не ест, лишь пьет амброзию и кричит: «Приведите его скорей!» К тому же, как я понял, Эгор
покончил со своими делами чести в Реале.
— Не нравится мне вся эта ваша затея с союзом бабочки и Эмобоя! Ничего хорошего из этого
не выйдет. К тому же Эгор добрый и не будет ни с кем воевать. Он даже своих убийц пощадил.
— Простить своих врагов есть высшая мера наказания для них. На такое способны лишь
самые великие воины. И только такой воин и может стать королем Эмомира. А насчет потомства не
беспокойся, это не твоего ума дело, клоун.
— Тьфу, зануда хвостатая, — в сердцах плюнул Тик и отвернулся от Кота.
— Мания! — истошно завопил Кот, будто вспомнив мартовскую молодость. — Эгор! Пора
заканчивать мальчишник.
— Котяра! Здорово, псих! Чего так орешь? Клоун на хвост наступил? — Эгор вынырнул из
воды прямо перед ученым и, мокрый и голый, полез обниматься. — Вот теперь ты точно моченый.
А я гуляю — жгу — тусую. Имею право. Я Кити спас, Кот. Правда, правда. Скажи, клоун.
— Ваше сиятельство, — вывернулся юлой из объятий Эмобоя Кот, — вас ждет Королева,
срочно.
— Что случилось? — сразу приуныл и осунулся Эгор. — У меня еще два дня. Никаких
королев, Кот! Ну что за подстава.
— Прикройтесь, сир, тьфу, Эгор!
— О, точно. Извините. — Стремительно трезвея, Эгор кое-как натянул свои узкие джинсы и
балахон.
— «Праздник кончился. Добрые люди второпях надевают кальсоны», —
грустно
продекламировал клоун.
— Ну что, доволен, котяра? Не можешь видеть, когда кому-то хорошо? Испортил веселье? —
спросил одетый Эгор. — Рассказывай, чего твоей бабочке приспичило?
Из бассейна выпрыгнула Мания, на секунду обняла Эгора сзади, прижавшись к нему всем
телом, и сразу отпрыгнула, испугавшись то ли своего порыва, то ли непонятных зверьков — смеси
обиды и недоумения. Они были похожи на гибрид ехидны с голой кошкой, на длинных, словно
надломленных, птичьих ножках и скатывались с Эгора вместе с хмелем.
— Ну, я весь внимание, — сказал Эгор, вопросительно глядя на Кота, который встал в позу,
готовясь произнести речь, и выдерживая паузу, как обычно нервно поправляя очки.
Паузы хватило Мании, чтобы натянуть шорты, клоуну — чтобы пустить слюну, подглядывая
за ней, а Эгору — чтобы окончательно протрезветь и разозлиться. Внезапная темнота, накрывшая
площадь шапкой-невидимкой, разрядила атмосферу. Будто огромная черная туча закрыла сияющую
цветомузыку зажженного Эгором неба. Тусовка в бассейне замерла в ожидании, и как только
черная туча обрушилась на площадь тысячами фрагментов-бабочек, куклы, не одеваясь, бросились
бежать прочь. Все пространство вокруг фонтана шелестело крыльями, словно бархатная душа ночи
ожила, спустилась с неба и порхала вокруг Эгора. Траурницы, бражники, мертвые головы… Кроме
них, вокруг ничего не было видно.
— Эй, кто девчонок заказывал на вечеринку? Эгор, не ты? Путана, путана, путана — ночная
бабочка, но кто же виноват? — пропел невидимый в бабочном роении Тик-Так.
— Опять пошлишь ты, красный недоумок, — услышал Эгор знакомый гипнотический, чуть
скрежещущий голос.
Вмиг на площади снова стало светло. На пылающее разноцветное небо всходило солнце,
фрейлины королевы сели на площадь, образовав широкий круг, в центре которого зависла Маргит,
вперив зеленые глаза в Эгора и трепеща, как квадратный черный флаг.
— Приветствую тебя, мой юный Эмобой! Как утренние воды, не прохладны? Я слышала, тебя
поздравить можно, всех ты победил? Огонь в душе и злобу в сердце в воде фонтана ты надежно
дотушил? Я знаю, добрая душа, ты подарил желанье снова жить своей подружке. Что ж, ты — дитя,