14 ноября, четверг, время 10:35.
Университет Хангук, лекционный зал.
— Такие выводы можно сделать на основе анализа изменений в языках, накапливаемых в течение столетий.
Заканчиваю доклад по своей работе, которую с некоторыми усилиями, но принудила руководство Хангука засчитать, как дипломную работу. Почему нет, если она так и весит? На основе материалов от Стесснер, но я там ещё много накопала. Не проблема. Проблема остановиться, ни к чему проводить научную работу, которая потянет на диссертацию.
Передо мной целый ряд госунимов, семь человек, как только им не лень. Немного терзают меня вопросами, кое-какие отсекаю.
— Происхождение народов — тема очень интересная, но вне рамок моей работы. Могу только указать примерное направление поисков, о которых вы наверняка знаете. Если у какого-то оседлого народа имеется излишне богатая лексика, касающаяся коневодства и скотоводства, то законно предположить, что народ когда-то сформировался из кочевых племён.
БинСук, шеф кафедры немецкого языка, один из самых недовольных моей чересчур стремительной учёбой. Очень хочется ему меня прибрать к рукам. Длинную очередь на десятки километров замыкать не хочет, зато жаждет пролезть вперёд на дурнинку.
— Всё-таки я считаю, что студентку Пак ЮнМи рано выпускать из стен университета, — заявляет он. — Не отрицаю полезности проведённой работы, но…
Не страдающий краткостью спич БинСука сводится к простой формуле: из Агдан надо выжать, как можно больше. Ещё лучше совсем не выпускать из университета и доить её вечно.
Щ-щ-а-з-з-з!
— Госуним, — вознаграждаю его и остальных самой ослепительной улыбкой, — вы предлагаете мне прекрасную карьеру, и моей благодарности нет предела. Вот только на данный момент я принимаю активнейшее участие в грандиозном национальном проекте. Масштабы проекта титанические по любым меркам. Сотни миллиардов долларов, десятки лет по времени выполнения, миллионы корейцев, которых проект непосредственно затронет. Проект пока засекречен, поэтому подробностей от меня не ждите. В общих чертах его цель известна только руководству университета. Как и пожелание правительства, чтобы я получила диплом, как можно скорее.
Отдалённо госуним БинСук стал напоминать человека, на которого неожиданно вылили ведро студёной воды. После моей отповеди задали только один, хотя и заковыристый вопросик.
— Скажите, госпожа Агдан, — с лёгкой улыбкой обращается госуним с кафедры русского языка, — не носителей русского языка ставит в тупик фраза «Да нет, наверное». Мало кто понимает, почему такой ответ считается отрицательным.
— Отрицательным с долей сомнения, — приступаю к объяснениям, благословляя своё любопытство, когда проясняла этот вопрос для себя, — с возможностью изменения смысла на противоположный в неопределённом будущем.
После дополнения приступаю к объяснению.
— Слово «да» в русском языке многоликое. Оно может быть утвердительной частицей, выражающей согласие. Просто частицей речи, носящей, например, функцию объединительного союза «и»…
— Пример можете привести?
— Пожалуйста, госуним. Есть пожелание новобрачным «совет да любовь». Союз «и» в нём не используется, потому что он слишком технический, повествовательный, а частица «да» выражает доброжелательное отношение говорящего. Употребляется, к примеру, фраза «Да что ты говоришь?!», где «да» выступает в качестве междометия, усиливающего эмоцию удивления в ответ на какую-то неожиданную или сенсационную новость. Междометие это третье обличье слова «да». Во фразе «да нет, наверное» слово «да» как раз междометие, не имеющее утвердительного значения.
Убедила. Спец по русскому языку заметил, что я не совсем точна в формулировках, но вид имел благоудовлетворённый.
Тем всё и завершилось. Мне ставят оценку «отлично» и с добрыми пожеланиями отпускают. За дверями с огромным облегчением говорю: «У-ф-ф-ф-ф!». Ещё один барьер взят. Считай, диплом у меня в кармане. Не зря почти две недели корпела.
16 ноября, суббота, время 20:35
Особняк Агдан, спальня.
— Мне твоя Сандра сразу понравилась, — заявляет Чжу. Только что вышел из душа, завёрнутый в махровый халат.
— Но после пластики она стала неописуемо красивой, — продолжает он свою мысль.
— Вы, корейские мужчины, очень не избалованы женской красотой, — пожимаю плечами. — Даже ты, женатый на одной из красивейших женщин планеты, называешь её красавицей. Объективно она хорошенькая, не более того. Скоро она станет обладательницей особой ауры звезды, и все будут восхищаться её красотой, хотя объективно… всё та же ладненькая, хорошенькая девушка, каких очень много. К сожалению, не в Корее много.
ЧжуВон заваливается рядом на кровать и подгребает меня к себе.
— Юночка, а не говорит ли в тебе обычная женская ревность?
И сразу смущается от моего взгляда, из которого скепсис льётся щедрым потоком.
— Ты серьёзно? То есть, ты не заметил, что это я её слепила такой? Больше скажу, программа улучшения её внешности не закончена. Ты, правда, считаешь, что я, будучи подвержена обычным женским слабостям, тем не менее, прилагаю серьёзные усилия, чтобы превратить Сандру в реальную конкурентку для себя?
