— Я не по своему желанию так делала! Я же сказала, я пыталась ее не трогать, но дело было срочным. Мне нужно было что-то делать, или мой напарник умер бы!
— Решение было плохим, — сказала она, качая раздраженно головой. Она отвернулась. — Боюсь, я не могу тебе помочь.
Мой желудок стал куском льда.
— То есть, мою магию никак не восстановить?
— Нет, я могу ее восстановить, — женщина шаркала по вьющейся тропе. — Но нет смысла, ведь ты снова ее сломаешь. Твоя магия уже сказала тебе так громко, как могла, что ты издеваешься над ней, а ты не слушала. Если не будешь слушаться своего тела, почему будешь слушаться меня? Я не трачу время на пациентов, которые не будут следовать протоколу лечения.
— Но я буду! — пообещала я, побежав по тропе за ней. — Обычно я хорошо забочусь о магии. Я проигнорировала в этот раз, потому что была под давлением, и я не понимала, что дело настолько плохое, до этой ночи!
— Почему тогда ты не пошла в больницу? — рявкнула она, повернувшись так быстро, что я чуть не врезалась в нее. — В СЗД много клиник, которые посмотрели бы на твою магию. Многие для бедных, так что не рассказывай про цену.
— Но…
— Никаких «но», — рявкнула она. — Я — врач, поклялась не вредить. Ясно, как день, что ты мучила магию годами. Я не буду тебя лечить, чтобы ты еще сильнее разбила себя в следующий раз, — она отвернулась. — Когда будешь готова объяснить, что тебя сюда привело, мы поговорим. Но если ты просто ищешь дешевую помощь, иди куда-то еще.
Она развернулась и пошла прочь, я смотрела на ее спину. Я не могла сказать, почему приказала такси везти меня сюда, а не в обычную клинику. Она была права, многие врачи помогли бы за те деньги, что у меня были, и они не жили в безумном лесу. Я даже не хотела ее визитку, когда Питер дал ее мне, и я все еще не верила, что шаманы были настоящими магами.
Но, может, в том и было дело. Я уже была у многих «настоящих» врачей. Пока я росла, мама водила меня ко всем экспертам развития магии в мире, всем уважаемым тауматургам из лучших университетов, и никто не смог сказать, почему я так ужасно колдовала. Они просто смотрели на мою магию и говорили стараться сильнее, но я старалась. Я старалась так долго, но все взрывалось мне в лицо. Потому я не пошла в клинику, даже когда магия болела до слез на глазах. Я не хотела тратить с трудом заработанные деньги на еще одну лекцию о том, что все было моей виной. И это было моим ответом.
— Я не хочу быть неудачницей.
Слова прозвучали печальным голосом девочки, и старушка остановилась.
— С чего ты взяла, что ты такая? — спросила она, обернувшись.
Я беспомощно пожала плечами.
— Потому что я все время проваливаюсь? Я не знаю, почему, но я была ужасным магом всю жизнь. Даже когда я копирую чьи-то заклинания точь-в-точь, это не работает так, как должно. Магия всегда взрывается мне в лицо. Удивительно, что я не сломала себя до этого. Отдача била по мне столько раз, что я ее уже не чувствую. Врачи всегда говорили быть осторожнее, но другие маги делают все это, не вредя себе. А я даже не могу наполнить круг, не получив магией в лицо! — я потерла руками волосы. — Это так раздражает! Я не глупая во всем остальном. Я хорошо училась по другим предметам, но магия просто…
— Не работает, — закончила женщина.
Я мрачно кивнула.
— Я не знаю, какое чудо жду от вас, но вы правы. Я не могу так продолжать, но не знаю, что делать. Я не… я не могу…
Я закрыла глаза и отвернулась. Я не буду плакать при незнакомке. Я не была такой слабой. Я не думала так, но доктор Ковальски опустила узловатую ладонь на мое плечо.
— Что ты не можешь?
Я скривилась.
— Я не могу быть и дальше слабым звеном, — прошептала я. — Многие Уборщики не маги, и они отлично зарабатывают, и я думала, что смогу работать, но я была нужна Нику этой ночью, и я не смогла. Я спасла его случайно, и я все еще не уверена, не сделала ли все хуже.
— Ясно, — казала она, хотя вряд ли понимала что-то без контекста. — Что тогда ты хочешь делать?
