, что будет с неверными. Он знал, на что идёт, он сам тому вина, это всё произошло умышленно и он сам же чувствовал, как жизнь его некогда собрата вытекает из-под его зубов, сомкнувшихся на шее Ореона и переломивших её. А Люис… В голове был сплошной белый шум, больше ничего.
Если быть честным, то Сатурн воспользовался отданным ему локоном. И да, в своих целых. Он всё делал, как надо: дожидался чистого неба, клал локон под лунный свет и начинал просить, но не пропитания для своего народа, а то, что упоминал недавно Лорд — наследника. Молил он долго. Молил упорно и чуть ли не со слезами, но всё было без толку. Именно поэтому, когда оставленная беременной Калеоппа разродилась дюжиной здоровых львят, приходившимися детьми вечного негласного соперника Сатурна, он просто набросился на весь слепой выводок и начал с диким неистовством рвать их всех на части. Люис тогда просто впал в ступор, настолько резко это произошло. Он помнил разве что вой пребывающей в первобытном ужасе Калеоппы, изо всех сил пытающейся спасти хотя бы нескольких своих малышей от лап и зубов обезумевшего льва, и холод в лапах. Это был просто какой-то кошмарный сон…
Как только первые крупицы рассудка смогли сцепиться друг с другом, Люис, не помня себя, рванулся вперёд, вцепился в затылок брата, прокусил толстую шкуру до крови и с силой рванул Сатурна в сторону, что тот аж повалился на пол. Лев с окровавленной мордой яростно взревел, размахнулся и огрел Люиса лапой по черепу. В голове в тот момент будто лопнул толстый канат. В глазах побелело, уши заложило, Люис в полном беспамятстве встал на месте. Как он узнал после, несколько львов подоспели в тот момент и смогли с силой отогнать Сатурна от Калеоппы, чтобы та смогла скрыться. В тот день из двенадцати львят выжил только один. Мальчик, который после будет наречён Альфюмой.
Когда Сатурн окончательно пришёл в себя он, разумеется, смог догадаться, что этого мальчика ему убивать не выгодно по крайней мере по той причине, что его, Сатурна, заветное желание так и не сбылось, а сила локона из гривы отца маленького льва уже почти исчерпана. Да и поклонение львов нельзя было долго удерживать лишь на их ужасе от тех хладнокровных расправ, что без лишнего шума и упорств чинили они с Люисом. Надо было всегда иметь при себе того, за чей счёт Сатурн мог бы всеми помыкать. Так что и в этом Лорд был прав: брат Люиса и впрямь неоднократно пытался преждевременно пробудить дар Альфюмы. Выставлял его ещё совсем маленьким на мороз и заставлял часами смотреть на звёзды, сажал под лунный свет, пытался запугивать — ничего. В частности Сатурн во многом винил Калеоппу, которой регулярно удавалось вырваться из-под стражи и прервать мучения сына. В конце-концов они с ней, однако, смогли договориться о том, что все эти «попытки» будут продолжаться, но исключительно в её присутствии и под её надзором. Она, к слову, сумела ещё и как-то убедить Сатурна в том, что существуют некие места, в которых особенно сильно сконцентрирована особая энергия, помогающая пробудить небесный дар молодым львам, хотя и он, и жена брата, Симма, совершенно невзирая на то, что королеву с принцем в таких походах сопровождают трое верных Сатурну львов, более чем уверены, что все это полная брехня, направленная исключительно на разведку путей побега.
Конкретно сейчас они, как раз, на очередном променаде. Там, в каменном ущелье, на другой стороне уже высохшего давным-давно моря. Когда-то это, наверное, был большой, радующий глаз водоём, в котором по ночам отражалось небо и сама бесконечность, но сейчас конкретно здесь нету ровным счётом ничего, кроме грязи, талого снега, и каменных фундаментов, ещё проглядывающихся на тёмном фоне. Да, моря тут не было уже давно, но местность эта не пустовала. Здесь было поселение людей, звавшихся карахтами. Жили они мирно, часто праздники со множеством кушаний устраивали, с ними, с соседями, вкусностями неоднократно делились… Люис хорошо знал одну из них. В его самых далёких, самых первых воспоминаниях хорошо сохранился образ темноволосой девочки с длинной-предлинной косой. Она часто выбегала поиграть со сверстниками на заснеженную равнину, к ним в эти моменты часто присоединялись и маленькие львята. Люис был в своей юности очень застенчивым, не любил больших столпотворений и командных игр, как, судя по всему, и она. Так они и сдружились, и пусть дружба эта продлилась не долго, Люису безгранично дороги эти воспоминания. Насколько он знал, когда она выросла — отец подыскал ей достойного жениха, вот только прямо накануне свадьбы тётя девушки выкрала её из дома и увезла далеко-далеко. Где там она сейчас… Жива ли? Здорова? Странно ощущать, что когда-то столь дорогое для тебя существо, с которым вы, казалось бы, чувствуете связь практически на расстоянии, просто растворяется в тёмной пучине мироздания.
— Ну, чего стоишь? — Прямо в затылок Люису прилетел смачный толчок, отчего лев вздрогнул и резко обернулся. Сатурн закашлялся и, бросив на брата презрительный взгляд, прошипел сквозь зубы: — Зовёшь-зовёшь этого цветочка юродивого — а он в облаках опять летает.
— Т-Так что там? — Придя в себя пролепетал Люис.
— Что-что… Как всегда будем подходить? Или мне тебя заменить на этот раз в качестве нападающего? Хотя, нет… Промахнёшься ведь, с твоими-то моргалами! — Морда Сатурна растянулась в кривой улыбке, обнажившей редкие жёлтые зубы. Люис нахмурился, опустив голову.
— А кто мне эти «моргала» подарил, ты не помнишь?
