6 августа, суббота, время 20:35.
Особняк Агдан. Спальня и окрестности.
В шортах и футболке, загоняю Юну в тупиковый коридор. Тот, где вход в нашу спальню, пару гостевых комнат и кладовку. В торце душевая и санузел. Юна в таком же наряде, заливаясь смехом, пытается проскользнуть под рукой, но попадает в крепкий захват вокруг талии. О, момент торжества и превосходства! Придерживая бессильно попискивающую Юну и победно размахивая другой рукой с зажатой в ней внушительного вида расчёской, вступаю в спальную берлогу. Рядом крутится игривая Мульча, слегка покусывает за ноги. Будто говорит: ты там побережнее с моей хозяйкой. Резвиться сегодня можем вволю, ДжеМин-сии с СунОк уехали в старый дом. Что-то они там забыли взять, да и прибраться надо.
После короткой возни, сопровождаемой слабым повизгиванием Юны и моим грозным рычанием, устраиваемся на полу у кровати. Прижимаю её к себе спиной, правой рукой нацеливаюсь расчёской.
— Спасите! Насилуют! — успевает вскрикнуть Юна, прежде чем расчёска вонзается в шелковистые пряди.
После этого резко замолкает. Расчёсывание обладает для Юны мистической силой воздействия. По её рассказам, лучше всех получается у СонЁн. Так здорово, что мурлыкать хочется. За неё это делает Мульча, не теряющая времени и расположившаяся на её бёдрах. Наверное, не умею, как СонЁн, но блаженство настигает Юну как бы ни быстрее и глубже, чем в ласковых руках подружки. Наверное, потому что руки мужские…
После полного отключения девушки времени тоже не теряю. Чем я хуже Мульчи? Когда Юна с лёгким вздохом открывает глаза, она уже раздета.
— Ты соблазняешь меня, пользуясь инсайдерской информацией, — пафосно упрекает меня Юна, — я буду жаловаться в комиссию по делам межличностных сексуальных отношений.
Играть возбуждение мне не надо, и преувеличенно похотливо оскалившись, прицельно ощупываю взглядом беззащитное тельце девушки. Сделать Юна ничего не может, её руки прижаты к бокам. Наклоняюсь всё ближе, выбирая первую цель. Юна смотрит внимательно и, неожиданно грозно ощерившись, делает резкое движение вверх.
— А-м-м-ц! — вдогонку клацает зубами.
— Му-у-у-р-р-р, — одобрительно отзывается Мульча, наблюдающая за нами с подоконника.
Холь! Застигнутый врасплох слегка подпрыгиваю, резко одёргиваю голову. Юна заливается смехом. С отчётливо глумливым оттенком.
— О-а-а-а-х! — с контрударом не затягиваю. Захожу с козырей, припадаю к соблазнительным холмикам. Юна вздрагивает, стонет, изгибается всем телом. От стиснутого зубами соска её будто бьёт током. Чувствительные места любимой жены давно мне известны.
После такого держать её нет необходимости. Выпущенные на волю руки не отталкивают, а забрасываются на шею. Вместе и дружно падаем в сладкий морок.
Утро следующего дня. Юна.
Утром привычно просыпаюсь, прильнув к ЧжуВону сбоку. Головой на его груди, закинув правую руку и ногу. Зеваю и отваливаюсь на спину.
«Пока оппа спит, можно спокойно поразмышлять. Свести баланс. Дела идут, то хорошо, то замечательно. То вскачь, то вразвалку. Но это дневные заботы, публичная деятельность, неплохо бы и себя в кучу собрать.
Хм-м, ЧжуВон. ГуаньИнь некисло подсуропила. Она, кому же ещё такое под силу. Её женское тело такие коленца выкидывает, хоть стой, хоть падай. Стоило только чуть-чуть… нет, не снять, только чуть-чуть ослабить контроль разума, как тело мгновенно взяло все свои права. От близости с Чжу буквально крышу сносит. Которую ночь уже вместе, а до сих пор, нет-нет, да и потеряю сознание от оргазма. Чжу первые разы пугался, сейчас привык. Осторожно укладывает и ждёт, когда в себя приду.
И само тело стало меняться. Внешние изменения почти не заметны. Немного увеличился объём бёдер, грудь пока нет. Вроде бы. Да и бёдра в пределах точности измерений. Но она чувствует, что меняется. Аппетит не такой зверский, как раньше, психика устойчивее.
