28 июля, суббота, время 09:15.
Агентство «Music Modern», кабинет Агдан.
— Аджосси, как вы относитесь к господину ХоГину?
Аджосси мелко хихикает. Небольшого роста, ниже меня, живые глаза на лице, которое безуспешно сопротивляется наступлению морщин. ХоГин — самый старый сотрудник мне не подошёл. Слишком тупой. Какой ещё характеристики можно удостоить человека, за всю жизнь достигший всего лишь умопомрачительной должности бригадира коммунальной службы? Руководитель дворников, прямо говоря. Очная беседа только подтвердила составленное заранее мнение.
Пак ЛиХай — второй в рейтинге старейших. На три года младше первого, ХоГина.
— Глупый старикашка, — бесцеремонно заявляет ЛиХай. В моей душе теплеет.
— Как у вас со здоровьем? На пенсию не планируете уйти?
Старикан выражает крайнюю степень возмущения. Вскакивает с кресла, приседает и, отставив ногу в сторону, медленно встаёт на другой. Ого! Вряд ли он сможет, как я, раз десять присесть на одной ноге, держа другую строго горизонтально, но для его возраста великолепный трюк. Не всякий мужчина в расцвете лет сделает.
— Садитесь, — противоположно приказу сама встаю и обхожу его сзади. Возлагаю руки на плечи. Мне надо его «просветить».
Хм-м, действительно на редкость благополучный в смысле здоровья, старикан. И нет, даже не старик. Крепкий мужчина, которому до полного заката ещё далеко. Кое-что в сердце и сосудах я ему слегка подправляю. Ни один медцентр не заметит, что и как. Зато аджосси что-то чувствует.
— Молчите, — не нужны мне его комментарии, — так надо.
Сажусь на место. ЛиХай, которого я мысленно уже нарекаю Лихим, смотрит на меня с еле сдерживаемым восторгом.
— Что вы сейчас сделали, госпожа Агдан? — всё-таки спрашивает.
— Ничего особенного, — жму плечами, — я немножко экстрасенс. Проверила ваше здоровье. Ваше улучшенное настроение — приятный побочный эффект. Короче говоря, вы действительно здоровы и можете работать.
На этот раз аджосси проявляет выдержку и помалкивает. Ждёт.
— Подберите себе замену, — ЛиХай начальствует над рабочими сцены, — для вас создадим отдельную должность. Кабинет рядом с кабинетом главного менеджера агентства…
Объясняю диспозицию. Нашла я способ обойти корейские заморочки. Если не можешь от чего-то избавится, используй это во благо.
— Таким образом, вы становитесь практически третьим лицом по значимости в нашем агентстве. Президент, главный менеджер и вы, комендант агентства.
Старикан сияет всеми своими морщинами, которые выстраиваются в многолучёвую звезду. Офигительная карьера на старости лет. Даже спрашивать не надо, согласен или нет.
— Зарплата ваша будет привязана к зарплате ЁнЭ. Без учёта бонусов. У вас свои будут. Получать будете восемьдесят процентов от её оклада. На данный момент это больше на пятьсот тысяч вон вашей нынешней зарплаты.
Сияние ЛиХая не прекращается.
— Функционал у вас следующий. Никаких приказов, кроме своих подчинённых, — подберём вам пару молодых сотрудников, — в агентстве вы отдавать не сможете. Лично вашему отделу подчиняться никто не будет.
Сияние слегка меркнет.
— Ваша работа будет заключаться в том, чтобы отслеживать исполнение приказов по агентству. Моих и главного менеджера. Вот здесь ваша власть будет велика. Практически безгранична. В разумных пределах. В случае обнаружения саботажа подаёте мне или ЁнЭ соответствующий доклад и рекомендуемые санкции. Когда обвыкнетесь, наказание, наложенное на нерадивых сотрудников, будем утверждать автоматически.
Сияние вспыхивает с новой силой.
— Про обратное тоже не забывайте. Сотрудники систематически, дисциплинированно и безупречно выполняющие свои обязанности, должны поощряться. Это тоже на вас. Сами приказы доносить до сотрудников будете тоже вы.
Строго по канону. Самое важное выдаётся в последних словах. Про себя называю его должность: «Старикашка на побегушках». Он самый старый, — ну, почти, — ему никто не посмеет прекословить или насмешливо хмыкать, чем уже задолбали мою ЁнЭ.
