После ухода пленных пани Тереза долго не находила себе места, не скрывала от соседей по двору своей тоски по очкастому пленнику, но потом постепенно обвыклась, только своего кудрявого пуделя стала почему-то звать не Эдгаром, а по другому - Карлом-Гейнцем.
- Ко мне, Карл-Гейнц! - кричала она, оглушая всю Лукишкскую площадь: - Ко мне, коханы!..
И коханый Карл-Гейнц бросался ей на грудь, и его смарагдовые глаза лучились любовью - такой, о какой поется только в опереточных ариях и нетленных шлягерах на полустертых довоенных пластинках.