Вот уже прощальные лучи солнца, похожего на идеально круглое красное блюдце, скрылись за черными силуэтами холмов, а черная ворюга всё летела и летела навстречу своей цели, оглядывая единственным глазом простирающиеся под ним просторы, совершенно не походящие на те, что он наблюдал с самого момента своего вылупления на ветке посеревшего от старости безжизненного дерева в воняющем плесенью и пеплом гнезде под жестким контролем их с немногочисленными братьями и сестрами облезлой мамы-воронихи.
Как вдруг, почти одновременно с исчезновением последнего луча с небосвода раздался громкий клич, от которого, казалось, содрогнулось всё на свете, и на дернувшегося от неожиданности в воздухе ворона налетел, широко расправив крылья и растопырив похожие на самые настоящие ножи когти налетел сапсан и бросил соперника вниз.
Ворон издал отчаянный визг, рассыпая во все стороны немногочисленные перья при падении, после чего затормозил примерно в двадцати метрах от земли и стремглав кинулся на обидчика.
Загремел неравный бой, который, однако, продлился не слишком долго, так как уже меньше чем через минуту со стороны послышался чей-то крик и хватило лишь мгновения для того, чтобы нечто с громким гулом, как у самолета, спикировало вниз, сшибло собой несчастного ворона и с грохотом врезалось в ствол близлежащего столетнего дерева.
Немного оклемавшись от произошедшего, сапсан подлетел ближе к месту столкновения с древесным стволом и взору золотистых глаз предстала восседающая на швабре, мохнатый конец которой сейчас был воткнут в ствол могучего растения, молодая девушка в симпатичном сером пальто, поправляющая такого же цвета котелок, съехавший ей на травянисто-зеленые глаза.
Чуть завидев рядом с собой птицу, молодая особа заголосила звонким голоском:
— ГОР!!! Друг мой л-ле-та-ю-ш-чий! — Она сделала несколько плавных движений руками, имитируя взмахи крыльев. — Какое это всё-таки счастье, что мы с Матильдой приземлились..! Ну, или, не совсем приземлились… В общем — прибыли именно сюда и встретили вас! — Девушка несколько раз стукнула каблуком остроконечного ботинка по стержню швабры и та начала потихоньку выезжать из своего, и в этом сомнений не возникало, не самого удобного положения.
— Я надеюсь, мы вам особых неудобств не доставили? — Продолжала храбрая наездница столь неординарного летательного аппарата. — Просто моя дорогая подруга в один момент решила срезать путь через лес, меня об этом не предупредив! А вы ведь знаете, какая она иногда бывает ненаблюдательная? В любом случае — это прогресс! Мы совершили неконтролируемое падение, и при этом ни-ко-го не сшибли!!! — И в этот самый момент с земли послышался тихий стон, издаваемый оглоушенным вороном, валяющемся в несколько неестественной позе.
— Н-Ну или… Почти…
Быстро подлетев к раненому представителю семейства пернатых (в ходе недолгосрочного полета, кстати, можно было бы случайному наблюдателю заметить вот такую особенность — метла, или же Матильда, летела задом на перед), девушка аккуратно завернула его в широкий носовой платок и положила за пазуху. После этого они вместе с сапсаном Гором полетели к городу, всю дорогу к которому веселая наездница метлы во всех красках рассказывала последние события из её жизни, из жизни «Ковчега» и не только.
Долетев до площади с усыпанным переливающимися цветами бугорком с дверью по середине, из которого как раз сейчас выходили два силуэта, метёлка со свистом спикировала вниз и налетела на один из них.
— Имир! Мой любимый и дражайший друг! — Сняв с себя котелок и совсем не поинтересовавшись у лежащего под ней товарища о каких-либо травмах вновь завизжала девушка. — Как же я счастлива, ох, как же счастлива, что вы оказались именно здесь и мы с вами так быстро встрелились! Бывает же!
— Да… — Нервно выдохнул Имир, чуть скосив глаза. — Бывает…
Только после этого девушка наконец заметила стоящего в полуметре худенького мальчика, с чуть приоткрытым ртом и густой челкой, закрывающей больше половины лица.
— Да, кстати, это Агний! Наш новый товарищ… — Без всяких лишних переглядок и вопросов, светловолосая красавица встала и широкими шагами и широко-о-о растянутым в немного неестественной улыбке лицом приблизилась к мальчику и рывком нагнулась к нему. Немного робко, Агний протянул ей свою бледненькую, прохудившуюся до костей и выпирающих жил руку, которую девушка тут же схватила железной хваткой и несколько раз встряхнула так, что в ладони чуть суставы не порвались.
