Словно бочка с еще вчера затонувшего в темных водах корабля, медленно выносимая на берег теперь уже мирными волнами, выплывал разум Агния из черноты. Мальчик не сразу понял, где находится; лежал он под чем-то плотным и приятным на ощупь, тело тоже было облачено во что-то нежное и даже по ощущениям свежее, а к голове (точнее — ко лбу) было привязано нечто округлое, немного горячее и… Это сложно объяснить… Наверное, те же самые чувства испытывает слепой щенок, прижимающийся мокренькой головкой к мягкому, теплому и немного мохнатому животу матери. Кинетическое блаженство и следующее за ним чувство умиротворенности.
Медленно-медленно Агний приоткрыл глаза на, казалось, лице с по-настоящему задубевшими мышцами. Первое время всё было размыто, пред взором плавно появлялись и исчезали «белые мухи». Агнию даже в какой-то момент показалось, что он медленно покачивается из стороны в сторону и вот-вот просто рухнет со своего лежбища в бездонную бездну, что заставило его на несколько секунд вновь зажмуриться. Но это продолжалось не так уж и долго.
Вскоре мальчик вновь открыл глаза, зрение пришло в норму и он смог разглядеть над собой высокий куполообразный потолок со множеством фресок в виде всеразличных фантастических зверей, птиц, растений и всё это представляло из себя будто бы сливающиеся и перетекающие друг в друга созвездия. Вот только обзор немного заслоняла лежащая на лбу мальчика… резиновая грелка.
Скрип открывающейся огромной, толстой и крепкой дубовой двери в обрамлении дверного проёма из живой древесной лозы, жгуты которой оплетали и ножки кровати, и стула, стоящего около заваленного всяким хламом от книг и записей до яблочного огрызка, и также заполонили половину пола просторной комнаты и расписного ковра на нем. Из темноты коридора вылезла маленькая рука, которая смотрелась неумолимо ничтожно на фоне огромной двери, которую она обхватила тонкими пальцами, как у юного пианиста, и вслед за ней показалась румяная мордашка с большими, листовидными и невероятно красивыми глазами, которые в сочетании с вьющимися и достаточно пышными волосами казались еще более выразительнее. Агний попытался приподняться на дрожащих руках, но державшаяся на одних лишь тонких бинтах грелка тут же слезла ему на лицо, потянув за собой темную шевелюру, и мальчик невольно ухнул обратно на кровать. Незнакомец, видимо совершенно не ожидавший того, что гость уже очнулся, испуганно всхлипнул и отпрыгнул назад, готовясь вновь захлопнуть скрипучую дверь, но тут в одно из узких окон с громким и приободряющим кличем впорхнул сапсан, словно луч рассветного солнца, и, плавно примостившись на железной лампе на рабочем столе, повернулся к чуть приоткрытой двери и стал, пригибая голову, будто зазывать, сообщая, что опасности здесь нет. Нежданный пришелец это понял и вступил в помещение.
— Вы отдохнули, сэр? — Стянув тяжесть со своей многострадальной головы и оказавшись вновь под покровом своей лохматой шевелюры, Агний уставился на стоявшего в паре метров от кровати невысокого парнишку с вышеперечисленными чертами.
— Простите, что я вас разбудил.
— Чт..? А-а н-нет, меня не будили, я сам проснулся. — Засуетился лежачий.
— Я суда ненадолго, просто мой брат сейчас в отъезде, а мне надо кое-что посмотреть в его комнате. — С этими словами он быстрыми шагами направился к середине ковра, где стоял огромный глобус на вращающейся подставке, опоясывающей шар по линии экватора. Но был то не обычный глобус — все материки на нем были объемны, волны в синих морях шевелились, облака витали невесомыми скоплениями, похожими на пар, отходящий от кружки с горячим чаем, парили над поверхностью искусственной земли, а там, где на шар падала тень, можно было разглядеть мерцающие, словно выложенные из драгоценных камней, проступающие созвездия.
А если немного точнее, то нужен был кудрявому мальчику не столько глобус, сколько толстая и исписанная вдоль и поперек тетрадка, вся утыканная закладками и бумажками с дополнительными записями. А находилась она также на подставке около глобуса, изображавшей птичье гнездо на витиеватом дереве.
— Вы не поймите неправильно… — Вновь начал мальчик, уже начав листать запутанные письмена. — Он просто крайне не любит, когда кто-либо трогает его вещи, особенно вот такие вот. Он не жадина, он просто… Бережливый очень. У него всегда так: если хоть что-то, даже спросив, тронешь… — Мальчик замолчал.
