— И тут я, проходя пьяный мимо твоего дома, случайно роняю свой бумажник, и ты находишь в нем столько денег чтоб открыть свой бар?
— Неет… Тут моя женушка узнает откуда я взял все свои деньги и устраивает истерику. В общем я пообещал ей завязать окончательно и отдал ей всю накопленную сумму. И знаешь, что сделала эта проказница? Она поставила все бабки на тебя в забеге против этого чемпиона. Араба. Как его там? Короче «сын ветра» он себя называл. В день твоего забега она рассказала где сейчас мои деньги. Я был готов ее убить… Но она сказала, что ты не так прост и что это наш единственный шанс на нормальную жизнь. Она посадила меня перед телевизором и заставила смотреть как все пройдет.
Старт. На кону стояли не деньги, а будущее моей семьи и когда я увидел, что на половине дистанции ты отстаешь от него уже на пару шагов я хотел пойти и застрелиться, но меня не пустили. А потом… за двадцать метров до финиша… Что это было вообще? Как ты это сделал? Ты побежал так быстро будто до этого ты просто издевался над соперником давая ему фору… Я помню гробовую тишину Колизея. Даже комментатор заткнулся на пару секунд. Такого не было никогда. Результат был явно слишком неожиданным для всех. А потом весь стадион стоя приветствовал нового мирового чемпиона. Твое имя скандировали минут десять. От пережитых эмоций у моей жены начались схватки. Слава богу я успел ее до больницы довезти, а к ночи появился еще один мужчина в моей семье. О том какое ему дать имя споров не было. Его назвали в твою честь — Марк.
Когда я забирал деньги, то понял, что в твою победу мало кто верил. Мне отдали в десять раз больше чем было поставлено. Этого хватило на все. Я наконец раздал долги и открыл свое дело вместе с сыновьями и все как-то наладилось сразу. Так что твоя победа… Спасибо тебе мужик!
— Да не за что… Ты, наверное, первый кому я помог за всю жизнь. Хоть и не специально. Я настолько повяз в своих проблемах, что до других мне и дела не было…
— Проблемы, говоришь? Может я могу помочь? Я ведь много кого знаю. Могу с нужными людьми свести.
— Твои нужные люди мне точно не помогут. Если даже я не смог с этим справиться, то никто не сможет.
— А ты что всемогущий что ли? Что неподвластно одному, для другого и вовсе пустяком может оказаться.
— Это не тот случай…
— Да ладно? Мне кажется ты преувеличиваешь.
— Тебе то откуда знать?
— А ты расскажи, а там решим. Даже если помочь и не смогу, то хоть выговоришься. Ты когда-нибудь пробовал об этом рассказывать?
— Нет. И думаю не стоит.
— А ты попробуй. Говорят, легче станет.
— Ну не знаю… Тут такая история… Ее даже рассказать сложно будет, а поверить в нее… Ну я бы вообще не смог, если бы мне рассказали такое. Как минимум ты будешь считать, что это бред сумасшедшего…
— А как максимум… Я на прошлой неделе слушал человека, которого марсиане похитили и ставили над ним опыты. И он мне во всех красках рассказывал, что с ним происходило и что ему и в какие места засовывали. Жуть. Брешет, наверное, но не думаю, что твоя история будет более дикой…
— Ну не знаю даже… Я попробую, но для начала я хочу кое-что спросить. Ты знаешь, что такое боль? Вопрос, конечно, риторический. Уверен, что знаешь. Просто хочу понять насколько ты с этим знаком.
— Ну… Я полжизни был байкером. Много раз падал. Бывало и на большой скорости. А еще пил, постоянно дрался. Так что к твоему возрасту успел лишиться почти всех зубов переломать все кости. Даже в коме как-то две недели провалялся. Так что я знаю, что это такое…
— Допустим… Теперь попробуй представить всю эту боль вместе взятую. А потом представь, что видишь смерть близкого человека. Ну, например, любимого сына. Ты знаешь, что будет с ним, но ничего сделать нельзя. Можно только смотреть как он умирает. Это больно? Еще как! Да? И что больнее, а?