А самое главное, — надо хоть себе прямо признаться, — она откровенно счастлива. Вот сейчас лежит нагишом, переполненная счастьем. Истома во всём теле неистребимая. Вставать пора, а не хочется. Ладно б только ночью так, но ведь и днём, если окажется рядом, то как-то само собой приваливается к нему и будто пригревается, как кошка. От его касаний тепло расходится по всему телу. Что она там ему наговорила, назапрещала? Нельзя того, другого, третьего? Всё ерунда. На самом деле в постели он сделает со мной всё, что захочет. После его поцелуев просто не смогу сопротивляться. Хорошо, что он не знает. И он примерно в том же положении, что и я, как бы не хуже, хи-хи… тоже сделаю с ним всё, что захочу. И есть у меня кое-какие порочные желания, которые не буду откладывать в долгий ящик.
О-хо-хо, вставать надо. Что я там задумала? А то проснётся раньше времени…».
Через десять минут, высунув от старания язык, завершаю диверсионные работы. Слегка отодвинувшись, любуюсь. Красота! Просто замечательно! Хихикнув, с чувством исполненного долга иду в ванную. Через четверть часа выхожу оттуда свежая, как утренняя птичка.
— С добрым утром, принцесса, — ЧжуВон смотрит благожелательно, потягивается, сплетая мощные руки.
— С добрым утром, ЧжуВончик, — отвечаю приторно ласково.
Медленно-медленно с лица парня сходит улыбка, в глазах начинает светиться подозрительность. Якобы невзначай, обхожу кровать по широкой дуге и уже у дверей сообщаю:
— Я на кухню готовить. Ты давай умывайся и завтракать.
И быстренько исчезаю за дверью. Но не ухожу, приникаю ухом к дверной щели. В спальне слышится недоумённое бормотанье, возня на кровати и, наконец, утробное рычание. Аж с низкими хрипами и рокотом, каким пугают других животных тигры и львы. Удовлетворённо и радостно хихикаю, убегаю вниз.
ЧжуВон.
В спальне ЧжуВон рычит сквозь смех или смеётся сквозь раздражённое ворчание. Рассматривает ногти на ногах ярко-алой кокетливой расцветки. Юна опять постаралась украсить своего оппу. Вот что с ней делать, а?
Гоняться за ней в поисках по всему дому он не будет. Ничего. Куда она с подводной лодки денется? Свежий после умывания ЧжуВон спускается в столовую и видит тарелку с дымящейся кашей, стакан с чаем. Всё, как положено, а Юны нет. Воровато оглянувшись, ЧжуВон достаёт из холодильника пластиковую коробку с кимчхи и, довольный, садится за стол.
— Попался! — на его плечо резко опускается девичья ладошка. ЧжуВон замирает.
— Конвенцию нарушаем? Опять? — ему в лицо заглядывают по-прокурорски строгие синие глаза. Кимчхи немедленно покидает стол. Юна садится рядом со своей тарелкой.
— Ты за это ответишь, — обещает ЧжуВон, — по всей строгости.
— За что это я отвечу? — хладнокровная Юна поглощает свою порцию.
— За издевательства над любимым мужем.
— Какие издевательства? Ночами ублажаю, по утрам кормлю…
— …а ещё глумишься, — ЧжуВон выставляет голую ступню, шевелит яркими ногтями. Юна отворачивается, когда возвращает лицо в прежнее положение, оно почти серьёзное.
— Что значит «глумишься»? — с королевской холодностью спрашивает Юна, — Я трачу своё драгоценное время, чтобы тебя украсить, а ты, шельмец эдакий, смеешь не ценить?
Юна так чисто играет благородное негодование, что ЧжуВон даже засомневался. Ужели он опять не прав?
— Украсила? — ЧжуВон убирает обвинительные нотки, — А что ж так небрежно? Смотри, вон там и там недокрасила.
Парень тычет пальцем вниз, и Юна ловится. Смотрит вниз на шевелящиеся ярко раскрашенные пальчики на крепко корявой с чёрными волосками мужской ступне. И не выдерживает. Скрючивается от хохота. ЧжуВон, глядя на неё, тоже посмеивается. Вроде не так активно, но подрагивает всем телом, удерживая такие же приступы смеха.