— Чего? — Бледные глаза Сатурна расширились, и он, с видом, будто его только что огрели чем-то по голове, стал старательно заглядывать брату в глаза, которые тот старательно пытался отвратить от больного льва. — Что ты там сказал? Дерзить научился, да? Сидишь там со своей белокурой ласточкой, что она там тебе накурлыкала?
— Не трогай Сильву!
— Да ладно тебе, да у неё же мозгов столько же, сколько зрения в её глазах!
— Замолчи!
— Что ты..?
— Я сказал то, что ты услышал, понятно тебе? Что такое, братец? Что такое? В первый раз отпор дали? Ты на себя посмотри! Ты на облезлую псину похож, королём он решил стать! Без слёз не взглянешь! Да если бы я был твоим ребёнком — я бы ещё в утробе самого себя бы извёл, лишь бы морды твоей не видеть!
В этот момент, казалось, вся вселенская ярость за мгновение сосредоточилась в одном сосуде в виде льва Сатурна. Лев взревел совершенно диким голосом и бросился на брата, оскалив тонкие и острые, словно иглы, зубы.
Страшный звук разлетелся по всей округе. Услышали его и Лорд с Агнием.
— Это Сатурн… — Прошептал практически одними губами король, после чего он сорвался с места и, бросив короткое: «Жди здесь. Это опасно» — на всех парах понёсся к месту потасовки. Но стоило ему сделать лишь несколько рывков вперёд, как что-то увесистое кинулось ему под лапы. Лев свалился на лёд и тут же почувствовал, что одного из протезов нет. Он был в зубах Симмы, которая, поднявшись на лапы, тут же отшвырнула его в сторону и, оскалившись, сделала крайне решительный вид.
— Зачем тебе это?!
— Я знаю этого льва лучше, чем ты! — Прорычала Симма, начав медленно-медленно приближаться к Лорду. Король попытался тоже подняться, но не смог — второй протез тоже почти что отвалился и держался лишь на правых креплениях. — И я не позволю тебе хоть что-то с ним сделать!
С этими словами львица сделала мощный рывок вперёд, но прямо в полёте она вдруг замерла и неуклюже шлёпнулась на землю. То же произошло и с Агнием, который в последний момент успел уцепиться за хвост нападавшей и предотвратить самое страшное.
Симма вновь грозно зарычала и уже приготовилась растерзать несчастного мальчишку в клочья, но только она успела занести лапу для удара — как её тут же перехватило сразу несколько львов, поваливших одичалую соратницу на землю.
А тем временем на самом дне высохшего моря, перемазанные грязью, кровью и талым снегом, Люис с Сатурном яро рвали друг на друге шкуры. Во все стороны летели клочья шерсти, каждый из братьев то и дело падал в густую кучу темной земли, перемазываясь в ней до черноты. В полумгле раз за разом сверкали перепачканные красным острые ряды зубов и когтей.
Забывшие обо всём братья не смели даже на мгновение оторвать озверелого взгляда друг от друга, и не удивительно, что они не заметили, как из большого скалистого каньона вышла группа львов. Это вернулась королева с принцем.
— Это ещё что? — Молодой лев Альфюма прищурился и вгляделся в даль. Двумя терзающими себя точками на горизонте виднелись Сатурн и Люис.
Калеоппа тоже обратила на них внимание.
— Это же…
Но тут принц сорвался с места и помчался вперёд.
— Альфюма, стой! — В ужасе закричала королева.
— Это мой шанс! — Решительно ответил принц, и, прибавив скорости, понёсся на врага, мысль о кончине которого так долго лелеял.
Львы, сопровождавшие царское семейство, тут же распределились: одни остались сопровождать Калеоппу, чтобы та даже не подумала последовать за сыном, а остальные понеслись на последним в погоню.
После изнурительного боя Сатурн всё-таки смог поймать момент и повалил брата на спину. Зрение, казалось, уже полностью покинуло его.
Тем временем Лорд, находившийся наверху, вновь предпринял попытку встать, и вдруг почувствовал, что его кто-то приподнял.
— Я помогу! — Тут же послышался сзади голос отважного Агния.
Лорд оглянулся. Как оказалось, это слепая Сильва держала его на вису, а мальчик тем временем, подхватив на бегу отвалившийся протез, подбежал к королю и начал дрожащими пальцами пытаться приладить железную лапу обратно.
— Крепи тот, что на правой! — С этими словами чувствовавший всем своим существом, как драгоценное время утекает, Лорд тряхнул правой лапой, с еле-как державшейся на ней куче металлолома. Агний тут же спохватился и метнулся к правой, и. после нескольких быстрых движений, соединил воедино несколько креплений. Не успел мальчик даже об этом сообщить, как Лорд сделал прыжок вперёд (настолько сильный и неожиданный, что Сильва с Агнием прижались к земле с перепугу) и стремглав на трёх ногах помчался к высушенному морю.
— Был тряпкой, так тряпкой и сдохни! — Прохрипел сорванным горлом Сатурн, возвысившись на дрожащих ногах над поверженным братом. Люис безмолвно смотрел на расплывчатую, будто он смотрит на всё, что его окружает, через толстый аквариум, силуэт брата.
— Прав был отец — сразу надо быто тебя задушить! В нашем роду безмозглых нету! — С этими словами он победоносно занёс лапу с выпущенными когтями, но тут в ослабленную конечность вцепились острые зубы. Люис взревел через боль в сорванном до крови больном горле о откатился в сторону. Люис тем временем перевернулся на живот, быстро откашлялся и, приподнявшись, посмотрел в сторону и сразу узнал бледно-лиловый комок, что лежал близ его брата неподалёку.
Альфюма первым вскочил в боевую стойку и, скрипя зубами, уже приготовился добить лжеправителя.