— Что? — Хрипло промолвил Агний, чуть поддавшись вперед.
Кудрявый как-то по-заговорчески, кивнул, не оборачиваясь, на противоположную стену, где на крючке висел большой, расписной и достаточно увесистый деревянный половник.
— Вот этим вот по рукам как даст-даст — так всё, всякое желание пропадает. Ходим потом, всю неделю на друг друга дуемся. Что вы так смотрите? Да не волнуйтесь, не тиран он совсем! У меня и самого всегда чем ответить на такое найдется! Вот так и ведем мы скрытую войну. Учитель нас за это, разумеется, ругает часто, но мы же не из зла…
— Послушай… Ль-Лив? — Начал новый разговор Агний.
— Лейв. — Подправил его собеседник, предположив, что гость из местных, раз знает его имя, пусть и не точно.
— А ваш учитель ведь… Ну… Забыл…
— Зигмунд. Великий Зигмунд Вальгард. Верный спутник и главный советник королевского престола на протяжении двадцати семи поколений.
— Скольких..? — Просипел Агний, при этом лицо его сильно вытянулось. Лейв невольно усмехнулся.
— Да не удивляйтесь вы так! Он просто…
— Лейв! — Входная дверь распахнулась так резко, что Агния аж подбросило.
Само собой, двадцать семь поколений — это далеко не хуры-муры, и даже если какой-то человек каким-то невиданным образом умудрился прожить столько времени, на нем бы это непременно отразилось. И вы представьте просто удивление и даже шок Агния, когда вместо иссохшего старика, с опустошёнными и безжизненными глазами, а также еле держащими костлявое, лысое и полумертвое тело ногами перед ним предстал высоченный (два с лишним метра ростом) и крепкий мужчина в самом расцвете человеческих сил.
Лейв обернулся.
— Доброе утро, учитель. — Хоть и было понятно, что столь резкое появление наставника его тоже взбудоражило, но чувствовал мальчик себя в его присутствии более чем спокойно.
— Доброе… — Мужчина тяжело выдохнул и вытер пот со лба. Скорее всего, по лестнице длинной поднимался, уж с этими-то тварями у Агния всю жизнь была ожесточенная война.
— Что-то не так?
— Ты записи с пятой полки у меня не трогал.
— Да н-нет… — Лейв задумался, будто что-то вспоминая. — Я их вообще не видел.
— Да? — Наставник вновь устало вздохнул и приложил огромную жилистую ладонь к сморщившемуся, будто от напряжения из-за головной боли, лбу, при этом прикрыв абсолютно зеленые глаза (в том смысле, что хоть зрачок со склера и отличались от радужной оболочки тоном, но в плане цвета — нет).-Боже, ну куда я их тогда дел?
С звонким кличем, в котором прослеживалась даже доля вполне осознанной радости, Гор вспорхнул и через несколько мгновений оказался на плече своего давнего товарища и слегка, будто в знак приветствия, потрепал прядь светло-рыжих волос средней длины, в которой временами проглядывали отдельные волосы, отсвечивающие зеленым, синим или голубым.
Как вдруг мужчина, видимо, вспомнив что-то очень важное, встрепенулся и как можно тише сказал своему ученику строгим тоном:
— Лейв! Тебе кто сюда заходить разрешал?! Тут же..!
— А уже… — Одновременно со словами Лейва, указавшего рукой на кровать, мужчина обернулся и встретился взглядом с всё это время тихо сидевшим на матрасе и сжимавшим в воробьиных пальцах край одеяла Агнием.
— А-ах… — Лицо наставника озарило облегчение. — Уже проснулся! Ну-с… Я думаю, вы уже наговориться успели? — Оба — и Агний, и Лейв — одновременно качнули головой. — Хорошо.
Мужчина, в пол оборота повернувшись к дверному проему, будто готовясь уйти, кивнул в сторону последнего, глядя при этом на ученика.
— Спускайся. Пора завтракать.
— А…
— Наш гость к нам присоединится, не волнуйся. А сейчас — иди.
Бросив короткий взгляд на Агния Лейв кивнул учителю и поспешно скрылся в коридоре (не забыв при этом тайком прихватить с собой книжечку братца).
Агний невольно напрягся и стал ожидать каких-то слов или действий со стороны наставника, при этом плачевный опыт мальчика заставлял его сильно нервничать.