Завтрак пара заканчивает, просто устав смеяться. Смотрят друг другу в глаза. Юна сначала с проказливой боязнью, вдруг всерьёз обиделся? Но нет. Напускную строгость то и дело смывает весельем.
— Пошли, — командует оппа, — смывать будешь. А потом будешь наказана. Очень строго.
— Нет, — мотает головой девушка, — Смывать не буду. Просто не смогу. Умру от смеха.
ЧжуВон выдвигает челюсть вперёд, Юна, склонив голову набок, с интересом смотрит.
— Отшлёпаю.
— Меня нельзя бить, — быстро отвечает Юна.
— Знаю, нельзя. Но придётся, потому что надо.
В итоге высокие стороны договариваются отложить разборки до вечера.
После пяти часов возвращаются мама и СунОк. Привозят какой-то хлам, дорогой их сердцам. Зато Чжу сваливает в отчий дом. Хальмони возжелали пообщаться с любимым внуком.
Долгий день подойдёт к концу, когда мы с СунОк уйдём из спортзала. Для начала стоим перед зеркалом. Сама себя не пойму, полчаса выкаблучивались с онни перед зеркальной стеной и всё мало. Хотя работа это одно, а самолюбование другое. ЧжуВон нас в это время не беспокоит, у меня железная защита от него — СунОк. На меня он имеет право глазеть, на онни — нет.
Мы в сногсшибательных нарядах. Чёрный гимнастический купальник с длинным рукавом в облипку в сочетании с чёрными же тонкими нейлоновыми колготками. СунОк ревниво косится в мою сторону, сравнивает. А если ЧжуВон увидит, с ума сойдёт. Но с онни я, хи-хи, в безопасности.
Эротичность костюма — побочный эффект. Наряды не для мужских зрителей. Чёрный цвет идеален для контроля. Контроля всего, и фигуры и чистоты движений.
Осматриваю себя со всем тщанием. Слева на стуле приладила видеокамеру. К другому стулу прилепила полутораметровую линейку. Хочу точно, до миллиметра, знать про изменения малейших параметров.
— А это зачем? — онни смотрит с любопытством.
— Затем. Давай, ты тоже… — её тоже проверяю на коэффициент фактурности. Длина ног должна составлять ровно половину роста, иначе ты — не гимнастка. Объясняю СунОк, измеряю. Слава небесным апельсинам, сестрица дотягивает до коэффициента пятьдесят. У меня сорок восемь с половиной. Чем меньше, тем лучше. Это отношение расстояния от сиденья стула до макушки (измеряемый сидит на стуле) к общему росту. Чем меньше это отношение, тем большая доля достаётся ногам.
Время истекает. Моё время, когда я с относительной лёгкостью могу повлиять на параметры своей фигуры, уходит. Подростковый период на финише. Если упущу момент, потом не нагонишь. Не всё так грустно, конечно. СунОк ведь привожу в порядок.
Насмотрелась всяких видео, вот в чём дело. В какое-то время захотелось всего и сразу. И я всерьёз занялась собой сразу по нескольким направлениям. Ударными темпами стала развивать гибкость… и это уже не гибкость, это сверхгибкость. Девушки, способные на это, в цирке выступают или в эксклюзивных шоу. Кроме того занялась приручением обруча. Вращать вокруг талии могут все. Упорно раскачиваю это умение. Не останавливая вращение, пробую приседать, ходить. Перемещать плоскость вращения вниз и крутить обруч бёдрами, коленями. Выгонять вверх и задействовать движения грудью и вытянутыми вверх руками. И начинает получаться. Недавно удалось поднять второй к уже крутящемуся первому. Кажется, пора думать о новом шоу.
А ещё в одну из ночей, прямо во сне, меня настигла потрясшая воображение картинка. Из прошлой жизни. Попытки найти в интернете нечто подобное оказались безуспешными. Девушка, танцующая на толстом канате. И ступни крупным планом. Святые небеса, как же они были красивы. Сразу решила, что приложит все силы, но её ножки будут так же божественны. Начиная от кончиков пальцев ног и заканчивая кончиками пальцев рук, хи-хи. И в спортзале появляются крепления для горизонтального подвешивания толстого каната.
