Она развернулась с гордой улыбкой, ожидая, что я упаду к ее ногам, благодаря ее за прибытие и «исправление» моей жизни.
— Где мои вещи? — сказала я вместо этого, разжав кулак, чтобы указать на большую картину лилии на стене на месте остатков моей коллекции. — Что ты сделала с моими вещами?!
— Не переживай, милая, все тут, — она повела меня в мою спальню, которая изменилась, как все. Матрац на полу пропал, его заменила новая большая кровать со столбиками и гора декоративных подушек. Там было и новое трюмо, несколько новых зеркал, а еще куча косметики любимых брендов матери. Новых вещей было так много, что я даже не заметила освещенную подставку с моими сокровищами — все были вычищены — на стене над новой кроватью, пока мама не указала на нее. — Видишь? — я вздохнула с облегчением. — Все там, — она прижала ладони с идеальным маникюром к бедрам. — Серьезно, Опал, я оскорблена, что ты подумала, что я выброшу твою коллекцию. Думаю, мило, что ты начала создавать свою, — ее губы изогнулись в теплой улыбке. — Ты так похожа на своего отца.
Капля радости при виде моей коллекции растаяла, как дым.
— Я не такая, как он, — прорычала я, повернувшись к ней. — И ты не имела права так делать! Это моя квартира!
— Ты — дочь Великого Ёна, — сказала она, словно это все оправдывало. Для моей матери так и было.
— Это не означает, что ты можешь врываться в мою жизнь и все менять!
— Твой отец оказывает тебе услугу, — возмутилась она. — Хоть ты оскорбила его и ослушалась, он продолжает заботиться о тебе. Кто, по-твоему, оплатил все это? — она показала на новую спальню гибкой рукой. — Эгоистка! Как можно быть такой неблагодарной.
Я была неблагодарной не просто так. Я не впервые обнаруживала дома новые вещи. Папа всегда так делал: если не получилось кнутом, использовал пряник. Но я выросла с этим бредом. Я знала, что это ничего не означало. Он не сожалел, он просто использовал то, чего у него было много — деньги — чтобы устыдить меня и заставить слушаться его.
Это было бы эффективнее, если бы не было так заметно отсутствие заботы со стороны родителей. Я была лишь человеком. Я могла ценить подарки, и какая дочь не хотела верить, что родители переживали за нее? Но, хоть мама втиснула в мою квартиру хорошие вещи, она не учла мои нужды. Это было как выставка.
Но, хоть было ясно, что родители и двух секунд не думали о том, чего я хотела, приоритеты отца были понятны. Он впихнул в мою квартиру «подарки», но я заметила, что не могла легко продать это. Тут не было украшений, антикварных вещей, что можно было быстро обменять на наличные. Все было высокого качества, но вряд ли кто захотел брать гранитные поверхности, сделанные под мою кухню. Даже «вычурная» мебель была ниже дорогих вкусов матери. Но было лучше, чем то, что разбили бандиты Коффмана. Даже если я продам все в квартире, мне не хватит, чтобы погасить весь долг.
Конечно, потому отец и решил заплатить за это.
— Я не хочу это.
— Опал! — закричала мама, ее милые глаза расширились от ужаса. — Твой отец…
— Мой отец считает меня дурой! — закричала я на нее. — Я уже не ребенок! Он не может просто бросить красивые вещи мне и ждать, что я забуду, что это все — его вина! Я «живу в дыре», потому что он проклял меня на неудачи!
— Не смей обвинять его! — недовольно сказала мама. — Знаешь, как ему больно видеть тебя такой? Ты — его дочь, его сокровище! Даже проклятие, на которое ты жалуешься, лишь доказательство, что он переживает. Думаешь, он тратил бы магию, огонь своей жизни, на другую смертную? Нужно быть благодарной!
— Я не буду благодарить за мучения! — завопила я. — Он проклял меня, мама! Он активно делает мою жизнь хуже, и ты защищаешь его! Ты понимаешь, что звучит так, словно тебе промыли мозги?
— Не промыли, — сказала она, выпрямилась во весь рост, хоть она была лишь чуть выше меня. — Я — Первая Смертная Великого Ёна! Любимая супруга высшего существа! Я дала твоему отцу все, что во мне есть, и взамен он поднял меня до высот, каких не надеется достичь ни один человек. Он даже признал мою дочь как свою. Ты понимаешь честь, Опал? Великий Ён поделился силой и защитой с нами, властью и богатством. Когда мы умрем, он будет чтить память о нас, хотя мир уже забудет наши имена. Это означает любить и быть любимой драконом. Это означает, что тебя ценят. Ты однажды поймешь.
— Я не хочу понимать, — с горечью сказала я. — Я не хочу быть сокровищем, и ты не должна хотеть. Мы люди, а не вещи.
