26 августа, пятница, время (омское) — 17:40
Омск, Тимуровский проезд 10, Омская школа художественной гимнастики.
— Девочки, по два раза прыжок жатэ шпагат! Потом к стенке, отработать основные растяжки и свободны! — громко и без видимого напряжения командует монументального вида высокая дама. Стайка из восьми девочек 11–12 лет выстраиваются в редкую колонну у одного конца спортзала и по одной начинают старательно выполнять тренерскую команду.
Монументальная дама подходит к взрослой девушке, зачем-то забредшей в зал, занятый младшей группой. Хотя девушка в сарафанчике и босоножках, а не в спортивном купальнике. Тренерша садится рядом.
— Здравствуй, Лена. Что-то вид у тебя, как у сомневающейся невесты. То ли выходить замуж, то ли получше жених найдётся?
— Здравствуйте, Полина Григорьевна. Та корейская миллионерша прямо напирает. Дала срок до понедельника. А я что-то…
Полина Григорьевна молчит. Потом, решившись, спрашивает:
— Лен, ты в курсе, что школа… как бы это сказать? — женщина мнётся недолго. — Выгодоприобретатель.
— В каком смысле?
— Значит, не знаешь… если согласишься, школа немалые деньги за тебя получит. О сумме умолчу, сама точно не знаю.
— Как-то это не очень, — немного хмурится Лена, — крепостной себя сразу почувствовала.
— Глупое чувство, — усмехается наставница. — Тебя никто в кандалы не заковывает, на всё твоя воля. И ты хоть понимаешь, какие деньги государство на вас тратит? Да, я знаю, что и ваши семьи какие-то расходы несут, но это копейки. И если появляется от вас какая-то отдача, то почему нет?
Девушка вздыхает и молчит. Выражение лица у неё необычное, его можно назвать упрямой нерешительностью.
— Лена, что тебя смущает? Контракт тебе царский предлагают, разорвёшь его в любой момент.
— А вы?
— Школа? Да ничего страшного, кого-нибудь другого пошлём. Сама б полетела, но муж воспротивится, — тренер улыбается и окончательно становится понятно, что не такая уж она и грозная. Или не всегда.
— Извини, Лен, не могу удержаться, — женщина продолжает улыбаться, — тебе какую зарплату предлагают?
— Ой, Полин Григорьевна, хоть вы не начинайте! — вспышка раздражения сметает с девичьего лица выражение упрямства.
— Что так?
— Родственники достали. Проси больше, проси больше, — кривится девушка, кого-то цитируя. — Я вообще ещё ничего не решила!
Пару минут они молчат.
— Знаешь, Лен, я — счастливый человек, — говорит женщина, кивая прощающимся девчушкам, уходящим в раздевалку. — Недавно это поняла. Мы можем жаловаться на маленькую зарплату, какие-то неудобства и неурядицы, но мы — счастливые люди. У нас, у меня, есть ученицы. И многие из них достигли заоблачных высот. Понимаешь?
Девушка внимательно слушает.
— У тебя появился такой же шанс обзавестись учениками. И вдруг получится что-то большое и заметное? Зарабатывать деньги это неплохо. Но для счастья мало. Для счастья нужна гордость за отлично проделанную работу.
— А вдруг у меня не получится?
— Не попробуешь — не узнаешь. На административную работу не ходи. Ирка вон, попробовала, никак отплеваться не может. Завхоз это не для нас.
— Ничего себе завхоз, зампрефекта! — восклицает девушка.
— Высокооплачиваемая работа завхоза, — спокойно парирует тренерша. — Дорожное покрытие, вывоз мусора, уборка снега… Ни уму, ни сердцу. Потому Ирка оттуда и сбежала.
— И что, кроме как в тренеры идти, мы ни на что не способны? — задиристо спрашивает Лена.
— Почему? Наверное, способны. Но вы уже наполовину готовые тренеры. Вам даже авторитет зарабатывать не надо. Он у вас уже на уровне Эвереста. Авторитет для тренера — первое дело. Ученики должны каждое слово ловить. И показать можешь, наглядный пример всегда перед глазами. Зачем такую мощную базу на помойку выбрасывать? Только если выяснится полное отсутствие таланта к нашему делу.