— Я хочу перестать, — недовольно сказала я. — Я знаю, что хорошим магом мне не стать, но я была бы рада просто не быть ужасным. Я хочу перестать быть помехой. Хочу мочь за себя постоять.
И мочь спасти Ника, не взрывая все вокруг.
— Логично, — сказала доктор Ковальски, когда я закончила. — Идем со мной.
Я моргнула, смущаясь слез на глазах.
— Вы меня вылечите?
— Попытаюсь, — она прошла мимо меня к красной двери. — Я не хотела латать тебя, но если ты можешь быть такой открытой с незнакомкой, думаю, у нас есть шанс помочь тебе с твоей проблемой. Но для начала мне нужно посмотреть на твою магию и оценить ущерб, а я не могу сделать это тут.
Мои колени задрожали.
— Спасибо, — выдавила я, побежав за ней. — Большое спасибо!
— Прибереги это до времени, когда что-нибудь получится, — сказала она. — Хотя я понимаю, почему Питер сжалился над тобой, несмотря на твои предрассудки. Не удивительно для жреца Пустого Ветра, но тот юноша жалеет заблудших.
Я не считала себя заблудшей. Отчаявшейся, но я знала, где я была. Просто мне не нравилось мое положение.
Я не собиралась лишаться неожиданной удачи из-за одного слова, так что держала рот на замке, следуя за доктором Ковальски, когда она открыла дверь и поманила меня внутрь.
* * *
Внутри дом был не такой нарядный, как снаружи. Снаружи был идеальный кирпич и чистые линии. Внутри выглядело как переполненный магазин антиквариата вместе с кучей овощей.
— Не обращай внимания на бардак, — сказала доктор Ковальски, переступая груду летних фруктов. — Брогомир из Хартстрайкеров сделал заказ на прошлой неделе, но еще его не забрал.
— Брогомир из Хартстрайкеров, — с дрожью повторила я. — Вы про брата Миротворца?
Она кивнула.
— Вы продаете овощи одному из трех великих драконов-пророков?
— Я продаю овощи всем, кто приходит и берет их, — проворчала доктор Ковальски. — Эта поляна была местом для экспериментов над плодородностью, пока я не забрала ее. Если я не буду это продавать, я утону в овощах, но поставлять их на местные рынки — такая морока. К счастью, у драконов большой аппетит, и они не против прилететь и забрать.
Я не знала, что сказать. Великий пророк Брогомир был одним из самых известных и уважаемых драконов мира. Даже мой папа говорил о нем с уважением, хотя он обычно ненавидел Хартстрайкеров. Конечно, было всем известно, что Брогомир был безумным. Для пророков это было нормально, так что никто не обвинял его в этом.
— Вот, — доктор Ковальски привела меня в комнатку возле кухни, которая явно должна была стать столовой, но была переделана в кабинет с большим столом, заваленным вещами, диваном для консультаций и стенами, украшенными дипломами в рамках из уважаемых магических университетов.
— Ого, — я потрясенно смотрела на поле латыни. — Что из этого делает вас доктором?
— Выбирай, — доктор Ковальски убрала ящик редиса со стула, чтобы она могла сесть за стол. — Я была ведущим экспертом в своей области годами. И все еще являюсь, но устала от политики университетов, а университеты устали от шаманизма.
Я смущенно шаркнула ногой, вспомнив свои комментарии Питеру.
— Подходы взлетают и выходят из моды, как и все остальное, — продолжила она. — Сорок лет назад половина магов мира была шаманами. Это было популярно, но шаманизм делает упор на интуицию и меняет принципы колдовства для каждой личности и ситуации. Это не привлекало корпорации. Они хотели магию, которая работает всегда одинаково, хоть она и менее сильна и эффективна и требует больше ресурсов. Так тауматурги стали получать всю высокооплачиваемую работу, а шаманизм пришел в упадок. Простая экономика. Не помогло и то, что архимаг Совета Мерлина звала тауматургию единственной «настоящей» формой магии. Она сделала остальных шарлатанами.
Архимаг была в лагере тауматургии. Она не управляла тем, какой магии учили в школах, но она влияла на магическое сообщество. Когда она говорила, что годилась только тауматургия, остальные слушались. Даже мой папа считал, что шаманы были тратой времени, а он даже не был человеком.