— Гальдора. Личный воздушный курьер, выпускник элитной академии для одаренных ведьм и колдунов имени Глафтора-Дырявого-Башмака, потомок великой династии Фофтеров, основанной две тыщи лет назад моим доблестным пра-пра-пра-пра-пра и еще черт один знает сколько прадедули Стэнья, носитель знамени старейшего ордена защиты всех магических существ, а также просто хороший друг — к вашим услугам! — Агний наконец вырвал руку из мощного обхвата Гальдоры и, разменая изрядно помятую ладонь, чуть запинаясь промямлил, смотря на новую знакомую:
— Оч-чень приятно…
Тем временем вниз уже спустился и Гор, который присел на согнутое колено всё еще лежащего на земле Имира и издал не громкий клич в знак приветствия.
— А здравствуй… — Вздохнул юноша. — Как там дома? Чт..? Да знаю я, что я задержался, чего вы разволновались-то? Мне-ж не десять, как Лейву!
— Кстати, Имир, а ты… — Но Гальдора не договорила, так как на их с Агнием плечи вдруг рухнули крепкие руки Искури, что заставило обоих вздрогнуть от неожиданности.
— Вы чего стоите тут, на морозе, а? — Бодро усмехнулась всё еще находившаяся в концертном платье девушка. — Заходите! Перерыв тем более почти окончен!
По дороге вниз Гальдора успела поведать другу в чем собственно дело и даже успела мельком показать пациента. Имир особо не раздумывая решился заняться им прямо сейчас, и им для этого выделили даже небольшую и совершенно не пыльную подсобку под сценой, со столом и даже работающей лампой на нём.
Как только всё было готово, Имир аккуратно развернул белый платок и осмотрел раненую птицу.
— Ну что там? — Заинтригованно и немного зловеще, при этом широко вытаращив глаза и глядя Имиру через плечо со своей верной спутницей Матильдой, прошептала Гальдора.
— Тут… — Имир прищурился и заметно напрягся
— Ну что у вас там? — Послышался со стороны лестницы голос Искури, эхом разнесшийся по затхлому подсобному помещению. Имир на нее не среагировал.
— Тут… Тут… В общем, видите? — Парень аккуратно приподнял одно крыло так, чтобы было видно основание крыла. — Вот: тут механизм. У него механическое всё тело, кроме головы. Это киборг, самый настоящий! — Пока он это говорил, Агний чуть поддался вперед, для того чтобы лучше рассмотреть распластавшегося на белой ткани и совершенно не подающего абсолютно никаких признаков жизни ворона и уставился прямо в его бледный рыбий глаз, с синим зрачком и черными прожилками. Стоило только размытому отражению мальчика очутиться в середине мутного глаза, как тот зловеще сверкнул в полумраке и тут же птица вскочила на костлявые ножки и заорала разными голосами на всю подсобку, заставив всех отстраниться назад.
— Да это смешно-о-о! Смешно-о-о! Смешно-о-о! Мальчик раб в Ковчеге! В Ковчеге говорю! В ковчеге мальчишка! Да он его разорве-е-ет! Разорве-е-ет! Король свихну-у-улся! Король свихну-у-улся! Свихну-у-улся! — После этого последовал кряхтящий гогот, от которого волосы на голове зашевелились, после чего ворон беззвучно рухнул на спину и благополучно сдох.
Все медленно повернули голову к Агнию, который, казалось, просто перестал дышать. Из единственной части лица, которое в сочетании с темными волосами казалось раз в пять бледнее, чем сейчас есть, а именно приоткрытого рта, вырвался судорожный, медленный выдох.
Уже через каких-то полторы часа Агний с замирающим сердцем невольно вслушивался в доносившийся из каюты капитана разговор, стараясь унять дрожь в коленях, колкость в горле и мелкий зуд в кончиках пальцев. Бедного мальчика морозило как при гриппе. Этот неумолимый внутренний холод вызывал спазм во всём теле и даже перекрывал доступ кислорода в легкие.
— Вы с ума не сошли?! Какая столица?! Вы хотите, чтобы Бальтазар двинулся прямо в сердце «Ковчега» и сравнял его с землей?! Это Бальтазар, понимаете? БАЛЬТАЗАР!!!
— В столице намного безопаснее, чем здесь, там будет намного легче защитить мальчика.
— А на кой черт нам его..? В смысле, я имею ввиду… Ну, я хочу сказать, что не проще будет, если мы его просто… Ну, в-вы сами поним…
— Убьём? Скинем назад, в королевство? Ай-яй-яй, Имир! Что бы сказал учитель!
— Заткнись!
— Так, тихо! Драки нам здесь не нужно! Имир, пойми, если этот мальчик действительно так нужен Бальтазару, что он даже готовит вторжение в «Ковчег» для того, чтобы заполучить его, значит, в этом что-то есть.