— Что, и ты туда же, щенок? — Проговорил Сатурн, хотя его голос уже больше напоминал какое-то неразборчивое бульканье. — Не гоже на старших так бросаться. Мама тебя не учила?
Принц начал с яростью хлестать себя по бокам хвостом, и, когда оба противника уже были готовы одновременно, не сговариваясь, броситься друг на друга, со стороны послышался яростный рык и уже через секунду меж ними встал Лорд.
— А тебе не стыдно драться с детьми, друг мой?
— Я тебе не друг. — С трудом просипел Сатурн, пытаясь обогнуть соперника, но Лорд раз за разом вновь и вновь вставал на его пути.
Наконец, Сатурн остановился, и, тяжело дыша, устало усмехнулся.
— Так что тебе мешает? — Лорд в ответ прищурился. — Давай! Один на один! Как и договаривались! На равных, понимаешь? — Сатурн коротко кивнул в сторону не до конца закреплённого, и оттого сильно болтавшегося на ноге, протеза Лорда.
Не сказав ни слова, король вцепился зубами в железную ногу и рывком отбросил её в сторону. Все подоспевшие львы ахнули, в том числе и стоявшая неподалёку с сыном Калеоппа, у которой в тот момент все внутри сжалось с такой силой, что она практически не могла дышать.
Все львы, и стоявший в их плотных рядах казавшийся совсем крошечным человеческий мальчик, образовали широкое кольцо. Вот и всё. Момент настал.
Сатурн с практически сидящим на земле Лордом встали друг напротив друга. Как только гул толпы полностью стих, и тишина вокруг установилась такая, что было слышно звон в ушах, Сатурн, будто собрав все свои оставшиеся силы в одну кучу, кинулся вперёд на ненавистного противника, предвкушая долгожданное избавление от него. Лорд не двигался до последней секунды, а потом вдруг резко облокотился на передние лапы и одним молниеносным движением перекинул всё своё тело в бок. Сатурн чисто по инерции пробежал ещё несколько метров и смачно влепился в каменный выступ, да с такой силой, что с последнего посыпались мелкие камни. Все львы с ужасом посмотрели на больного льва, наблюдая за тем, что же он будет делать дальше. Тот в свою очередь, встряхнув ушибленной головой с ещё большим остервенением без всяких раздумий кинулся на Лорда, но он вновь применил свою незамысловатую тактику и вновь Сатурн оказался сам собою бит. Взбешенный лев с налитыми кровью глазами на каким-то чудом ещё не разожжённым черепе опять бросился в сторону короля и опять пролетел мимо. И так — раз за разом, пока, наконец, обессиленный и чуть ли не по земле волочащийся Сатурн, слизывая с морды на бегу гремучую смесь из крови и пота, не сделал последний, финальный свой рывок на уже, казалось, окончательно сведшего его с ума противника. И именно тогда, находясь в метре от последнего, Сатурн наконец-то получил единственный, точный и самый сильный удар от Лорда.
Измождённый и усталый, Сатурн повалился тяжелым мешком в грязь, и уже не смог подняться.
Пока Лорд выносил приговор изменникам, у Агния было время походить по окрестностям дворца и подумать о своём. Учувствовать в длинном и муторном судебном процессе у него не было никакого желания, мальчик твёрдо решил, что его самое любимое хобби — нахождение в полном одиночестве и тиши — будет самым лучшим способом скоротать время. Так, осмотрев все доступные для его любопытного носа закоулки львиного дворца, Агний вышел к главной придворцовой площади, нарезал по ней несколько кругов, и, в конце-концов, вновь вышел к берегу высушенного моря. Он вдруг вспомнил про то, что привлекло его внимание при первом взгляде на сей унылый пейзаж, но в тот момент было не до того, чтобы рассуждать об этой странной «экспозиции». Как не сложно догадаться, это были погорелые руины какой-то неизвестной деревеньки неподалёку. Хоть им, судя по всему, был уже далеко не один год, от них веяло тем, что в избытке витает обычно над молодыми захоронениями. Это был дух смерти. Десятки или даже сотни голосов изредка слышались в приносимом с той стороны ветре. Агний силился разобрать хоть что-то из этого, но у него не удавалось.
— Ты здесь один? — Со спины подошёл Альфюма. Принц, поглядев с секунду на мальчика, прилёг на край крутого берега.
— И да. — Принц вновь привлёк внимание Агния. — Спасибо тебе, что спас отца. Честное слово, я даже не представляю, сколько бы длилось всё это безумие, устроенное Сатурном, если бы не ты…
Мальчик тихо хмыкнул и пожал плечами.
— Только… Только это не совсем я.
— То есть? — Альфюма пригнул одно ухо.
— Мне помогали. Мне помогла дочь человека, которому когда-то продали твоего отца.
— Продали… — Печально вздохнул принц, на мгновение погрузившись в печальную задумчивость. Агний уж было испугался, что он слишком сильно надавил на крайне больное место, но Альфюма тут же продолжил диалог:
— С ним тогда увели всех карахтов. Это была народность людей, с которыми, как я слышал, мы водили дружбу. Меня тогда, просто, ещё не было, так что знаю только по рассказам мамы. Они во-о-он в той деревне жили. Вон там, видишь, развалины стоят?
— Д-Да, вижу. — Подтвердил Мальчик.
— Ну, вот… — Вновь зависла недолгая тишина.
— Ты ведь раб, да?
— Да. — Кивнул головой Агний.
— А у тебя есть родители? Родственники там какие-нибудь? Братья, сёстры?
— Нет, господин.
— Может, тогда с нами останешься? Как тебе? К тебе будут очень уважительно относиться, у тебя будет еда и вода, причём в таком количестве, сколько необходимо тебе. Больше не надо будет работать.
Агний замолчал. Сжав кулаки, мальчик то и дело смотрел невидимым взглядом то на Альфюму, то себе под ноги. Агний погрузился в настолько напряженные думы, что аж вспотел.