— Сотрудников рекомендую вот этих, — пододвигаю ему листок бумаги с выписанными именами. Выбрала парочку бесполезных, на мой пристрастный взгляд, работников. Мне не нужны бесплодные композиторы.
Как ответил на вопрос «Сколько человек у вас работает?» в одном анекдоте американский бизнесмен:
— Ровно половина.
У меня примерно так же. Так что резервы есть.
31 июля, воскресенье, время 12:15.
Один из элитных ресторанов Сеула.
ЧжуВон.
Давненько не выбирался куда-то с друзьями. Кончилась привольная жизнь, работы по горло. Сидим за столиком с ЧонХаном, разминаемся салатиками и крабами.
— И как тебе семейная жизнь, хён?
А, правда, как?
— Неплохо, наверное. С чем сравнивать, не знаю. Если с жизнью в родном доме, то здорово.
–..? — ЧонХан спрашивает одними глазами. Как объяснить словами то, что выразить трудно?
— Я у них — единственный мужчина, понимаешь?
— Холь! — друг хлопает себя по лбу. — Точно! Младшим в семье трудно.
— Не только в этом дело, хотя переоценить сложно. ДжеМин-сии относится, как к любимому сыну, сестра с уважением.
— А ЮнМи-сии? Она тебе не перечит?
Хороший вопрос. Роюсь в памяти, и к своему удивлению ничего подобного не нахожу. Приносят свиные шкурки.
— Ты знаешь, нет. Никогда не командует. Но вот ты спросил, и я кое-что начинаю понимать. Она никогда не командует, а с другой стороны, мне очень трудно ей хоть в чём-то отказать. Получается очень интересно. Я — главный, но как-то так получается, что почти всегда делаю, что она захочет.
Так! Приступаю к своим любимым шкуркам. У-у-у-х! Кажется, перцу многовато.
— Как это может быть, хён? — ЧонХан тоже бодро поедает свою порцию, подливая в себя пивко. Не отстаю от него. Хоть я и за рулём, но меня есть кем заменить.
— Кумихо его знает. Юна ухаживает за мной, как и положено благонравной корейской жене, но представляет это, как невиданную привилегию, — смеюсь, ЧонХан присоединяется. — Даже иногда отгоняет от меня ДжеМин-сии и сестру.
— А если она чего-то сильно не хочет?
— Не нахожу в себе сил настаивать, если она начинает огорчаться.
А ведь это правда! Сам только сейчас понял. И не только это. Вот зачем они столько перцу в мясо насыпали?
— Значит, ты не жалеешь, что женился? — ЧонХан наблюдает, как я счищаю перец с кусочков. Почему-то пристально наблюдает. Наверное, задумался и взгляд остановился.
— Не вижу причин, — кое в чём я признаваться не собираюсь. Был один момент, когда я вдруг запаниковал. Какая свадьба? Что я делаю? Куда меня тащит? Зачем? Юна сидела рядом в машине, спокойная и царственная, любовался её профилем, непроизвольно выискивая малейшие недостатки. Какой-нибудь, пусть незаметный на первый взгляд, волосок-переросток на неподобающем месте, прыщик или крупные поры на коже. Ничего. Нашёл только пару еле заметных конопушек и вздохнул. Непонятно, то ли огорчило меня, то ли обрадовало. Это всего лишь украшение.
Юна почуяла моё пристальное разглядывание, величаво повернула голову и вдруг её сапфировые глаза полыхнули шальным весельем. Показала мне язык и тут же всё веселье снова спряталось. Одновременно с языком. Так же величественно она отвернулась.
И все мои сомнения куда-то исчезли. Да, меня несёт, но плыву я не просто по течению, я плыву туда, куда мне надо. Случаются в жизни попутные ветра и попутные течения.
И про другое не скажу. Сегодня воскресенье. Обычно Юна отбрыкивается от секса по утрам. Мне хочется, не так чтобы, но не отказался бы. И Юна вроде не против, но отговаривается тем, что её после этого срубает и надо бы подремать хоть часок. В будний день невозможно, график у нас напряжённый. Но сегодня воскресенье, и я сделал своё чёрное мужское дело. Юну действительно разморило. Пропустила зарядку, отложила завтрак, нежилась в кровати.