— Да нафиг ему этот пацан сдался! Как вы до сих пор не поняли? Ему нужен не мальчик — ему нужна наша ЗЕМЛЯ! Я даже не удивлюсь, если Бальтазар сам этого мальчишку и подкупил, чтобы он хитростью пробрался сюда и этот хренов царь получил полное право на вход сюда!
— Договор между Бальтазаром и Зигмундом был подписан кровью и его нельзя будет обойти никакой хитростью, и вы это сами знаете!
Зависла пауза, после чего послышался глухой удар, как показалось, по деревянному столу.
— Всё, решено, отправляем его в столицу! Не нам распоряжаться судьбой Агния.
После окончания совещания все четверо: Имир, Гальдора, Искури и Орландо вышли и как можно мягче объяснили Агнию всё их настоящее положение. Мальчик в своё время, вопреки тому, что он и так всё прекрасно слышал и понял, просто немо кивал головой.
Наконец, лохматого страдальца собрали, вручили карту с компасом, объяснили как ими нужно пользоваться и отправили в дорогу.
Вот только уже выйдя за ворота города, Агния вдруг окрикнул съезжающий за ним с пологого песчаного склона Имир.
— Вот. — Ухнул запыхавшийся парень и протянул недоумевающему путнику завернутое в конверт письмо с очень извилистой и красивой красной печатью. — В столице живет мой учитель — Зигмунд Вальгард. Он хороший человек, он поможет тебе. Если в городе заблудишься — просто покажи любому прохожему эту печать и он тебе укажет дорогу. Как доберешься — передай учителю это письмо. Хорошо?
— Х-Хорошо. — Кивнул головой Агний, неотрывно смотря на Имира невидимыми глазами.
— Всё. — Выдохнул последний, хлопнув мальчика по плечу. — Тогда — бывай. Удачи тебе!
Уже подходя к городским воротам, Имир заслышал над собой звонкий клич сапсана и, подняв голову, как и ожидалось, завидел над собой Гора, плавно рассекающего просторы розового неба и летящего прямо за удаляющимся всё дальше и дальше маленьким худеньким силуэтом.
— Присмотри за ним, друг. — С легкой улыбкой промолвил юноша, встречая взглядом рассветное солнце.
***
Бальтазар судорожно распахнул красные глазищи и, вскочив с кровати, начал судорожно дышать, будто после марафона на одном дыхании. Опять эти сны… Опять эти кошмары… Да еще эта головная боль… Будто дрелью голову сверлят!
Немного придя в себя, король, ни секунды не раздумывая, кинулся к прикроватной тумбочке и начал без разбору сыпать в дрожащую и мокрую ладонь таблетки, будто от этого зависела его жизнь. А их там, уж поверьте, было целое магазинное ассорти…
— Скверного вам утра, повелитель! — Послышался откуда-то со стороны всё такой же как всегда безразличный и холодный голос Внутреннего Советника. — Что? Опять забыли принять таблетки перед сном? Так вас взбудоражил этот бедный мальчик?
— Да от них, по крайней мере, пользы побольше будет, чем от тебя! — Хрипло бросил Бальтазар, одним рывком забрасывая, точно в бездонную шахту, горсть сыплющихся на пол и звонко отскакивающих от мраморной поверхности таблеток прямо в рот. Проглотив всё это богатство, мужчина вновь пластом рухнул на кровать и уставился в потолок. Внутри что-то всё еще было туго сжато, и только сейчас это что-то начало понемногу распрямляться и приходить в себя. Признаться честно, даже Внутренний Советник иногда поражался, вопреки своей природе, выносливости организма Бальтазара, так как от такого залпового поглощения столь огромного количества лекарств любой нормальный человек уже бы давно в муках откинул ноги. Хотя уже многие (да что там многие? Почти все) жители королевства и далеко за его пределами уже давно усомнились в том, а человек ли вообще то красноглазое существо, без разбору косящее население королевства и воспринимающее это как средство удовлетворения каких-то своих дьявольских наклонностей? Но они не знают… Они ничего не знают…
Кто бы что не думал, но сам король уже давно стал чувствовать, как медленно разрушается его душа и разлагается тело. Настолько давно, что он и сам не смог бы точно сказать, с каких пор. Он даже сам на себя производил впечатление чего-то мерзкого, склизкого, тухлого и вздувшегося, как утопленник, изрыгающий из себя тонны зловонной гнили. Одним словом — жуть.
Ну да ладно, на это времени нет, пора вставать.
Приведя себя с горем пополам в порядок и как вечный последний штрих его каждоутреннего небольшого ритуала водрузив себе искусно сделанный века назад венец на голову (причем медленно, как говорится, со смаком, как в самый первый раз) и надев на руку заумное железное устройство, внушающее неподдельный ужас одним своим видом, направился в тронный зал под отдающийся гулким эхом в пустынных коридорах грохот собственных тяжеленых сапогов.