— Вовремя же тебя нашли! — Сначала до съежившегося раба, ожидавшего чего угодно, не сразу дошел смысл этих слов, но после в нем будто бы разжалась какая-то немыслимо твердая и тугая пружина, но даже несмотря на это внятного ответа мальчик выдать не смог, ибо изо рта вылетело что-то в принципе неразборчивое и нечленораздельное.
— Хорошо, что нас было кому тогда разбудить… Так бы вообще замерз! — В этот самый момент мужчина безымянным пальцем (поскольку голова Гора была по сравнению с ладонью хозяина достаточно маленькой) потрепал своего пернатого друга по голове, отчего гордая птица распушилась, засвистела и на несколько секунд расправила крылья. Именно этот жест и подсказал мальчику, кто спас его от смерти на морозе.
Но тут Агний неожиданно вспомнил про письмо и это заставило его наконец заговорить внятно:
— А-а-а там! В вещах! Ваш ученик вам…!
— Ты про письмо? Я его нашел, не волнуйся, вывалилось случайно. Прости, конечно, что взял без спроса, просто на нем было моё имя и подпись отправителя… Ты ведь не против?
— Нень…Нет! — Мальчик помотал головой, всё еще приходя в себя.
— Хорошо… — Высокий человек повернулся к выходу. — Агний, верно? Та-ак. Сначала переодеваешься. — Мужчина кивнул в сторону стоявшей неподалеку деревянной табуретки, на которой была аккуратнее некуда сложена идеально выглаженная и чистая одежда. — Потом спускаешься. Столовая прямо по коридору и направо. Всё понятно? — Всё это наставник отчеканил четко, ясно и громко. Агний незамедлительно кивнул, словно он желторотый рядовой, находящийся перед генералом.
После этого мужчина кивнул и удалился.
Уже потом, сидя в своём потаённом кабинете, не отличавшемся от других самых классических домашних кабинетов увлеченных алхимией и всякой иной волшебной дребеденью личностей практически ничем, наставник, или же всё-таки назовем его наконец его собственным родным именем — Зигмунд, сидел на своем излюбленном стуле из прочной, толстой древесины, украшенной резьбой самого высшего мастерства и что служил своему владельцу верой и правдой без малого триста с лишним лет, и перечитывал письмо своего старшего ученика, находившегося в отъезде. В этот же самый момент Гор с кличем подлетел к столу и деловито приземлился на разросшиеся рога огромного оленьего черепа, стоявшего на нем в качестве в качестве бывшего экспоната для исследований, а ныне некой доски для напоминаний и вешалки для различных безделушек. (Дабы не навлечь на себя гнев ярых любителей живой природы упомянем, что сей олень умер своей смертью и большая его часть была похоронена со всеми почестями).
Зигмунд обратил на друга внимание, но глаз с письма не свёл.
— И не говори. — Устало выдохнул мужчина, откидываясь на спинку стула. — А ты был прав, парнишка вполне приятный… Меня вот только всё мысли не оставляют, чем он успел так Бальтазару не угодить… — Сапсан вновь что-то пролепетал на своем птичьем языке, а Зигмунд его тем временем внимательно слушал.
— Нет, ну знаешь, да и я не настолько глупый, чтобы не понять, что он к этому приложил свою ру… Ну, точнее, язык. — Древний ученый облокотился на стол, вид его сделался печальным. — Эх, а ведь когда-то я сам, в своих собственных руках принес этот камень далекому предку этого… царя… Хотел, чтобы он помогал, предвещал, наставлял… А оно вот как получилось…
Гор слетел с белоснежных рогов и, примостившись на широких руках Зигмунда, облаченных в толстые перчатки со шнурами, со всей своей звериной лаской потерся об нижнюю челюсть друга, поросшей хоть и короткой, но густой рыжей бородой. Как и следовало ожидать, всё это внимание Зига из мрачных мыслей выдернуло и даже немного приободрило. Заметив это, птица вновь сосредоточилась на изначальной теме и продолжил дискутировать.
— Чт..? Нет, ну это уже совсем бред. — Сощурил глаза мужчина. — Я Бальтазара знаю и всё-таки его изобретательности какую-то честь всё же отдаю. И я не думаю, что он не придумал бы ничего умнее, кроме как подбросить на «Наследие» какого-то мальчишку. Да и то, что говорил тот ворон; ты сам подумай, если это всё, грубо говоря, «постановка», то зачем Бальтазару так явно прикреплять внимание к своему же по сути, если можно так сказать, агенту?
