Поперека прошипел что-то невнятное, отвернулся. Люся стояла рядом, прижавшись к нему и съежившись. Она помнила, конечно, как это нахальный Кирька прибегал к ней в гости, когда Петр женился на ней и они сняли квартиру не в этом ли тоже доме – Петру нужно было, чтобы жилье располагалось ближе к месту работы. Кирька, помнится, задирал Люсю:
– А я уже выше тебя...
Кирилл, замолчав, наконец, быстро, по-военному оделся, постоял у дивана, подняв за концы, как высокий занавес, одеяло, и вот уже привела себя в порядок скуластая, широкоплечая девица.
– Всех благ!.. – буркнул Кирилл, обнимая ее за плечи и уходя с ней. И откуда нахватался черт знает каких слов этот парень!
Надо было ключи-то отобрать. Сын их в той, большой квартире, в прихожей, из ящика вынул, – если потеряет, запасных более не будет. Но и отбирать неловко... поди, сам положит на место, поймет отца...
Поперека зло шастал по квартирке, не зная, что ему сейчас сделать – выгнать и Люсю, или напиться с ней. Обидно было, прочитав оскорбительные строки о себе, оставаться одному. Он открыл холодильник – стояла початая бутылка водки “Гжель”. Гнусна водка, страшна водка, но что делать?..
Расплескивая, наливая в крохотные рюмочки, уронив одну вместе с водкою и налив по новой, Петр Платонович продолжал говорить:
– С другой стороны, всё мура – законы физики, законы математики. Не было никого – ни Ньютона, ни Эйнштейна, есть гениальный мозг, который время от времени с улыбкой забрасывает к нам сверху в наши головы идеи. Кто-то их понял и записал, а кто-то, увы, не поверил, трепещет от непонятного страха и спивается. Но, как сказал Ганди: там, где нет воли, там нет любви. Значит, дозволяется любить лишь небесную одну красотку, а все остальное грех, так?..
Не зная, что ответить, возразить или согласиться, Люся молчала, прикасаясь холодным краешком рюмочки к губам...
– Но, как заметил он же, этот мудрый индус, “вынужденное сотрудничество – как разбавленный цемент, ничего не скрепляет”. – Поперека налил себе еще раз. – Спасибо, что вспомнила обо мне.
– Я о тебе помню всегда.
– Леонардо да Винчи говорил: есть три группы людей. Первые: это те, кто видят. Вторые: те, кто видят, если им показывают. И третьи: те, что не видят.
– Ты первый, – польстила Люся и вновь съежилась, готовая к его насмешкам. Но Поперека милостиво воспринял ее слова. Худо ему было сейчас, тоскливо, да и Люська – в самом деле, добрый, добрый человек. И малосчастливый. Наверное, давно бы повесилась, если бы не было своего угла – спасибо ее бывшему мужу, строителю, оставил ей, уходя квартиру. А выдержать ее дольше одного вечера трудно – своим тоненьким голоском говорит-говорит, да еще стишки читает. Правда, сегодня помалкивает, но глаза за нее говорят.
А Поперека от некоего смущения за свою физическую слабость (да еще сын узрел отца не со своей мамой!) распалялся все больше, сыпал цитатами и анекдотами, не забывая впрочем основную, болезненную тему:
– Понимаю, ты можешь сказать словами Тургенева: кто пожил, да не сделался снисходительным к другим, тот сам не заслуживает снисхождения. Я снисходителен, снисходителен, но сколько же можно?! Помнишь анекдот? Актриса режиссеру: “Почему мне в сцене выпивки вчера подали обыкновенную воду? Я требую, чтобы подавали настоящую водку!” – “Согласен. Но с условием, что в последнем акте вам подадут настоящий яд”. Апломб бездарей! Ты же помнишь?.. Я приехал сюда и тебя встретил...
– Через столько лет!.. – пропела Люся. – Я специально тоже...
– Дело не в этом! Не могу сказать плохого об этом городе... но Будкер в ИЯФе создал новый механизм общения, где свободные отношения между людьми, критика не имеет личностного характера, она по существу. Идет интенсивный обмен мнениями! Но здесь, ха-ха, если использовать этот стиль, получаешь в физиономию, так как здесь воспринимают критику идей как личностную... К тому же у меня к дерзости, увы, предрасположенность. Ну, ты знаешь, наследственное, казачье... да плюс вольное воспитание...
– Да уж! – хихикнула Люся. – В таком поселке выросли – воры да бандиты!
– Это создает определенные сложности. Я понимаю, мог бы добиться всего легко и просто, будь более коммуникабельным, следуя идеям Карнеги. “Умей слушать... если хочешь что-то с человеком обсудить, то прежде спроси: что ему нужно... ля-ля...” А я на это не обращал внимания. Я считал: форма общения не столь важна. А оказывается, другой мир живет по другим законам, для него форма важнее смысла.