Идея всерьёз заняться художественной гимнастикой давно мной овладела. После двухчасового, — могла бы и дольше, дела оторвали, — восхищённого до отвисания челюсти рассматривания гимнасток в интернете. Все эти арабески и прочие невероятные загибы буквально очаровывают. Реакцию мою можно описать одной фразой «Тоже так хочу». Пока осваиваю основы. Изнуряю себя у балетного станка, тяну связки во все стороны. Любые шпагаты она делала и раньше. Ещё в школе Кирин научилась. Теперь добивалась глубокой, глубже и глубже, просадки. Так я это называю. На сегодня она добилась касания ягодицами при поперечном шпагате на опорах высотой тридцать пять сантиметров.
Вечерами растягиваю стопы. Надо сформировать высокий подъём. Он и так не плох, но лучшее — враг хорошего.
Включаю видеокамеру и на фоне линейки делаю стойку на полупальцах. Сначала на одной ноге, слегка отклонив другую назад. Потом на другой. Загнула до боли каждую ножку в стойке на пальцах. Это когда нога опирается на загнутые вовнутрь пальцы. Села на пятки и начала поднимать колени на максимально возможную высоту, так же опираясь на сжатые пальцы. Оказывается это больно.
Подкладываю коврик и позже выключаю камеру. Занятия на растяжку стопы продолжаются полчаса, на фоне тяжких стонов СунОк. Согласна с ней, это не занятия, это пытки. На себе ощущаем самоотверженность, и даже героизм балерин, которые часами изнуряют себя такими упражнениями. Может, потом будет легче. Но даже если не будет, сдаваться не собираюсь. Очень уж я впечатлилась видом стройных ножек с оттянутым носочком и обточенных изнурительными тренировками в течение многих лет. Если взаимоотношения полов рассматривать как войну, то такие ножки можно уподобить по силе воздействия переносным ракетным комплексам. Это вам не жалкие стрелы Амура!
Усталые уходим с СунОк из спортзала. В спальне ухожу в свою маленькую личную комнатку. Личная спаленка. Там можно отмакияжиться, переодеться. А то и спрятаться от ЧжуВона. Есть кушеточка, на которой можно спать.
После быстрого и лёгкого душа переодеваюсь в обычный наряд. Шорты и футболка. Традиционно без лифчика. Дома никогда его не ношу. Мне можно, у меня не пятый размер и даже не второй. В таком виде меня и застаёт ЧжуВон.
— Юна, ты здесь?
Валяюсь на животе, болтая ножками, и ковыряюсь в планшете. Нужно найти тренера по художественной гимнастике. В Корее это не очень развито, но хоть кто-то есть? Рядом на столике стопка открыток с моими автографами. Обязательная почти ежедневная программа. Надо, кстати, цены повышать, чтобы поток сбить.
— Чем занимаешься, принцесса? — принцесса, то бишь я, тут же вальяжно протягивает ему руку.
— Целуй. И докладывай, что и как?
Зря это сказала. ЧжуВон чиниться не стал и принимается целовать. Сначала руку. С трудом отбиваюсь, когда он уже добирался до шеи. Ничего не помогало, пока не догадалась сказать:
— Ножки мне лучше помни, а то они ноют после тренировок.
И понятно, чем это кончается. Впрочем, всё равно укладываться надо.
8 августа, понедельник, время 08:10.
Шоссейная трасса на въезде в Сеул.
— Останови! — нашим двум машинам и без того приходится притормаживать.
— Юна, не стоит. Мы — не полиция и не медики…
Он, что собирается проехать мимо?! Выехавшую на встречную, нашу, полосу машину от встречного удара просто отбросило с разворотом. Столкнувшийся с ней автомобиль при попытке увильнуть от удара перевернулся на крышу. И с пяток метров проехался на ней.
Случилось всё почти на наших глазах, метров за двести.
— Останови! — неожиданно для меня самой голос лязгает так, что ослушаться невозможно.
Из машины выскакиваю без обычного ритуала с открыванием двери ЧжуВоном. Просто выскакиваю. Быстрым шагом иду к разбившейся машине. Не оглядываюсь, но знаю, что охрана и Чжу идут следом. Кто-то ещё остановился, появляются первые зеваки, около перевёрнутой и второй машины уже суетяться. Довольно бестолково.
— Дорогу! — рявкаю на суетливых и бестолковых. Оцениваю ситуацию.
— Надо зажигание выключить! — нагнетает кто-то. Ага, три раза! Из топливного бака действительно течь, слышен запах бензина. Но выключение, как и включение, электропитания сопровождается искрами, так что нет.
— Только попробуй! — предупреждаю я. — Руки оторву! Отошли все назад!