Зависла пауза и лицо ученого вновь стало напряженным и даже каким-то серым. Гор просто выжидающе смотрел на него, чуть наклонив головку в бок. Он знал, он чувствовал, что в этом состоянии его товарища лучше не трогать.
— Да… — Сухо выдохнул Зигмунд, и прозвучало это как звук одиноко гуляющего ветра в давно опустевшем доме. — Может придумать и что-то другое… Да вот это-то и страшно…
Завтрак прошел пышно, но без хозяина и его пернатого приспешника, хотя Агний это заметил достаточно поздно, поскольку все его мысли были об увиденном в одном из высоких, продолговатых и чуть заостренных на концах окон примерно несколько минут назад.
В общем-то вид себе был, как вид; красивый, бескрайний, манящий чем-то далеким и потрясавшим воображение. Короче говоря — там было всё, что можно узреть, находясь примерно в пятидесяти метрах над землей. Вот только было одно небольшое «но» — всё было… в каком-то смысле перевернуто. У Агния даже на несколько секунд создалось ощущение, что ноги медленно отлепляются от пола и он сейчас рухнет на потолок, стоило ему только увидеть поменявшихся местами небо и землю. Но как ему потом объяснил Лейв, по дороге в его покои, здесь ничего особо необычного нет, просто огромный замок, в котором они сейчас, собственно, и находятся, разделен на две части: одна из них стоит, как это и подобает всем нормальным строениям, на земле, а если конкретнее — на вершине скалы, а вот вторая — прямо под первой, под каменным навесом, и свисает она, словно сталактит, пиками своими вниз, к земле. А вот насчет гравитации, тут, честно признаться, уже без магии не обошлось.
Наконец, мальчики дошли до большой, толстой двери, украшенной множеством растительных орнаментов, а также позолоченной лозой по краям.
— Это… И есть твоя комната?
— Что? Да нет, ты что? — Почти рассмеялся Лейв. — Моя находится выше, почти под самыми крышами башен верхней половины замка. Это учитель так придумал, чтобы нам с Имиром сложнее друг другу, так сказать, жизнь было портить. — Агний в ответ лишь тихо хмыкнул.
Дверь распахнулась и сказать, что у темноволосого раба отвисла челюсть, значит, как бы это просто не звучало, вообще ничего не сказать.
Перед ними развернулся целый сад, наполненный таким разнообразием доселе неизвестных не то что самому Агнию, но и, наверняка, ни каждому жителю «Ковчега», а вот об землях, располагавшихся за его пределами, думается, и говорить нечего. Повсюду их окружили самые разнообразные формы и цвета, от причудливых завитков до напоминавших ровные треугольники листьев, некоторые из представителей здешней флоры даже двигались, напоминая нечто вроде медуз, распыляющих пыльцу, или же осьминогов, со множеством шевелящихся и переливающихся всеми цветами радуги щупальцами-листьями или выглядывающими из-под чернозема корнями. И все это пышное великолепие располагалось под высоким и немного темным куполом, сложенным из стеклянных панелей в округлую форму, разделенную к верху на несколько узорчатых «колец», несколько из которых были еще не докончены.
— Это… Это всё что… — Еле шевеля губами молвил Агний, оглядывая, задрав голову, всё это великолепие. — Э-Это всё что, ты?
— Ну, да. — Как ни в чем не бывало бросил Лейв, схватив с небольшого поросшего лозой комода, стоявшего прямо около двери, толстый и широкий альбом в твердом кожаном переплете и устремился вглубь сада. Агний, как не сложно догадаться, немного отойдя от культурного шока, последовал за ним.
В самом сердце этого обширного цветника располагался небольшой каменный фонтанчик, больше походящий на естественный родник, обложенный каменной стенкой, а также три плетенных кресла: одно побольше, другие два поменьше.
Лейв, практически не думая, плюхнулся на одно из них, жестом подозвал новоиспеченного друга к себе, бросив на него мимолетный взгляд горящих предвкушением чего-то глаз, и раскрыл альбом.
Агний, шмыгнув носом, не спеша приблизился к светлоглазому мальчику и, по привычке, даже при этом не подумав сесть на соседнее кресло, пристроился на краю каменного фонтанчика и стал внимательно глядеть на быстро-быстро мелькающие перед глазами изрисованные страницы.
