10 июля, время 17:40.
Агентство «Music Modern», автостоянка.
На улице привычно жду, когда ЧжуВон откроет дверь машины. Парни охраны агентства внешне бесстрастны, понемногу привыкают к экзотическому для Кореи зрелищу. Привычно давлю хулиганскую мысль показать им язык и с нахально аристократическим изяществом сажусь в машину.
— В ресторан едем, — извещает Чжу, — ДжеМин-сии я звонил, что будем поздно.
В какой ещё ресторан? Недоумённо морщу лоб.
— Да делай, что хочешь. Я на ближайшее время вообще ни на что не способна. Ни думать, ни что-то решать.
ЧжуВон радостно ухмыляется и немедленно кладёт руку мне на коленку.
— Что хочу? И сопротивляться не будешь?
— Зачем? Я тебя уже захомутала. Если ты не заметил… — Чжу чуть сжимает пальцы. Не больно, но показывает, что мой взбрык замечен.
— Это надо ещё посмотреть, кто кого заарканил, — бурчит он, выводя машину на трассу.
Так что долго его рука мою коленку не греет. Сеульские улицы требуют внимания, и вот обеими руками Чжу с нарочитой ленью, характерной для опытных водителей, перебирает руль. Еле заметно улыбаюсь. Я успешно учусь чересчур не волноваться, не вспыхивать от его прикосновений. Теперь можно жить.
Через полчаса ЧжуВон филигранно точно загоняет машину на стоянку. С уже привычным аристократизмом, — одно время просто играла принцессу и незаметно втянулась, — одним лёгким плавным движением выплываю из машины. Только ремень сама отстегиваю. Отстёгивание/пристёгивание ремня безопасности посредством ЧжуВона лучше оставить для особых случаев. Демонстрации неудовольствия, например, хи-хи…
Привычно кладу руку на подставленный локоть и замираю на мгновенье. Мы у входа в ресторан «Голден Паласа». Приятный сюрприз. Вознаграждаю улыбающегося ЧжуВона звонким поцелуем в щёку.
— Спасибо, Чжу. Лучшего варианта просто не существует, — и после короткой паузы, когда уже поднимаемся по широкой лестнице, — Марко здесь?
Помещение встречает прохладой, снимающей надоедливое давление летней жары. Марко Бендетти здесь. Не уехал в отпуск на родину, не взял выходной, весело распоряжается в своей кухонной вотчине. Стою у входа и улыбаюсь, глядя, как ловко на грани невидимости быстрых рук орудует за столом Марко. Что-то напевает при этом. Так увлечён, что никого вокруг не видит.
Сразу нацелилась сюда, в самое сердце ресторана, его сакральный бурлящий храм, где Марко верховный жрец. Не прямо от входа, конечно. Сначала дожидаемся официантки.
— Что выберешь, Юна?
— Сначала ты. Тут твоих любимых свиных шкурок нет… — ЧжуВон строит стоически скорбную физиономию «вот на какие жертвы он идёт ради своей принцессы», — так что возьми баварские колбаски. Примерно того же вкусового диапазона блюдо.
ЧжуВон соглашается, добавляет что-то из морепродуктов на закуску и зависает над выбором первого.
— Что же взять?
Вздыхаю. Хочется борща, — Юркин ушёл, но своими пристрастиями успел заразить, — но надо уважить Марко.
— Минестроне возьми. Тебе подойдёт и даже больше. Итальянская кухня очень калорийная, мне-то придётся вечером работать в спортзале, чтобы лишние пол-кило из себя выжать.
Про себя думаю, что неплохо бы склонить Марко к расширению диапазона в сторону русской или шире славянской кухни. Ну, а что? Почему пицца и макароны в России популярны, а в Италии о борще ничего не знают? На первое заказываю куриный жюльен с шампиньонами, к нему салат Пармезан. И отказалась от второго. Решила, что не осилю.
Только после этого направилась на кухню. И вот стою и любуюсь работой настоящего мастера. Увлечённо работает, ничего не замечает. И вроде посмотрел в её сторону, но так равнодушно. Не узнал?!
— Бон джорне, синьор Марко! — приходится его окликать.
Марко не узнавал её секунд десять. Наконец громко, но неуверенно вскричал:
— Синьорина ЮнМи!!! О, но, синьора ЮнМи!
После этого оба с энтузиазмом и величайшей радостью трещим на итальянском. Присутствующие мелкие сравнительно с шеф-поваром, да и я ростом выделяюсь, помощники замирают на пару секунд. Но затем дисциплина берёт своё, и все принимаются за работу. Но с куда меньшим пылом и постоянными оглядками.
