Так из-за педиков не сложилась спортивная карьера Паши. Чтобы не терять форму, он пошел в
качалку. Но прижиться там не смог. Качалка оказалась переполнена гомиками. Паша даже не смог
переодеться, посидел минут десять в зале, сокрушенно глядя на их раздутые мышцы, с трудом
успокоился и ушел. Кто бы мог подумать, качки как один напрягали чуткий Пашин орган. Но не
таков был Пабло, чтоб сдаваться. Он стал тягать тяжести дома и на какое-то время забыл про
педиков, уверенно двигаясь к своей цели и постигая в колледже азы автомобильной науки.
Общественный транспорт — от него все зло. В автобусах не увидишь голых тел наглых
педерастов, зато они умудрялись прижаться к Паше в утренний переполненный час и возбудить его
даже через толстую куртку и штаны. Один раз Пабло даже кончил прямо в автобусе, не доехав
остановку до колледжа, и уныло побрел домой переодеваться. С тех пор пришлось ему ходить в
колледж и домой пешком. Нет худа без добра, зато теперь он жил в отличном тонусе, каждый день
по три часа проводя на воздухе в движении. Пошел самый трудный период в Пашиной жизни. Его
простую душу грызли подлые мысли. Наглые пидоры стали приходить в его сны, принося с собой
поллюции, и Пашу впервые посетили сомнения в собственной нормальности. И поделиться-то ими,
как назло, не с кем. Не будешь же говорить об этом с родаками, особенно с отцом, который, придя с
работы и завалившись на диван перед теликом, сразу начинал причитать:
— Вот, пидоры. Надь, ты только посмотри!
Независимо от того, какой канал, фильм, концерт или передачу он смотрел. Не было рядом с
Пабло и верных старших друзей, Олега и Витоса. Олег сел за «хулиганку» на год, а Витое служил в
стройбате. Тяжело пришлось Паше, но он справился, рос в нем настоящий мужской стержень. Он
продолжал ходить пешком и качаться дома. Перестал смотреть телевизор, его вполне заменил комп,
на котором можно рубиться в «мочилки» без устали. Перестал париться по поводу снов. Должен же
быть от пидоров какой-то толк. А по выходным он долгими вечерами обычно дежурил у какой-
нибудь концертной площадки, дожидаясь конца мероприятия. Потом выбирал себе гомика
посочнее, инструмент отбора в штанах его никогда не подводил, с серьгой или волосатого, с
гребнем или просто в красной футболке, не важно. Главное, чтобы он шел к метро один. Паша
провожал подлеца в темноте до самой станции, потом резко подбегал — и раз, раз! С левой, с
правой, ногой по наглой пидорской морде, за все поруганные Пашины ночи и душевные страдания.
А потом убегал. Иногда во время мести он так возбуждался, что замечал, что эякулировал в
процессе казни, только придя домой. Зато спал он после этих праведных насильственных актов как
убитый. С телками у Паши было тоже все в порядке. И любовь происходила как положено — по
взаимной симпатии и после распития крепких алкогольных напитков. Вот только не снились они
Паше, подлые педики не пускали девок в его сны. Так он жил, убив в себе сомнения в своей
нормальности, и совершенно правильно делал. Жизнь не замедлила подбросить аргументы в пользу
его стойкой позиции. Вернувшийся с отсидки Олег с упоением рассказывал, как опускал «чушков»
и гонял по зоне «петухов». Дембель Витое не отставал и подкидывал веселые истории про то, как
гнобил с друганами духов-пидоров. «Я нормальный, я такой же, как все!» — возликовал Пабло и
поделился с друзьями своими победами над гомосячиной.
— Правильно, — поддержали его друзья. — Долбить их надо во все дыры, чтоб Родину не
позорили. А то, это, погружают страну в пучину педерастии.
А потом Паша увидел эмо-кидов и понял, что ждал их все последние годы. В Пашиной
парадной богатые соседи провели себе кабельный Интернет, и ему повезло подключиться почти
задаром. Первые две недели он реально подвис на порносайтах, но вскоре пресытился и стал просто
гулять по Сети, произвольно перелистывая страницы. И вдруг его верный «пидометр», а именно так
он уже давно именовал свой любовный орган, встал в такую стойку, что Пабло чуть со стула не
упал. Сайт был не порнографическим, обычные розовые сопли богатых девчушек, выкладывающих
любимые фото. На розовом фоне два полуголых ушлепка с полузакрытыми волосней лицами
целовались взасос. «Ись какие лапуськи — эмо-киды. Чмафф!» — гласила подпись. А под ней некто
оставил волшебные слова «эмо — сакс», ставшие впоследствии девизом новой жизни Пабло. Он