— Хочу сегодня с другом встретиться, чисто в мужской компании, — сказал ей полусонной, — скучать не будешь?
— Да пропади ты пропадом, — пробурчала в подушку, — хоть полдня от тебя отдохну…
Почувствовал себя так, будто рванул с силой тяжёлый рюкзак, а он оказался набит пухом. Ждал нытья, споров, вопросов и допросов, а мне: «да топай уже, достал!». Даже желание куда-то вырываться пропало. Как вырвешься, когда тебя никто не держит? Без всякого удовольствия в ресторан уехал. А так предвкушал. Вот зараза, так обломать!
— Знаешь, Чон, оказывается, зарабатывать деньги тоже интересно. Ещё интересней, чем тратить их, — пока не принесли заказ, начал отвечать на вопрос, как у меня дела. Увлёкся так, что не заметил, как стало заканчиваться основное блюдо.
— Неплохо, но у Юны лучше, — добиваю свиные шкурки.
— Холь! — в восклицании Чона и восхищение, и недоверие, и что-то ещё. — Может мне тоже жениться?
— Женись. Ты всё с той, как её…
— КимВан. Да, хён, с ней. Только вот она готовить не умеет, — смеётся ЧонХан.
Расслабленно откидываюсь на спинку стула. Хорошо. Приятель смотрит с одобрением и долей любопытства.
— Хён, интересно на тебя женитьба подействовала, — ЧонХан провожает взглядом мою руку, протянутую к стакану с остатками пива. — Ты стал вроде ухоженнее, пойми меня правильно, хён.
— В каком смысле?
— Нет, ты всегда выглядел безупречно, но… — опять он пристально на мой стакан смотрит.
— Пива хочешь, друг? Давай ещё закажем?
— Нет, хён. Дай-ка руку… — ЧонХан чуть придвигается, склоняется, разглядывает мою руку. — Холь! Хён, никогда не замечал, чтобы ты маникюр делал.
Что он там молотит? Что он там увидел? Какой мани… щибаль!!!
С грохотом отодвигается стул, едва не упав. С соседних столиков на нас оборачиваются.
— Хён, хён… — ЧонХан дёргает меня за рукав, — садись, ничего страшного. Лак прозрачный, если не приглядываться, никто не заметит.
Чус-сан-пурида!!! Ёксоль! А я вчера вечером прямо млел, когда Юна мне ногти стригла и заусенцы срезала. Так приятно было. Особенно, когда она склонялась так близко, что чувствовал её тёплое дыхание. Но ногти она мне не лакировала! Ночью тихонько закончила обработку, пока я спал, щ-щельма!
— Слушай, Чон, — лезу в портмоне, — расплатись за меня.
— Конечно, хён…
— И ржать не надо! Щ-щибаль! Ну, я сегодня ей устрою!
На выходе из ресторана вызываю Юну по мобильнику. ЧонХан идёт рядом и держит покерфейс.
— Юна, ты где?
— Привет, Чжу, — мелодичный и радостный (точно знаю, чему она радуется!) вливается в уши. — Как у тебя там?
— Да вот, вспоминаю русские слова, которым ты меня учишь. Щ-щельма!
— Ты так смешно это слово произносишь, — хихикает Юна. И я знаю, что не над произношением она хихикает. Погоди, я сейчас приеду!
— Я домой возвращаюсь…
— Да? А зачем? Там только мама, СунОк куда-то умчалась, я — в салоне красоты.
— Ёксоль! Тогда и я немного погуляю…
— Погуляй, конечно, Чжу, — медовым голоском одобряет Юна.
Можно, конечно, её и в салоне перехватить. Знаю я этот салон. Но не на улице же сцены устраивать… резко оборачиваюсь к ЧонХану и успеваю заметить, как вспугнутой птицей с его лица исчезает ехидная ухмылка. Или показалось? Глаза у него что-то чересчур честные.
— Чон, можешь помочь?
— Всё, что скажешь, хён, — преданно внимает ЧонХан.
Время 14:55.
Инчхон, пляж Ырванни.