Подправляю свой заказ, мне хочется побольше бульончику и поменьше жирного. И самое главное, поделилась с Марко проблемой. ЧжуВон любил свиные шкурки, мне нужен похожий рецепт из европейской кухни. Марко одобряет выбор баварских колбасок и с энтузиазмом излагает рецепт.
— Значит, сначала в духовке? — уточняла Юна, — А соус мариновать заранее?
— О да, синьора! Ваши гости будут в восторге!
— А что есть из быстрого? Такого, чтобы раз и готово?
Нашу милую беседу, — ловлю себя на том, что даже жестикулирую на итальянский манер, — прерывает холодное и громкое восклицание.
— Что здесь происходит?! Почему посторонние на кухне?!
О-о-у! Кунчан-ним ХёДжу? Она до сих пор здесь?! И уже открытый рот менеджера всея кухни остаётся открытым. Не хватает вопроса «Что у тебя с глазами?». Внимательно разглядывает свою бывшую начальницу. Она что, с Луны свалилась, совсем про меня ничего не знает? Судя по выражению лица, что-то слышала. Кажется, есть возможность пошалить. Упираюсь в менеджера распахнутыми глазами.
— О-о-у, госпожа ХёДжу? Вы так здесь и работаете? На той же должности?
— … — госпожа ХёДжу открывает и закрывает рот. Без всякого результата. Видно всё-таки что-то про синеглазую Агдан она слышала. Сзади неё появляется ЧжуВон.
— Юна, ну, куда ты пропала?
— Извини, Чжу, я сейчас, — Юна оборачивается к Марко. Тот экспансивно её заверяет:
— Ваш заказ на первом месте!
— Не надо спешить, Марко. Мне нужно двадцать минут, а лучше полчаса. Хочу поиграть.
Иду к ЧжуВону, оттесняя ХёДжу. Та прижимается к стенке и срочно прикидывается ветошью.
— Чжу, это самый лучший в Сеуле ресторан. Ты пока посиди, а я на пианино поиграю. Полезно пальцы размять.
Через минуту в ресторанном зале зазвучала полька, потом Моцарт. Отыгрываю половину своего официального репертуара, пока не почувствовала, что рядом стоит кто-то большой. Марко.
— Синьора, я не мог отказать себе в удовольствии побыть вашим официантом.
Моё настроение после неудачной репетиции восстанавливается окончательно. Иду к столу вместе с Марко.
— А почему ты пива не заказала? — ЧжуВон уже приканчивает десерт.
— Не хочется. Взрослею, наверное.
— Как-то мне не понравилось, как на тебя смотрела менеджер ХёДжу, — неожиданно говорит ЧжуВон, — Хочешь, я её уволю?
Чуть не поперхнулась чаем. Пожимаю плечами.
— За что? Я так понимаю, с работой она справляется. К тому же не тебе решать, ты на сегодня здесь не начальник.
— Не начальник. Но попросить директора отеля могу.
— Не стоит. Она особа противная, но работников держит в кулаке. Пусть себе работает.
ЧжуВон добивает десерт и откидывается на стуле. Юна набирает номер на телефоне.
— ЁнЭ! Устрой мне встречу с советником Ли. Дня через три.
— …
— ЁнЭ! Будешь мямлить и тушеваться, я тебя уволю! Ты менеджер звезды первой величины. Устрой, я сказала! Если кто-то из секретарей тебе нахамит, я с ним разберусь.
ЧжуВон сидит по виду равнодушный.
— Ты не слишком заносишься, Юна? С кем ты там разбираться собралась? С правительственными служащими?
— А что такого? — недоумённо округляю глаза, — Я — звезда, меня вся Корея знает, муж — корейский принц, советника знаю лично…
— Как вам обед, синьора?! — прерывает меня энергичный возглас. Рядом со столом Марко.
— Замечательно, синьор. Милль грацие. И получите чаевые, синьор, — встаю и впечатываю поцелуй в щёку сияющего шеф-повара. Ловлю слегка кислый взгляд ЧжуВона, протягиваю руку.
— Ну, что, Чжу? Нам пора?
Обрадованный тем, что может прекратить раздражающее его общение с другим мужчиной, ЧжуВон быстро вскакивает. Четыре охранника тут же образовывают периметр вокруг нас. Успеваю на прощание махнуть Марко ладошкой.
10 июля, время 18:55.