— Высадите двери! — последний из идущих охранников бегом возвращается к машине за монтажкой, как я понимаю. Так же бегом возвращается и начинает высаживать вторую дверь. Первую мои бравы молодцы вырывают руками. Оттаскивают пострадавших, мужчину и женщину средних лет, по видимости живых и не изломанных. Ремни безопасности — наше всё.
А вот дамочке помоложе, сидящей сзади, досталось круче…
На обочине организуем лежбище. Один из охранников по моей команде срывает чехол с кресел. На нём и относим пострадавшую на обочину. Спешу за ней. Девушке досталось. Кроме царапин и опасно бледного лица открытый перелом правого предплечья. Под небольшим углом, но кость прорвала кожу. Из глубокого пореза на плече, — на разбитое окно её бросило что ли? — толчками бьётся кровь.
Присаживаюсь рядом на одно колено. «Зрение» включаю на автопилоте и сразу понимаю, что не ошиблась. Не знаю, как остальные, но эта девушка в пограничном состоянии. И недолго ей осталось, если не помочь. Не так я сильна в анатомии, была не сильна, пока «видеть» не стала. Артерия в плече повреждена. И ниже есть опасные порезы.
Рассуждения мои действиям не помеха. Пальцами уже пережала артерию, толчки крови из раны меняются на слабеющее вытекание.
— Агдан, Агдан… — на эти шепотки не обращаю внимания. Я сейчас не Агдан, а обычный гражданин. Вернее, не обычный, а цивилизованный, тот, который не пройдёт мимо попавшего в беду человека. Краем глаза фиксирую какую-то возню, возмущённый возглас, тихий, но грозный рык. Охрана не спит.
— Не подходить! — предупреждаю тем же командным голосом. — Даже не дышать в эту сторону! Дайте что-нибудь стерильное. Салфетку, полотенце…
Поданную через полминуты салфетку приказываю осторожно накрыть место перелома. Надо закрыть доступ воздуха, перекрыть канал загрязнения раны. Даже микробрызги при разговорах могут повредить, занести инфекцию. Пыль может попасть. Сама я уже в маске и хоть убей, не помню, когда успела её нацепить.
Проверяю всё остальное. Пара ребёр сломана, но не катастрофично. Лёгкие и другие органы не повреждены. Почти не повреждены. Небольшой разрыв печени. Состояние шоковое, что тоже опасно. Осторожно кладу вторую руку и начинаю «работать». Кость я ей не сращу, а печень подлатаю и, вообще, силёнок волью…
Наконец-то прибывает скорая помощь. А то уже устала в одной позе сидеть. Под расстреливающими взорами зевак. Это ещё меня Чжу прикрывает и осаживает норовящих подобраться поближе неласковым взглядом. Кратко докладываю людям в белых халатах (на самом деле, в чёрных робах с оранжевыми вставками).
— Разрыв плечевой артерии, открытый перелом правого предплечья, сломано два ребра, внутренних повреждений нет кроме ушибов, вывихнута левая ступня. Возможно, сотрясение мозга, кости черепа целы.
— У-ф-ф-ф! — кое-как встаю, ноги затекли.
— Быстро в жопу пошёл! — предваряю и сопровождаю действия охранника, который заворачивает сначала руку, а потом и целиком зеваку лет тридцати. Нашёл время автограф выпрашивать. Тем более, я давно их на улице не раздаю.
Через пять минут, сразу, как только привела себя в порядок, выруливаем с места ДТП. За нами уже пробка. Не сильно большая, поток машин в этом направлении не велик.
8 августа, понедельник, время 09:20.
Одна из студий «Агдан-ТВ».
— Вы напрасно задаёте такой вопрос, господин ЕнУ, — упомянутый мной господин прислан ВинЧоном, лидером оппозиции. Он попросил об интервью, мне не то, чтобы не жалко, мне выгодно. Изрядная, хоть и меньшая часть общества, их поддерживает. Значит, впереди маячит рост рейтинга моего телеканала.
Небольшого роста с профессорской бородкой интервьюера прислал ВинЧон. Он не журналист, по представлению ВинЧона, аналитик и политический эксперт. Вопрос он задал провокационный, насколько коррупционно нынешнее правительство? Это фишка нашего канала, которую поддерживаю всеми силами. Нет запретных тем и запретных вопросов. В разумных пределах, конечно. На нескромные вопросы просто отвечать не буду. Но и репрессировать за их озвучивание не планирую. На первый раз, а там посмотрим.