И всё-таки, абсолютно невзирая на повседневное и не предвещающее ничего особенного начало дня, у Бальтазара было какое-то чертовски паршивое настроение. И самое главное даже сказать нельзя, из-за чего… Из-за кошмара? Смешно! Из-за недосыпа? Да и к этому уже давно привыкли. Из-за того, что казней давно не было? Бальтазар не такой уж и садист, может и потерпеть. Из-за того, что он банально пропустил завтрак? Да тоже не такая ж и большая потеря, не помрем… А может… из-за мальчика?
Нет, это просто какой-то бред… Они же не в сказке про Гадкого утенка находятся, верно? Он — мелкий и худющий, как шпунтик, раб, которого еле ноги держат, а Бальтазар — злой гений, тиран и маньяк, отправивший в адское жерло не одну сотню человеческих душонок. Смех, да и только.
Заведя за покрытое ровной колонкой шрамов ухо облаченным в железный доспех с кучей проводов (от которого за метр несло паленым железом) пальцем темную прядь, упавшую на глаза и лениво потянувшись Бальтазар облокотился на ручку трона, закрыл глаза и начал вспоминать:
Позднее утро. Белое летнее солнце уже давно поднялось из своей зеленой пастели-горизонта и теперь приветливо просовывало свои теплые, игривые лучики через витражи на окнах королевской столовой, освещая все вокруг радужными бликами.
За пышно накрытым столом сидит большая семья: молодые родители в самом расцвете сил — король с королевой — и их дети: пятеро мальчиков и две девочки. И все они такие нарядные, такие опрятные, такие… счастливые. От них так и тянет этой неиссякаемой жизнью и чем-то лучезарным, что освещает всё вокруг даже в самые трудные дни. Ну, или, почти ото всех…
Как сказал один человек — «В семье не без урода». Сказал, и был в общем-то прав. Вот и здесь, точно черная блямба чернил на идеально белом полотнище сидел этот самый «урод» — предпоследний сын, пацан пятнадцати лет; сутулый, бледненький, хиловатый и с потупленным взглядом, безразлично смотрящим в серебряное блюдце с остывающим супом, сжав руками сидушку стула с бархатной обивкой. У него не было аппетита. У него никогда не было аппетита в это время суток.
Скучающий разум в один случайный момент провел аналогию между плавающими на поверхности бульона кусками овощей и мяса, а точнее с местом их положения, и улыбающимся лицом.
Суп ему улыбается. Улыбается, и просит: «Ну съешь меня скорее! А то я испорчусь, и будет плохо… А ведь меня готовили специально для тебя!»
Худощавый принц усмехнулся и на тонких губах застыла невольная полуулыбка.
«У тебя есть желания, да? У меня они тоже есть… Вот только кого это волнует?»
Темные и смотрящие неестественно взросло на мир глаза поднялись на входную дверь. Там, стараясь не прерывать всю эту семейную идиллию, стояли слуги. Они любили наблюдать за царской семьёй в такие моменты, умиляясь их неиссякаемой любви и привязанности друг к другу.
«Думаете всё так идеально? Хах, ну-ну»
Взгляд из под черных волнистых локонов переметнулся на родителей. Как уже упоминалось, молодые и красивые мужчина и женщина. Отец, как и подобает истинному главе семейства и королю соответственно, представлял из себя собирательный образ из крепкого, сильного и стойкого как гора мужчины, мать же — мягка, добродушна и мила, в ней не может быть ничего грубого и злого.
«Мои родители мной абсолютно не интересуются. Именно мной. Я крайний для них»
Дальше по списку были два старших брата-близнеца — Худэпин и Говард. Оба, как и подобает близнецам, равны, как на подбор, долговязые, светленькие, кудрявые и конопатые.
«Ничего особенного. Просто два балбеса, которым в семнадцать лет просто ни на что большее умственных способностей не хватает, как собирать таких же отморозков, только в разы тупее, вокруг себя и вместе с этой вот «свитой» устраивать каждый раз какую-то хрень. Выпивка, дебош, легкие девочки — это всё про них"
Дальше младший братик, Химелен: черноволосый и симпатичный парнишка с большущими и ясными, как голубое небо, глазками и не менее ангельской улыбкой.
«Мелкий паршивец, постоянно лазает в мастерскую и устраивает там погром, даже если дверь закрываю. Подхожу к нему: «Кто это сделал?», а он улыбается так, паскудненько, и глазки в пол тычет. Мр-р-р, прибил бы! И всегда, главное, «виноват сам». Сам, видите ли, не убрался вовремя — вот всё и разворотили. Это же ребенок, ему всё интересно! А если на этого оболтуса еще и что-нибудь упадет — так тут вообще, тушите свет…»
Подошли к девчонкам, Солин и Алиса, светловолосая принцесска и темненькая мышка.