Через полчаса они вышагивают по набережной. Жарко, но от Иртыша, несущего свои непрозрачные воды всего в паре десятков метров, ощутимо веет прохладой. Женщины останавливаются в одном из летних кафе, густо усеявших берег.
— Сама бы туда отправилась, — что-то прикидывает про себя Полина. — Уговорила бы своего Мишу, потерпел бы ради таких денег.
— Не согласится она, — качает головой девушка. — Насколько я поняла, ей нужна действующая спортсменка или только что закончившая карьеру.
— Знаю. Но если никого не найдём, то примет и меня, — вдруг Полина возбуждается и на время отставляет вазочку с мороженым. — А ты знаешь, эта миллионерша, как её…
— Агдан.
— Да. Она, оказывается, здорово поёт и танцует. Дочка случайно наши разговоры услышала и тут же мне наушники нацепила. Она на разных языках поёт, первый раз такое вижу. На японском, английском, французском. Не считая своего родного.
— В Европе большинство населения двуязычное, — равнодушно пожимает плечами Лена. — Обычное дело, когда какая-нибудь немка или шведка поёт на английском.
— Да? — успокоившаяся Полина возвращается к своему мороженому и усмехается. — Но на японском твои немки точно не поют. И голос у неё очень приятный. Кстати, по нашей линии тоже что-то может, очень гибкая.
— Со мной она по-русски разговаривала, — вспоминает Лена, — и на английском говорит лучше меня…
— Видишь, какой она интересный человек!
— Сватаете, Полина Григорьевна? — слабо улыбается девушка.
— Боже упаси! — открещивается женщина. — Больше себя уговариваю. Не согласишься, я буду напрашиваться.
— А вот соглашусь! — Лена вдруг показывает язык своей наставнице.
2 сентября, пятница, время 19:05
Особняк Ким, остеклённая веранда, выходящая в сад.
МуРан со своим ординардцем ИнХе смотрит новости по KBS. ИнХе морщится и кривится. По одному её лицу можно догадаться, кого они видят сейчас и слышат.
В телестудии двое, ведущий и Агдан. Интервьюер от телеканала среднего роста худощавый мужчина. Гладко зачёсанные назад волосы, острое лисье лицо. Лукавые глаза усиливают ассоциацию с самым хитрым лесным зверем.
Агдан одета строго и на первый взгляд просто. Обычная юбка, тонкий жакет. МуРан, чуть прищурившись, оценивает наряд. Кто научил обыкновенную девчонку с окраины таким тонкостям? Или чувство вкуса уже присуще всем столичным девушкам, независимо от сословия и уровня жизни? Вполне возможно.
Закрытый костюм, очень закрытый. И поневоле взгляд останавливается на шее, запястьях и коленях, которые юбка закрывает только в положении стоя. Нежность и гладкость кожи показана на все возможности современного телевидения. Как и благородное изящество линий. Оператор, скотина, умело выбирает паузы для выделения лица и рук Агдан крупным планом. На отходе камеры никогда не забудет первым делом втиснуть в экран точёные ножки. Женщины тоже чувствительны к женской красоте, МуРан по себе это знает. Как бы ни чувствительнее мужчин, отношение только другое, разумеется. Мужчины испытывают побуждение прибрать к рукам эту красоту, женщины восхищаются и завидуют.
Больше всего МуРан цепляет филигранность наряда Агдан. Ещё на один сантиметр укороти юбку и появится, хоть и слабый, но повод обвинить её в эксгибиционизме. На сантиметр длинее — смотреть станет не интересно. То же самое касается воротника и наискромнейшего выреза.
— Итак, госпожа Агдан, позвольте, я заявлю тему нашей беседы.
— Позволяю, — с нарочитой величественностью роняет Агдан. МуРан на миг оглядывается на шипение рядом. ИнХе не сдержала приступ раздражения и злобы.