— Он бесполезен, — объясняю я. — Я не смогу сказать, что правительство коррупционно, даже если мне будут известны такие факты. Во всём следует соблюдать порядок. Если я вдруг обнародую такие обвинения, это будет означать объявление войны правительству. Но в настоящий момент моя корпорация принимает участие в одном национальном проекте. Согласитесь, будет странно, если вместо сотрудничества, я затею драку со своими партнёрами.
— А вам известны такие факты? — хитренько улыбается эксперт.
— Нет, лично я с таким не сталкивалась. Но опять повторяю: ваш вопрос не имеет смысла. Если бы я что-то такое знала, я бы всё равно сказала «нет».
— Потому что не хотите раздражать правительство и президента?
— Не хочу. И смысла не вижу.
— Но ведь каждый честный человек…
Вот упёртый!
— Каждый честный человек должен соблюдать естественный порядок. Если заболел — обращайся к врачу. Если подвергся нападению грабителя — вызывай полицию. Если узнал что-то о коррупции в государственных органах…
— Да-да? — опять хитренько улыбается ЕнУ.
— …то надо обращаться к вам. В оппозиционную партию. Это одна из ваших функций — следить за правительством и президентом. Но не обязательно делать это публично.
— А почему не публично?
— Потому что это вам решать, когда и как применять эту информацию. Публично к народу нужно обращаться по другим вопросам. Общенационального характера.
— Холь! Оставим эту тему, — наконец-то! — Госпожа Агдан, а вы не думаете заняться политической деятельностью?
— Мне придётся это делать. Любой миллиардер влияет на общественную жизнь. Я пока не миллиардер, но, во-первых, это временно, а во-вторых, если брать во внимание не только финансово-промышленные активы, то я не уступаю в силе миллиардерам.
— Про какие активы вы говорите?
— Популярность, количество фанатов. Мало кто из чеболей, скорее всего никто, может похвастаться тем, что у него есть несколько сотен или тысяч абсолютно преданных им людей.
— Не испытываете желания вступить в нашу партию?
— Испытываю желание сотрудничать, но в вашу партию вступить не могу.
— Почему?
— Потому что я тоже лидер, если не партии, то достаточно широкого слоя корейского общества. И решать за них не имею права.
— Вы работаете с правительством. Не боитесь вызвать недовольство руководства нашей партии?
— Почему оно должно быть недовольным? Политически я правительство не поддерживаю. А работают с ними все. В том числе и вы.
–..?
— Вы же в парламенте работаете с правящей партией? Или вы хотите сказать, что ваши депутаты — бездельники? — острые вопросы я тоже умею задавать.
— Чем планируете заниматься дальше? — эксперт снова меняет тему.
— Займусь кинобизнесом, укреплю свою корпорацию и начну решать национальные проблемы.
— Повышать рождаемость? — улыбается эксперт. — И как вы это сделаете?
— Уже делаю. Например, сейчас. Перво-наперво, корейское общество должно осознать очевидный факт: рождение женщиной ребёнка важнее службы в армии мужчины. А у нас что происходит? Все владельцы и руководители фирм с пониманием и сочувствием относятся к мужской обязанности служить в армии. И тех же самых руководителей крайне раздражают женщины, вынужденные оставить работу ради рождения ребёнка.
— Хм-м… — эксперт задумывается.
— А разве это менее важно для страны? Ну, давайте скажем, что не важно, и дружно вымрем лет через пятьдесят. Пукхан очень обрадуется, когда мы им без всякой войны проиграем.
— И как вы заставите их задуматься об этом?
— Так уже заставляю. Мы заставляем. Мы с вами сейчас указываем бизнесменам страны на их ошибки, за которые расплачивается вся страна.
— Они вас тут же попросят показать им пример, — тонко и с долей ехидства улыбается ЕнУ.
— Не о чем тут просить! — отрезаю я. — Всем женщинам моей корпорации дано право уходить в отпуск по рождению ребёнка. Начиная с шестого месяца беременности до возраста одного года. С предоставлением ежемесячного пособия и резервированием рабочего места. Это сделано сразу, в самые первые дни организации компании.
— О-о-о, — ошеломлённо тянет эксперт. Вот тебе и «о».
Конец главы 5.