«Девочки, как девочки. Любят кукол, розовый цвет, ну и… Всё такое. Я ими не особо интересуюсь. Меня для них нет — и их для меня нет»
И наконец — первенец. Старший брат, Принцен. Ну тут уже имя говорит само за себя — самый классический прекрасный принц из сказки: силен и храбр. Гордый профиль и немного грустноватый взгляд. На этом всё. Больше о нем сказать нечего. И дело вовсе не в том, что скучающий наблюдатель им тоже не интересуется, совсем нет, просто… Принцен из разряда таких людей, которые рождаются, проживают без каких-либо происшествий своё тихое и беззаботное детство, учатся, вырастают, женятся на таких же среднестатистических и старающихся не выделяться особо ничем людях, с которыми потом они нарожают себе кучу точно таких же детей, работают размеренно и без перевесов, стараясь ничего не менять в привычном укладе жизни, и благополучно умирают. В общем, не выдающийся ум, но и не дурак. Самый обычный среднячок, каких в мире необъятной миллионы — миллиард. Но вот почему-то родителей, в особенности маму, именно эта его простота и невозмутимость и подкупала. Всегда и при каждом случае она повторяла своим сыновьям: ровняйтесь на брата. В смысле «ровняйтесь»? на кого ровняться? На этот сосуд, в котором нет ничего своего? Он — это он, а они — это они, и в этом отношении Худэпин с Говардом за словом в карман не лезли, но даже мама, вопреки своему обыкновению всем и всему на свете угодить, нежно, но пресекала их. Безмолвный наблюдатель бы тоже что-нибудь бросил в такой ситуации, но кто его послушает? Никто… Не послушают, да еще и высмеют.
— Чего не ешь? — Внезапно прозвучало над самым ухом.
Бальтазар вздрогнул всем телом и звучно ударился коленями об столешницу, из-за чего спустя мгновение оказался под испепеляющим прицелом непонимающих взглядов всех членов его семьи, в то время как виновница сего казуса со смехом прошествовала к еле сдерживающим гогот подружкам. Звали эту причину Адруной — невысокая девушка с внешностью стереотипной деревенщины — бледно-голубые глаза на выкате, коровьи ресницы, круглое лицо в бледных веснушках, следка выпирающие передние зубы и обрезанной чёлкой. Будучи дочерью прислуги, она, однако, быстро вычислила в нелюдимом принце объект для насмешек. То, как сейчас, что-то исподтишка скажет, то, если их весёлой компании доведётся оказаться рядом с потонувшим в своих мыслях и уставившимся в одну точку принцем, могла с широкой улыбкой, будто она общается с ребёнком, помахать перед ним рукой и всё в этом роде. Один раз подобный мелкий подкол Адри сильно взбесил и без того находившегося в дурном расположении духа Бальтазара и он, вскинув руку, с силой потряс в воздухе кулаком, еле сдержавшись, чтобы не показать средний палец. Это привело к тому, что всю следующую неделю, стоило только компании Адри оказаться поблизости, он обязательно слышал в свой адрес: «Бальтазар, покажи кулак!».
Принц прекрасно понимал, что и Адркуна, и братья, и некоторая прислуга, и даже папа с мамой смотрят на него, как на недоразвитого дурачка, над которым можно при случае или от «нечего делать» можно несильно и при этом безнаказанно посмеяться. Ну, а что он мог сделать с той же Адри? Наорать на неё? Облить отменной грязью? Отомстить? Унизить? Нет, Здесь ситуация та же, что и с Солин — орёт и ругается только слабак. Сильный же одним лишь своим взглядом способен пресечь на корню одну лишь мысль высмеять его. Всё это благодаря уверенности. Благодаря внутреннему стержню. У Бальтазара его, к сожалению, нет. Однако он пытается его взрастить. Всеми силами. У него есть способности, у него есть ум, у него есть его изобретения, у него есть союзники…
Так почему не выходит?
***
Путь через осенний лес занял большую часть времени. Был он не особо сложен: вокруг росли молодые деревца, закрученные в экзотические узлы корни, под ботинками шуршала опавшая листва, солнечные лучи пробивались через пышные и плотные кроны разноцветных деревьев, будто через треснувший в каких-то местах витраж.
Сначала вся эта красота захватывала дух и было просто невозможно отвести глаз, но уже через какой-то промежуток времени Агний начал больше смотреть под утопающие в сухой траве и листьях ноги, ибо лес всё не кончался, силы были не долговечны, но всё-таки добраться до места назначения хотелось как можно быстрее.