— Наш информационный век высоких технологий кроме огромных преимуществ и удобств доставляет и некоторый дискомфорт. В стране в последнее время распространилась ужасная мода: мужчины заглядывают под юбки девушкам с помощью смартфонов. Ставят микровидеокамеры в туалетных кабинках. Полиция сбивается с ног, но вуайеристы не унимаются. Отловить их почти невозможно. Нелегальные сайты принудительно закрывают, но тут же открываются новые. Что делать, никто не знает.
Ведущий отдаёт инициативу Агдан. Почти без паузы она возражает ведущему.
— Я знаю.
Ведущий изображает лицом вопрос. Агдан начинает рассуждать, а МуРан поражаться разумности её речей.
— В нашей и любой стране есть три основные силы. Государство, бизнес и народ. Вот появилась проблема видеохулиганства и государство не справляется. Что делать? Самая могучая сила это общество, но его надо организовать. Сам по себе народ похож на океанский шторм, от которого достаётся всем.
— Давайте чуть остановимся, госпожа Агдан, — беспокоится ведущий. МуРан только в конце передачи поняла, почему. Агдан чуть было не раскрыла главную интригу своего интервью.
Теперь Агдан изображает лицом вопрос.
— Так ли велика проблема, нужны ли решительные меры для её искоренения, — тараторит ведущий, — может, мы собираемся бить мечом муху?
— Насколько я знаю, ваш канал уже неоднократно освещал подобные эксцессы, — с едва приметной насмешкой комментирует Агдан. — Причём в чрезвычайно драматических тонах. Вроде до суицида ни разу не дошло, но неврозы у жертв случались.
— Вот давайте и выясним, насколько справедлив этот драматизм. Не излишен ли он?
Ведущий делает какой-то сигнал в сторону, тут же подбегает стройная девушка и кладёт перед ним планшет.
— Я смотрю комментарии на нашу тему, к анонсу на нашу передачу. Вот один пишет, что некоторые девушки иногда специально нагибаются или становятся спиной, чтобы видеохулигану было удобнее.
— Вполне возможно, есть и такие девушки, — невозмутимо улыбается Агдан. — Легко могу себе представить таких европеек или американок. Они очень раскованы. Но к кореянкам это не относится.
Ведущий внимательно смотрит в планшет, Агдан просит дать возможность ей оценить комментарии и тут же заявляет:
— Ну, конечно! Что же вы не сказали, что этот комментатор — японец?
— Есть и корейцы, — возражает ведущий, — вот, например.
— Это типичное перекладывание вины с себя на жертву. Многие преступники так делают, — заявляет Агдан. — Воры говорят, что жертвы провоцируют их на преступление, держа свои кошельки в легкодоступном месте. Насильники утверждают, что привлекательные женщины слишком красиво одеваются, так что невозможно удержаться. Поэтому давайте договоримся: не принимать во внимание такого рода комментарии.
— Не переоценим ли тем самым существующую проблему? — риторически спрашивает ведущий.
— Не переоценим, — Агдан невозмутима и хладнокровна. — Вы когда-нибудь слышали о такой проблеме где-нибудь в Европе или Америке? Её там нет! А почему? Смартфоны есть, мужчины в наличии, красивых женщин полно, метро тоже есть. Всё есть, а проблемы нет.
— И почему? — ведущий демонстрирует неприкрытый интерес.
— Полагаю, такое случается, — говорит Агдан, — но для европейских дам это всего лишь повод провести с подругой весёлую беседу, не более того. Корейские же девушки чувствительны к таким эксцессам ещё и вследствие реакции окружающих. Все дружно начинают тыкать в неё пальцем, обсуждать и осуждать. Не хулигана, а её. Пострадавшая девушка вместо сочувствия получает негодование в свой адрес. Свинство, как по мне.
От последнего резкого замечания, высказанного спокойно и между делом, ведущий слегка подвисает. ИнХе возмущённо выдыхает, МуРан злорадно хихикает. Чем-то не понравился ей ведущий.
Спасительная для ведущего рекламная пауза.
— А что ты думаешь, невестка? — спрашивает МуРан.