Выезд от отеля «Golden Palace».
— Давай, Юна, рассказывай, что у тебя не так, — Чжу закручивает сложную траекторию движения на многоэтажной развязке.
— Офицеры наши — хорошие ребята, но танцевать не умеют абсолютно, — жалуюсь я, — просто теряюсь, не знаю, что с ними делать.
— Не понял, — признаётся ЧжуВон, выходя на ровный, как натянутая нитка, участок трассы. — Они легко выполняют сложнейшие комплексы, учебные упражнения рукопашного боя…
— Чжу, ты — гений!!! — взвизгиваю я. Чуть не бросаюсь ему на шею, ремень безопасности спасает нас от моего безрассудного порыва.
Точно! Танец должен быть на основан на знакомых движениях! И я их тоже знаю. Не зря же службу проходила. Всё! Проблема ещё не решена, но способ ясен. Всё сработает. Останется добавить пару поддержек партнёрши и два-три несложных пируэта. Даже одного хватит.
Рассказываю Чжу, какой он молодец и как лихо, мимоходом, обнулил все мои затруднения. Для мужчин это важно. И так забавно затем наблюдать, как он пытается справиться с наползающим на физиономию выражением неуёмного самодовольства и гордости.
— А куда мы едем? — с любопытством посматриваю в окно. Сеул большой, здесь я и не была никогда.
— Узнаешь, — важничает пацак.
10 июля, время 19:45.
Двухэтажный собняк на окраине Сеула.
— Мама, мы позже подъедем. Нет, кормить нас не надо, мы в ресторане ужинали, — пока не отобьёшь интенсивную атаку из тревог на пустом месте, до дела не доберёшься. — Мама, СунОк занимается? Как нет?!
— …как нет? — пустое помещение отзывается гулким эхом.
От возмущения горло перехватывает. Беру смартфон в другую руку, выпускаю из лёгких сжатый гневом воздух. Маминых объяснений и выгораживаний, СунОк так устаёт, так устаёт, не слушаю.
— Мама! — приходится выходить из просторного зала, эхо, непременный спутник брошенных помещений надоело своим передразниванием. — Мульчу мне, быстро.
Вот с ней я мгновенно договариваюсь. Никаких вопросов, никаких допросов и приставаний. Короткое «м-р-у-у», выражающее готовность к приёму инструкций, и «мя-у-у-р-р» — в знак принятия приказа к исполнению. После «разговора» с Мульчей мгновенно успокаиваюсь.
ЧжуВон, доставивший меня в этот особняк, пытается удержать лицо. Никак он не может осознать уровень моих отношений с кошкой. Приставать с требованиями разъяснений прекратил, но удивлятся не перестаёт. Ему-то что? СунОк каково? Она наверняка слышала мой разговор с мамой, потом к телефону подходит Мульча, слушает инструкции и после короткого мява, аналога солдатскому «Есть!», пристально смотрит. Сначала просто смотрит, затем с угрозой, подходит ближе, нервно бьёт хвостом… бр-р-р-р! Меня саму от такой картины пробирает. А по СунОк наверняка мурашки размером с грецкий орех бегают и волосы дыбом.
— Хороший спортзальчик будет, — выношу вердикт об осмотренном помещении, — только не забудь, одну стену сделать зеркальной и балетный станок поставить.
Ходим дальше, поднимаемся на второй этаж. Чжу хочет купить этот особнячок. Подарок к свадьбе. В деньгах перехлёстывает за пять миллионов долларов. Охренеть! Хотя было бы ближе к центру или в центре… не, в центре такого совсем нет. Там только многоэтажки и небоскрёбы. Но ближе к центру могло быть и три раза «охренеть». А здесь практически пригород. Элитный посёлок, местное «Рублёвское шоссе», за километровым лесопарком у края города.
— Хотел сделать сюрприз, показать после ремонта, — объясняет Чжу, — но правильно сделал, что не удержался. Про балетный станок я и не подумал. А это наша спальня. Как тебе?
Осматриваюсь. Без мебели комната кажется просторной, как тот же спортзал. Дальше по коридору три резервные комнаты, в конце — душевые и санузел. Не спрашиваю, для чего комнаты. Пригодятся, хотя б для будущих детей. А это что?
Кроме большого окна в углу по диагонали от входа обнаруживается дверь в небольшую комнатку. Гардеробная? Моё!!!
— Здорово! — оживляюсь, тут же объясняю пацаку высокую политику. — Сделай здесь стальную дверь. Буду от тебя прятаться, если что.