Мне удаётся загнать его в угол. Там он и сидит, условно говоря, заваленный моей иронией выше головы.
— Да, я хочу, чтобы публика, увидев и услышав Сандру, тут же решила, что более красивых и сладкозвучных девушек не существует. И пребывала бы в этой уверенности вплоть до того момента, пока не увидит и не услышит меня. Но баловать собой я их буду очень не часто.
Показываю ему язык. Не только ему, всем. Но остальные этого не видят.
— Что ты ждёшь от своего кинодуплета в Америке? — Чжу технично заканчивает проигранный раунд.
— В финансовом отношении мы получим примерно полмиллиарда долларов. Чистыми. После уплаты всех налогов и закрытия всех договоров.
— Ты обещала сделать меня миллиардером.
— Это нижняя планка. При удаче можно рассчитывать на миллиард. Плюс миллионов сто пятьдесят от концертной и рекламной деятельности.
— Это все наши активы? — ЧжуВон водит пальцами мне по животу. Немного щекотно, но терпимо.
— Нет. У тебя сколько датакоинов? Всего пять тысяч? Ф-и-и-и! — показываю ему планшет, в котором ковыряюсь параллельно разговорам. — Смотри! Он подскочил до пятисот долларов!
— Ого! — радуется ЧжуВон. — У меня два с половиной миллиона долларов образовалось?
— Мелко плаваешь, пацак, — опускаю его во второй раз. Зная меня, он заранее мрачнеет.
— У меня сто сорок тысяч датакоинов. Сколько это в долларах? Семьдесят миллионов. Вот какие карманные деньги имеют настоящие миллиардеры, — радостно хихикаю и снова показываю язык.
— Что будем делать дальше? — Чжу начинает новый раунд.
— А дальше ухнем заработанный миллиард в суперпроект. Расшифровка генома человека.
Опять хихикаю, глядя, как вытягивается мужское лицо в огромном недоумении.
— Это же фундаментальная наука! — возмущается пацак. — Она по определению затратна!
— А вдруг удастся, и откроются невиданные перспективы? — как обойтись без маленькой провокации? — Например, откроем секрет вечной жизни?
Пацак немедленно подвисает, снова хихикаю.
— А если серьёзно? — доходит, наконец, до него.
— Серьёзно? О чём больше всего мечтает весь наш народ?
Этот вопрос тоже вызывает огромные затруднения. Ждать, когда он додумается, лениво.
— Все мечтают быть красивыми. Особенно девушки.
— Так уж и все, — слегка кривится ЧжуВон. Снова переполняюсь иронией, как можно не видеть того, что прямо лезет в глаза.
— Почему именно в Корее так развита пластическая хирургия? Как будто японцы красивее нас. Такие же маленькие, плосколицые, узкоглазые и кривоногие. Но пластика у них сравнительно слабо развита.
— Если это только модное поветрие? — не сдаётся пацак.
— Мода не продержалась бы настолько долго, что возникла целая отрасль экономики, которая всё время растёт и процветает.
Прерываюсь, собираюсь с мыслями. Вдруг действительно расчёт не сработает? А чего я одна голову ломаю?
— Сам-то что думаешь? Если мы предложим нашим гражданам способ стать красивыми, они будут сомневаться и тормозить? Или ринутся в очередь к нам буйною толпой?
— Ринутся, конечно, — соглашается ЧжуВон и заводит руку под меня. — Но что будет через десять или двадцать лет, предсказывать не берусь.
— Через двадцать лет рынок пластической хирургии начнёт съёживаться. Сначала еле заметно, потом всё больше. Как, по-твоему, сколько стоит десять процентов рынка услуг пластических хирургов? А если большая часть?
Удалось мне его впечатлить. Кошу на него глаза, подвис парень надолго.
Всё жду вопроса, как я собираюсь этого добиваться. Как-как… передом вперёд. Экстрапоральное оплодотворение на что? В развитых азиатских странах, вроде нашей, среди девушек считается престижным иметь парня европейца. А уж замуж выйти совсем здорово. Или жениться на европейке. У нас количество сампо скоро достигнет процентов десяти, пять давно уже есть. Отказались от секса, отношений и замужества? Пусть! Откажутся ли они родить ребёнка либо чисто европейской внешности, либо метиса? При благоприятном отношении государства, — а президентша заверила меня, что правительство всеми руками за, — компенсации затрат, оформлении заметных размеров регулярного пособия до определённого возраста, они первыми в ту самую очередь кинутся.
Если в первом поколении количество рискнувших иметь детей с примесью европейской крови будет десять процентов, то в следующем — не меньше половины. И не дойдёт дело до целого поколения. Лет пять-десять пройдёт, не больше, когда первые дети появятся на улице и их увидят все. А то и раньше, если рекламные возможности подключить.
Убью одним выстрелом пятнадцать зайцев. Первый заяц — решение демографической проблемы. Все страшненькие, а они на девяносто процентов страшные, корейские бабы кинутся рожать. Второй заяц — корейская нация в следующем поколении станет на порядок красивее. Остальные зайцы это многозначные числа на счетах моей корпорации.
Конец книги.
Больше книг на сайте - Knigoed.net