— Мерзавка! — мгновенно отвечает ИнХе.
— Нет. Я спрашиваю о девушках, пострадавших от видеохулиганов, — уточняет МуРан. — Они виноваты или нет.
После долгой паузы ИнХе с трудом формулирует ответ:
— Виноваты. Надо юбки длиннее носить.
— Понятно, — МуРан отворачивается. ИнХе так решила по простой причине: если Агдан за кого-то заступается, она, ИнХе будет против. Не важно, кто прав. Она всегда против Агдан.
Реклама заканчивается.
— Простите, госпожа Агдан, немного не понял. К кому относится ваше последнее резкое замечание?
— К окружению пострадавших девушек, которое осуждает её ни за что, — любезно поясняет Агдан. — Именно они — грязные и вонючие свиньи.
От резкого контраста между ругательствами и очаровательным образом девушки с приятнейшим голоском ведущий опять на секунду замирает. Эту секунду МуРан использует с толком.
— Ты не зря её ненавидишь, невестка, — ласково говорит она. — Видишь, она только что обозвала тебя грязной и вонючей свиньёй.
Пару минут МуРан с наслаждением слушает злобное шипение. Недавно она открыла для себя новое изобретение этого сумасшедшего века. Троллинг.
На экране разговор меж тем продолжается.
— И вы будете воевать с окружением пострадавших девушек? — с нотками злорадного ехидства спрашивает ведущий.
— Нет, это бесполезно. Я буду бороться с видеохулиганами.
— И каким образом?
— Очень просто. Я же сказала, что народ при помощи полиции или наоборот, полиция с помощью народа, вполне способен решить эту проблему. Надо только организовать его.
— И как вы это сделаете?
— Я создала общественный фонд, господин ведущий. Для начала вложила туда сто миллионов вон. Фактически фонд будет премиальным, для волонтёров, которые возьмут на себя задачу отлова видеохулиганов. Допустим, едет человек на работу и замечает, что кто-то подсовывает смартфон под женскую юбку. Пусть хватает его и поднимает крик. Девушка пусть присоединяется. Трёх-четырёх человек хватит, чтобы схватить хулигана и сдать его полиции. После оформления задержания фонд выплатит этим людям премию в десять миллионов вон.
На экране за беседующими появляются реквизиты фонда.
— Так просто? — удивляется ведущий.
— Не совсем просто, господин ведущий, но ничего невозможного. Во-первых, дайте на экран реквизиты фонда, чтобы мог присоединиться любой желающий. Видеохулиганы ведь что-то зарабатывают на своих гнусных снимках? Пусть зарабатывают и те, кто их ловит.
— А полиция?
— Полиции премий не будет, они зарплату получают.
— Вы отказываетесь сотрудничать с полицией, госпожа Агдан? — прищуривается ведущий.
— Господин ведущий, вы с ума сошли! Конечно, мы будем с ними сотрудничать! Во-первых, на сайте моего агентства, — кстати, реквизиты фонда там есть, — мы ждём от полиции инструкцию для групп волонтёров, которые будут вылавливать хулиганов. Во-вторых, им надо готовиться к появлению таких задержанных. Не знаю, разработать ускоренную процедуру оформления, например. Давать гражданам справки, которые они могут предъявить на работе или месте обучения. Они же могут опоздать.
— Всё-таки думаю, что отказ премировать полицейских похож на дискриминацию, — ведущий упрямится.
— Ничего подобного, господин ведущий, — Агдан по-прежнему непробиваема. — Если полицейский, закончив своё дежурство, по пути домой поучаствует в задержании, он тоже получит премию. Замечу, меньше остальных. Остальные граждане ведь выполняют чужую работу, а он — свою. Получит, как за сверхурочные.
— Понятно, госпожа Агдан. А кто управляет фондом.
— Управлять буду я или кто-то из моих людей. Скорее всего, клуб «Ред Алерт».
На этом передача заканчивается.
— Как раз к дораме успели, — удовлетворённо замечает МуРан и думает: следить за Агдан не менее интересно.