Как вдруг, когда не чувствовавший ног мальчик уже просто с головой и пятками ушел в собственные мысли, самого кончика носа коснулось что-то холодное и мокрое. Что это? Снег? Да нет, не может этого быть, откуда ему тут взяться? Но, как можно было уже догадаться, мысли эти были более чем наивны.
Прошло двадцать минут — белые кристаллики уже водили самозабвенные хороводы вокруг одинокого путника, прошел час — Агний уже широкими шагами переступает огромные белые сугробы сухого снега, достававшие ему почти до колена. Вокруг были абсолютно голые деревья, черные стволы которых плотно обвивали заумные природные кружева, которые, казалось, ни разу не повторялись.
И что еще заметил Агний, так это то, что ему совсем не было холодно. Нет, одет он был достаточно тепло, но мороз совершенно не касался тела мальчика; ни лица, ни рук. Либо Агний уже успел хорошенечко разогреться за всю дорогу и его спасает внутреннее тепло, либо… А хотя, парень после столь резкой смены климата уже совершенно перестал удивляться чему-либо.
Как вдруг откуда-то со стороны послышался тонкий птичий клич, и, подняв голову, Агний рассмотрел средь белой лесной пелены сидящего на небольшой и длиннющей (уходящей в самую глубь леса) возвышенности сапсана, глядящего неотрывно прямо на него. Только этот взгляд не был изучающим или бессознательным. Нет, вовсе нет, ибо даже на расстоянии чувствовалось то, что это совершенно не обычная птица, и в её взгляде читался явный призыв приблизиться. Агнию на секунду стало даже как-то неуютно, но он всё-таки подчинился и, неуверенно, но верно, направился к своему пернатому наблюдателю, вскарабкался на возвышенность (которая так и осыпалась под ногами, поскольку, как оказалось, была сделана из мелких галек) и за секунду до того, как мальчик поднял косматую голову, чтобы в очередной раз взглянуть на хищного летуна, птица вновь издала тонкий клич, взмахнула крыльями и улетела.
Только Агний уже собрался с досадой вздохнуть и начать спускаться назад, как вдруг его внимание привлекло что-то блестящее, замеченное боковым зрением. Как оказалось, на том самом месте, где сидел сапсан, в тонком слое снега затерялась золотая монетка. Ах, да! Это называется жетон на… Ну, этот самый… Поезд! И лежал он на широком изваянии из металла, напоминающем изогнутую и плоскую лестницу. Это называется, кажется, рельсами…
Про всё это Агнию рассказывали перед самым походом, вот только голова мальчика и без того была перегружена всяческой не менее важной информацией, и потому парень слушал своих товарищей в пол уха. Всё что ему удалось запомнить, это то, что поезд — это такая длинню-у-ущая машина на колесах, которая может передвигаться без лошадей и служит для более быстрого перемещения из одного места в другое. Чтобы попасть на поезд, надо добраться до так называемой «станции», купить там «жетон» и преспокойно уехать. Для покупки последнего ему даже денег дали. Вот как-то так.
Как вдруг радостные размышления мальчика прервало то, от чего у него чуть не случился сердечный приступ. Через секунду после того, как оглушительный звук, похожий на рев дикого слона, безжалостно прокатился по барабанным перепонкам, мальчик машинально повернул голову и встретился лицом к лицу с огромным металлическим монстром с пылающими глазами и изрыгающим из себя целыми клубьями черный дым. На секунду, как показалось, вся кровь разом ушла куда-то вниз, к стопам, мальчик рванулся вперед, покатился кубарем вниз и шлепнулся в сугроб.
Немного придя в себя, Агний медленно приподнялся на руках и узрел проносящийся примерно метрах в двадцати от него длинный хвост того чудовища, разделенный на множество частей, точно тело гусеницы. Каждая «часть» была похожа на узкий одноэтажный дом со множеством квартирок с кружевными занавесками на окнах. Неведанное существо издавало лёгкое постукивание, беспечно проносясь мимо случайного свидетеля, а Агний просто наблюдал за ним, пока оно не скрылось в заснеженном лесу.
Агний посмотрел на свою правую руку. Монетка была на месте. Мальчик так сильно испугался, что не то что не выронил её, а наоборот, сдавил с такой силой, что её края въелись в бледную плоть, оставив красные борозды.
Парень невольно усмехнулся, представляя собственное перепуганное насмерть лицо, как вдруг его вновь отвлек внезапно раздавшийся со стороны звук, теперь уже похожий на трезвон колокольчиков, и уже изрядно изношенная за последнее время нервная система мальчика тут же среагировала и он, точно лягушонок, прыгнул вперед и тут же со спины послышался почти тот же стук колес, только намного тише.
