«Добрый день, милые мои мамочка, папочка, Люба и Андрюша!
Я жив и здоров, писать много не могу, нет ни времени, ни условий, ни даже бумаги — сейчас пишу на немецкой.
Мы идем все вперед и вперед. Сколько горя и разрушений натворил презренный фашист! Я как-то писал, что Украину нельзя разрушить, но немцы у Приднепровья хотят доказать обратное — гад сжигает каждое село.
Недавно мы вышли к нашей реке. Как забилось сердце! То, о чем я мечтал, сбывается — я сам, своим трудом, потом и, если надо, кровью отвоюю человеческую жизнь и отомщу за ваши волнения и страдания, за эти сожженные села, за нашу изувеченную землю.
Я бывал в селе, где мы отдыхали в последнее лето, в домике, где мы жили, и сейчас я у озера, куда мы ездили на велосипедах купаться.
Я, мамочка, точно родился в рубашке, можешь обо мне не волноваться. Вокруг — много всякого, а у меня — ни одной царапины.
Как там у вас, какие перемены? Андрюша, здравствуй! Я хочу тебе сказать, что...
Отдаю письмо: тревога.
Целую всех. Саша».