2 сентября, пятница, время 13:25.
Агентство «Music Modern», кабинет Агдан.
Кое-как с этих съёмок в KBS к обеду успеваю. ЧжуВон уже за десерт взялся, когда я подошла.
В кабинет заходит ЁнЭ с какой-то бумагой и почему-то виноватым лицом.
— Чозахрень! — от неожиданности перехожу на русский язык. Удивительная бумага!
— Простите, ЮнМи-сии, — кланяется и кается ЁнЭ, — упустили. Для нас самих неожиданность.
Приглашение в суд. Уже в понедельник. Некий Ю ХиГун подал на меня в суд. С трудом продираясь сквозь канцелярское косноязычие, кое-как вспоминаю то ДТП, где охрана завернула руки в обратную сторону какому-то слишком резвому вожделеющего моего автографа.
— Понятно. А вы чем виноваты?
— А как же, ЮнМи-сии? Мы должны были заранее знать.
— А вам предлагали эту информацию? Нет? — задумываюсь, а почему? Что-то здесь не так. Обычно всегда находятся желающие слить инфу заинтересованным лицам. За вознаграждение.
— Вы пойдёте в суд, ЮнМи-сии? Или послать им отписку?
— Посмотрим. Первое заседание, я так понимаю, ознакомительное. Зашлите туда нашего юриста. И ты вместе с ХоГином как следует замотивируйте его. Пусть подмётки на ходу рвёт.
— Как это? — недоумевает ЁнЭ.
— Пусть ловчит и хитрит, как только можно, — перевожу я.
— ЁнЭ, что у нас с фондом?
— Счёт открыт, документы на регистрацию поданы, деньги переведены.
— А нас с регистрацией не притормозят? — от бюрократов чего угодно можно ожидать.
— Нет. Там уведомительный характер регистрации.
Редкий случай. Как это государство упустило такую возможность кровь из граждан попить? Не всё плохо в этом мире и даже в Корее.
После ЁнЭ почти тут же входит длинноногая ДжиХён.
— Госпожа Агдан, — с неизменным ехидством, — к вам мистер Робинс.
Отвечаю небрежным и величественным жестом, — это тебе за ехидство, зараза! — сочетающим в себе два смысла: прочь и проси. Первое — к ней, второе — к уважаемому гостю.
Стив входит, привнося с собой ауру, которая мне нравится до ужаса. Всё просто и демократично без азиатских изысков.
— Хелло, Юни, — и небрежный взмах руки, заменяющий рукопожатие.
— Хелло, Стив, — улыбаюсь искренне и широко, меня радует возможность хоть недолгого неформального общения. Корейцы могут общаться в неформальном стиле, но не с каждым и договариваться надо специально.
— Держи, Юни! — с небрежной точностью кидает флешку. Это тоже сложившаяся традиция. Он набирает материал и приносит ко мне уже как бы ни в десятый раз. Флешку в комп, изображение на большой экран на противоположной стене.
— Это он!!! — я даже взвизгиваю от восторга. Подскакивает от неожиданности сидящий в кресле Стив, вольно возложивший ногу поперёк бедра. Далеко не все, кстати, мужчины так могут.
На большом экране красуется мужское брутальное лицо, будто высеченное из гранита. Из мира Юркина его не узнают разве что только младшие детсадовские группы. Те, которые ещё и разговаривать не умеют.
— Кто это? — уже почти шёпотом спрашиваю Стива.
— Ты же сама сказала, — удивляется американец. — Это он.
Ухмыляется. Шутник. Пытается скрыть, но страшно доволен, что мне угодил. Рисую я слабо и неуверенно, никогда не пыталась научиться, но память спасает. По памяти кое-как изобразила, кого я хочу видеть в роли терминатора.
— Арнольд Винкельхок, — наконец-то ответил по существу Стив, водружая ногу на прежнее место, — откуда-то из Швейцарии. Сейчас в Америке пытается устроится. По бодибилдерским турнирам слоняется, без особого успеха. Впрочем и не из последних. Перехватил его вовремя. Он уже подумывал в порнобизнес уйти.