— Ну и вопросы у тебя… Как это вообще можно сравнивать? Это же две разных боли. В первом случае я скорее всего умру от болевого шока, а во втором сам себя убью. Потому что жить после этого уже не получится…
— То есть в обоих случаях итог для тебя один — смерть?
— Получается так.
— А теперь представь, что ни в первом, ни во втором случае ты не умрешь ни от болевого шока, ни от собственной руки. Ты вроде как бессмертен и убить тебя ничего не может. Какую боль ты тогда выберешь?
— Естественно физическую. Все ведь заживет, и я смогу спокойно и нормально жить дальше. Радоваться жизни, любить и растить своих детей. А в другом варианте я тоже буду жить, но жизнью это можно назвать с натяжкой. Жалкое существование.
— Ну а теперь самое интересное… Представь, что у тебя нет первого варианта — есть только второй. Тяжело будет это пережить один раз? А два? А десять? А если тысячу раз? И каждый раз ничего нельзя сделать. Есть только два выбора. Видеть, как это произойдет или не видеть, но исход всегда один… Как ты думаешь, каково это?
— Эээ, Марк. Я даже представить не могу это. Не знаю, что должно было произойти в твоей жизни чтоб ты ее начал сравнивать с этим.
— А с чего ты решил, что это сравнение? Я же предупреждал, что история очень сложная даже в понимании, не говоря уж про веру в это…
После моих слов лицо собеседника перекосила странная гримаса. Это было смесь удивления, недоверия и непонимания. Он сверлил глазами в надежде найти хоть что-то что выдаст меня. Хоть что-нибудь что укажет, что я вру или шучу. После минутной паузы он сказал:
— То есть ты утверждаешь, что некое трагическое событие повторялось в твоей жизни неоднократно? А еще ты всегда знал, чем оно закончится, но никак не мог на это повлиять?
— Да. Именно так.
— Но это же невозможно! Это только в фильмах и книгах такое бывает. Временные петли, путешествия в будущее, прошлое и другая научная и ничем не доказанная фантастическая хрень.
— А если это не так? Если при определенных условиях это возможно?
— Условиях?! Каких еще на хрен условиях?! Это невозможно!
— Хмм… А если я скажу, что сам являюсь причиной этого явления?
— Ты?! Ахахаха! Кем ты себя возомнил?! Богом?! Такие возможности — в руках человека?! Чушь! Полная чушь!
— Человека говоришь…
Я закатился в громком смехе и появившись у него за спиной прохрипел:
— А ктоо теебее сскааззаал, чтоо я чеелоовеек?
Когда он подскочил со стула и обернулся меня там уже не было. Я снова сидел на своем месте и внимательно наблюдал за его реакцией. Он нервно водил головой из стороны в сторону, пытаясь понять где я нахожусь. Судя по тому что он шептал себе под нос реальный мир в его глазах медленно разваливался на мелкие кусочки. Я выдержал небольшую паузу и окликнул его:
— Эй, Льюис! Ты чего? Потерял что-то?
— Какого черта?! Ты же за спиной только что был. Я тебя слышал. Это что, фокус какой-то? Коперфильд ты хренов!
— Да ты не нервничай, присаживайся. Понравилась шутка?
— Шутка?!! Да я чуть в штаны не наложил от неожиданности. Фууух… Жарко. Надо выпить. Подожди. Я сейчас.
Исчезнув за дверью подсобного помещения, он быстро вернулся с двумя бутылками холодного пива. Обе уже были открыты. Одну он поставил мне, а другую залпом осушив на половину поставил перед собой и сел за стол.
— Хорошо то как!