— Дракон не видит разницы, — сказала она, голос стал нежнее. — Знаю, это сложно понять, милая, но твой отец — высшее существо. Его действия кажутся нам непонятными, мы — лишь смертные. Но он ценит тебя, Опал. Ты же знаешь это?
Я хмуро смотрела на нее.
— Если бы он меня ценил, он бы так не делал.
— Если бы ты понимала, ты бы его не заставляла, — рявкнула она. — Он хотел только уберечь тебя. Вся эта ситуация была твоей идеей! Ты обманом заманила его в этот глупый долг. Теперь ты винишь его в том, что он держит слово? Эгоистка! Ты постоянно винишь Великого Ёна в хитростях, но это ты так погрязла в паранойе, что не можешь даже просто принять подарок. Ты потеряла способность видеть, что мы с отцом хотим для тебя только лучшего!
— Может, если бы вы спросили, как для меня лучше, я бы поняла, что вы этого хотите! Потому что вы делаете то, что лучше вам. Вы одержимы бредом с нищетой. Я просила только, чтобы меня оставили одну.
— Ты — наш ребенок! — отчаянно закричала мама. — Какой бы эгоисткой ты ни была, мы тебя не бросим!
Она была у моего лица, когда закончила, глаза горели, и это почти сработало. Я почти ощутила вину за то, что делала с родителями. А потом вспомнила, с кем имела дело. Мама была любимым орудием отца, верным лейтенантом злого повелителя. Я верила, что она любила меня, но она всегда была верна Ёну. Она была рада тому, что была рядом с «высшим существом». Потому она была Первой Смертной, а я не хотела возвращаться.
— Уходи.
Мама напряглась.
— Ты не будешь говорить со мной таким тоном.
— Я буду говорить, как хочу, — я становилась громче с каждым словом. — Это моя жизнь, моя квартира, и я за нее плачу. У тебя тут нет прав, так что собирай своих людей и выметайся из моего дома!
Я думала, что она сорвется. Как ее дракон, моя мама терпеть не могла, когда ей перечили. Мы всю жизнь ссорились из-за этого, ведь я не могла терпеть, когда мне указывали. В детстве я не могла перечить, приходилось слушаться, но я уже не была заперта в замке Великого Ёна, где она была королевой. Это было СЗД, моя земля, а не ее. Я могла пустить корни до Узлов, если хотела, смотрела ей в глаза, пока мама не отпрянула.
— Внимание, — она хлопнула в ладоши, говоря с армией работников на английском. — Мое неблагодарное дитя заявило, что не хочет ваши услуги. Бросайте то, что вы делали, и уходите. Она закончит обновления сама, раз такая независимая.
Я закатила глаза от ее формулировки. Но рабочие хотели уйти от моей мамы так же, как я, потому что схватили свои вещи и побежали мимо Ника, который еще стоял у входной двери. Мама последовала медленнее, замерла и пригладила кисточку на подушке, потом поправила скучную картину на стене. Я шла за ней, почти наступая на пятки, пока и она не добралась до порога.
— Еще одно, — сказала она, когда я потянулась закрыть за ней свою новую дверь.
— Что?
Она мрачно смотрела на меня, а потом гнев пропал, и милое лицо стало встревоженным.
— Будь осторожна, Опал. Враги твоего отца в движении.
Я пожала плечами.
— И? Они всегда действуют.
— Это другое, — она зашептала. — Ты была в безопасности еще неделю назад, ведь мир думал, что ты была под опекой отца, но из-за твоей гениальной идеи позвонить Миротворцу из-за куриц…
— Василисков, мам. Это были василиски.
Она отмахнулась.
— Не важно. Ты подняла шум, и теперь все драконы в СЗД знают, что Опал Ёна не под его крылом. Хуже, они знают о проклятии.
— Я не виновата, — сказала я. — Я не знала о проклятии, пока Хартстрайкер не сказала.
— Да, и она рассказала всем, — едко сказала мама. — Из-за нее весь мир знает, что вы с твоим отцом не ладите. Он уже отправился разбираться с последствиями, но…
— Папа тут? — перебила я, сердце колотилось. — Он в СЗД?
— Не глупи. Ты знаешь, что твой отец думает о Миротворце. Он не станет просить разрешения войти на его территорию. Мы купили дом за рекой в Виндзоре, Канада. Ничего вычурного, просто поместье у реки, но твой отец хотел быть ближе, пока этот бред не успокоится.
Просто купили дом у реки. Конечно. Потому что папа не мог просто остановиться в отеле.
— Я не могу описать, в какую опасную ситуацию нас поставило твое упрямство, — продолжила мама. — Если бы решала я, ты бы уже летела домой в Сеул. Это было бы самым простым решением, но снисхождение твоего отца к тебе не знает границ. Он уже постановил, чтобы тебя не трогали, пока не окажется, что ты не можешь выплатить долг.