— П-Понимаешь…
— Что?
— Я бы с радостью остался, я бы очень хотел обрести дом, но… Пойми, я не могу. Помнишь, я упоминал девочку, которая помогла мне освободить твоего отца? Я дал ей обещание при нашем расставании. Я сказал им, что попрошу других людей помочь ей и её семье. Она очень хорошая, я не могу не выполнить её просьбу! Пойми, ты бы поступил также, без неё бы Лорда сейчас здесь не было!
Альфюма слушал это с серьёзным видом и сосредоточенно кивал. Наконец, как только Агний закончил, принц ответил:
— Ну что-ж… Дело благородное. Даже приятнее иметь дело с таким человеком, как ты. — Альфюма задумался. — Знаешь, я совсем недавно краем уха подслушал, что недалеко отсюда в каньонах приземлилась какая-то огромная лодка. Сначала вовсе подумали, что это большая летающая рыба, но потом присмотрелись, и поняли, что всё-таки лодка. Были у неё эти самые, как их, паруса!
— «Наследие»?! Она называлась «Наследие»?! — Не веря столь невероятному совпадению, задыхаясь от восторга пропищал Агний.
— Не знаю, я-то её в лицо не видел. Насколько ещё знаю, форма у её матросов на форму членов королевской гвардии не похожа, сразу бы узнали, ну, и, судя по твоей реакции, это именно те люди, к которым тебе и надо.
— Я пойду к ним! Т-Только можно, пожалуйста, если только не сложно, мне показать дорогу? А то, боюсь, заблужусь я тут…
— Да не торопись же так! Тебя же ещё надо снарядить как следует! Отдохнём немного, отца дождёмся, чтобы он с тобой распрощался, и обязательно тебе мы дорогу покажем, даже не волнуйся!
Так оно и случилось.
Мальчика одели в старую, потрёпанную шубку, принадлежавшую когда-то одному из карахтов. Вещь-то ещё сносная, чего без дела ей лежать!
К путникам на короткое мгновение вышел и сам Лорд с супругой Калеоппой, заметно за эти несколько часов воспрявшей и телом, и душой.
«Ну, мальчик, — говорил король, — прощай. Даст Всевышний — свидимся мы ещё с тобой, в лучшие времена».
Шли они одним небольшим отрядом не очень долго, часа два-три, что, в сравнении со всеми прошлыми походами Агния, казалось просто детским временем. За всё это время, на удивление самого мальчика, то ли от холода, то ли от пережитого недавно прилива адреналина, он не почувствовал и тени волнения перед встречей со старыми знакомыми, лишь лёгкое покалывание в кончиках пальцев. Лишь в некоторые моменты Агний задумывался о возможных вариантах их диалога, но очень быстро с мыслями: «Да ладно, там разберёмся, да этого ещё далеко» уходил думами в сторону.
Наконец, они остановились, Агний слез со спины своего нового товарища и их взоры устремились вперёд.
— Во-он там, верно ведь? — Альфюма на секунду обернулся на одного изо львов, что и рассказал им о пути к тому месту. — Да. Вон там, видишь, расщелина? Вот там и находится твой корабль.
Место назначения находилось не так уж и далеко: метрах в пятидесяти ходьбы. Меж огромными и крутобокими ледяными пиками, похожими на застывшие цунами, и впрямь располагалась большая расщелина, из которой, если прислушаться, доносились какие-то звуки.
— Тебя сопроводить? После секундного молчания спросил Альфюма. Агний призадумался на минутку, но после уверенно помотал головой и ответил:
— Да нет, я сам сумею. Уже пора самому решать такие вопросы.
— Ну-с, как знаешь. — Усмехнулся принц, но после его морда вновь приняла серьёзный вид. — И всё-таки я одного понять не могу: ты — раб. Сколько раз об тебя вытирали ноги, сколько раз не внимали твоим просьбам, сколько раз с тобой обращались, как с вещью — и после всего этого ты готов идти на такие риски ради обещания, которое ты дал человеку, которого ты едва знаешь?
— Ну… Д-Да… — Агний опустил голову.
— Почему же?
Мальчик вновь задумался.
— Я с-сам не знаю толком… Наверное, из-за того, что если бы хоть кто-то хотя бы раз так же поступил со мной — я был бы более счастливым человеком. — Потрескавшиеся губы мальчика расплылись в неловкой улыбке.
Альфюма замолчал, с минуту смотрел на это маленькое существо, словно на хлипкую, сухую соломинку, всё ещё пытающуюся по каким-то лишь богу известным причинам держаться ровно, а после выдохнул и промолвил.
— Что-ж, Агний. Удачи тебе. Если что — дуй в рог, мы всегда придём.
Агний пощупал находившийся у него в широком кармане резной инструмент, кивнул, ещё раз отблагодарил принца за всё, что для него сделали, И, вновь свободный и почти ничем не обременённый, мальчик широким шагом направился навстречу грядущему.
А тем временем сидевший в личной каюте Орландо уныло жал одну и ту же ноту, лёжа головой на клавишах пианино, и безуспешно пытался выдавить из себя хоть что-то. Зря он когда-то, ещё будучи ребёнком, ляпнул дяде — очень в своё время известному писателю — что придумать интересный сюжет легко. Дядя-путешественник в тот день маленькому племяннику ничего не ответил, так как знал: если малец, который, на тот момент, ещё только грезил игрой на пианино, и впрямь хочет стать известным композитором, то он ещё хлебнёт жизни. Как показал опыт всё того же дяди, самые лучшие сюжеты выходят тогда, когда ты пытаешься описать пережитые лично тобой события. А у дяди с недостатком этих самых событий проблем не было: когда он был совсем юным его семью привезли в ныне оккупированное тираном королевство, в качестве трофея из далёких-предалеких земель. Записки человека из совершенно другой культуры, самого настоящего инопланетянина так сказать — что может быть интереснее? Да. Очень интересно. Без всяких шуток.