— Мы тут очень с учителем сидеть на досуге любим. Тут, к слову, только ТЕНЕлюбивые. — Проговорил Лейв, всё не отрываясь от своего занятия и держа при этом в зубах темный мягкий карандаш, прятавшийся всё это время между черенком и страницами. — СВЕТОлюбивые находятся в верхней половине. Туда мы заглядываем, но редко. Жарко там просто, особенно летом… — Агний угукнул, не отрывая незримого взгляда от проносящихся всё быстрее и быстрее картинок, на которых, по отдельности, были акварелью нарисованы, как тогда показалось мальчику, абсолютно все растения в этом чудесном уголке, причем со всеми, даже самыми ничтожными деталями.
— Кр-Крас-сиво рисуешь… — Только и смог вымолвить Агний. Всё-таки наш горе-путешественник был совершенно не мастак в поддерживании и вообще заведении какой-либо беседы. И дело было в большей степени даже не в том, что от парня с самых пеленок требовали лишь «меньше слов, больше дела», но и просто в его темпераменте. Ну не мог он просто нормально ни с кем поговорить, не мог! Вот и всё…
— Спасибо. — Вежливо кивнул Лейв и наконец резко остановился на одной из страниц, где был полукругом вырисован какой-то причудливый и мудреный узор.
Лизнув кончик наточенного канцелярским ножом карандаша, голубоглазый мальчик рывком придвинулся к лежащему на коленях альбому и стал старательней старательного, даже высунув язык от напряжения, выводить каждую линию и каждый завиточек по четко прочерченной траектории. В какой-то момент в голове Агния что-то внезапно щелкнуло и он запрокинул голову, чтобы воочию узреть, как вместе с плавными движениями карандаша по бумаге на стеклянной поверхности вырисовывается недоконченный узор.
«Чудеса, да и только…»- Почти про себя сказал Агний.
— Ты не молчи, чего стесняешься-то? — Бодро проговорил Лейв, не смея даже на секунду отвлекаться от своей тонкой работы. — Рассказывай что-нибудь, поговорим… — Агний сначала что-то неразборчиво промычал, но потом, взяв себя в руки, всё-таки заговорил и начал диалог с малого:
— Так… Ты здесь всё вырастил? — Лейв скромно пожал плечами.
— Ну да! Теплицу… Ой, то есть, теплицЫ мы с учителем и Имиром строили, а потом я их населял. Одну часть — находил, другую — мне дарили, третью — рисовал.
— Прости…Ри-Рисовал?
— Ну да, выводил семя из двух разных видов, связывал его, как и стекло, — художник показал тупым концом карандаша вверх, — с альбомом с помощью вот этого вот карандаша, садил в землю и рисовал, каким это растение будет… Тут только важна внимательность и тщательность — только в этом случае у тебя выйдет то, что ты задумывал.
— То есть, погоди… Ты просто вот так берешь, садишь семечко, рисуешь его взрослый облик и оно вырастает именно таким?! — Незаметно для беседующих, в приоткрытое окошко в стеклянном куполе влетел Гор, примостился на веточку одного из множества экзотических растений и стал наблюдать за детьми.
— Ну да! Ты только представь себе, какой это простор для фантазии! Рисуешь — а оно берет и сбывается! Надо только хорошенько это всё представить и очень-очень захотеть… Но и, да, уход соответствующий тоже никто не отменял. А для каждого из них нужен индивидуальный подход, а это, уж поверь, не так-то и просто.
— Поня-я-ятно… — Протянул Агний, все еще пытаясь переварить услышанное. — Слушай, а-а можно задать вопрос?
— Слушаю.
— А кто такие "Непривязники"?
— "Непривязники"?
— Ну, да. Они, как я понял, поезд поломали, на котором я ехал.
— Поломали. — Лейв усмехнулся. — "Непривязники" — это люди, протестующие против техники. Ну, там, поездов тех же самых, трамваев, летающих лодок и всего остального.
— А здесь такие есть?
— Коне-ечно есть! Из королевства бежали люди самой разной масти. И те, кто был в общем-то не против всего этого дела и быстро к нему приспособился, а есть и те, кто это всё чертовщиной считает и яро против всего этого бунтует. Мол, как вы можете пользоваться тем же дьявольским орудием, коим пользуется и дьявол на троне. Ну, то есть действующий король королевства. Бальтазар. Слышал о нём?
— Ну… Что-то слышал… Ты не обижайся, но от вида некоторых этих вот штук и впрямь душа в пятки уходит…
— На вкус и цвет — товарищей нет, как говорится.
Ненадолго все замолчали.
— Кстати, а зачем тебе тетрадь Имира?
— Тетрадь? Я хотел бы кое-что проследить. У меня недавно возникла гипотеза, что положение нашей планеты в тот или иной момент влияет на рост и процессы в организме растений. И я имею ввиду не только сбрасывание листьев осенью.