Ну а теперь, сукин ты сын, рассказывай, что это был за фокус с перемещением туда-сюда. Я много чего видел непонятного за свою жизнь, но это… Это было очень эффектно и наверняка этому есть разумное объяснение. Если ты мне сейчас начнешь заливать про телепортацию или что-нибудь подобное, то я вытолкаю тебя за дверь своего бара и больше никогда не впущу!
Несмотря на угрозы и оскорбления его голос звучал доброжелательно, а на лице читалось непомерное, я бы сказал даже детское любопытство. Его глаза блестели — он ждал объяснений. Я решил сказать первое что пришло в голову:
— Я могу управлять временем. Останавливать, замедлять, ускорять…
Не дав закончить предложение он с глупой улыбкой прервал меня фразой:
— Я все понял… Ты издеваешься надо мной! Я же тебе обещал. Проваливай отсюда. Забирай свое пиво и проваливай… Еще «повелителя времени» мне тут не хватало!
Он схватил меня за руку, дотащил до выхода и со словами: «Вали отсюда на хрен!» — закрыл дверь. Но когда он повернулся я уже сидел за столом и с ехидной улыбкой потягивал пиво. Его ухмылка пропала и сменилась задорной улыбкой. Он молча подошел ко мне и еще раз выставил за дверь… Потом еще раз… И еще раз… И еще раз… После десятой или одиннадцатой попытки он обречённо развел руками, вздохнул и сказал:
— Ну ты, конечно, засранец! Так издеваться над человеком… Совесть не мучает? А можешь так же над Джонни пошутить? Богом клянусь он в штаны наложит. А то этот сученыш вечно разыгрывает меня. Надо же ему отплатить когда-нибудь.
— Обязательно, но может в другой раз.
— Хорошо.
А теперь, после того что я увидел… Хочу услышать и твою историю. Ты ведь расскажешь? В этот раз я точно поверю в любой бред, который ты будешь нести…
— Надеюсь тебе некуда торопиться? Ведь моя жизнь намного длиннее чем твоя? А биологический возраст в тридцать один год лишь ее жалкая часть. Настолько жалкая, что ты себе и представить не сможешь. Не смотри на меня так… Чтобы начать понимать, о чем я говорю нужно слушать. Просто слушать и попробовать поверить. И что бы было понятнее я начну с самого начала. С моего рождения.
Родился я за тысячи километров от этого города в обычной семье. Мать была ветеринаром в какой-то небольшой клинике, а отец… О нем я мало что помню. Мать говорила он был автомехаником. Причем очень талантливым. Мог любое корыто с болтами превратить в автомобиль. Да ещё какой автомобиль! Клиентов было море. Поэтому практически все время он проводил в гараже. Иногда я заходил к нему, и он с радостью встречал меня и отвечал на кучу моих вопросов: «А что это? А что вон то? А это куда? А что оно делает?». Он все спокойно объяснял, показывал и всегда в конце спрашивал: «Понимаешь?». Я всегда соглашался и кивал головой чтоб не обидеть его. Хотя, что я мог понимать в пятилетнем возрасте?
А потом его не стало… Он так много работал, чтобы наша семья ни в чём не нуждалась, что его организм не выдержал. И в возрасте тридцати двух лет его сердце остановилось.
Мне было всего шесть, но мне навсегда врезалось в память это ужасное утро. Холодное, дождливое, темное… И крики матери, которая нашла его в гараже с нераскрытой упаковкой каких-то таблеток в руке. Она и не знала, что он болен ведь отец никогда не жаловался на здоровье. Видимо не хотел никого расстраивать. И наверняка боялся, что она будет запрещать ему много работать.
После смерти отца настали очень тяжёлые времена. Мать помимо основной работы начала подрабатывать официанткой в каком-то баре. Недосыпы и постоянная загруженность, отсутствие нормального отдыха сделали свое дело. И у нее начались проблемы со здоровьем и тогда вмешался мой дед Джонатан. Старый полковник в отставке пытался уговорить ее переехать к нему на ферму в другой город. Она сопротивлялась, говорила, что сама справится и пыталась убедить его в том, что это неправильно и для меня такая резкая смена обстановки будет очень тяжёлой. Но дед был непреклонен и в один прекрасный день просто приехал на военном грузовике с отрядом новобранцев, погрузил все наше имущество и сказал, что мы здесь больше не живем. Спорить с ним было бесполезно и потому к вечеру следующего дня мы уже жили на окраине другого города на его большой ферме.
