мы по-любому успеем. — Мания бежала рядом с Эмо-боем от самого дворца и очень устала.
Она понимала, что еще чуть-чуть, и она отстанет, поэтому решила вызвать его на разговор. К
тому же ее действительно разбирало любопытство. В ее мире никто не смел перечить Маргит. От
вылетевшего из дворца как пробка Эгора она с трудом поняла, что там у них произошло.
— Она несла такой бред, она — само зло, причем безумное зло. Я послал ее, и она заявила,
что я теперь изгой. Так что тебе со мной теперь, наверное, нельзя, — сбивчиво объяснил ей Эгор.
Но разве это могло остановить Манию, которая ничего не боялась, вечно делала все, что
запрещено, и к тому же искренне привязалась к Эгору. Вот только бежать с ним в одном ритме уже
не могла.
— Я же сказал тебе — она полная крейзи! — недовольно сказал Эгор, но все-таки сбавил
темп. Я спешу, чтобы окунуться в сон кого-нибудь из близких мне людей и успокоиться. Еще хочу
убедиться, что с ними все в порядке. А еще очень надеюсь, что мой толстый друг ждет меня там,
бултыхаясь в чьих-нибудь жарких снах.
— Понятно, — сказала Мания. — Ты что, не доверяешь мне, Эгор? Я просто хочу знать, чего
еще тебе наговорила наша Королева. Или это слишком личное?
— Маня! Я тебе доверяю, но не очень! Пойми, у меня здесь уже был друг. Клоун, блин, а не
друг. Так вот, он тоже говорил, чтоб я ему доверял, а стоило мне ляпнуть что-то, что ему не
понравилось, как он заехал мне по морде и скрылся. Ты ж сама видела.
— Я не клоун. И никуда от тебя не денусь, если ты, конечно, сбавишь скорость. Расскажи,
Эгорка. Может, я тебе помогу чем-нибудь.
Эгор от удивления и впрямь притормозил и с любопытством посмотрел на безглазую куклу,
как будто в первый раз ее увидел.
— Хочешь мне помочь? Боюсь, что, если я тебе все расскажу, тебе понадобится моя
психологическая помощь. Я, можно сказать, берегу твою ранимую психику.
— Моя психика выдержит все, а вот от любопытства я могу лопнуть, как Бэйби с Кулом.
— Ну что ж, Маня, поздравляю, в самую точку. Лопнуть. Это ключевое слово. Вы все — и
эмо-киды, и барбикены — должны в ближайшее время лопнуть. Вы, все обитатели Эмомира, не
более чем стадия развития бабочек из третьего мира, не знаю, как он там называется. Зато знаю от
королевы, что в каждом из вас живет взрослая особь бабочки, и, если я правильно помню со школы,
она называется «имаго». Правда, смешно? Эмо — носители имаго, скоро Эмомир станет
Имагомиром, но вы этого не увидите, от вас останутся только съежившиеся оболочки на полу, как
от Кула и Бэйби. А имаго полетят откладывать яйца в реальный мир, где из них выйдут гусеницы-
каннибалы, которые сожрут расслабленных любовью и раздавленных ненавистью несчастных
людей. А я должен буду руководить бандой отравителей человеческого рода и следить, чтоб новым
бабочкам было хорошо. Не людям, оставшимся в живых, а бабочкам! А еще заделаю Маргит
бабочат с человеческими головами. Такая вот красота неземная! И знаешь, почему я все это буду
делать?
— Почему? — автоматически переспросила Мания.
— Потому что я — человеко-бабочка, древнейший урод, и мое место рядом с клоуном в
бродячем цирке Петросяна! Вот так.
Эгор уже не бежал, а шел. А на последней фразе он остановился, патетически подняв руки к
начинающему розоветь небу. Потом отвесил Мании глубокий цирковой поклон, одновременно
задрав сзади футболку и балахон, чтоб оголить свою костлявую спину.
— Н-да, — сказала кукла, — жалкие тряпочки. На бабочку ты не похож, скорее на чертенка.
Только рогов у тебя еще нет. Но какие твои годы. Шучу.
Эгор выпрямился, поправил одежду и недоверчиво посмотрел на спокойную Манию, на
которую его рассказ, как ему показалось, не произвел никакого впечатления. — Знаешь, Эгор, в чем
твоя проблема? — сказала кукла. — Ты чересчур «эмо». Прости за каламбур. Ты почему-то
воспринимаешь все буквально, забывая, что есть метафоры и есть гиперболы, в конце концов.