кожаные черные трусы. И все. Стройное тело, тоннели в ушах, в которых звякали плаги, черные
волосы, заплетенные в африканские косички… А еще у нее отсутствовали глаза, на их месте зияли
черные дырки. Над неразвитым кукольным бюстом во всю грудь чернела та-ту «Saosin». На спине
Мании висел розовый рюкзачок, весь в значках, из кармана которого выглядывал тряпичный
пупсик с зашитым ртом. Отсутствие одежды искупалось отсутствием грудей, они только слегка
наметились и не вызывали непристойного интереса, как силиконовые дыньки позерок с нежно-
розовыми сосками. Но несмотря на это, Мания была воплощением трогательной женственности, от
нее так и веяло феромонами любви и кружило голову от подсознательного желания. — Бедная
девочка! — заголосил клоун. — Как же ей досталось! И раздели, и глаза повылавливали.
Кукла саркастически хмыкнула.
— Ну конечно. Где уж им. Я такая, сколько себя помню. А глаза мне ни к чему, я все вижу
получше вас.
— Знакомьтесь, это Мания. Старожил нашего мира. Она не настоящая эмо-кид, на самом деле
она барбикенка-отступница. Когда-то служила со мной во дворце, а потом решила пойти
просвещать позеров, нести им свет разума. Хотела стать им гранд-мазером, а стала эмо-кидом.
Болезнь уж больно заразная.
— Да ладно тебе, кот. Я просто ищу любовь и пока не сдалась. Хочу сходить с вами во дворец.
Ты же знаешь, Мания любит компанию.
Эгор сказал:
— А мы пока во дворец не идем, у меня есть дела поважнее.
— Я все равно пойду с вами, — не сдавалась кукла.
— Пускай идет, сир, так нужно. Терпеть не могу кукол, но так написано в Великой книге.
— Я не против, — сказал Эгор и неожиданно для себя сорвался на крик: — Но для начала я
хотел бы послушать, что еще написано в этой чертовой книге, куда мы идем и что это вообще за
эмо-королевство на мою одноглазую голову!
ГЛАВА 7
Эмокор
Улица до боли напоминала ту, по которой они с клоуном прибежали на площадь. Такая же
бесконечная, пыльная и пустая. Может быть, это она же и была. Эгор совсем не ориентировался в
этом розово-черном чужом, безумном и навязчивом мире. Да и ориентироваться стало крайне
сложно — солнце ушло, на черное небо вышел розовый месяц и высыпали розовые звезды. В
Эмомире наступили короткие сумерки.
— Что-то быстро день пролетел, — пожаловался Эгор.
— Сир, у нас не бывает дня. Вам придется привыкнуть. И ночи у нас тоже не бывает.
— А что же бывает?
— Черно-розовые закаты, угольные сумерки, немножко розовощекого утра, пепельный вечер
и романтический рассвет. В Эмомире время очень чувственное.
— А как же «время — деньги»?
— В Эмомире нет денег, сир. Да и покупать здесь нечего.
— Когда нет денег, то нет любви! — пропел довольный возможностью ввязаться в разговор
клоун. — О-о! Вот этого добра здесь предостаточно, — гордо сказал кот, помахивая черно-розовым
хвостом.
— А вот и нет, — встряла гордая Мания. — Достаточно для кастрированных ученых котов.
Найти настоящую любовь в наше время очень трудно, почти как счастье. Она так редко попадает к
нам из Реала. Ну, если только какой-нибудь ротозей потерял или от какого-нибудь хама ушла. Ею
ведь нужно еще уметь распорядиться.
— Кукольный эмо-кидский бред. Во дворце у нас целые склады любви. Тебе что, мало?
— Это все заменители, интенсивно обработанные суррогаты. Я предпочитаю натуральную
любовь из реального мира, пусть даже и адаптированную эмо-тронами.