Мощными гребками мы отплыли метров за полтораста от берега. Теперь можно и отдохнуть, лёжа на спине. С далёким еле слышным гулом чуть в стороне от нас на взлёт идёт авиалайнер. Они то и дело здесь летают.
Морская вода, хоть и тёплая, окончательно меня успокаивает. ЧонХан хоть и постоянно хихикал, но всё-таки помог. По пути сюда купил в магазине жидкость для снятия лака, в просторечии ацетон. Последствия гнусной подставы от Юны были ликвидированы.
— Скажи, хён, а что ты будешь с ЮнМи делать? — ЧонХан косится на меня с любопытством. Не вижу, потому что смотрю в синее небо, но знаю.
— Что-нибудь сделаю, — я расслаблен и думать мне не хочется. — А зачем ты спрашиваешь?
— Кх-м, мне интересно, хён, как оно там в семейной жизни происходит. Я же тоже когда-нибудь женюсь.
— Между парнями проще, — размышляю вслух. — Сделал так же и все довольны. Вынул кто-то из-под тебя стул, сделай так же. А что я Юне могу сделать? Тоже ей ногти выкрасить? Так она только спасибо скажет…
Со стороны ЧонХана доносится смех.
— Скандал ей закачу, безобразную сцену устрою… потом зверски изнасилую.
Смех усиливается. Я чуть приподнимаюсь и плюхаюсь обратно, помогая нагнать волну руками. Смех ЧонХана сменяется бульканьем. А нечего над другом потешаться.
— Хён, а может не стоит ЮнМи скандал устраивать? — осторожно спрашивает ЧонХан уже на берегу. Ему что, жалко её что ли? — смотрю на него с подозрением.
— Чон, ты не понимаешь, — приходится растолковывать, — Юночка старалась, проснулась ранним утром, работала. Теперь готовится отражать мои претензии (интересно, как она это будет делать?). И вдруг ничего не будет?!
— Понимаешь, — привольно лежим на золотистом песке, — Юночку я обожаю и не могу себе позволить так разочаровать её.
ЧонХан опять смеётся, но на этот раз вместе со мной.
— Хотя ты прав. В этом что-то есть. Сделать вид, что ничего не заметил…
— А потом расскажешь, что возился с двигателем автомобиля и помыл руки бензином, — подхватывает ЧонХан.
— И понаблюдать за её разочарованной мордашкой, — оба ржём в голос. — Неплохо. Но лучше зверски изнасиловать…
Проржавшись, идём к машинам. Мои охранники тоже окунулись. По очереди.
31 июля, воскресенье, время 18:05.
Особняк Агдан.
Захожу в гостиную и, честно сказать, слегка столбенею. Заготовленную заранее схему с целью максимально завиноватить шкодливую жёнушку вышибает, как пробку нагретым шампанским.
Юна занимает свою любимую позицию на диване. В бежевом топике в обтяжку и сразу видно: без бюстгальтера. В тёмных шортиках, почему-то в ботиках на шпильке и в нейлоновых чёрно-прозрачных чулках. Кружевной верх из-под шортиков выглядывает. Картина сбивает с ног наповал.
Юна, чуть согнув ножку, — а-д-ж-ж-ж! — что-то втирает нахмуренной СунОк. Вслушиваюсь.
— Онни, что значит, я неприлично одета? Что за фигню ты молотишь? Да я на сцене перед миллионами зрителей ещё и не в таких нарядах скакала.
Замираю, хочется послушать, что будет дальше. Меня пока не замечают. Юна вроде видит, но игнорирует.
— Юночка, ты же дома, а не на сцене, — мягко увещевает ДжеМин-сии.
— Вот именно, мамочка, я дома. Кого мне стесняться? Мульчи? Мульча, ты меня стесняешься?
— Мы-р-р-р!
— Вы обе меня всякой видели. ЧжуВон-оппа тоже.
— Неприлично, — бурчит СунОк.
— Да что ты понимаешь?! — пренебрежительно кривится Юна. — Что, ты, бестолковая девственница, можешь поведать мне, замужней даме, про приличное и неприличное?
— Не груби старшей сестре! — строжает ДжеМин-сии. Сидит в кресле, далеко от Юны, поэтому обходится без подзатыльника.
— Скажи мне, так называемая старшая сестра, что ты знаешь о сексе?