Нет, Орландо тоже мог похвастаться множеством историй, свидетелем и участником которых он был — он пережил государственный переворот Бальтазара, после того, как дядю казнили, он, вместе с сиротой Искури, которую они незадолго до того приютили в своём доме, бежали вместе с небольшой группой людей из города и долго скитались по лесам, пока до них не дошла весть о неком «Ковчеге», где им могут дать приют вдали от тирании обезумевшего короля. Он был одним из первых поселенцев в том маленьком кусочке рая, под его руками он расцветал. После именно он, рассматривая чертежи, предоставленные ему и ещё нескольким мастерам Зигмундом, первым подал идею о реализации проекта по созданию огромного летающего корабля. Именно он руководил сборками. Именно он стал впоследствии капитаном. А уж об их многочисленных приключениях на «Наследии» и говорить нечего. Только вот в том-то была и проблема, что историй было валом, а на бумагу ничего не лезло.
— Осталось совсем немного, братишка. С двигателем неполадки уладим — и полетим дальше. Уже к вечеру будем есть свежие пирожки тёти Майи! Представляешь? — Раскрасневшийся от четырехчасового труда Имир облокотился на край борта и, залпом отпив воды из железной фляги, посмотрел в сторону младшего брата. Тот, наморщив сплюснутый нос, прятал нахмуренное лицо в воротник.
— Ну что? Что ты дуешься-то.
Орландо начал нажимать на клавишу быстрее.
— А ты угадай с одного раза! — Язвительно бросил мальчик, вновь врывшись в воротник пуховика.
— Ну, бли-и-ин, только не говори мне, что ты до сих пор из-за этого!
Когда интервал между нажатиями стал максимально коротким, Орландо единичными движениями пальцев начал переключаться и на другие клавиши.
— Да как ты мог его оставить?
— Лейв, тише! — Имир резко поддался вперёд, и, схватив вспылившего мальчика за предплечья, посмотрел на него умоляющими глазами.
— Как?
— Лейв, так надо было! — Шёпотом протараторил Имир.
Случайные ноты стали выстраиваться в одну быструю мелодию.
— Как надо было, Имир? Как?! Ты бросил живого человека одного! В лесу, Имир! Что он тебе такого сделал?
— Лейв, прекрати!
— Учитель всегда нам говорил, что жизнь каждого человека важна, Имир! А ты что сделал? Вот теперь пусть все слышат! Люди! — Лейв резко развернулся в сторону матросов. — Не умирал Агний не из-за какого туберкулёза! Его бросили мы, слышите?! Его оставили в лесу, пока он спа..! — В этот момент Имир рывком захлопнул мозолистой ладонью рот брату и притянул к себе так, что чуть не раздавил мальчику голову.
— Да тише ты!
— Имир?
Острая, высокая нота на мгновение прервала всё набиравшую обороты мелодию, которая уже через несколько секунд медленно стала возрождаться.
На палубе тем временем воцарилась гробовая тишина. Девушка медленно подошла к братьям.
— То, что он сказал — это правда?
Имир замешкался, но уже через несколько мгновений отступившая решимость вновь к нему вернулась.
— Да. — Твёрдо ответил юноша.
— Ты оставил Агния в лесу?
— Да.
— Как ты мог?!
— Ой, ой, ой, посмотрите на неё, как она разволновалась! Дело ей появилось до какого-то вшивого раба!
— Имир!
Вот уже пальцы пианиста стали сходить с начертанного маршрута, превращая быструю песенку без слов, в которой так и чувствовалась какая-то дьявольская усмешка, в беспорядочную какофонию.
— Что, «Имир»?
— Мы спасли его! Это был наш долг — помогать людям!
— Эти вот все сказки ты им будешь рассказывать. — Озлобленный Имир кивнул в сторону безмолвно наблюдавших за ними людей. — Вселенская благочестивица мне тут, блин, ещё нашлась! Будто я не знаю, для чего вы реально его оставили! Да я пацану великое одолжение сделал..!
— А ну замолчи!
— Так хоть помрёт, не понявши ничего, без мыслей о том, что его в пуш..!
— Э-ге-ге-е-ей!
Три пальца резко зажали три клавиши и грозный, наводящий необъяснимые чувства звук, которого невесть от чего внутренне избегает каждый человек, разнёсся по маленькой каюте и в ушах каждого матроса, который в ту секунду находились на верхней палубе.
Все, как один, задрали головы вверх и просто обомлели. Такое воздействие на них вряд ли бы произвело даже появление настоящего приведения или же самого короля Бальтазара.
— Капитан! — Орландо резко встрепенулся и взглянул в сторону настежь распахнувшейся двери. В каюту ввалился еле стоящий на ногах матрос, вытирающий пот со лба.
— Что там? — Выпучив глаза спросил капитан.
— Т-Там… Ну… — С трудом переводя дыхание выдыхал толстоватого телосложения мужчина. — Этот… Этот, ну, помните, мальчишка тот, раб, от тубур… Тфу-ты! Туберкулёза который якобы кони двинул!..
— Ну, и? — Орландо непонимающе насупил брови.
— Так ведь, это… Живой оказался! ‘он там стоит… — Матрос указал куда-то вверх трясущейся рукой.
С минуту почти Орландо сидел в ступоре, осознавая услышанное. Быстро придя в себя, со словами: «Да не может этого..!», мужчина накинул плотный сюртук и, громко топая, спешно направился наверх. В этот самый момент Гальдора, которая более-менее собралась с мыслями быстрее, нежели остальные, помогла с помощью Матильды Агнию спуститься вниз и вступить на деревянную палубу.
Капитан замер в дверном проёме. Вновь воцарилась гробовая тишина.
