Эгор, развернувшись, метнул в него свой злобный взгляд, материализовавшийся огненным
шаром. Но наглый гвардеец, вместо того чтоб разлететься ко всем чертям, поймал шар, как
гандболист мячик, помял его в руках, уменьшив до размера снежка, а потом раздавил огромным
ботинком, как хулиган хабарик.
— Ну хватит, ваше величество! Остынь, брат! Мы лучшие воины из мертвых, зачем тебе
тягаться с нами? Тем более что мы не враги тебе, брат. Да, мы рабы Маргит, но мы хорошие
парни, — сказал железнозубый. — И чтобы доказать это, мы приглашаем тебя выпить. Хлебнуть
нашего фирменного винца — «Ностальгии».
— Ха, — сказал Эгор.
— Да-да, — сказал второй, — мы серьезно. Делать тебе все равно больше нечего. Никто,
кроме нас, с тобой в Эмомире общаться не будет. Ну, еще, может, Мания, но ты ее вроде отшил, она
уже плакалась нам.
— Ну-ка, ну-ка! Что вы про это знаете? — спросил Эгор, радуясь, что постепенно забывает о
позорном поединке.
— Все знаем, — сказал железнозубый, — ты изгой. Маргит пометила тебя феромоном врага,
теперь все куклы, что эмо-киды, что барбикены, бегут от тебя как от огня. У них знаешь какая
чуткая сенсорная система!
— Не знаю.
— То-то. Она у них, ни за что не догадаешься, в ресницах. Видал, какие длинные? Понял
теперь, почему Мания с тобой может дружить? У нее же соматическое зрение, как и у нас. Она уже
давно избавилась от этой сенсорной зависимости. Вырвала себе глаза вместе с ресницами, когда
перебежала к эмо-кидам. А иначе не смогла бы с ними жить — феромоновое табу. А ты думал,
почему барбикены эмо-кидов не переносят? Потому же, химическая несовместимость. А так и те и
другие — бабочки-недоделки, куколки ходячие! — сказал красноглазый.
— Опять куколки. Значит, Королева сказала правду и в них сидят имаго?
— Стопудияк.
— Но Мания сказала, что это всего лишь легенда.
— Эх, — вздохнул красноглазый, — для них — да, конечно, легенда. Люди вон тоже не особо
верят в ад. Я, например, считал, что это легенда… Пока сам там не оказался. Спасибо Маргит, что
вытащила.
— Да, слава Королеве, — сказал другой. — Мыто с Покойником хоть недолго там парились.
Кстати, может, познакомимся? — Он протянул Эгору лопату-ладонь и представился: — Тру-Пак.
— Рэпер, что ли, — пошутил Эгор, пытаясь взять реванш за поединок.
Красноглазый довольно забулькал. А Тру-Пак, не обидевшись, сказал:
— Да нет. Уличный боец.
— Вижу, — улыбнулся Эгор, глядя на голый череп.
— Давно это было, — сказал Тру-Пак.
— Покойник! — протянул руку второй.
— Хорошие у вас имена, — сказал Эгор, пожав гвардейцам руки, — говорящие.
— Точно, — сказал Тру-Пак. — А чего стесняться? Вся гвардия Маргит — покойники. В
жизни — беспокойники, теперь — успокойники. Такая судьба барабанщика…
— А ты кем был? — спросил уже совсем расслабившийся Эгор у новоиспеченного мертвого
друга.
— Сначала бандитом, а потом, не поверишь, — Покойник покачал черепом, — продюсером.
— Кем? — искренне удивился Эгор.
— Я же говорил, не поверишь, — сказал Покойник. — Ладно, братва, — сказал Тру-Пак, —
чего стоим-то, дверь открыта — пошли посидим.
И они вошли в полумрак дворца. Гвардейцы уверенно шли в темноте, а Эмобой старался от
них не отставать.