— Ой! — сказали все три дамы, когда я в дверях, не выдержав, начинаю ржать. Стоять сложно, на полусогнутых, держась за живот, преодолеваю пространство до дивана.
Юна не спрашивает, куда я сяду. Молча подгибает ноги, и когда я сажусь, укладывает их мне на колени.
— Новые ботики, — проясняет моё недоумение, — надо разносить, чтобы удобные были. А чулки, чтобы скользили и ноги не натирали.
— Понятно, — возможность погладить атласную ножку вконец убивает моё намерение сквитаться с Юной за подлый розыгрыш.
— СунОк, мне, признаться, тоже интересно, — поворачиваюсь к ней. — Действительно, что ты знаешь о сексе?
Юна восторженно и одобрительно дёргает ножкой. СунОк под нашими дружными взглядами начинает полыхать всем лицом под безжалостные комментарии тонсён.
— Смотри, смотри, Чжу! Щёчки зарделись! Ой, а теперь и ушки. О-о-о-у, и шея… мамочка, загляни там, пожалуйста, у неё спина не покраснела?
— Твоя сестра просто прелесть. Повезёт же кому-то, — мой комплимент усиливает полыхание лица СунОк.
— Думаешь? — Юна и Мульча с огромным сомнением изучают СунОк.
— Уверен, — моё авторитетное мнение не даёт утихнуть пунцовому пожару на лице СунОк. — Мужчины любят таких красивых и трепетных дам.
— Холь! — Юна быстро переобувается, и речь не о её изящных ботиках. — Повезло ей моей сестрой родиться.
— Перестань, дочка, — мягко просит ДжеМин-сии. Чувствую, она опасается что-то прямо запрещать Юне. Та вроде никогда прямо не возражает, но так выворачивает ситуацию, что мама всё время попадает впросак. У неё, впрочем, есть неубиваемый аргумент. Подзатыльник.
Всё! Больше нет никакого терпения. Ножки Юны у меня на коленях и под моими руками — атомное топливо для костра во мне. Наклоняюсь и просовываю руку ей под спину. Юна не сопротивляется, наоборот, волнообразным перекатом помогает.
— Извините, дамы, мне надо с супругой посекретничать, — от рывка с дивана уже вместе с Юной на руках Мульча протестующе мявкает. Иду на второй этаж в нашу комнату. Пора Юне и расплатиться за свою подлую выходку. По ходу дела Мульча решает, что ей спокойнее будет без нас и спрыгивает. Юна из-за моего плеча показывает СунОк язык. Но хоть не говорит ничего.
— Ты сейчас будешь наказана, — уже в спальне, укладывая Юну на кровать, приступаю к исполнению задуманного. Первая часть — безобразная сцена.
— За что? — Юна немедленно округляет невинные глаза.
— За это, — шевелю пальцами перед ней.
— Что такое? Ты стёр мой самый дорогой лак? Да как ты посмел! Столько трудов! — Юна не на шутку возмущена. Так и знал, что в угол её не загонишь. Ну, что ж, приступим ко второй части. Давно не терпится. Впиваюсь в её губки жёстким поцелуем, Юна не увиливает, тут же закидывает руки мне на шею…
Через полчаса расслабленно отваливаюсь. Юна недовольно бурчит, приводя себя в порядок.
— Даже не разделись… навалился, как бегемот… совсем уже… ничего, с завтрашнего дня у меня критические дни, хоть отдохну от тебя.
— Совсем забыл, — не собираюсь давать ей спуску, — я ж тебя отшлёпать хотел.
— Совсем крыша съехала? — Юна иногда очень образно говорит. — Я нежная, хрупкая, маленькая. А твоими лапами можно фигурно арматурные работы выполнять. Это я тебя могу бить, тебе, слонопотаму, ничего не будет.
Ещё и крутит пальцем у виска. Пальчиком. Длинным, красивым, с перламутровым ноготочком, у-м-м-м…
Юна ловит мой взгляд, вскакивает и тут же убегает.
— Хватит! И так меня из колеи выбил, у меня сейчас тренировка с онни, — выкрикивает уже их дверей. А-д-ж-ж-ж! Не успел её схватить, а ловить лень. Ладно. Ночью-то она никуда не денется. Надо только решить, кто кого сейчас изнасиловал? Зверски. А то что-то сомнения меня одолевают.