— Ты посмотри… И впрямь живой.
***
— Это в смысле «уехать»?
— В прямом. Зиг, не волнуйся, мы уже всё…
— Бальтазар, у тебя голова на месте, извини меня?
— Зигмунд, я же тебе говорю — я уже давным-давно всё продумал. Куда мы поедем, где мы будем жить — всё! С тобой буду переписываться нашим шифром, чтобы ты не волновался. Всё будет хорошо!
— А Звёздочка хоть в курсе твоих масштабных планов?
— Естественно.
— И как? Она согласна?
— Пока что колебается, но вроде как согласна.
— О, Боже мой…
— Да что «Боже мой», Зигмунд?
— Ты хоть задумался о своих родителях или…
— Ой, да не смеши меня! У них вон, детей ещё шесть штук, да ещё один на подходе.
— Твоя мать что, опять бе..?
— Да, опять она беременна, Зигмунд. Так что особо не беспокойся, долго плакаться не будут.
— Ты практически то же самое говорил, когда сбежал из пехоты. Только вот почти сразу тебя объявили в розыск. При этом я молчу о родственниках Жолдыз, которые, я уверен, её всё ещё ищут.
— Отобьёмся, я и это всё продумал.
— Лишь проблем наживёте.
— Зигмунд, я хочу лучшего для себя и своей любви, а в этом гадюшнике для нас не светит никакого счастья.
— Бальтазар, любовь — это когда работает не только душа окрылённая, но и мозги!
— Господи, да ТЫ будто в этом много понимаешь! Всю жизнь с соколом — Гор, не тебе в обиду — как вековая старуха с десятком кошек здесь сидишь и прямо эксперт в этом вопросе!
Лицо Зигмунда вытянулось. Бальтазар думал, что наставник вот-вот что-то ответить, но нет. Очень медленно чародей нахмурился, сжал кулаки и через несколько секунд молча вышел из помещения, хлопнув дверью.
Бальтазар остался в полной тишине.
Ну вот, опять… Опять они поругались. Возможно, он и сам в чём-то виноват, но и наставника он до конца понять не мог. Что ему, Бальтазару, остаётся делать, как не бежать отсюда? Остаться? Потерять в конечном итоге всякую возможность хотя бы видеться с Зигмундом, с Гором и со Звёздочкой. Вновь молча наблюдать, как мама растит ещё одного разбалованного птенчика? Стать всё-таки этим пресловутым главнокомандующим и провести остаток дней, играя где-нибудь на отшибе с такими же безмозглыми, каким в итоге станет и он, вояками в домино, болтая о всякой ерунде? Нет. Это не жизнь, это смерть.
Невесомая усталость шёлковой шалью начала медленно опускаться на взъерошенную голову принца. Зевая, он ещё пытался что-то зарисовывать в своём альбоме, но дремота всё-таки победила. Окончательно сдавшийся изобретатель направился к креслу, свернулся в нём калачиком и начал плавно проваливаться слухом и мыслями в беззвучную симфонию сна. В последнюю секунду перед полным погружением в голове всё-таки промелькнула одна единственная отчётливая мысль: «Лучше бы они все исчезли».
И приснился ему сон…
Мама родила. И родила она, как говорилось в сказке, «не то сына, не то дочь» — трёхголовое нечто, которое тут же встало на свои маленькие, пухлые, словно крокодильи, ножки и начало повсюду бегать и орать в три глотки: «Хочу то! Хочу сё! Хочу вот это! Нет, вон то!». Тут же вокруг этого нечто начали, словно папуасы в неком ритуальном танце, скакать в несколько кругов улюлюкающие подхалимы в лице оравы слуг, то и дело подносившие маленькому наследнику то огромный пирог, то игрушку, то погремушку из чистого золота. Но отличилась из всех них, конечно же, мама, которая на своих руках принесла своему ненаглядному малышу гигантский месяц, снятый ею же с неба. Королева бодрым шагом подобралась к толпе и с размаху швырнула свою огромную ношу прямо в самую гущу народа, отчего их всех разбросало во все стороны, словно тряпичных кукол. Уже через секунду женщина подлетела к своему чаду, и с буквально лезущими из глазниц глазами на перекошенном до тошноты слащавым умилением лице начала трепать малыша за щеку одной из его голов и приговаривать: «Уй, ти моя заинька! Уй, ти…!». В этот момент ребёнок, вякнув какое-то не самое приличное слово, с размаху шлёпнул мать по лицу, отчего её голова с как ни в чём не бывало улыбающимся лицом развернулась на все сто восемьдесят градусов.
Тут же у младенца резко взбухли руки, потом ноги, потом головы и, под конец, туловище. Превратившись в двухметрового гиганта, ребёнок тут же издал чудовищный вой, больше похожий на свист нагревшегося чайника, и принялся скакать по крышам городских домов, снося всё на своём пути.
— Он мне задолжал! — Тут же выскочил откуда-то заядлый игрок в карты, явно просидевший в самых захолустных барах не одни свои штаны.
— Он разрушил мой дом! — Тут же последовал за ним фермер с тройкой поросят и куриц, сыпавшихся у него прямо из рук.
— Он не ходит ни на одно из занятий! — Чуть ли не плача выбежал на середину дворцовый учитель.
— Он изнасиловал мою дочь! — Подоспела коренастая и чуть горбатая крестьянка, чуть поодаль от которой выкатилась кровать, на которой лежала стонущая в предродовых схватках и вся красная девица, из-под простыни меж ног которой, словно слепые кролики из норы, выкатывались десятками мелкие, трёхголовые, пронзительно пищащие розовые комочки, которых тут же шваброй давила озлобленная королева.
— Ничего он вам не должен! — Поставив руки в боки, с деловым видом бросила мать. — Он так хочет — значит так надо! Это его внутренний мир! Он развивается! Не мешайте ему! Вы только посмотрите, какой он лапочка!