– Да, да, – радостно кивала Люся, разглядывая любимого. Она выпила свою рюмочку.
– А во-вторых, личностное восприятие для меня – нонсенс! Если критикуют мои идеи, так это не меня. Я всегда могу ошибиться. Да, я этого, например, не понял. Ну и что? Но я зато сделал то-то и то-то. Почти каждый человек в жизни что-то доброе сделал, это как бы опора, на которой он стоит. И после этого вы говорите: я дурак?.. Но я же это уже сделал!
– Ты очень, очень великий, – уже заплетающимся языком поддакивала вторая, нет, третья жена Попереки.
– И дальше – больше. Я со всеми ссорюсь, потому что все привыкли ехать на кривой козе. Социализм! Я ненавижу социализм! От всех по возможности, всем по потребности... Ха-ха-ха!..
– Ха-ха-ха!..
– Отсюда – если ты не с нами, ты против нас! Заповедь Моисея!
– А я чисто русская...
– Дело не в этом! Дело в убожестве посредственностей!.. Дело в том, что... – Она тенью скользнула возле столе и, ловко опустившись ему на колени, прилипла горячими тонкими губами к его губам, но он еще долго мычал, что-то объясняя ей и всему миру...
Люся, конечно, не дала ему толком отдохнуть. На рассвете, когда Петр Платонович выпроводил ее и с ноющим сердцем, с посверкивающими пятнами в глазах лег, чтобы все же выспаться по-настоящему, – к его досаде зазвонил звонок двери.
– Кто?.. – простонал из постели Поперека.
На лестничной площадке что-то пробубнили. Кажется, не женщина. Пришлось встать и открыть.
– Здравствуй, родной наш... – это явился Рабин в сопровождении какого-то грузного, неповоротливого человека в белесом пуховике, с детским лицом, с белыми ресницами и белой челкой, будто весь в муке. – Знакомься, Леша Заовражный, спец по интернету.
– Что? Опять? – тоскливо взвился Поперека, бегая перед ними босиком и еще не расслышав, с какими новостями пришли.
Рабин складывал ладонями в воздухе некий шар – это он так умолял выслушать.
– Мы с твоего компьютера полезли... Нет, Леша, рассказывайте сами.
Толстый белесый гость сел на стул, словно очень устал от ходьбы, помолчал, тяжело дыша..
– Позвольте сначала маленькую лекцию. У вас есть время?
– Есть, есть, – за Попереку ответил Рабин. – Мы в этом не особенно шурупим. Мы же только пользователи.
И странный гость, отдуваясь, страдальчески глядя перед собой, начал рассказывать, какие нравы в мире Интернета. И еще не ничего не поняв, Петр Платонович с жгучей злой радостью в сердце стал готовиться к новости, которая что-то наконец объяснит в истории с ужасными электронными письмами Жоры Гурьянова из США. Если этого не произойдет, зачем они здесь, да так рано?
– Если нужно схулиганить, опорочить кого-нибудь, есть много вариантов. А поскольку пишущий рискует, что его адрес элементарно вычисляется, то для таких дел проще простого завести себе ящик на каком-нибудь бомжатнике, вот тебе бесплатная почтовая система. Лучше на западном бомжатнике, например – йаху-ком... заходишь на него, есть кнопочка мейл... заводишь там ящик и отправляешь письмо с этого адреса.
– Понимаю! – зарычал, натягивая носки и бегая перед гостями Поперека. – Кто?!
– Погодите, не так всё просто. И лучше сделать это не с домашней машины, а откуда-нибудь... из интернет-кафе, например... Господину Гурьянову написать с того ящика: что ты мелешь? Он отвечает на этот новый ящик. Дальше дело техники. Это при условии, что корреспонденция из Штатов не перехватывается. А вот если еще туда к нему загнать “троянца”... Хотя хакер может и это сотворить...
– Ничего не понимаю! – остановил его Поперека. – Четче!
– Хорошо. Четче. Неизвестный нам негодяй может воспользоваться услугами умного хакера один раз.
– Но этот-то еще раз ответил! – вмешался Рабин. – Неужели нельзя вычислить?!
Гость страдальчески помолчал, давая понять: ну, выслушайте же.
– Итак, один человек решил опорочить другого человека. Он начинает в сетевом сообществе компанию: под одним ником кинет сплетню, потом под разными другими никами...
– Ник – это кличка, – пояснил Рабин Попереке, но тому это-то было понятно.
– Дальше!..
– Под разными другими никами добавит... будто какие-то еще люди участвуют... А сам, кстати, может стоять как бы стороне. Даже если он ходит с одного и того же места, найти его местоположение можно, только если заведено уголовное дело. Можно установить провайдера, через которого он выходит. А вот дальше, кто был к нему присоединен в этот момент – для этого надо открыть базу данных Электросвязи, где записывается, с какого телефона в какие периоды звонили. А для этого нужна соответствующая санкция прокурора.