— Звони ему немедленно! — не справляюсь с возбуждением. Стив даже смотрит с лёгким подозрением, на экране-то он во всей красе могучего тела.
— Юни, в Нью-Йорке сейчас четыре часа ночи, — увещевает он.
— Попробуй. Вдруг возьмёт трубку.
— Давай чуть позже, а то парень спать не будет до утра.
— А ты его расписание знаешь? Нью-Йорк никогда не спит. Ты вполне можешь днём до него не дозвониться, — нахожу аргументы в пользу своего нетерпения. — Предложи ему контракт на три фильма. Гонорар чуть выше, чем для начинающего артиста. Опыта, скорее всего, у него нет, но всё равно спроси.
Стив начинает набирать номер, сверяясь с экраном, куда я вывела установочные данные. Кроме номера, рост, вес, прочие ТТХ, вроде объёма бицепса, адрес. Интересно, а почему он на первые места в бодибилдинге не выходит? Наверное, сейчас это труднее, чем тогда. Стероидов всяких наизобретали, природному не пробиться. Шварцнеггер-то из того мира — натурал во всех смыслах, а про этого мне плевать. Пусть и стероидный, мне лишь его фактура нужна. В совпадении имени вижу благоприятный знак.
— Хеллоу, Арни! Это Стив, помнишь такого режиссёра?
Не сдерживаю улыбку, будущая звезда взял трубку.
— Поговорил с продюсером, она, — да, это дама, — согласна взять тебя в работу. Через несколько дней приеду в Америку, заключим контракт.
Стив дело знает. Только последний простак скажет, что кандидату светит главная роль. Размер гонорара сразу подскочит.
— Я чего звоню так бесцеремонно, Арни? Есть одно условие. Ты не успел во взрослые фильмы уйти? Если начал сниматься, то извини…
Буквально замираю, даже дышать боюсь. Такой факт сильно подмочит репутацию фильма. В этом мире ЛБГТ и прочие сексновшества ещё не вошли в силу. И негласный запрет в Голливуде не работать с артистами, замеченными в жанре XXX, в силе. Промашки бывают, но выясняется уже постфактум. Выведут новую звезду, а потом вдруг всплывают кадры со страстными стонами и соблазнительными позами.
— Что говоришь? Фото с красотками в бикини? — Стив вопросительно смотрит на меня, шепчу «ерунда». — Ничего страшного, особенно по нынешним нравам. Наркотиками не балуешься, алкоголем не злоупотребляешь? А ну да, ты ж спортсмен. Ну, тогда жди, скоро буду. Что-что? Аванс, хоть небольшой?
Опять вопросительный взгляд и чтение с моих губ слова «Хау?».
— А сколько тебе надо? Пары тысяч хватит?
И на это соглашаюсь. И даже больше. Вызываю бухгалтера, и оформляем документы на выплату аванса в размере трёх тысяч долларов.
— Наличными ему отдай, — выдаю под роспись в кассовом ордере приличную стопку купюр и бланк для получателя аванса. Бухгалтерия это очень муторное и заорганизованное дело.
— А зачем тебе контракт на три фильма? — безуспешно пряча пытливость, вопрошает Стив. — Хочешь три фильма снять?
— Нет, — у меня в планах только два. Три это я планирую с запасом. Не собираюсь вечно стричь купоны с «Терминатора», чем так любят заниматься в Голливуде.
— Обычное дело, Стив. На всякий случай. Вообще-то я просто планирую продать эти контракты. Так что этот пункт тоже в договор включи.
Стив понятливо кивает. Раньше и в Америке было жёстко. Почти как сейчас в Корее. Контракт со звездой заключается на заре карьеры и на долгий срок. И если звезда вспыхивает ярко, то контракт, ещё вчера казавшийся роскошным, скукоживается до нищенского. Становится очень тесным. Так что я ещё добрая. Всего один фильм мой Арнольд будет батрачить у кого-то. Два — у меня. Но то, что в проекте два фильма, Стиву знать незачем.
Окончание подглавы.