Обросший за это время бородой «лапочка», которому уже явно наскучила порча чужого имущества, свалился, зевая, своим огромным седалищем, прикрытым пелёнкой, на черепичную крышу одного из домов, которая тут же жалобно затрещала под невыносимой тяжестью, разбрасывая во все стороны черепичные осколки, которые молниеносно сшибали с ног бегающих и кричащих повсюду в панике людей.
С ленивым видом переросток поднял с земли одного из таких «счастливчиков» и без задней мысли бросил его в пасть центральной головы. Тут же оживившись, бородатый младенец начал с жадностью хватать всё, что движется, и без разбору забрасывать это в три ненасытных рта. По пухлым лицам тут же начали размазываться брызги крови и слюны, которые чудище тут же слизывало длинным языком, не закрывая усыпанного острющими, будто небрежно вырезанными из картона, зубищами.
Бальтазара начало пробивать на смех.
— Мы требуем наказания!
— Послушайте же!
— Это не принц, а кара господняя!
— Детей воспитывать надо! — В один голос выкрикивала толпа из-за высоких и прогибавшихся — но не ломавшихся — под всеобщим натиском ворот из членов королевской гвардии, больше похожих сейчас на маленьких, сцепленных друг с другом, игрушечных солдатиков. За этой оригинальной оградой сидел с лицом ничего не понимающего ребёнка король, немо оглядывавший каждое озлобленное лицо за воротами.
Бальтазар уже практически не разжимал глаз от истерических слёз, когда из-за спины мужа вдруг появилась раскрасневшаяся от гнева королева, которая уже в следующую секунду, угрожающе топая, словно физическое воплощение Армагеддона, направилась в сторону этих несчастных смертных. Вместе с этим при каждом её шаге, меж которыми делалась угнетающая пауза, женщина становилась всё больше, больше и больше, пока наконец, уже сотрясающая землю великанша не шлёпнула ногой прямо перед толпой, отчего они, словно листы бумаги от сильного ветра, не разнесло в разные стороны.
— Не вам меня учить, и не вам указывать! — Взревела нечеловеческим голосом королева-мать. — Не ваше это, скоты, собачье дело! Я — мать! Я лучше знаю, что нужно моему ребёнку! Захочу — рожу ещё одного! А может и двух! И трёх! Да хоть целую тысячу!!! И их вместо вас, крыс, поселим!
Лицо королевы перекосилось. Из распахнутого в гневном крике рта стали прорезаться огромные кабаньи клыки. Нос вытянулся и стал больше напоминать длинный пятачок. Из-под трещащего по швам платья в добавлении к одной паре грудей стали пробиваться ещё три. За несколько мгновений прекрасная королева стала больше напоминать бешеного зверя.
— Так что заткнулись. К чёрту. ВСЕ!!! — Из бездонной черноты распахнувшегося в пронзительном визге рта женщины вдруг проявился новорожденный бородатый принц и крик матери плавно перетёк в не менее громогласный вопль трёх голов её чада.
К тому моменту Бальтазар уже больше напоминал бесформенный ком из торчащих во все стороны, словно воткнутые в стог сена палки, конечностей, глаз, носа, тёмной шевелюры и уже чуть ли не рвущегося в щеках от безудержного смеха рта.
Стал чувствоваться жар, отовсюду вылетали одуревшие от страха люди, звери, пылающие обломки домов, и через всю эту вакханалию пробивался один единственный крик, безостановочно звучавших из трёх распахнутых до предела зубастых ртах ненасытного бородатого чудища.
И тут нечто вдруг резко распрямило Бальтазара и твёрдо поставило на ноги. Уже в следующее мгновение принц занёс руку, меньше чем за секунду она превратилась в огромную, твёрдую, будто вылепленную из кровавой корки «перчатку» с остроконечными пальцами, которая всеми пятью пальцами вцепилась в мягкий, точно сливочное масло, череп центральной головы ребёнка-переростка и со всего маху швырнула ненавистное существо в стену, отчего на последней остался смачный кровавый потёк, словно от убитого комара.
Бальтазара резко встряхнуло и он проснулся. «Встряхнуло» его собственное тело. Такое обычно бывает, когда человеку снится, что он, например, падает или что-то вроде этого. Но это было не особо важно.
Потерев лоб уже начавшей обрастать тёмным волосом рукой, Бальтазар вновь начал лениво погружаться в пучину собственных дум, не раскрывая глаз при этом и внюхиваясь в запах собственного тела, к которому, заметил принц, прибавился не слишком сильный, но явственный запах гари, который он чувствовал даже через сон. Принц не предал этому особого значения (мало ли, всё-таки он с электричеством работает, а запах от него ого-го), но очень даже зря. Только когда юноша всё-таки разлепил глаза он заметил вдруг, что в комнате как-то необычно светло. Обернувшись, Бальтазар остолбенел, смотря на падавший со стороны дверного проёма на стену свет от сотен языков пламени.
— Пож… Пыж… Пожар… Горим!!! Учитель, горим!!!
Молниеносно среагировавший на крик Бальтазара Зигмунд за несколько секунд спустился на нижний этаж и, распахнув дверь, узрел носящегося вокруг уже прилично разбушевавшегося столба пламени ученика, обмахивавшего собственной рубашкой так и кидавшиеся прямо на него языки пламени, которые уже начали потихоньку лезть на потолок.