— А ты не боишься? — В ответ Лейв лишь усмехнулся.
— Ну, как сказать… Сам не знаю.
Казалось бы, разговор вновь зашел в тупик, но тут ему на глаза попалась некая, ясен пень ему не понятная, запись на корке альбома.
— Прости, что отвлекаю, — Снова начал мальчик. — Н-Но что тут написано?
— Чт..? А-а! — Догадавшись, о чем идет речь, Лейв прикрыл своё творение, при этом придерживая пальцем нужный разворот, и громко, четко, а также с выражением прочел следующее:
«Моему дражайшему ученику Лейву на его шестой День рождения. Твори и не стесняй своей фантазии!»
— Так это… О-Он тебе это подарил? — Лейв сначала опять не понял, кого Агний имеет ввиду, но потом так же быстро пролепетал:
— Ага. Подарил и объяснил, как он работает. Вот теперь и творю! — Агний что-то промычал в ответ, после чего зависла секундная пауза.
— Зигмунд вообще активно поощряет наши интересы. — Всё таким же резвым тоном продолжал мальчик. — Предоставляет всё необходимое, ну и совет если что даст. Он же всё-таки на свете не одно столетие живет, знаний у него по всем вопросам просто ОГО-ГО! — Вот так и живем мы: я, ботаник, и Имир, звездоЦАП и животновод…
— Животновод — это в смысле то, что он за, этими самыми… Птицами ухаживает?
— Угу… — Лейв тяжело вздохнул. — И птиц, и насекомых, и собак с кошками, и зайцев, и даже медвежонка с раненой лапой где-то раздобыл… — Напряженно-задумчивое выражение лица художника сменилось на легкую полуулыбку. — Я помню… Хах, да какой помню? Я на всю жизнь запомнил — Имир когда этого звереныша к нам только-только привел, учитель, если что, еще не в курсе был, он трехлетнего меня за своего сородича, видимо, принял. А я еще тогда всё еще на четвереньках ползал. Не, ты не подумай, ходить я уже умел, просто, ну, не хотел. Не нравилось мне это.
— И как?
— А что как? Принял меня маленький медведь за своего и… В общем, поиграться решил. По-своему, разумеется. — Лейв на несколько секунд отложил альбом, задрал воротник рубахи и стал виден небольшой и еле видный белый шрамик на шее. Агний сморщил бледный нос с кое-где выступающими жилками и пискнул тихое «Ауч…».
Лейв вновь, как ни в чем не бывало, улыбнулся и продолжил рисовать.
— Вот-вот! Имира, насколько я знаю, потом ждал после выговор и, после наказания в виде домашнего ареста, отдельная комната под все его добродетельные действия по отношению к братьям нашим меньшим. Запретить Зиг Имиру всё это уже отчаялся, так что делать нечего. Медвежонка они того, к слову, уже в той обустроенной мини-поликлинике благополучно вдвоём как подобает выходили — по быстрому, чтобы к человеческим рукам не привык — и на волю отпустили, от греха подальше…
Агний в очередной раз кивнул головой, вздохнул и неожиданно для самого себя даже изрек:
— Он у вас, как я понимаю, больше родитель, чем учитель…
— Э-эм-м-а… — Лейв будто бы задумался. — Ну-с, учитывая то, что мои родители попытались утопить меня в речке, когда мне еще и недели не было… — Мальчик нервно засмеялся, говоря это.-…а Зигмунд с Гором вовремя подоспели и спасли меня… Да. Они моя семья.
— А Имир?
— И Имир, конечно, тоже. Просто у него ситуация немного сложнее… Учитель заботился о нем далеко не с рождения, а обстановка в его настоящей семье была не самой лучшей. Короче говоря — я не сплетник, я не хочу это обсуждать. Будет лучше, если он сам тебе всё расскажет, если, разумеется, захочет. Но имей ввиду — это больная для него тема.
И почти ровно через два часа приезжает… Да, приехал Имир. Упакованный в теплую одежду и «броню» из чемоданов, а также со своими пернатыми товарищами. Как не сложно догадаться, новый скандал в этой маленькой семейке не заставил себя долго ждать.
— Да твою ёкарную вошь! ЛЕЙВ!!! Куда ты дел мою чертову тетрадь?!
— Имир, это еще что за выражения?!
— Кажется, мне пора…
***
— ВОРОН?! Вы послали туда старую, замшелую птаху?! — Глаза короля засверкали такой злобой, которая просто никак не может присутствовать в глазах разумного существа.