— Зачем прятаться? — теряется пацак.
— Ну… это ж будет мой личный будуар. Гардеробная. Гримёрка, — загибаю пальцы на руке. — Посторонним вход воспрещён.
— А кто посторонние? — не понимает пацак.
— Все.
— А кто не посторонние? — стремится к полной ясности пацак.
— Я и Мульча.
13 июля, время 09:30
Правительственный квартал Чонногу, министерство образования.
— Советник Ли, зачем нам замыкаться только на Сеульском Национальном университете? — искренне недоумеваю. — В одном университете мы можем и не набрать группу. Они что, все снимутся с места и поедут в Москву? А что будут делать остальные потенциальные работодатели?
— У нас много университетов, — флегматично отвечает советник, — на всех хватит.
— Вы — выпускник Сенхёкку, — догадываюсь я. Советник улыбается с еле уловимым смущением. Поймали на мелком протекционизме.
Прописка у советника двойная. Его незаметная, но в своей сфере влиятельная, группа занимает пару кабинетов в минобре и ещё один президент ГынХе выделила в своей резиденции. Показатель её заинтересованности в решаемом вопросе. Ещё бы нет, когда рождаемость в стране падает катастрофически.
Советник, видимо в знак уважения ко мне, покинул своё доминантное место хозяина кабинета. Мы сидим в креслах, между нами столик с прозрачной столешницей. Мода на такие в последние годы пошла. Подозреваю, что не только уважение проявил советник, но и лёгкий вуайеризм тешит. Юбка на мне не короткая, но и не макси.
Есть в упрямстве советника благой признак. Он считает мой проект по десанту наших студентов в МГУ на специальности биоинженерии перспективным. Иначе не проталкивал бы свою альма матер.
— Есть целый ряд возражений против вашего желания сосредоточиться на одном учебном заведении, — я начинаю загибать пальцы.
— Нельзя класть все яйца в одну корзину, то есть, загонять всех выпускников в одно место. И оставлять других работодателей на голодном пайке.
— Если привязать к проекту университет второго ряда, не из SKY, то он тоже может попасть на вершину рейтинга, — загибаю второй палец и добиваю. — Вы что, против того, чтобы у нас было не три топовых университета, а четыре или пять? Это не патриотично.
— Не у всех могут оказаться способности к иностранным языкам. Ведь кроме английского придётся учить русский…
— Возражу, ЮнМи, — возражает советник. — Можно прописать условия, чтобы занятия велись на английском языке.
— Можно, — легко и якобы соглашаюсь, — но тогда мы ограничим русских. Из учебного процесса могут выпасть отличные специалисты, слабо владеющие английским языком.
— И самое главное, — для наглядности загибаю большой палец, — мы сами себе сильно ограничиваем возможность выбора. Согласитесь, что выбор двадцати пяти человек из ста будет лучше, чем из двадцати пяти.
— Трудности организации, ЮнМи, организовать сложнее, — советник мстительно загибает свой палец.
— Не верю, что это непреодолимая преграда, советник Ли, — знаком показываю, чтобы он отогнул палец. — К тому же есть огромный плюс. Хоть и маленький, но это национальный проект — объединяющий фактор для нескольких университетов. Толчок к более тесному сотрудничеству, советник Ли.
И пристально смотрю. До тех пор, пока он не отгибает палец обратно. Меня посещает ещё одна догадка.
— Советник Ли, зачем вы это делаете? Я же вижу, что вы давно согласны.
Смотрю укоризненно, советник без всякого смущения хихикает.
— О, великолепная ЮнМи! Я просто не могу себе отказать в удовольствии пообщаться с вами подольше.
И хочется обругать его, и не могу. Комплименты женщин обезоруживают со стопроцентной гарантией.
— Сове-е-т-ник Л-и-и… — только и остаётся укорять тоном и взглядом. — Кстати, вам приглашение на свадьбу отправить? Другим чиновникам не могу, но вы — лицо, хоть и влиятельное, но непубличное.
— Конечно, госпожа Агдан! — собеседник переходит от радости на высокий слог и сияет всем лицом.
— По статусу вам придётся… — задумываюсь на секунду, — отдавать тысячи три долларов. Если вам сложно, могу компенсировать эти затраты.
— Мне не сложно, — широко улыбается советник.
— Можете с женой… — вижу искреннее недоумение, поправляюсь, — я не сильна в свадебных традициях.
— Это не свадебные традиции, — кое-как советник справляется с изумлением, — жена всегда сопровождает мужа, для неё никогда никто отдельного приглашения не пишет.