Мальчик обернулся. На фоне большой, белой и освещенной солнцем поляны, проглядывавшей сквозь прореху в ровном и густом лесном «заборе», мимо Агния проезжало нечто отдаленно напоминавшее ту страшную гуделку, только было оно намного меньше, состояло лишь из двух небольших отделений и вместо трубы, из которой шел дым, у этой штуки были рога, прицепленные к черным шнурам наверху, которые мальчик до этого не замечал. И самой важной и наиболее сильно бросавшейся в глаза деталью было то, что это нечто было будто бы сплетено из тонких черных прутиков, напоминавших лозу.
Немного поразмыслив над своим текущим положением, Агний решился идти по направлению движения того огромного чудища. Тем более, через определенный промежуток времени пути по «рельсам», мальчику попалась высокая палка с двумя будто бы сплетенных их железных ниточек стрелками, в которой он без труда распознал указатель. Одна из стрелок указывала туда, куда сейчас направлялся Агний, а другая в противоположную сторону. Читать парень не умел, но вот в цифрах более-менее разбирался, так как тому, кто регулярно ходил на рынок за продуктами, этот навык был просто необходим. Да и сейчас без него никуда.
«Так-с… Туда — сорок» — кивнул Агний в сторону своего изначального направления. — «Туда — сто двадцать.» — кивнул в другую. — «Сорок… Сорок меньше ста двадцати… Значит иду правильно!» — Обрадовался своей правоте мальчик и с возросшей уверенностью в свои силы зашагал вперед и уже через неопределенный промежуток времени он оказался перед не особо большим кирпичным зданием, над входом в которое было выложено какое-то слово из объемных красных букв, но Агний, как не сложно догадаться, ничего не разобрал. Скорее всего, это и есть «станция».
За большими двустворчатыми дверьми было не так много народу. Кто-то зашел чисто погреться, кто-то копошился рядом с большим прилавком с едой, вырезанным прямо в стене и от одного вида которого у Агния загустела слюна, а некоторые, как понял мальчик, покупали в каких-то окошечках «жетоны», опускали их в непонятные железные штуки с вентилями, преграждающими дорогу, и проходили дальше. Подойдя чуть ближе и глянув на пространство за «перегородками», Агний разглядел уходящую вниз широкую лестницу из белого камня, а внизу виднелись четыре дорожки с «рельсами», на двух из которых и стояли те самые не то гусеницы, пышущие дымом, не то дома на колесах.
«Это, наверное, и есть эти самые «поезда»!» — про себя подумал Агний, неуверенно подкрадываясь к железным перегородкам с вентилями, будто к невиданному ранее зверю. Хорошенько изучив действия других людей и рисунок на железной «коробке», Агний опустил свою заветную монетку в тонкую дырку, на которую указывала красная стрелка, прошмыгнул через вентиль и вскоре оказался уже внизу. Только вот… что дальше? В какой заходить и что вообще делать?
Мотая головой из стороны в сторону, внимание Агния вдруг привлек рослый, шкафоподобный дядька в строгой форме, длиннющими усищами и высоченной шляпке с манжетами, стоящий около стены и, видимо, поставленный здесь для того, чтобы разъяснять вот таким вот горе-пассажирам что, как, зачем, да почему.
Изрядно потрепанный жизнью и не привыкший лишний раз заговаривать с посторонними людьми мальчик, почти в полуприсяде подкрался к мужчине, который, казалось, не обратил на него ровным счетом никакого внимания, и невольно запинающимся и писклявы голосом спросил:
— П-Пр-ростите… Вы не подс-скаж-жите, где п-па-поез-зд до с-столиц-цы? — Мужик глянул на мелкого собеседника сверху вниз, не сгибая ровной, как струна, спины и еле заметно приподняв одну бровь, после чего громогласно провозгласил на всю станцию.
— Поезд до столицы отходит с четвертой платформы — он указал ровной рукой на дорожку, около которой была вывеска с цифрой «четыре» — в девятнадцать часов, сорок три минуты, то есть… — Мужчина строгим взглядом взглянул на руку. Как оказалось, там у него располагались часы на кожаной лямке. О существовании подобных Агний даже не подозревал до сегодняшнего дня.
Посмотрев время, мужчина вновь вернул руку в исходное положение и не менее громко закончил:
— …через двадцать минут!
Так же тихо и сжато поблагодарив, Агний поспешил, точно мышка, удалиться от этого человека-громофона к указанной дорожке.
И вот, Агний уже преспокойно сидит на зеленой скамеечке, жуёт толстый и продолговатый бутерброд, периодически вытирая с подбородка и жадно слизывая стекающий майонез и томатный сок, и запивает каждый прожеванный кусок холодным молоком прямо из горлышка бутылки. Ему, конечно, когда еду про запас давали говорили, чтобы он слишком много не наедался, мол, плохо будет, но хоть один раз своему желудку, как думалось самому мальчику, небольшой праздник устроить можно, после стольких-то голодных лет.