— Н-Но, сэр, он единственный нашел…
— Боже праведный, помилуй меня грешного! — Бальтазар вцепился в волосы, да с такой силой, что чуть не выдрал их с корнем. Стоящий позади него Внутренний советник лишь покачал головой. — Кому?! Вот кому, ответьте мне нормально, КОМУ я собирал подетально каждый из этих поганых дронтов?!
— В-Ваше превосходительство. Н-Но ни один из них…
— Слушать! Заткнуться просто и слушать! Говорить — только по повелению! — Голос правителя истерично звенел. Большие и малые электрические разряды при каждом грозном слове вырывались из железной перчатки, превращая её владельца, в широко распахнутых глазах которого изредка отражался белый свет, в подобие некого древнего кровожадного бога, кара которого будет незамедлительной и жестокой. Вырывались и принимались плясать свой конвульсивный и беспорядочный танец по всему тронному залу, так и грозясь вцепиться смертоносными когтями в одного из стоящих треугольником около широкого каменного пьедестала, на котором стоял величественный трон, солдат. Несколько еще совсем молодых ребят в какой-то момент не вынесли и с воем бросились к двери, настолько это было кошмарное зрелище. Вот только когда один из них вот уже почти выбежал в темный коридор, мощный разряд шибанул по обделанной железом створке двери, последняя с грохотом захлопнулась, защемив парня и вот уже несчастный молодой человек валяется на полу с выпученными глазищами перед перепуганными собратьями и подергается.
Казалось, лишь только лицо командира, искаженное широким и продолговатым шрамом, оставалось невозмутимым.
Стоило только эху, возникшего от громогласного лязга падающих на каменный пол доспехов, стихло и затерялось в темных углах этого мрачного помещения, Бальтазар стих, и, обливаясь потом, начал тяжелую отдышку.
— Можно, мой король? — Лишь чуть приподняв густую бровь совершенно спокойным и четким голосом спросил командир. Бальтазар судорожно кивнул, что-то невнятно при этом пробормотав.
— Значит так, — Начал уверенно мужчина, — у него был этот… Как его? Дито..?
— Диктофон? — Сощурив глаза выдохнул король. — А-Ах… Диктофон… Э-Это был, получается, номер пятый, верно? — В ответ последовал кивок.
— Эта штука, вроде как, может голоса «записывать», верно ведь? Может быть..?
— Да, да, да, спасибо. — Торопливо залепетал Бальтазар, стирая пот дрожащей рукой с бледного лба, на который успели налипнуть засаленные волосы.
Напоследок, темноглазый предводитель успел бросить мимолетный взгляд на всё еще лежавшего на полу беднягу-солдата, изо рта которого тонкой струйкой текла кровь.
— И да, э-этого к врачу отнесите. Заряд в начале недели стал падать, так что… В общем, удар не должен был быть смертельным. — Король скрылся во тьме.
Никто не знал, куда он уходил, но было ясно, что это таинственное место он пытался скрыть всеми силами. Возможно, именно для этого он и сделал так, чтобы в тронном зале было темнее темного, дабы было легче укрыть во тьме этот маленький секрет. Поговаривали, что он нашел некий тайный проход, и нашел он его еще в годы далекой юности. Куда он ведет? Никто не знает. Но также ходят слухи, что это тайный ход в катакомбы под замком, который много-много веков назад носили в себе несметные богатства недр земли, которые обнаружил тогда, еще будучи обычным работягой, основатель королевской династии. На месторождении было основано поселение, затем оно плавно превратилось в город, который потом разросся д целого королевства. Со временем, когда богатства земли под замком иссякли, все проходы просто засыпали, но люди верили, люди знали, что таинственные призрачные ходы всё еще существуют, и ждут своего нового владельца…
— Диктофон значит… — Проговорил задумчиво Бальтазар, быстро семеня по низеньким ступенькам улиткообразной лестницы и скидывая с себя тяжелые доспехи. За ним медленно шел, гордо подняв голову и заведя обе руки за ровную спину, Внутренний советник. — Что ж… Тем лучше. Думаю, хоть какую-то пользу мы из этого извлечем.