Сильной рукой мужчина тут же отдёрнул юношу в к двери. Как только все трое, в том числе и взъерошенный, расправивший крылья Гор, сидевший почти на спине своего товарища, оказались в коридоре, Зигмунд сделал мощный пас руками и тут же большую часть помещения «обхватил» полупрозрачный, точно тончайший слой воды, купол. Через секунду не менявшийся в лице, как и его спутники, Зигмунд начал медленно идти в сторону огня, отчего купол начал сужаться к пламени, всё больше и больше при этом наполняясь дымом, пока, наконец, не превратился в большой, темно-серый шар. В конце-концов Зигмунд, вместе со следовавшим за ним Бальтазаром, намертво вцепившимся в бардовый плащ наставника, остановились, и так, в гнетущей тишине, прождали буквально минуту. По прошествии этого времени чародей вновь сделал пас руками и бесцветной преграды тут же не стало, отчего дым густыми клубами устремился во все стороны, рассеиваясь по всему помещению. Чтобы не надышаться зловонной отравой, Зигмунд одним щелчком пальцев раскрыл все близлежащие окна, и уже через несколько мгновений серой тучи в комнате как не бывало. Посреди большого пятна из копоти и сажи близ наполненного бумагами шкафа одиноко и даже как-то виновато лежал обугленный подсвечник.
— Наверное, со стола соскользнул и к шкафу упал… — Нахмурившись вздохнул мужчина и, переваливаясь с ноги на ногу, словно пингвин, (это была его обычная походка) направился вновь к себе. Бальтазар, с секунду постояв на месте, наращивая темп и ширину шага направился за наставником, и, оказавшись в его кабинете, тут же схватил табурет и уселся близ Зигмунда, уставившись на последнего искренними глазами. Чародей, в свою очередь, продолжал что-то самозабвенно записывать, не обращая на ученика практически никакого внимания.
— Зиг… — Начал наконец Бальтазар. — Ну… Зиг, я тут… Я мириться пришёл. Поверь, я прекрасно осознаю, что в твоих словах есть смысл, просто, ты же сам знаешь, я просто хочу, чтобы у нас со Звёздочкой всё было хорошо. Понимаешь?
Зигмунд, тяжело выдохнув, не глядя на ученика облокотил голову на руку и потрепал юношу по лохматой голове.
— Да понимаю, конечно, понимаю. Завтра всё нормально и спокойно обсудим, хорошо? Вот. А пока… — Зигмунд отвлёкся от своего занятия. — Давай посмотрим твои свежие наброски. Ты ведь что-то хотел мне показать, верно?
Мгновение спустя Бальтазар вдруг оживился, достал маленький блокнот, который он всегда носил с собой на поясе, и тут же начал его быстро листать, попутно что-то сбивчего рассказывая, как вдруг Зигмунд, прищурившись, остановил принца на одной из страниц.
— Погоди-ка… А вот это что? — Мужчина безымянным пальцем указал на свежий эскиз. Он изображал руку человека до локтя, на которой располагалась некая конструкция из железа и множества проводов.
— Это… — Бальтазар заметно занервничал, уже предчувствуя неодобрение со стороны наставника. — Это… Он пока что не доработан, это пока что лишь только для того, чтобы зафиксировать идею.
— Нет, а для чего это?
— Это специальная перчатка, Зиг. — Начал рассказ Бальтазар. — Я просто подумал, зачем мне постоянно подключать кучу проводов к генератору, чтобы через каждые пять минут проверять тот же самый двигатель, работает он или нет, если можно этот генератор присоединить прямо к руке и одним прикосновениям пускать ток?
— То есть ты хочешь прицепить к руке источник электричества?
— Ну, да.
— Бальтазар, а ты уверен?
— Зиг, я обещаю, ничего не произойдёт, я всё на этот раз рассчитаю!
— Обычно именно с этих слов и начинается самая чертовщина.
— Зиг!
— Солнце моё, а не ты забыл случайно, что ты мне говорил, прежде чем испытать свой самый первый генератор? Я тебя потом целую неделю откачивал, у тебя чуть обе руки не отнялись!
— Зигмунд, тогда я ещё не понимал, с чем имею дело, но теперь-то я уже настоящий ас!
— Ну, не знаю…
— Ты что, во мне сомневаешься?
— Нет, Бальтазар, я просто имею ввиду… Это не отменяет того факта, что то, с чем ты работаешь, всё ещё является природным, и во многом непредсказуемым явлением.
— Непредсказуемым? Зиг, я тебя умоляю, оно, возможно, непредсказуемо для лошадей, что стоят у нас в конюшнях, но не для человека. Огонь тоже ведь когда-то был непредсказуемым явлением, но мы же его подчинили!
— И буквально десять минут назад «подчинённый» огонь чуть не спалил наш дом…
— Зиг. — Бальтазар вновь глубоко вздохнул и бережно сжал руку учителя, которая была раза в два больше его ладони. — Всё на моей совести. Я уже взрослый человек и способен за себя отвечать, хорошо?
Лицо принца озарила детская, полная надежды улыбка. Чародей перевёл взгляд на руки юноши. Они обе, неестественно худые, были покрыты белыми линиями ожогов, похожих на иней. Болезненное напоминание о неудавшихся экспериментах. Но было та и другое, что волновало Зигмунда ничуть не меньше. Это был браслет, с недавнего времени украшавший запястье Бальтазара. Браслет этот был не простой. Зигмунд был уже давно знаком с культурой народов, к которым причислялась Жолдыз, и был в курсе, что это обручальный браслет. В своё время на запястье девушки теперь красуется похожее украшение, только из золота и с медной подвеской в виде сердца. Ну, что уж тут можно сказать? Это было лишь вопросом времени… Конечно, Зигмунд понимал, что Бальтазар и его подруга очень умные и ответственные даже для своего возраста люди, и для них это было далеко не спонтанное решение, но это не меняло мнения мужчины. Что-то глубоко-глубоко в нём всё-же говорило, что есть в этом нечто неправильное, и что исход у всего этого дела будет не самый счастливый…
Сжав ладонь Бальтазара, Зигмунд вновь посмотрел ему в глаза, и, чуть погодя, ответил:
— Хорошо.