Как вдруг откуда-то издалека послышался уже знакомый гул и не прошло и нескольких минут, как к четвертой платформе подъехал огромный синий поезд, из которого тут же повалились нагруженные по самое не могу чемоданами и иными вещами пассажиры. Агний уж было торопливо вскочил с места и побежал к входу, но его жестко одернула высокая контролерша в меховой шинели и огромным носом, сильно выделявшимся на фоне худых щек с острыми скулами.
— Нельзя! Убирают! — Парень послушно поплелся в сторонку.
Так прошло еще какое-то время мучительного ожидания, пока, наконец, не прозвучало заветное «Посадка началась!» и в двери поезда начали активно загружаться новые люди.
Перед самым входом Агний вдруг замешкался и нерешительно решил уточнить у той же самой большеносой контролерши:
— А после посадки что делать?
— Проходим! Проходим! Рассаживаемся в купе! — Безразлично бросила женщина и, даже не посмотрев на мальчика, одним резким движением руки впихнула его во внутрь.
— Н-Но… В какое? — Но его уже не слушали.
С легким душевным напряжением Агний всё-таки нашел свободную комнатку, вошел в неё, хорошенько осмотрел на наличие чужих вещей, после чего, ничего не обнаружив, закрыл за собой дверь, снял наконец уже успевший натереть плечи рюкзак и пристроился на нижнем ярусе одной из двуспальных кроватей и, потирая запотевшие от волнения руки на небольшом раскладном столике перед окном в ожидании чего-нибудь.
В конце-концов дверь отварилась и в небольшую щель просунулась смуглая девичья голова с двумя рыжими косичками и большими карими глазами. Агния аж подбросило от неожиданности.
— Занято? — Пролепетал тоненький голосок. Агний, оклемавшись, отрицательно покачал головой.
Вскоре к его новоприобретенной соседке прибавилось еще несколько девиц, как видимо, её подруг, с которыми она уже успела хорошенько разговориться, но Агний их уже не слушал. Прозвучал финальный свисток, поезд отошел от станции и помчался по белым далям, проносившимся мимо окон и колебавших ранее спящие непробудным сном чувства в самом сердце мальчика-раба. Хотя, теперь уже бывшего. Он свободен, и эти просторы, от которых сказать, что просто захватывало дух, значило замолчать навеки, лишь подкрепляли это ощущение полной вольности и долгожданного единоличного обладания своей собственной жизнью, которое не приходило к парню даже в самых заоблачных мечтах и снах. Ни один человек, никогда не лишавшийся свободы, никогда не поймет, каково это, быть хозяином своей жизни, мыслей, действий и всего, что вообще по праву принадлежит живому существу в дар от самой природы. Теперь та коморка с решетчатым окном, те регулярные издевательства, голод и уже столь привычный страх с болью казались частичками какой-то прошлой, чужой, былой жизни, к которой мальчик уже никогда не вернется. Она его просто не догонит. Ведь он здесь, внутри этого мчащегося по зимним просторам наперекор ветрам дома на колесах. Теперь уже было всё равно на весь мир.
И тут послышался странный скрежет и Агний успел лишь повернуть голову, чтобы встретиться носом с полом. Только парень поднялся, как дверь в купе тут же распахнул взволнованный контролер и всех людей поголовно вывели из поезда наружу. Из-под колёс «головы» поезда валил дым. «Непривязники опят бунтуют» — то и дело звучало со стороны. Что за непривязники? Агнию в тот день этого узнать было не суждено. В любом случае, у пассажиров оказалось лишь два пути: либо ждать починки, которая может затянуться на неопределенный срок, либо добираться до города уже своим ходом. Раздосадованный Агний уж было хотел дожидаться устранения неисправностей, но, прождав достаточно долго, всё-таки решил дойти пешком. Что он в конце концов, пополам согнётся из-за этого? Но путь оказался на деле не таким уж и легким, как казалось изначально. Раньше практически незаметная ноша за спиной на лямках вдруг резко потяжелела, ноги стала бить мелкая дрожь, в ушах периодически появлялся шум. Агний устал. Он просто не привык к столь длительным и, самое главное, не скупым на препятствия путешествиям.
А время шло. Совершенно незаметно стемнело. Совершенно незаметно на небе засверкали звезды, совершенно незаметно пошел мелкий снег, совершенно незаметно сугробы сменились на каменную мостовую, а ряды деревьев на высокие каменные дома с темными окнами. Но мальчику было уже всё равно куда и зачем он идет. Ведь всё равно он куда-то дойдет, верно? Вот и хорошо!
Но вот уже, казалось, превратившиеся в истлевшие спички ноги подкосились и измученный Агний свалился на чей-то припорошенный тонким слоем снежка порог. Свалился и благополучно провалился в глубокий и столь долгожданный сон.