К концу лестницы взору предстала истинная суть грозного тирана: худой, сутулый лохматый мужчина, но, справедливости ради, далеко не щуплого телосложения. Всё-таки годя тяжелой работы давали о себе знать…
Внизу в лицо тут же ударила вековая прохлада. Огромная пещера встречала своих гостей видом величественных «стен», огромных сталактитов, свисавших сверху, примерно за сорок-сорок пять метров от каменной платформы, на которой стояли вошедшие, гулким эхом, прокатывающимся по этому мрачному месту от каждого случайного шороха и, наконец, вида бездонной пропасти внизу, «за бортом» вышеупомянутой каменной платформы с небольшими возвышениями. А на этой самой платформе стояло всё то, для чего король сюда и наведывался. Признаться честно, от такого просто невиданного разнообразия всеразличных приборов и конструкций, соединённых бесчисленным количеством проводов, скопившихся на холодном камне подобно огромному клубку змей и освещенными так называемыми «лампочками» — небольшими осветительными штуками, напоминающими яркие и почти не гаснущие огоньки в маленьких баночках — у нормального человека со среднестатистическим складом ума просто порешился бы рассудок. Но для Бальтазара это всё было делом обычным, даже не таким уж и сложным. Он был очень требователен и самокритичен по своей сути.
— Сейча-а-ас… Сейча-а-ас! — Приговаривал Бальтазар, то и дело прислоняясь ухом к огромному железному агрегату со множеством приделанных к нему приёмников, подписанных каждая своим номером, и пытаясь настроить как надо приёмник под номером «пять». Внутренний советник безмолвно наблюдал за этим цирком и только он уже наконец собрался что-то сказать, как вместе с помехами из сетчатого микрофона наконец донеслись голоса:
«Полагаю… Выбора у нас нет, господа.»
«В смысле?»
«Эх… Отправляем пацана в Столицу!»-Чем дальше продвигался разговор, тем шире становилась зубастая улыбка на лице царя.
«Вы с ума не сошли?! Какая столица?! Вы хотите, чтобы Бальтазар двинулся прямо в сердце «Ковчега» и сравнял его с землей?! Это Бальтазар, понимаете? БАЛЬТАЗАР!!!
«В столице намного безопаснее, чем здесь, там будет намного легче защитить мальчика.»
«А на кой черт нам его..? В смысле, я имею ввиду… Ну, я хочу сказать, что не проще будет, если мы его просто… Ну, в-вы сами поним…»
«Убьём? Скинем назад, в королевство? Ай-яй-яй, Имир! Что бы сказал учитель!»
Дослушав до конца, Бальтазар резко подскочил на ноги, звонко расхохотался, хлопнул в ладоши и, подскочив к Внутреннему советнику и обхватив его всё такое же каменное лицо обоими руками, смачно поцеловал последнего в лоб со словами:
— Ну что, сол-ныш-ко моё? Живем! — Советник, однако, на такую наглость практически никак не среагировал. А радостный, как дитя малое, мужчина тем временем, приплясывая, направился к одному из своих изобретений, выделявшимся, однако, внушительными размерами и прикрытому грязно-желтой простыней, крепко держащейся благодаря прикрепленным к земле тросам.
— И что у нас дальше? — Вздохнул Советник, наблюдая как Бальтазар резво обрезает карманным ножом один трос за другим.
— Убьём двух зайцев сразу, радость моя, причем в прямом смысле! И тогда-то я тебе докажу-у! Докажу, зараза этакая, что МОЯ судьба — тебе не покорна!
— Я не предсказываю судьбу. — Монотонно проговорил дух, будто бы цитируя уже сказанные более миллиона раз слова. — Я просто излагаю итог определенной цепи событий, который, разумеется, можно поменять… Хотите, ваш повторю? «Когда…»
— Ой, да заткнись ты хоть на минуту! — Рявкнул через зубы король, с натугой перерезая последний трос.
Мятая материя соскользнула с объекта своей «охраны», и перед ними предстал крылатый корабль, сплошь обставленный деревянными стремянками. Да какой корабль! «Наследье» бы рядом с ним, признаться честно, показалось бы просто невинной игрушкой…
— Чуть-чуть подлатать — и в бой! — Радостно провозгласил Бальтазар, с ловкостью мартышки взлетев на одну из стремянок. — Это только главный, у меня в разработке еще пятнадцать патрульных! — Задыхаясь от восторга всё приговаривал король. — Это хорошо-о-о, что был с рацией, так намного быстрее найдем. Только надо будет…
— И рук вам ваших не жалко? — Жалостливо вздохнул Советник. — Разве не видите вы, куда идете? Думаете, это хоть что-то изменит?
— Изменит, счастье моё, — ответил правитель, уже принявшись за работу, — еще как изменит! Нас ждут великие дела!