— А я напишу, — выползаю из глубокой лужи под названием «Корейские традиции», в которую только что вляпалась. — Как её зовут?
— КаЮн.
— Впишу в приглашение её имя. Ей приятно будет.
Советник хмыкает и задумывается. На лице проявляется выражение, которое можно расшифровать, как «А ведь действительно!».
13 июля, время 10:40.
Министерство образования, кабинет замминистра.
Попалась! Зажали с двух сторон. С одной Ли со своим вуайеризмом, с другой — замминистра Кан ГыХин. Советник Ли обломался с видом моих ножек, сидим за высоким столом, друг напротив друга, но всё равно, вид у него, как у фаната живописи перед любимой картиной.
Меня пытаются склонить к плохому, советник сдал меня замминистра с потрохами. Эти ребята чуют выгоду лучше, чем поисковая собака свежий след. Продал меня советник прямо при мне, а замминистра Кан засветился всем лицом почти мгновенно.
— ГыХин, ты не хотел бы вывести ещё один университет в топ? По линии лингвистики?
Рефлекторно упираюсь, как кошка, которую подталкивают куда-то. Чиновным ухарям загорелось засунуть меня в университет на лингвистический факультет. Один факт обучения в нём Агдан равносилен включению форсажного режима в высококонкурентной гонке за рейтингом высших учебных заведений.
А мне это зачем? Когда я со счёта сбиваюсь при перечислении языков, которыми владею. Опять кто-то пытается надеть на меня хомут и пристроить пахать своё поле?
— Диплом! — чуть не хором говорят мужчины. — Высшее образование открывает многие двери.
— Пять-шесть лет эта корочка стоит, — возражаю я. — Вы, старшее поколение, наверное, согласитесь, чтобы Агдан исчезла на пять лет с небосклона шоу-звёзд. Молодёжь нашей страны, и не только нашей, тоже стерпит? Я соглашусь всё бросить и уйти в университет? В моих планах в ближайшие год-два заработать до миллиарда долларов. Слишком дорого мне этот диплом встанет. И главное: зачем он мне, когда я сама — работодатель?
— Понимаете, госпожа Агдан, — начинает осаду замминистра, — поднимется престиж всего корейского образования…
— Ваши выгоды я понимаю. Мои — где?
— Выгоды для всей Кореи, — мягко поправляет замминистра.
— Хорошо, — делаю покорную моську, — как только все наши чеболи отдадут свои капиталы в бюджет Кореи на решение общегосударственных задач, я тут же пойду учиться.
Советник Ли почему-то хихикает, замминистра приходит в замешательство.
— У меня, как у всех граждан, с государством — договор. Все граждане страны зарабатывают, сколько смогут, и платят налоги. Плюс исполнение законов и кое-каких обязанностей, как например, служба в армии. Всё. Ни один гражданин не обязан отдавать сотни миллионов или даже миллиарды долларов государству сверх обязательных выплат. Кстати, граждане за свои налоги много чего получают. Охрану от преступного элемента, соцобеспечение, безопасность от внешнего военного вторжения.
Из состояния замешательства выходить замминистра не даю.
— Дело не только в том, что вы хотите меня попросту ограбить. Если я не заработаю, условно говоря, свой миллиард, то будет сорвана важнейшая программа, которую я задумала провести на эти деньги. И которая принесёт Корее колоссальную пользу.
— Какая программа?
— Связана с деторождением. Подробности опущу.
Молчат оба, хотя советник как-то хитро улыбается. И он что, не проинформировал Кана о программе, которую сам же курирует? Хотя понятно, она вроде засекречена. И когда бы он это сделал, пришли-то мы вместе? И вот советник начинает выкладывать свои карты. Время от времени посматривает за замминистра, тот или сразу кивает или после недолгих раздумий.
— Всё не так грустно, госпожа Агдан. И вы же должны понимать, что уж мне совсем невыгодно отвлекать вас от вашей программы?
У-п-с-с! Вот тут он прав! И, когда отвлёкся, чтобы ограниченно посвятить в курс дела Кана, тоже прав. Всяк замминистра должен понимать свой манёвр.
— Только учтите, ГыХин, это не для газет.
Тоже нелишнее предупреждение.
Короче, не успела опомниться, как дала согласие на обучение в университете не из SKY, но из десятки. С кучей условий, разумеется. И вот теперь выхожу из здания и думаю, а не нагрели ли меня снова?
Конец главы 2.