Не знаю, чего боялась моя мать, но жить здесь было ничем не хуже, чем в городе. Даже лучше. Небольшой городок с его жителями был очень гостеприимным. Все были приветливыми и добродушными. Правда это касалось только взрослых. Мои же сверстники были, мягко выражаясь, странными. Школа была всего одна и в ней царила четкая иерархия. Были свои лидеры и свои неудачники. Отсутствие лидерских качеств, миролюбивый характер и молчаливость мгновенно сделали из меня мальчика для битья. Я постепенно стал ненавидеть школу и все что с ней связано. Начал прогуливать уроки. Однако мои «товарищи» порой натыкались на меня и за пределами школы и так же не давали мне спокойно жить. Иногда я, конечно, пытался дать сдачи, но из этого мало что выходило кроме моих синяков и ссадин. И вот однажды, после очередной неудачной попытки отбиться я лежал у себя в кровати и тихо ненавидел всю свою жизнь. И тут ко мне зашел дед. Посмотрев на мою побитую рожу, он спросил:
— Ну что, Марк, не надоело еще проигрывать, а?
Я молчал…
— Вижу, что надоело. Ненавидишь их, да?
— Да, ненавижу, но их много. Они старше и сильнее меня. Что я могу сделать?
— Ты можешь стать сильнее и наконец дать им отпор. Разве не так?
— Но как?
— Я покажу. С завтрашнего дня подъем в шесть утра. Ты будешь делать то что я скажу. Теперь ты моя собственность. А право голоса у тебя появится лишь после того как сможешь заткнуть каждого кто попробует оскорбить тебя или унизить.
В ответ я лишь согласно кивнул головой. Дед потрепал меня по макушке и вышел.
Я знал, что этот старый вояка — человек слова и потому к назначенному времени уже стоял на крыльце в спортивной одежде. Увидев меня, дед заулыбался:
— А ты хорош. Думал тебя пинками придется выгонять из кровати. Ну раз ты здесь, тогда побежали. Посмотрим из чего ты сделан.
— А я думал ты только стоять и командовать будешь?
Отвесив мне мощный подзатыльник, он громко сказал:
— Теперь ты солдат. Запомни — истинный командир не бросает своих бойцов в бой, он сражается вместе с ними. А за нарушение дисциплины — 30 отжиманий. На мои команды отвечаешь «Да, сэр»
— Но я…
— 40 отжиманий.
— А….
— 50…
— Да, сэр…
— А ты сообразительный. Упор лежа принять и пошел…
Отжавшись через превозмогания сколько положено, я хотел было присесть отдохнуть, но голос «командира» ясно дал понять, что теперь нужно бежать. И мы побежали.
Я ожидал от своего шестидесятилетнего деда куда меньше, чем тот темп, который он задал. Через две минуты бега по пересечённой местности мне хотелось выплюнуть легкие, упасть, схватиться за сердце и притвориться мертвым, но проявлять слабость сразу я не стал. Решив, что смерть в «бою» это уж точно не худший вариант, я стал держаться изо всех сил. И вот когда мы оббежали вокруг фермы и вернулись к дому я замертво рухнул на землю жадно глотая воздух ртом. Меня трясло, тошнило, сердце колотилось, а в голову будто забивали гвозди. Причем с одного удара и по самую шляпку в довесок припечатывая тяжелым молотком. Со стороны это, наверное, было жалкое зрелище, но дед видимо был удивлен и доволен, что я вообще выжил и потому аккуратно пнув меня ногой под зад изрек