Неизвестно когда и в каком месте.
Небольшой изысканный конференц-зал.
На сцене Агдан. В зале члены богатейших фамилий Южной Кореи. Агдан одета строго и красиво. Белая блузка со стоячим воротником не закрывает длинную шею, тёмный жакет с длинными рукавами. Юбки из-под трибуны не видно.
— Аньёнхасейо, уважаемые господа! Наша встреча состоит из двух частей. Первая часть вступительная, вторая — деловая. О ней я ещё скажу.
— Для начала позвольте выразить огромное уважение и восхищение вашими впечатляющими успехами в бизнесе. Вас по праву можно назвать лидерами национальной экономики. Если переходить на термины шоу-бизнеса вы — биас республики. Вы достигли таких высот, о которых десятки миллионов наших сограждан даже не смеют мечтать.
Здесь Агдан делает паузу. Опытный человек, а среди присутствующих большинство именно такие, уже мог сказать, что оратор готовится к разделке аудитории. Идёт этап размягчения публики. Своего распашка и культивация, затем можно сажать. Зёрна разумного, доброго, вечного. Или наоборот.
Опытность, однако, не всегда спасает. Любому, и тому, кто видит лесть, тем не менее, трудно ей противостоять. Особенно, если комплименты абсолютно справедливы.
— Огромные капиталы это огромная сила. И вы этой силой обладаете. По экономической мощи вас можно поставить в один ряд с титанами, мифологическими существами, бросившими вызов богам. Но что это значит? А это значит, что и задачи нам придётся решать поистине титанические. Ведь наша страна на пороге огромных проблем. Кто их будет решать? Некому кроме большого бизнеса. Может быть это сможет сделать государство? Прошу простить за прямоту, но государство — всего лишь инструмент в наших руках. Политические партии? Тоже инструмент.
— Нам выгодна существующая система. Мы — её главные бенефициары, значит, нам и думать о том, чтобы её сохранить. Простые люди и даже средний класс слабо в этом заинтересованы. Они проживут и при коммунистах.
— О каких проблемах вы говорите, госпожа Агдан? — раздаётся уверенный голос из зала.
— А я не знаю. То есть, я обо всём не знаю. Я вижу то же самое, что и все. Что такое коэффициент рождаемости ниже единицы? Пессимисты говорят о вымирании нации в далёком будущем, что начнётся лет через пятьдесят. Но я скажу о понятных и близких вещах. Чем грозит падение рождаемости? Это сужение рынков детских товаров, начиная от памперсов и кончая учебниками. Нехватку рабочих рук мы ощущаем уже сейчас, а через двадцать она станет катастрофической. Но это не единственная проблема.
— Что же ещё нам угрожает, госпожа Агдан? — в голосе еле заметно звучит нотка снисходительности.
— Не знаю, господа. Одно знаю точно, хорошие времена, рано или поздно, всегда сменяются плохими. И ещё знаю твёрдо: кризис намного легче преодолевать, если к нему готовиться заранее. Но какого рода кризис нам угрожает и когда, я не знаю.
— Зачем тогда вы затеяли этот разговор, госпожа Агдан? — снисходительность в голосе меняется на скуку и равнодушие.
— Затем, чтобы вы задумались. Я тоже буду думать. А теперь переходим к следующему вопросу, — Агдан резко меняет тему.
31 июля, воскресенье, время 21:50.
Особняк Агдан. Спальня Агдан.
— Примерно так я вижу, Чжу, — Юна смотрит на меня завораживающе синими глазами. Ждёт моей реакции. Вздыхаю. Порадовать мне её нечем.
— Они тебя не услышат. Могут высмеять, — опять вздыхаю. — Мне будет неприятно, достанется от хальмони.
— А разве я не права?
— Права, наверное. Но разве нам нечем заняться?
— А для чего?
Разве такие вопросы должна задавать молодая женщина в своей спальне своему любимому мужу-красавцу? Хватаю её и затаскиваю на себя. Очень удобно. Никаких усилий, чтобы прижать к себе, эту заботу берёт на себя сила земного тяготения. А свободными руками можно пройтись по завлекательным изгибам сзади.
— Для чего, для чего? Для того… — зарываюсь носом в её волосы.
Окончание подглавы.